Комната всего на мгновение озаряется ярким светом, а потом снова погружается во тьму. Дождь, не переставая, барабанит по крыше; ветер жутко завывает.

На мгновение кажется что всё вот-вот закончится, но раскаты грома снова волной разносятся по округе, заставляя вздрогнуть. Двоюродный брат сильнее прижимается к ней, крепко зажмуривая глаза.

Темнота вокруг кишит страшными монстрами, кровожадными духами и парочкой особо опасных демонов, которые любят полакомиться детской плотью. Ци Жун шепчет:

—Нас ведь не съедят?

—Не съедят,– Юнхуа немного поворачивает голову в сторону коридора, из которого слышатся шаги.

Кто это может быть?

Створки негромко разъезжаются в стороны, и в комнату заглядывает взъерошенная голова Се Ляня. Наследный Принц всматривается в темноту и спрашивает тихо:

—Вы чего тут?

—Боимся.

Се Лянь понимающе кивает и забирается на топчан. Ложится с другой стороны от Ци Жуна, и теперь мальчик оказывается зажат с обеих сторон родственниками. Совсем скоро его дыхание выравнивается, и ребёнок засыпает.

—Как думаешь, он быстро привыкнет?

—Не думаю,–Юнхуа поправляет волосы на лице спящего брата, чтобы не мешали, –Он остался без семьи, оказался в чужом месте, где его сразу взяли под присмотр десятки слуг...

—...а ещё теперь рядом часто находится новоявленная сестра, которую Ци Жун видел до этого раз в жизни от силы...

—Эй, ты бы видел какими он глазами на тебя смотрит! Похоже, у тебя появился новый преданный... почитатель? Или...–Юнхуа хитро улыбнулась,–... последователь?

Се Лянь нахмурил брови в притворной обиде:

—Подумаешь, сказал уважаемому Советнику, что хочу стать богом! Ты теперь это всю жизнь вспоминать будешь?

—Ошибаешься,–принцесса слабо качает головой, чтобы не разбудить брата.

—Правильно, не нужно...

—Я буду это вспоминать даже после смерти.

—Цзецзе,–жалобно выдохнул Се Лянь, на что Юнхуа только улыбнулась.

Всё будет хорошо у маленького, она хочет верить верит в это. И у Се Ляня всё будет замечательно. Взойдёт на престол, Сяньлэ будет процветать, народ радоваться, а она...

Что ж, она ещё придумает, чем будет заниматься в эти замечательные годы далёкого будущего.

***

Юнхуа в задумчивости ходит по комнате, размышляя.

В Сяньлэ Поветрие ликов, люди начинают выступать против Се Ляня, количество верующих стремительно уменьшается, о правящей семье ничего не видно и не слышно...

—Что же делать?..

Девушка останавливается перед дверью, делает два шага назад, а потом один вперёд.

Вернуться?

Качает головой. Она не небожитель и не демон, а обычный человек. Юнхуа уязвима перед страшной болезнью, и прекрасно это понимает. В лекарском деле толком не смыслит, духовной силой управлять тоже толком не может, про боевое искусство и говорить нечего!

Но там, в Сяньлэ, дорогой младший брат. Младший брат, который, возможно, совсем останется без последователей, а, значит, без сил. Брат, которого поддерживала вся страна, а теперь...

Теперь всё меняется. И Юнхуа совершенно не знает, чем может помочь. Молчаливым присутствием, разве что, но будет ли это того стоить? Не будет ли хуже, если она скончается в первые же дни, покрывшись живыми лицами с ног до головы?

Представив неприятную картину, передёргивает плечами. Нет, такой участи она точно не хочет. Жизнь Юнхуа нравилась. Сложная, иногда слишком сногсшибательная, но нравилась.

Ей нравилось бегать босиком по траве, прикасаться к прохладной воде, слушать пение птиц и шелест листвы, получать солнечное тепло и дышать. Ей элементарно нравилось дышать!

И она до ужаса боялась задохнуться.

Перестать чувствовать жизнь–что может быть хуже?!

Лишиться дорогого брата навсегда. Потому что в Се Ляне её жизнь и счастье, в нём её спокойствие и надежда. Нет, оставлять его одного определенно нельзя!

Девушка решительно распахивает дверь. И пусть она умрет, но брата увидит и, по возможности, поддержит. Хотя бы небольшой промежуток времени, но она будет рядом.

Юнхуа заходит к хозяину в чайную, с печальной улыбкой прощается и, наконец, покидает приморский городок. Впереди недели дороги, снова стесанные коленки и бессонные ночи. Но она справится. В этой раз ей бежать почти не от кого.

Бескрайние поля сменяются бесконечными тропками, утопающими в посеревшей листве, смешиваются с беспролазными зарослями и ледяными ручьями, небольшими поселениями и безразличными пустынями.

А потом Юнхуа слышит в одном из поселений обескураживающее:

"Сяньлэ пало"

Натянутая где-то под сердцем струна резко оборвалась. Без долгих мучительных растяжений, без острого скрипа и предупреждений.

Девушка сошла с дороги и сползла на землю, привалившись к какой-то бочке. Рука сама сжала одежду там, где на пару мгновений замерло сердце.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Как учила матушка.

Как учила Ци Жуна она сама.

 А если их всех?..

—Говорят, правящую семью теперь по всему Сьньлэ разыскивают. Новый государь Лан много людей направил. Каждый угол хотят прочесать.

—А они живы, что ли, остались? Как же можно говорить о падении государства, если правящая семейка жива-здорова?

—Какая разница, здоровы или нет. У власти больше все равно не окажутся. Вот у народа-то теперь времена настали! Государь Се потерпел поражение в Гражданской войне, Наследного Принца низвергли, принцесска вообще непонятно где, а князь Сяоцзин наверняка отдувается за всех вместе, если уже не помер.

—...

—Чего молчишь? Язык проглотил?

—Я удивлен, сколько всего произошло на Центральной равнине за такой короткий срок!

—Ха-ха, да тут все пораженные ходят!..

Замечательно. Просто замечательно.

Кто-то сбежал, Се Ляня низвергли, Ци Жун, возможно, мертв...

Что-то ей совсем нехорошо.

Юнхуа пару минут молча смотрит в одну точку, а потом поднимается и достает из мешка маску. Знала же, что понадобится.

Прохладная, она ложится как влитая, прикрывая верхнюю часть лица. Девушка плотнее кутается в дорожную накидку. Делает шаг вперёд и сливается с толпой.

Пожалуйста, пусть они будут в порядке!

Юнхуа добирается до одного из городов на территории бывшего Сяньлэ и передвигается ещё аккуратнее, чем до этого. Она уже встречала стражников, от которых в последнюю секунду удавалось скрыться, затерявшись или передвигаясь по узким переулкам.

Глаза нестерпимо чешутся от недосыпа, желудок урчит от недоедания, а ноги начинают всё чаще подкашиваться. А ещё Юнхуа кажется, что все на неё смотрят и, стоит остановиться дольше, чем на восьмую часть стражи, как её тут же повяжут.

Девушка проходит по главной улице, не покидая тени, как вдруг замирает.

Ей ведь не показалось?

Дежавю обволакивает голову.

Она поворачивается и всматривается в толпу рабочих. Сердце снова пропускает удар. Такими темпами точно заработает себе какую-нибудь сердечную хворь! Но...

Это, действительно, они.

Се Лянь.

Му Цин.

Фэн Синь.

Покрытые с ног до головы пылью, вступили в драку с другими рабочими из-за... из-за...

В горле пересыхает.

Коленнопреклонная статуя режет глаз и вызывает горечь. Вот вы каковы, верные последователи, да?

Юнхуа замечает вынырнувших из-за угла юнъанцев и по привычке скрывается в переулке. Она побудет где-то в более безопасном месте. Пока что. До ночи. По крайней мере, теперь она знает, что хотя бы Се Лянь жив и относительно (она надеется) здоров.

Вечер приближается быстро. Юнхуа идёт по берегу и замечает цветные фонарики. Какой там сегодня день?

—Фестиваль голодных духов вроде бы,–шепчет себе под нос и быстрым шагом направляется к нескольким фигурам. Дети с визгом убегают от черной сгорбленной фигуры, а старик (это же старик, верно?) спорит с юношей в светлых одеждах, в котором девушка мгновенно узнает Се Ляня. Не иначе, сами Небеса подталкивают их друг к другу.

Хотя, стоит ли уповать на благословение Небес, если произошло столько всего, несомненно, ужасного?

—Фонари у вас неказистые, ещё и неудачу приносят! Отдайте дешевле!

—Дешевле только даром! Постыдился бы! Нищий, что ли?!

—Какой я вам нищий?!–воскликнул Се Лянь.– Я наследный принц!

Старик расхохотался:

—Ну, если ты принц, то чур я сам государь!

Отвратительно и... жалко. Как же ей в эту секунду больно смотреть на такого Се Ляня: отчаянного, неуверенного, потерянного.

—Так продадите или нет? Это все мои деньги!

Юнхуа, наконец, подошла совсем близко и положила перед стариком горсть монет.

—Этого хватит?–произнесла хриплым голосом и, дождавшись довольного кивка продавца, собрала часть фонариков в кучу и направилась к реке. По шагам сзади, пусть и практически бесшумным, поняла, что брат пошел следом.

Пара уселась на берегу. Совсем немного молчания, и...

—Цзецзе? Это ведь...ты?–неуверенно спросил Се Лянь.

Юнхуа потянулась к маске на лице, чтобы снять, но не успела толком ничего сделать, как вдруг оказалась буквально сбита в траву. Брат вцепился в неё, как утопающий цепляется за последнюю надежду на спасение. От этой аналогии стало плохо.

Девушка успокаивающе погладила Се Ляня по волосам, а потом обняла с той нежностью, которую могла подарить только своим братьям.

—Я, дорогой, я.

Парень резко отпрянул и схватил её за плечи. Красивое лицо исказилось в отчаянном непонимании:

—Но почему ты вернулась? Нас же ищут! Всех нас!

—Как же я могу отсиживаться в другой стране, пока вы находитесь в бегах?–она мягко улыбнулась,–Не могу же я оставить свою семью? Умирать, так вместе.

Это она сказала зря. Очень зря. Се Лянь мрачнел на глазах, а потом и вовсе упёрся взглядом в ближайший фонарик.

—Прости.

—За что я должна тебя простить?

—За... За то, что не смог уберечь всех. Людей, Сяньлэ, подчинённых, всех. Прости.

Юнхуа аккуратно положила свою ладонь поверх сжатого кулака брата.

—Ты сделал все, что мог. Спасти всех невозможно,–парень отсутствующим взглядом смотрел куда угодно, только не на неё.–Мы ещё живы. И я надеюсь, что вместе мы со всем справимся. Мы же семья, правда?

Неуверенный кивок.

—Давай освободим этих несчастных скорее, а то бедняги засиделись взаперти.

Они начали быстро распутывать красные нити, которыми были обмотаны фонари. Души несчастных были ужасно слабы. Вырываясь из заточения, они начинали ярко сиять, подлетать к самому лицу и льнуть к рукам, груди. Будто благодарили.

Юнхуа печально улыбнулась. Жалость стала слишком часто появляться в списке испытываемых эмоций.

Сбоку раздается тихое:

—Ваше Высочество...

Опешивший Се Лянь направляется в сторону заговорившего призрачного огонька, а Юнхуа начинает искриться каким-то детским интересом.

Она не будет вмешиваться пока.

Девушка слушает и становится больно чуть ли не физически. Как это ужасно–терять любимых, к которым привязан всем сердцем. Ей кажется, что, потеряй она братьев, быстро сошла бы с ума и обратилась жуткой нечистью. На глаза против воли навернулись слезы от представленной картины, и она еле слышно произнесла, обращаясь к огоньку:

—Я уверена, что твой любимый человек будет помнить тебя, несмотря ни на что. Ты был, наверняка, чудесным воином и... и человеком,–огонёк задёргался в воздухе, то бледнея, то сияя, как яркая звёздочка. Юнхуа невольно подумала, что это же происходит с ней, когда она не понимает, как следует реагировать на чьи-то слова.

Се Лянь продолжил:

—Эта война разлучила тебя с тем, кого ты любишь... Прости. Я не смог победить.

—Для меня высшая честь умереть в бою за вас.

—Извини. Забудь об этом.

—Я не забуду. Я всегда буду следовать за вами,–пламя призрачного огонька вспыхнуло ярче.

Юнхуа подошла к брату и прижалась к его боку:

—И я. Мы будем всегда рядом, Се Лянь. Никуда от нас не денешься.

Девушка с намёком глянула в сторону огонька и слегка взмахнула рукой. Огонёк несколько мгновений нерешительно колебался в воздухе, а потом всё-таки приблизился к молодым представителям семьи Се.

Был бы он человеком, а не сгустком призрачного пламени–Юнхуа бы сгребла их с Се Лянем в объятия, не задумываясь, но пришлось ограничиться нахождением совсем рядом. Девушка мягко улыбнулась огоньку и произнесла:

—Мы не покинем тебя.

Призрачный огонёк согласно мигнул.

Се Лянь промолчал.