Эти безмятежно усталые глаза. Виктор узнает их везде. Раньше они так искрили зеленью, теперь — это болотная топь.

— Ты опять посеяла рукав? — голос спокоен, немного строг. Сашка хмурится, но как-то виновато. Косится на Виктора в непонимании, почему же Трою всё равно.

Мужчина выходит за порог на улицу. Здесь душно, неприятно, хотелось скорее обратно в дом, в прохладу.

Ему всё равно на шок Виктора, будто так происходит всегда. Будто он не расставался с братом на пятнадцать лет. Трой всем своим видом выражал спокойствие.

Он, конечно, брата видеть рад, но сначала отчитает нерадивых отпрысков.

— Машину моете сами. Конкретно ты, — мужчина тыкает пальцем в сторону Сашки, примирительно вздыхающей. — Глаза не закатывай — выпадут.

Транспорт испачкан в жёлтой субстанции, на чистку которой уйдет добрая часть моющего средства.

— Трой…– тихо шепчет Виктор, оглядывая стоявшего напротив брата.

Он изменился.

Слишком сильно.

Рыжие патлы до плеч, чёлка, почти до глаз. Два горизонтальных шрама на левой щеке. Длинные и жуткие.

Но самое первое, что бросается в глаза — правая рука. Вернее, её отсутствие.

Рукав камуфляжной рубашки завязан, подчёркивая сей недуг.

— Отец, я…– начал было Арсений, но был перебит одним лишь взглядом Троя.

— С вами я ещё поговорю. Следи за Сашей, пусть моет. А ты, — он смотрит уже на Виктора. — Идёшь за мной.

Трой устрашает. Но даже это греет Виктору душу. Это же его брат. Очень странное чувство, но приятное.

Старший уходит в дом под взгляды Саши и Сени, хирург спешит следом, разглядывая интерьер.

— И не паясничай, — добавляет Трой не оборачиваясь, именно в тот момент, как Саша хмурится и высовывает язык.

Виктор старается не отставать, но шаги Троя звучат глухо, как удары молота по металлу. Он наблюдает за братом, и в груди рождаются противоречивые чувства: страх и гордость. Все эти годы разлуки не сгладили ощущение, что между ними пропасть.

Дом обычный. По другому и не назвать. Первым делом встречает их огромная «прихожая» с выходом в огород, мансарду, погреб и основной дом.

Трой идёт прямо. В дом.

Для входа пришлось пригнуться — низкий дверной проем. Жалобно скрипит деревянный порог. Прямо — печка с каким-то закутком, налево — кухня и лестница на второй этаж.

Трой опускается в кресло-качалку под лестницей. На ступени рядом что-то бормочет радио, лежит сборник кроссвордов.

Виктор молча садится на стул, напротив, не решаясь разрушить тишину. Взгляд брата прожигает до костей, тишина сильнее давит.

Они оба молчат. Ждут.

— Пятнадцать лет…– тихо проговорил хирург, поджимая губы.

Чистой голубизны глаза смотрят в болотную топь. Он чувствует себя слабым, будто Трой его осуждает. Осуждает за всё.

Трой молчит. Долго молчит. Крутит волны радио, но всё ещё молчит.

— Зачем ты сюда пришел? — наконец-то спрашивает он, а Виктор с облегчением выдыхает.

Минуты казались ему вечностью. В голове крутились сценарии «а что, если…». Варианты были всевозможные, вплоть до того, что отныне Трой его ненавидит. Об этом говорил его взгляд.

Тяжёлый. Уставший.

— Я не…– начал хирург, подбирая слова.

Он ведь не сам сюда пришел — его Сашка привезла. А зачем — фиг её знает. А Трой ей настрого запретил водить домой незнакомцев, живность и подозрительные объекты. И Сашка была рада, что он за такое не прописал ей профилактический подзатыльник. Очень повезло.

— Я не хотел, чтобы всё это так вышло, — наконец выдал Виктор, ощущая, как тяжесть слов давит на грудь, как не хватает воздуха в лёгких.

Трой продолжал смотреть, не моргая, как будто стараясь прочитать в его глазах то, что не было сказано вслух. Он всё чувствует. После травмы он научился читать людей по другому. По другому осязать, видеть, слышать

Трой тихо кивнул, но в глазах его не было понимания. Он поправил рукав камуфляжной рубашки, как будто это могло скрыть его недуг и ту пустоту, что осталась в их отношениях. Виктор молчал, понимая, что каждый из них несет свои раны, но слова всё равно не находились.

Он чувствует себя маленьким мальчиком. Невинным и беззащитным перед старшим братом. Провинившимся до жути.

— И что теперь? — наконец произнес Трой, а лицо его даже не дрогнуло.

Виктор почувствовал, что время тянется в бездне, будто оно замирало в ожидании ответа, который мог изменить всё.

Тишина бьёт наповал. Хирург не был к такому готов. Он не может. Он плачет.

«Что ты как плакса? Дурак!» — всплывают в голове слова брата, когда в детстве Виктор расплакался над грустной книгой.

А Трой молчит, не торопит. Понимает, что Виктору нужно собраться с силами, осознать. Он может подождать. Пусть поревёт, если нужно.

Но резко Виктор подрывается с места, хватает Троя за грудки, тем самым поднимая. Старший от таких действий немного ошалел, немо шевельнув губами. Только следом последовали… объятия.

Виктор сжал так крепко, как только мог. Он плакал, уткнувшись в плечо, вдыхая аромат пороха, земли стали.

— Ты всё такой же, — по-доброму усмехается Торой, одной единственной рукой обнимая братца в ответ.

Не изменился. Совсем. Всё такой же дурак и плакса, только вырос. Трой не удивлен, скорее, даже рад этому. Что брат не растерял веру в людей. Что прямо сейчас плачет, искренне выражает эмоции.

Трой роняет скупую слезу. Она проходит по шершавой коже, по рубцам шрамов. Он давно не плакал.

Армия слез не прощает.

— Прекращай, Вик. Я тоже рад тебя видеть. Не надо плакать, — говорит Трой, вытирая закрытые глаза. — Мы сами себе создаём брешь.

Виктор отстраняется и смотрит на брата, пытаясь уловить его суть, понять, что осталось за этими многими годами разлуки. Молчание снова заполняет пространство, но теперь оно стало другим — не тягостным, а наполненным пониманием.

— Раз всё так повернулось, — произносит Виктор, глубоко вздыхая. — Я хочу исправить, начать всё заново.

Трой кивает, они только что сделали первый шаг к излечению от невидимых ран. В душе зреет надежда: возможно, каждый из них сможет стать поддержкой для другого, несмотря на тьму, накрывшую их когда-то в тяжёлые времена.

Они смогут снова любить друг друга.

***

— Держи, — Сашка высовывается из багажника, отдавая в руки парня несколько рулонов туалетной бумаги.

— Это мне? — потупил Сенька, еле удерживая всё добро в руках, при этом пытаясь не перепачкать о грязные перчатки.

— Нет, — пожимает плечам девочка. — Ты принципиально будешь жопу наждачкой подтирать.

Арсений такой юмор не оценивает, закатывает глаза и уносит драгоценные припасы в погреб, к остальным важным жизненным вещам: мешки с крупой, банки с тушёнкой и даже пачки печенья — каждый ценил свои запасы, зная, что в этом мире от них зависит чуть ли не жизнь. Арсений знал, что нужно готовиться к худшему, поэтому запас был большой.

— Почему ты не приносишь нормально что-то? — спросил он, глядя на Сашку с неким недовольством, но при этом интересом. — Только за туалеткой в город моталась?

— Ну, а что? — смеётся она, не обращая внимания на его раздражение. — В такой ситуации не хватает ни бумаги, ни шуток. Это необходимо!

Арсений вздохнул, не зная, стоит ли продолжать спор. Он не понимал её склонность к юмору в любой ситуации. Это невозможно остановить.

Сашка закрыла багажник, стряхнула руку, убирая жёлтую жижу, схватила ведро и подошла к колонке.

Набрать воды, налить немного средства, взять тряпку и мыть, мыть и ещё раз мыть.

— Дак откуда ты знаешь этого Виктора? — Сеньке надо знать досконально всё, Сашка привыкла.

— Полгода назад, в Ижевске ещё, он меня спас, — Сашка плеснула воду на машину, от чего жёлтая жижа стремительно потекла вниз, на землю.

— А что случилось?

— Ёбнулась с лестницы.

— Саша! — шипит Саня, опасливо оглядывается и выдыхает. Трой не слышал, а то мог и шею намылить. — Как так-то?!

— Скользко было, вот и ёб… упала, — Сашка начинает попытки оттереть грязь большой губкой. — Проснулась уже у него. Обосралась до чёртиков. Ну, ты сам знаешь.

Сеня ухмыляется, закатывает глаза и вздыхает. Беззлобно. О фобии он прекрасно знал.

Сколько они с Сашей уже живут вместе, он всё с неё поражался. Поражался с её умения вляпаться в такую авантюру, что и за ноги не вытащить.

— Чего лыбишься?! — недовольный голос девочки выводит парня из раздумий.

— Представляю, как отец тебя за порванный рукав повесит, — усмехается Арсений, снимает очки с головы и потирает краем футболки, от чего та сразу пачкается. — Он уже устал зашивать твою одежду.

— Ну, мне так неудобно! — жалобно скулит Сашка. Начинается вторая попытка оттереть грязь, уже жёсткой щёткой. — Да и кто на меня смотрит?

— Мы на тебя смотрим, Саш, мы, — аки заботливая мамочка выдает Сенька с наигранно–заботливой улыбкой. — Ты мой, не отвлекайся. — а тут он уже открыто издевается.

Сашка любила Сеню безумно. Конечно, ведь он самый лучший «старший брат»! Не без приколов, подколов и возмущений, но девочка его всё равно любит.

Саша тяжело вздыхает, трет и думает о жизни. Сенька наблюдает за тем, как тяжко пыхтит Сашка и улыбается.

Полчаса она провела за мойкой машины, а потом ещё и получила по шее от Арсения за новую вмятину. Столкновение с мутантом не прошло бесследно.

Сашка издает какой-то нечеловеческий звук, похожий на мычание, бросает тряпку с щеткой в ведро и потягивается

— Может, у тебя и получится в этом мире стать известной мойщицей машин, — подколол Сенька, пихнув девочку локтем, и оба разразились смехом. В такие моменты, когда смех был светом в их серых днях, все беды отступали.

Сашка взглянула на машину — чистая, поблёскивающая на фоне обветшалой деревянной бани.

Несмотря на все проблемы, жизнь продолжалась, и они с Сеней будут проходить её вместе, справляясь со всеми невзгодами, веря в лучшее.

— Интересно, откуда Виктор знает отца? — задумался Арсений, а Саша села на лавочку рядом с ним, задумчиво потерев затылок.

— Не знаю. Он не говорил. Может друзья, — предполагает Сашка и жмёт плечами, а Сенька повторяет, как бы соглашаясь.

***

— Вот как…– задумчиво произносит Трой, глотая чай из кружки. — Я знал, что Саша ищет приключения, но чтобы так…

— А я удивлен увидеть её здесь. Почему она ушла?..– задумался Виктор, с неприятным лязгом размешивая в кружке чая сахар.

Действительно, почему Сашка ушла? Сбежала? Её бросили? Похитили? Миллионы вариантов.

— Не знаю. В один день просто нашли её у ворот, — Трой пожимает плечами, откладывает кружку, берется вновь за барахлящее радио.

— А этот парниша — кто он?

— Арсений. Мой сын, — Трой всё ещё чертовски спокоен, пока Виктор давится чаем. — Приемный. — сразу прерывает все вопросы старший.

Виктор хлопает глазками, ставит кружку на стол. Он, конечно, мозгами понимал, что они уже взрослые и впору задумываться о семье, но эта мысль ещё не до конца дошла до его мозга.

— Расскажу, чуть позже, — снова обрывает Трой, как только Виктор открыл рот.

Мирную идиллию чаепития прервали два черта, побольше и поменьше, которые кошмарили Троя уже как полгода, врываясь на кухню, как ураган.

— Машина помыта и заправлена. Припасы выгружены! — отчеканила Саша, гордо глядя на Троя.

— Молодцы, — Трой хвалит, даже чуть улыбается потрескавшимися губами. — Садитесь чай пить, нам надо многое обсудить.

Сашка с Сенькой моментально заулыбались, а–ки коты, которым в миску навалили сметаны. Но только Сашка села за стол, как сразу ей прилетел, как они его с Сеней называют, «профилактический пропиздон» — безоговорочная и беспринципная мера воспитания старшего Дайера. Против него уже не попрешь.

— Ай! За что?! — возмутилась девчонка, потирая кудрявую макушку, куда и пришёлся удар.

— За всё хорошее: за рукав, за машину. И вообще… Где. Мой. Чай? — угрожающе отчеканил Трой, пытливо глядя на Сашу.

— Вот! — сразу оживилась она, будто из-под полы доставая помятую и перекошенную коробку «Принцессы Нури». — И, так-то, детей бить нельзя…– тихо добавила она, опасаясь получить по шее ещё раз.

Благо Трой был занят любимым чаем и не услышал этого. А Сенька с Виктором тихо хихикнули под грозный зырк Сашки.

— Арсенюшка, будь добр, чайник поставь, — обратился Трой к сыну, а тот кивнул, сунул грязные перчатки в карман и пошёл разбираться с чайником. — Он у меня вообще молодец: и газ починил, и воду, и электричество. Золотой ребенок, — с некой гордостью добавил тот, поглядев на брата.

— Да вижу. Такой мо–…

— А я?! А то чё он, а я ничё? — перебила Виктора Сашка.

— Не, а ты чё расчёкалась? — усмехнулся Арсений, подливая масла в огонь ненависти, а наблюдать за тем, как Сашка пыхтит от злости — одно удовольствие.

— А я тебя! — воскликнула Саша, уже поднимаясь со скрипом с несчастной табуретки, уже разминая кулаки с целью начистить смазливое личико любимому братцу.

— Ну-ну, не ругайтесь, — примирительно улыбнулся Виктор, наблюдая, как Саша и Трой уже скалятся друг на друга. — Ты, Саш, тоже полезная. Ты машину водить умеешь. Даже я не умею!

Сашка остановилась, метнув на Виктора недоумевающий взгляд. У нее было множество талантов, но вот сидеть вечно под чьим-то благосклонным взглядом — это не ее стиль. Она надула щёки и бросила взгляд на Арсения, который все еще издевательски улыбался, ожидая её реакции, открыто выводя на провокации.

— А знаешь что? — резко заявила Саша, — Я, вообще-то, много анекдотов знаю, а не только дрифтить умею.

Трой, держа в руках упаковку с чаем, только покачал головой, смеясь про себя, однако внешне выглядел крайне недовольным. Ему всегда нравилось, когда Сашка включалась в борьбу. Она была такой яркой, что даже в споре напоминала облако с грозовыми разрядами. Но при этом он не понимал, как вообще с таким взрывным характером она подружилась с максимально спокойным и мирным Сеней. И эта загадка не давала Трою покоя уже как полгода.

— Пришли как-то в бар Пупа и Лупа, — начала Сашка, будто на детском утреннике читал стишок на табуретке.

— Так, хватит! — Сенька спешит закрыть ей рот рукой.

Он этот анекдот знает. А анекдот неприличный — Трой башку открутит.

— Я скоро твои портки повешу на ворота, — прервал Трой перепалку этих двоих, меняя тему.

Как дети, ей богу.

— Я не нашла…– смиренно вздохнула Саша, на что отхватила очередной подзатыльник, садясь на место.

— Нам уже пол мыть нечем.

— О чем он? — шепчет Виктор на ухо Сене, на что тот усмехается.

— Месяц обещается найти нормальный ремень. Не нашла.

— Так, ладно. Идём пить чай, — и аккурат в тот же момент по всей кухне свистит чайник, Арсений его с плиты снимает, выключает газ и разливает кипяток в чашки.

Чашек на столе четыре. Красная, с белым узором конфет и размашистой надписью «Красный Октябрь» — это Сашкина. Рядом черная, с каким-то, как Виктору помнится, покемоном — Сенькина; её Сашка притащила с одной из вылазок, а парень не стал возмущаться. А возле — жестяная кружка с гравировкой — это Троя.

— Вам какой? — вопрошает Арсений, достав из навесного шкафа над плитой коробку с разными чаями.

— Ромашковый, — резво отзывается Сашка, нагло тянув руки к пиалке с печеньем, которую Трой только–только пододвинул с края стола.

— Как обычно, — спокойно отвечает Трой, шлепком остановив руку Сашки, а сам выуживает пальцами из принесённой Сашкой коробки пакетик.

— Эй, ты чего? — возмутилась Саша, при этом не поднимая взгляд с печенья, словно тот был единственным предметом, достойным её внимания.

— Чай без печенья, как зима без снега, — нахмурился Трой, отстраняя пиалку в сторону, где она стояла изначально. — Сначала выпей, потом жри. А то жопа слипнется.

Сашка скривила губы, но понимала, что с Троем лучше не спорить. Третьего «пропиздона» она не переживёт. В то время как Арсений с Виктором потирали руки от смеха, она взяла чашку с горячей ромашкой и сделала глоток, обиженно сверкая глазами. Мысли о дружеском обмене колкостями с Арсением и Виктором сделали её чуть веселее.

Трой, заметив её колебания настроения, усмехнулся.

— Ну как, жизнь учит? — с легким ехидством поинтересовался он, Сашка уже готова была вновь вступить в бой.

— И всё-таки, Саш, ты как сюда попала? — спросил Виктор, с неприятными лязгом размешивая сахар в кружке, мигом успокаивая запал.

— Сказали же, под забором нашли, — абсолютно спокойно фыркает Саша, а Сеня от смеха не выдерживает — плюёт чай обратно в кружку. — Если тебе, конечно, не нужно больше подробностей…

— Подкидыш ты мой маленький, — приторно-ласково, как змеюка подколодная, пролепетал Трой, несколько раз проводит по голове Саши ладонью, заставляя Саню второй раз плевать в кружку. — Ну, ничего, мы тебя любим такой, какая ты есть.

— Да-да, а почему тогда я Сенькины носки стираю?

— А кто стиралку, блин, так поломал, будто по ней стадо слонов пробежалось, а?! — выкрикивает парень.

Трой, глядя на своих «подкидышей», не мог не восхищаться их умением выдерживать малый шквал насмешек. Как жизнерадостный шторм, они были как раз тем, чего не хватало в их уютной, но порой слишком спокойной атмосфере. И хотя за их шутками скрывались поддразнивания, в воздухе витала трепетная теплая привязанность.

А Виктор поражался. Поражался тому, как Сашка в любую компанию вливается. И везде её любят.

***

— Итак, Арсений Не помню как вас по отчеству, извольте выбирать что сегодня мы будем смотреть, — Сашка ухватила с полки возле телевизора парочку коробок дисков.

— Ну, давай, предлагай.

— Ван Пис, Назад в будущее и…– Сашка резко замолкла, держа в руке один из дисков. — Я же сказала его выкинуть, — раздражённо прошипела она.

Обычный диск. Детский мультик «Катерок».

Реакция такая Сеньке была непонятна. Да он и сделать ничего не успел. Сашка открыла окно, успешно утилизировав диск далеко за забор, в поле.

Сеня молчал. Пусть делает что хочет, она же сама это диски таскает. Но этот диск он притащил. Да ему и не жалко. Всё равно такое не смотрит.

— Ладно, — вздохнул парень, усаживая свою жопу на диван, чудом не сыпавшийся на атомы от одного лишь давления. — Включай Ван Пис. Где мы там остановились?..

Сашка кивнула, убрала лишние диски и быстренько включила всё, как надо. Перемотала на нужную серию и уселась рядом с Арсением.

— А чем они там занимаются? — поинтересовался Виктор, поглядел на лестницу, откуда издали второго этажа доносились голоса и звуки, а он попутно вытирал только что промытую кружку.

— Мультики смотрят.

— Во как… Не помню, когда в последний раз хоть что-то смотрел.

— А ты побольше шатайся там, где твари ходят, тогда и света белого не увидишь, — беспристрастно хмыкает старший, снова крутит радио.

— Не язви. Ты же знаешь, что я искал тебя, — отвечает Виктор, продолжая мучить несчастную кружку в своих руках.

Наконец-то отстал от неё. Поставил на подставку над раковиной к остальным кружкам.

— Конечно знаю. Я столько знаю, сколько не знаешь ты. Но сказать не могу. Поэтому не забивай голову. Лучше оставайся здесь, с нами. Твоя помощь будет полезна.

— Конечно я останусь, но… Нет, ненадолго.

— Почему?

— Мне нужно в Москву.

— Как удачно, нам всем тоже туда.

Пока Виктор хлопал глазами, на столе уже оказалась карта. Откуда Трой её вытащил — неясно. Но начал невозмутимо своё повествование.

— Когда я ещё служил, до Москвы мы не дошли, но было близко. Тогда перехватил правительственные каналы, там сказали, что где-то под под Москвой, ещё глубже метро, есть ещё город — правительственное убежище. Там, ясное дело, еда, вода и все блага жизни. С тех пор я собираю информацию и готовлюсь к отъезду. Мы обсудили всё с Сашей и Сеней. Они «за».

— Ясно… Я жил в Москве девять лет, но не слышал ни о каком «подземном городе».

— Дак конечно, он же тайный и правительственный. Сброд обычных людей туда не пустят и информацию о нем распространять не станут. Понимаешь?

— Да, но а зачем тебе туда? Это же буквально к черту на рога ехать, вдруг этого города вообще не существует?! — начал заводиться Виктор, широкими шагами пересекая кухню туда и обратно. — Ты подвергнешь опасности Арсения и Сашу! Это не такое лёгкое путешествие, как ты, наверное, считаешь. Знаешь, сколько в Москве опасностей?! Да там как минимум радиация шакалит только так!

— Понизь тон, — спокойно вклинивается Трой, наблюдая за гневной тирадой братца и пялится в потолок, боясь, как бы они детей не отвлекли.

— Да… Да хорошо. Я просто к тому, что это очень опасно. Даже когда я был там, там было много опасностей, а сейчас… — Виктор устало опускается обратно на табуретку, оперевшись локтями на стол и смиренно