— Сенечка…– жалобно сказала Саша, что у парня всё внутри аж передёрнуло от такого её голоса, что не предвещал чего-то хорошего.

Не к добру. Сенька это нутром чуял, уже готовясь к тому, что Саша будет молить о пощаде за что-то содеянное, что ни он, ни Трой не заметили сразу. Сашка это умела. За эти полгода, он, казалось, видел всё возможное, на что способно человеческое слабоумие, отвага и желание достать что-то эдакое.

Сашка по праву забрала титул самого слабоумного и отважного, в жизни Арсения, человека.

Троя так назвать язык не повернётся — отец, всё-таки. Виктор тоже казался человеком умным и ответственным. А больше парень людей в глаза не видел.

— Что такое? — максимально спокойно и уравновешенно спросил тот, посмотрев на Сашку, оккупировавшую его плечо нагло и бессовестно, а сам прокручивал в голове всевозможные варианты того, что девочка сейчас выкинет.

Жаловаться было бесполезно. Парень сам подмял под себя все подушки с дивана, ведь «его бедной-несчастной пояснице нужнее, а она потерпит». Рано или поздно они за них точно подерутся. Раз завтра они уезжают, то сегодня непременно должны подраться, разворошить подушки в пух и прах. Они им больше всё равно не пригодятся. Все вещи, которые они завтра загрузят в багажник, стояли у порога.

— Одолжи ремень свой. Мне Трой башку открутит! Пожалуйста! — оживилась девочка, а Сеня с облегчением выдохнул, что ничего такого не случилось и можно не переживать.

— Одолжу. Не мешай смотреть, — хмыкнул парень, разворачивая её голову обратно к экрану дышащего на ладан телевизора, который в свое время притащила Сашка взамен старого.

Они с Троем так и не узнали откуда она его притащила. И не хотели знать. Вдруг всплывут какие-то подробности.

На секунду в кухне воцарилась тишина. Братья в тот момент думали одинаково, не решаясь издать и звука. Но читали мысли друг друга на ментальном уровне. Братья, как никак.

— Зачем вам туда? — синхронно спросили они, а после секундной тишины Виктор прыснул с кулак, Трой приподнял уголки губ от действий младшего.

— Я ищу кое-кого. Это долгая история… Когда-нибудь я её расскажу, — первый сказал Виктор, задумчиво пялясь на карту с множеством отметок разнообразных цветов маркеров и цветных карандашей.

— Арсений хочет найти своих родителей. А Саша… Она просто самоубийца, — закатил глаза Трой с лёгкой усмешкой на губах. — Захотела в какой-то там московский музей.

— Чего?! То есть она едет туда только из-за музея?! — ошарашился хирург, хлопнул себя по лбу и выдохнул. — Её жизнь ничему не учит. Там в Москве фонит как… Как в ядерном реакторе!

— Они с Арсением думают одинаково. Дураки натуральные. Не оставлять же мне их тут — сдохнут, детки любимые.

Трой только усмехнулся. Он знал, что его слова иногда резали, но были правдой. В этот момент он почувствовал лёгкое раздражение. Почему все, включая Сашу и Арсения, были так увлечены своими идеями, не замечая реальности? Но, как он сказал, любимых деток он не бросит, ибо давно усомнился в их возможности самостоятельного выживания.

— Возможно, нам стоит посмотреть на это иначе, — медленно и примирительно произнес Виктор, отрываясь от карты. — Мы можем помочь друг другу. Может, Саша не просто безумная авантюристка, а действительно хочет найти что-то важное.

— Она сама говорила, что хочет просто посмотреть на макеты ракет, спутников и трёхметрового Гагарина, — флегматично хмыкнул Трой. — Так что это чистое любопытство, не больше. Но Арсения я понимаю. Правда, сам о его семье ничего не знаю.

— И когда мы будем уходить? — решил сменить тему Виктор, ведь надо успеть подготовиться к предстоящему долгому путешествию.

— Завтра утром. Так что тебе повезло, что ты встретил Сашу. Польза от неё всё-таки есть.

Весь оставшийся день братья провели внизу. Общались о жизни, о всяком. Плохого даже не вспоминали, без этого тошно.

Только хорошее.

Саша с Сеней всё-таки подрались. И даже, на удивление, не из-за подушек. Но драку быстро разнял пришедший Трой, взяв детей за шкирку, как котят.

— Так, черти, отбой. Время поздно, — грозно скомандовал тот, на что Сеня с Сашкой состроили серьёзные физиономии, отдали честь, а когда было отпущены, получили «попутного ветра» пропиздоном до ванной.

— Всё ещё не могу поверить что ты отец, — горько усмехнулся Виктор и потёр переносицу, пока Трой раскладывал диван. — И ты хорошо выучил русский. Кто-то помогал?

— Разговоры с граж… С русскими. И книги, — коротко ответил Трой, вытащил из-под дивана матрас, одеяло и подушку, принявшись всё застилать, чтобы Виктору было где спать. — Зато Арсений теперь говорит прекрасно на двух языках.

— И мы, похоже, между друг другом предпочтем общение на русском, — с какой-то издёвкой кинул Виктор.

— Shut up, bro. You can also speak in your native language, since this one confuses you. But I prefer it so that children don't hear what they don't need.Англ. «Заткнись, брат. Можно и на родном, раз этот тебя смущает. Но я предпочитаю его чтобы дети не слышали того, чего не нужно.», — Трой покосился на дверной проем, как бы эти самые дети его не услышали.

Ладно Саша, по-английски ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку, но Арсений-то всё знает и понимает. Хоть он уже взрослый, Трой всё за него как за маленького печётся.

— That's it, calm down, I get it. Russian is Russian. If you're so comfortable, then…I agree, Troy. I understand.Англ. «Всё, успокойся, я понял. Русский дак русский. Если тебе так комфортно, то… Я согласен, Трой. Я понимаю.», — Виктор примирительно поднял ладони.

— Shut up, Vic.

После банных процедур все готовились ко сну. Трой подготовил Виктору постель, показал, где ванная (скорее, туалет с раковиной), предупредил о факте, что спать ему придется с Сашей в гостиной, но хирург не возражал.

Прямо напротив входа в гостиную была комната Сени: небольшая, но уютная. А сразу справа от лестницы — комната Троя. Чуть больше, но тоже ничем не примечательная.

В гостиной было два дивана, телевизор, стеллажи с кассетами и книгами. На одном из диванов расположился Виктор, а на втором Саша.

Когда хирург ушел умываться, Саша уже должна была спать. Свет везде потушили, а Виктор старался делать всё тихо, чтобы никого не разбудить.

— Чего не спишь? — тихо спросил Виктор, когда увидел, что девочка не спит и молча смотрит в потолок, на котором замысловато играли тени.

— Никто по щелчку пальцев не засыпает, — так же тихо ответила Сашка, приподняв голову, чтобы рассмотреть мужчину.

Его рыжие волосы были распущены, на спинку дивана он повесил свою рыбацкую жилетку песчаного цвета, на полу поставил кроссовки.

— Как вам только не жарко?..– риторически спросила девочка, на что сразу словила непонимающий взгляд Виктора. — Ну, в кроссовках там, в ботинках. Лето ведь. Жара адская.

Тот только пожал плечами, Саша тоже, опускаясь на подушку. Больше они не сказали друг другу ни слова — заснули.

***

Россия. Владимирская область.

5 июня 2033 год.

Солнце безбожно било в глаза сквозь окна. Виктор невольно ёжился и ворочался, но от назойливых лучей его ничего не спасало. Будто это кто-то делал специально. Сонный мозг ничего не воспринимал, но по барабанным перепонкам били звуки извне: голоса Саши и Сени из-за стены, шкворчание еды на плите с кухни, шорохи.

Мужчина нехотя распахнул глаза, потёр лицо руками, снова ощутив давно не бритую бороду. Ему не хотелось этим заниматься и тратить время на что-то подобное.

— Отец тебя в этом не отпустит, — тяжко вздохнув, объяснял в сотый раз Арсений, пока Саша пыхтела и дулась, не желая выбирать новую одежду, ибо «ей и в этой нормально, пусть идёт баней». — Ой, всё, зла на тебя у меня не хватает. Вот тебе всё, вот ремень, иди и переодевайся. Или я тебя в бане закрою и съест тебя этот ваш БанникДемонологический персонаж в поверьях восточных славян, особый род домовых, недобрый дух. Обитает в бане..

Саша даже прошипеть ничего не успела, как Сенька затолкал её в ванную переодеваться. В руках была одежда, а выбора — не было. Пришлось переодеваться. В рваном Трой её не отпустит.

— Ладно, не так уж плохо, — вынесла вердикт Сашка, рассматриваясь в зеркало.

Красная футболка с маленьким жёлтым рисунком огоньком сбоку на груди, таким же жёлтым отделаны все края: полы, рукава, ворот. Чёрные шорты на нормальном ремне, который любезно одолжил Арсений и самые модные фиолетовые сандалии. Теперь Сашка точно готова.

— Теперь на человека похожа, а не на неандертальца. Гордость семьи, — довольно усмехнулся Сенька, показав большой палец, однако счастье длилось недолго, ибо ему самому надо было переодеться, а Саша расплылась в лыбе чеширского кота.

Благо самого себя уговаривать не надо. Немного порывшись в шкафу, парень нашел для себя что-то подходящее и скрылся за дверью. Сашка села на корточки в ожидании.

— Доброе утро! — с улыбкой сказала она, посмотрев на вышедшего из гостиной Виктора, что еле-еле натянул жилетку и кроссовки, а глаза разлепить оказалось непосильной задачей.

Тот посмотрел в её сторону, что-то буркнул и вернулся обратно, чтобы привести себя в божеский вид.

Арсений вышел через пять минут. Синяя рубашка в клетку, белая футболка с рисунком смешного кота, джинсовые бриджи и кеды. И во всем этом он выглядел шикарно.

— Ну прям модель! — ободряюще улыбнулась Сашка, а там они вдвоем спустились на кухню, где их уже ждали Трой и Виктор.

Несмотря на отсутствие руки Дайер–старший довольно умело готовил. По крайней мере дети на его готовку не жаловались. Арсению вот нравилось абсолютно всегда.

— Надеюсь вы выспались. Сегодня тяжёлый день, — сказал Трой, выкладывая на тарелки по куску разогретого мяса из консервы и яичницу.

Саша и Сеня кивнули, уселись за стол, а Виктор поприветствовал их крайне позитивной улыбкой. Настроение и у него было на высоте.

Но дети не особо разделяли его позитива. Сегодня им придётся покинуть свой дом. Трой поставил тарелки на стол. Начался завтрак. И снова всё проходило молча. Траурно молча.

В тот момент Трой и подметил странное поведение сына. И он его понимал. Он как никто переживает из-за ухода отсюда. И Трой очень хотел его поддержать, но не знал как лучше подступиться.

После завтрака оставшиеся нужные вещи были собраны. Дальше пошла загрузка. Трой наблюдал за тем, как Саша и Сеня таскали вещи к машине, а Виктор умело их загружал в багажник, чтобы для всего хватило места.

— Я сейчас…– сказал Арсений, поставил две канистры бензина возле машины и отошёл за угол дома.

Трой проводил его задумчивым взглядом, а через секунду встал со скамейки, пошел следом. Сына он обнаружил стоящим спиной к стене, взгляд печальный в небо — как на расстрел.

— Я знаю, что тебе тяжело, — сразу начал Трой, а парень дёрнулся, слишком погруженный в свои мысли, он не заметил отца. — Но если тебя это действительно так тревожит, то ты мог сказать об этом раньше. Или… Поговорить сейчас.

Арсений молчал. Думал. Пялился в небо, на обветшалую деревянную калитку в огород, на сам огород. Качели, которые давно сам Трой смастерил для него. Беседку, которые они два года назад починили вместе и часто летом проводили там время. На колесо велосипеда, которое теперь служило головой пугала; а ведь раньше Трой учил его ещё мальчишкой кататься на велосипеде по просёлочным дорогам.

Он не ходил уходить. Не хотел бросать свой дом. Свою жизнь. Своё детство. Свои воспоминания.

— Пап, я…– еле слышно прошептал Сенька, воздух в лёгких будто спёрло, а глаза уже были на мокром месте.

Трой понимал его и без слов. Он тоже не хотел уходить, вспоминая счастливые моменты проведенные с сыном. Он его любил. Безмерно. Может потому, что напоминал ему Виктора.

Трою надо было о ком-то заботиться, и Судьба дала ему такого человека. Того, кого он сам сделал человеком, вылеплял, как скульптор, по кусочкам, растил, любил. Старался быть близким и понимающим. Быть отцом.

— Иди сюда, — только сказал мужчина и заключил сына в крепкие объятия.

Арсений думал, что уже давно взрослый. Но сейчас, когда он, двухметровый парень, плачет в плечо отца, шмыгает, шепчет о том, что он не хочет уходить, он понимает, что совсем не вырос. И Трой понимает. Арсений всё тот же маленький мальчик, который для него навсегда таким останется. Таким, которого нужно защищать, обучать, любить. Дарить безмерную заботу.

Трой чувствует, как сейчас он дорожит, как всхлипывает, как его слёзы впитываются в водолазку. А главное — Сене не стыдно. Он плачет. А Трой его обнимает, как того самого маленького мальчика, каким он его запомнил.

Он мягко поглаживал сына по спине, давая ему время выплеснуть эмоции. Ему это нужно. Каким бы взрослым не был Арсений, для Троя он маленький мальчик. Совсем малыш, каким он его помнит, когда только забрал. И время пролетело безбожно быстро, мальчик вырос. Но даже внутри остался всё тем же ребёнком.

— Не плачь, мой хороший, — успокаивающе шепчет Трой, сам поджимает потрескавшиеся губы, усиливая хват объятий. — Вместе мы со всем справимся. Я тебе обещаю. У нас будет новый дом. И этот мы никогда не забудем. Главное — воспоминание, помнишь?

— Пока ты помнишь, оно вечно…– дрожащим голосом пролепетал Арсений вслед за Троем, поднимая голову с его плеча.

Голубые глаза раскраснелись от слез. Губы дрожали. Слёзы текли солёными струйками по щекам. Арсению грустно. Арсению больно.

Но он будет помнить, а значит дом, его теплота и забота будет жить вечно.