Дикий необузданный страх залегал на дне бирюзовых глаз. Сомбра стоял в дверном проеме, мокрый от морской воды. На зубах скрипел песок, а грива прилипла к мощной шее.

— Сомбра, — аликорница отступила назад, заслоняя крыльями колыбельку с сыном. — Не надо.

— Ты, — фыркнул единорог, выдыхая облачко пара изо рта и ноздрей. Луна замерла, чуть пригнувшись.

Единорог закрыл глаза и вздохнул. Кобылица чуть слышно всхлипнула и бросилась к нему. Ощутив тепло родного тела, король обнял её, губами исследуя изгиб шеи, покрывая темно-синюю шерсть поцелуями.

— Ты вернулся, — прошептала принцесса, целуя его скулы, копытами пытаясь обхватить всю его спину. — Я так волновалась за тебя!

— Луна, — единорог просунул передние копыта под копыта жены и прижал её к себе. Кобылье тело покрылось мурашками, но она лишь сильнее прижалась к нему, стараясь согреть его своим теплом.

— Ты весь в песке, — хихикнула аликорница, копытом вытряхивая песчинки из его гривы. — Тебя срочно нужно вымыть.

— Один я не справлюсь, — улыбнулся жеребец, целуя ночную аликорницу в губы. Она ответила ему, но через секунду отлипла, отфыркиваясь.

— У тебя даже на зубах песок! Срочно в ванну! Бегом!

Вывернувшись из соблазнительных объятий, аликорница обхватила его спину пушистым крылом и направилась в ванную комнату. Фарфоровая чаша в виде двустворчатого моллюска была оставлена наполняться водой, а принцесса ворковала на плече супруга.

— Не уходи больше в такие рейсы, прошу. Знаешь, как я испугалась, когда яхта затонула? Я и так чуть не потеряла тебя однажды, а ты и сейчас рискуешь жизнью…

— Да, жалко яхту, — кивнул Сомбра, осторожно целуя в висок жену. — Не буду, Луна. Обещаю.

— Залезай, — аликорница кивнула на ванну, наполненную почти до краев, а сама направилась к выходу.

— А ты? — удивленно-обиженно спросил единорог, глядя ей вслед. Принцесса остановилась.

— А если сын проснется? — она нахмурилась. — Я должна…

— Луна, — прервал её жеребец, использовав свой самый любимый прием. Когда он говорил с ней таким голосом, кобылица не могла ему ни в чем отказать. Как и в этот раз.

— Я попрошу Шадию, чтобы она за ним присмотрела, — смягчилась она. — Но знай, после этого вы с ней обязаны будете слопать мороженое!

Король лишь улыбнулся, залезая в теплую воду, не пахнущую солью. Запахи душистого мыла приятно щекотали ноздри, но жеребцу нужен был запах его любимой. Запах её волос и шерсти, терпкие нотки пуха между перьев. Теплая вода заставила тело расслабиться, а прополощенный рот избавился от надоедливых песчинок.

Когда Луна вернулась и забралась к нему, Сомбра был уже почти вымыт, разве что немного песка оставалось в гриве и ушах. Принцесса осторожно обхватила его талию задними ногами, садясь ему на живот, и телекинезом нанесла шампунь на волосы единорога.

— Ты такая красивая, — проговорил он, поглаживая её по копыту, мылившему его голову. Аликорница подвинулась ближе, сокращая расстояние между их лицами. Теперь скошенный шрам на груди находился прямо напротив лица жеребца.

— Продолжай, — мурлыкнула она, нежно массируя кожу головы. Сомбра подался чуть вперед, утыкаясь мородой в грудь принцессы.

— Я люблю тебя, — прошептал он, губами обхватывая старый шрам, который когда-то сам и сделал. Аликорница ойкнула, начала извиваться, но он успокаивающе погладил её по спинке.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала принцесса. Жеребец уткнулся лицом в грудь аликорницы, покачиваясь в такт каждому её движению. Вдыхая такой родной запах шерстки напополам с мыльной пеной, он лишь сильнее ощутил, как сильно нуждался в ней.

Луна подхватила лейку и смыла с его головы всю пену. Крепко зажмурившись, чтобы мыло не попало в глаза, единорог обхватил её спину копытами и прижал к себе, замочив темно-синюю шерсть ещё сильнее.

— Я так скучал, — пробормотал он, притягивая голову принцессы к себе, целуя её в губы. — Я так боялся, что больше не увижу вас…

— Сомбра, — Луна попыталась вывернуться, но остановилась, почувствовав что-то твердое. — Дети в соседней комнате!

— Я знаю, — король резко сел, образовав локальное цунами, и схватил скулы аликорницы копытами, губами обхватывая её рог. — Я хочу тебя. Так сильно, как никогда.

Глубокий стон был заглушен поцелуем, но аликорница быстро вернула жеребца к рогу. Сама же она исследовала его подбородок и шею, оставляя на ней еле заметные засосы.

— Только не останавливайся, — взмолилась она, когда Сомбра заглотил рог. — Так… Очень… Хорошо…

Единорог принял информацию и задвигал головой активнее, облизывая и посасывая рог супруги как карамель. На языке уже чувствовался привкус её магии, но кобылица ещё не была готова. Она бродила копытами по его груди, вороша мокрую шерсть, расправляла крылья, раскрывающиеся от возбуждения, и дёргала крупом, едва касаясь затвердевшего члена.

— Агх, — вздохнула Луна, останавливая мужа. Сомбра последний раз провел языком по магическому каналу и выпустил рог жены. Она зажгла его, рассыпая бирюзовые искры, и телекинезом спустила воду.

— Мы же замёрзнем, — удивленно заметил единорог, но замолк, увидев взгляд жены. Похотливый, манящий. И до безумия пьянящий запах возбуждения.

— Не замерзнем, — мурлыкнула она, отдаляясь от него, передними копытами подхватывая затвердевшую плоть. — Он, по крайней мере, точно.

Сомбра хотел было возразить что-то, но его слова сорвались на стон, когда губы принцессы обхватили головку. Она провела языком по ней, дразня единорога, а потом впустила как можно глубже в горло. От удовольствия Сомбра зажмурился, копытами схватился за гриву ночной принцессы, заставляя её двигаться быстрее, щекотать ствол языком, смотреть ему в глаза. Луна выпустила его член изо рта, провела кончиком носа по всей длине, и вид её был настолько соблазнительным, что жеребец не удержался — зажег рог, разворачивая кобылу и откидывая её хвост. От неожиданности аликорница приглушенно вскрикнула, прогнулась, раскрывая подрагивающие крылья. Сомбра копытами обхватил её талию, попеременно то ползя ими вверх, поглаживая её грудь и шею, то вниз, спускаясь к кьюти-марке и влажной шерсти между ног. Его лицо уткнулось в её спину таким образом, что по обе стороны от его скул находились суставы крыльев, к которым он тут же припал губами.

Если до этого Луна держалась и старалась если не стонать, так делать это тихо, то теперь она разрывалась между удовольствием и возможностью пробуждения сына и подозрений дочери. Она попыталась прекратить безобразие, но оно ей так нравилось, что вскоре аликорница бросила эти попытки.

— Луна, — простонал единорог, впиваясь в неё всё глубже, чувствуя, как податливые и чувствительные мышцы сжимают его член всё сильнее и получая невероятное удовольствие от этого. Аликорница держалась своими копытам за его, водя их по своему телу, и Сомбра потакал желаниям любимой. Он чувствовал, что принцесса уже близка, что буквально пара движений и он тоже начнет видеть звезды в глазах, как Луна это называла, но в тот самый миг, когда он сделал серию мощных толчков, прижавшись всем телом к принцессе, дверь в ванну открылась, и на пороге предстала злая, заспанная и ненавидящая весь мир Шадия вместе с надрывающимся от рёва братом.

— МАМА!

Не успев и глазом моргнуть, Сомбра почувствовал, как испуганная принцесса панически расправляет крылья, пытаясь загородить его собой, а к его лицу вдруг прихлынула кровь. Шадия закрыла глаза копытом, удерживая Даркмуна в облачке красного телекинеза, а затем, проговорив «Я ничего этого не видела, я ничего этого не знаю», вышла из комнаты, хлопнув дверью так, что единорожек снова разорался, а из-за неосторожного движения супруги Сомбра испытал такой оргазм, что Луна испуганно вздрогнула, чувствуя, как он наполняет её.

— Сомбра! — аликорница спрыгнула с него и обиженно уставилась на его блаженное лицо. Хоть сама она тоже успела кончить, но опасность забеременеть вновь её тревожила. — А если я снова…

— Я всегда хотел большую семью, — улыбнулся единорог, притягивая её к себе и целуя в щеку. — Тем более у Шадии теперь не будет никаких вопросов.

— Ох, Сомбра… — красная, как помидорка, аликорница улыбнулась ему, укладываясь ему на грудь и хихикая. — И когда ты стал таким…