— Вы опоздали почти на десять минут. Ах нет… — Лизаветта Блот сверяется с настенными часами. — На двенадцать.

Аконит старательно выравнивает сбившееся от быстрой ходьбы дыхание. Графиня уже закончила с основным завтраком и приступила к десерту.

— Нижайше прошу прощения за опоздание, Ваше Превосходительство, — адъютантка кланяется и впрямь достаточно низко.

— Присаживайтесь, ни к чему тянуть время еще сильнее.

Завтрак с хозяйкой дома ознаменовывает официальное вступление адъютантки в должность — это Аконит узнала от Клары еще в первые дни своей пробации. О том, что первый такой завтрак состоится сегодня, она узнала только что, когда случайно пересеклась с дворецким в прихожей («Я ищу вас повсюду! Ее Превосходительство ожидает. Завтрак сегодня подают в солнечной галерее, пожалуйста, поспешите»). Ярманка занимает место по левую руку от графини, и от количества блюд на столе ей становится дурно. Госпожа Блот отпускает служанку, налившую чай для прибывшей адъютантки, и они остаются вдвоем.

— Даже любопытно, что вас так задержало, госпожа Аконит.

Адъютантка проснулась сильно позже обычного, и привычную рутину ей заменила беготня из сокольничьей в малый сад, из малого сада — в свой кабинет, затем в кабинет графини, затем и в ее покои, куда она все еще должна приносить цветы поутру. Только-только освободив руки от сегодняшней корреспонденции и свежих лилий (к ее облегчению, Иван помнит список цветов наизусть и продолжает бояться за свою голову), она сталкивается на лестнице с дворецким, который и ставит ее перед фактом, что с прислугой она больше не трапезничает.

Аконит пытается подобрать слова, чтобы не оставить графиню без ответа, но и не признаваться во всей этой позорной суете, но госпожа Блот опережает ее:

— Должно быть, недавние события не дали вам выспаться, — она размешивает сливки в своей чашке тонкой ложечкой. — Кстати об этом.

Аконит, временно пренебрегая чаем, делает глоток простой воды. Такая подводка к разговору заставляет ее опорожнить бокал махом.

— Госпожа Аконит, что это было?

От того, что вопрос звучит гораздо менее официально, чем обычно, лучше не становится. Нита заставляет себя взглянуть на рактарку и пристыженно краснеет.

— Я, конечно, не стала озвучивать свои комментарии при Кларе, ни к чему ей зазря беспокоиться перед заслуженным отдыхом, — ровная спина, прямой взгляд. — Я понимаю, что задача, порученная вам минувшей ночью, разительно отличается от ваших каждодневных обязанностей — и тем не менее, это все еще ваша работа.

— Я понимаю, Ваше Превосходительство, — соглашается Аконит, больно сдавливая пальцами собственные колени под столом.

— И, как и в любой работе, вы обязаны понимать границы своих полномочий, — графиня особенно подчеркивает это слово. — Я не говорю о том, что вы должны все время смотреть в пол в моем присутствии, но так откровенно пялиться — это, мягко говоря, излишне.

Когда графиня указывает на это прямым текстом, Аконит настолько сгорает от стыда, что даже на щеках приподнимается шерсть, и от этого становится еще стыднее. Госпожа Блот отпивает чай и продолжает:

— Я дам вам поблажку и сочту это ошибкой первого дня — вечера, если угодно, — адъютантка замечает, что графиня больше не удосуживается тем, чтобы смотреть на нее. — Но вам должно быть хорошо известно, что иной раз неправильный взгляд в разы оскорбительнее гадкого слова. Я забираю у вас право на ошибку. Подведете меня еще раз — и позор у Коростелей покажется вам невинной шуткой.

Она знает? Только что пылавшее, лицо Аконит холодеет. Госпожа Блот, будто бы не обращая на нее внимания, берет с фарфоровой этажерки заварное пирожное, но почему-то от этого ее угроза наводит еще больший ужас.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство. Приношу свои глубочайшие извинения и даю вам слово: подобного больше не повторится.

— И как вы умудрились перепутать гранат с лемонграссом! — вдруг вскидывается Лизаветта Блот, и голос ее, холодный и твердый, становится до очарования капризным. — С вашим-то носом, в самом деле!

Аконит наливает себе еще воды. От того, как стремительно меняется настроение беседы, аппетита у нее совсем не прибавляется. 

— Вы правы, Ваше Превосходительство. Очень глупая ошибка с моей стороны.

— Не брать в учет контекст, и получился бы замечательный анекдот, — не улыбаясь, графиня издает короткий смешок. — А теперь о хорошем.

Она вытирает руки и обращает лицо к адъютантке. 

— Госпожа Аконит, я хочу поблагодарить вас за то, что произошло во время визита господина Арама. Если бы вы не вмешались, я стала бы гордой обладательницей самой дорогой пустышки во всем Просторе. Честно говоря, и в идеальном состоянии эти шахты не стоили бы тех денег, которые я собиралась за них отдать

Меньше всего Аконит ожидала услышать это после такого сурового выговора. 

— Не стоит, Ваше Превосходительство, — неуверенно отвечает адъютантка. — Я сделала то, что должна была, не более того. 

— На ошибки следует указывать, успехи следует поощрять, — возражает Лизаветта. — Не стану скрывать, поступок господина Арама меня крайне разочаровал. Я очень ценю честность и открытость в деловых отношениях, и произошедшее пусть послужит уроком ему и прочим, кто решит сотрудничать со мной, не разделяя таких же ценностей. 

Вчерашняя тревога ворочается в Ните, но до поры до времени снова засыпает. Графиня не пытается замять ту ужасающую сцену, а говорит о ней прямо и как будто о неприятной, но вынужденной необходимости.

— Именно поэтому, госпожа Аконит, я говорю вам спасибо за то, что не побоялись настоять на своей правоте. Я вижу, что вы действительно настроены на тесное сотрудничество, — графиня слегка склоняет голову, что придает ее виду откровенности и серьезности. — Исходя из этого, я хочу сказать вам еще кое-что. Не бойтесь меня и впредь. Истина рождается в диалоге, но скованность не позволяет вам быть интересной собеседницей.

Графиня не кокетничает и не жеманничает. Аконит не может даже подловить ее на несоответствии: то, что говорит ей госпожа Блот сейчас, никак не противоречит ее словам о понимании границ — ей просто не хочется, чтобы перед ней лебезили. Правда это или новый ход ее запутанной игры, что еще остается Ните, кроме как ловить попутный ветер?

— Выходит, вам, госпожа Блот, скучно со мной? — ярманка подливает чаю им обеим. — Вот уж что и впрямь непростительно. Обязуюсь над этим поработать.

Удовлетворенная улыбка трогает губы госпожи, и она протягивает ярманке руку:

— Значит, мы договорились?

За столом, как полагается, они обе без перчаток. Аконит коротко смотрит на тонкую ладонь вдвое меньше ее собственной, осторожно обхватывает ее, пожимает. Руки у Лизаветты Блот — холодные и нежные. Рукопожатие заканчивается, и неожиданная простота этого жеста и у Ниты вызывает улыбку:

— Так точно.

— И вы, между прочим, совсем не притрагиваетесь к еде! — восклицает Лизаветта с напускным возмущением. — Если вы рухнете без сил посреди рабочего дня, я буду очень недовольна.

Графиня приподнимается и саморучно подкладывает на тарелку адъютантки различные кушанья: украшенные сырной стружкой брускетты, аккуратные куски пирога с дикой птицей, сезонную зелень, несколько ломтиков лоснящейся засоленной рыбы. На вопрошающий взгляд недоумевающей Аконит она отвечает лишь нетерпеливым кивком.

— Давайте-давайте. Успейте набраться сил, сегодня вы проведете на ногах весь день.

— Что Ваше Превосходительство имеет в виду? — уточняет Нита, отправляя в рот ломтик лососины. 

— Сегодня приезжает портной. Сил моих больше нет смотреть на коростелевский китель. Это ведь они вам его заказали?

Аконит мельком осматривает себя. Китель и вправду был заказан для нее, когда Коростели еще только собирались взять ее в адъютантство. Фасон универсальный и никаких отличительных знаков на нем нет, поэтому после их громкого расставания Нита забрала его в качестве компенсации.

— Так точно, госпожа, — помедлив, она добавляет: — Будет неловко показаться в нем на людях.

— Неловко? Госпожа Аконит, я сгорю со стыда, — хмыкает графиня. — Елена никогда не отличалась хорошим вкусом и считает себя в праве распространять эту заразу и на остальных.

Снова, снова Елена. Вопрос так и просится, но Аконит запивает его чаем. Не время.

— Вы даже не представляете, насколько правы, госпожа Блот. Белый саван — и тот сидит на ней лучше зеленого платья, не находите?

Она позволяет себе осторожную усмешку, и сердце замирает в ожидании реакции госпожи Блот. Приятно удивленная, Лизаветта прикрывает смеющийся рот ладонью.

До конца завтрака обсуждение планов на день сохраняет непринужденный тон, и госпожа, судя по всему, остается в приятном расположении духа. Что до Аконит: она, сопроводив графиню в ее кабинет, едва ли не рысью мчится в хозяйские покои. 

Я забираю у вас право на ошибку.

Каждая из пяти десятков треклятых скляночек в ванной поочередно вскрывается, и ярманка не уходит, пока не распознает каждый аромат, пока не запоминает, где стоят соли, где — бальзамы, где — масла и пенные составы, пока от обилия запахов не начинает омерзительно стучать в висках. Совершенно отбив себе нюх, она изучает гардероб, каждый столик и каждый шкафчик, заглядывает под кровать. Находит раскладной сундучок с богатой коллекцией игрушек и масел — сразу перепрятывает сюда невесть где оставленный давеча флакон. Никаких больше ошибок. Не будет больше ни стыда, ни позора. 

Это всего лишь работа.

«Ирма,

Прежде чем ты решишь сжечь это письмо, пожалуйста, подумай над предложением, о котором я пишу тебе. Я буду краткой.

Моей нанимательнице требуется специалист для экспертизы периллитовой руды в Угорском месторождении, и я не знаю человека, который разбирался бы в этом вопросе лучше тебя. Потребуется выезд на место, но уверяю тебя: и оплата, и рекомендации будут соответствующие. 

Если ты готова взяться, пожалуйста, дай мне знать как можно скорее. Твоя помощь была бы совершенно неоценима, а заработанные средства дадут твоим исследовательским амбициям вдоволь разгуляться.

Аконит

P.S.: Мне ужасно жаль, что мы попрощались таким образом. Мне нет места ни в МГА, ни в Лугах, и то, что после всего балагана с Коростелями мне предложили работу, я нахожу невероятной удачей — а ты всегда говорила мне хватать удачу за хвост и не отпускать, как бы громко она ни визжала. Надеюсь, ты поймешь меня и — однажды — простишь. Береги себя».

На удивление, письмо выходит с первого раза, Аконит успевает отправить его до прибытия портного. Когда сокол улетает, необъяснимая тоска сжимает ей сердце, но затем вдруг на душе становится легче — может, Ирма и правда поймет.

Переполох, с которого началось утро адъютантки, кажется ей умиротворяющей прогулкой, когда приезжает портной. Вместе с ним прибывает и цирюльница, и ювелир, и несколько помощников, и сперва госпожа Блот желает было пригласить всех на чай, и приходит к выводу, что обсудить входящие в моду цвета и фасоны можно прямо во время взятия мерок, и велит портному и швеям обустроиться в малой гостиной, и вдруг передумывает, и вся процессия перемещается в адъютантский кабинет, чтобы госпожа видела, как будет смотреться в нем ее помощница после обновления гардероба. Весь этот процесс вызывает у графини столько девичьего восторга, что Аконит не понимает, какие чувства это вызывает в ней: недоумение, раздражение или все-таки умиление.

Стоя посреди адъютантской приемной в окружении десятка человек, пристально изучающих ее со всех сторон, ярманка чувствует себя голой, несмотря на то, что ей оставили нижнюю рубашку. В одно и то же время ее замеряют с головы до ног («Расставьте руки! Голову вбок!»), цирюльница, встав на стремянку за ее спиной, изучает ее пробор и хмурится на топорщащуюся шерсть на шее и по линии скул, одна из швей чуть не лезет на ту же стремянку, чтобы собрать за спиной Ниты излишек рубашки и очертить ее силуэт. Графиня же придирчиво режиссирует это представление.

— Госпожа Аконит, мне все любопытно. Вы ведь категорически не носите платья?

— Так точно, Ваше Превосходительство, — ярманка, слушаясь указаний швей, разворачивается к графине спиной и расправляет руки во всю ширь. Измерительную ленту приходится растягивать двоим.

— Жаль. Очень жаль, — задумчиво тянет госпожа Блот. — А почему?

Нита, уже порядком уставшая от кручений и верчений, держит голову опущенной (цирюльница критически осматривает ее челку). Вопрос графини заставляет ее и гномку-швею, замеряющую обхват ее бедер, переглянуться — не одна Аконит понимает, что высокая северная мода не заточена под ее брата.

— Чистый альтруизм, госпожа Блот, — когда ярманке разрешают развернуться обратно и опустить руки, она встряхивает и разминает их. — Чтобы добрым господам, подобно вам, не пришлось тратить уйму денег на лишние отрезы ткани.

— Смело с вашей стороны полагать, что Ее Превосходительство спустит мне с рук, если я не задрапирую вас от макушки до пят, — посмеивается полуэльф-портной, помечая в записной книжке еще ряд мерок. В подтверждение его слов Лизаветта с важным видом кивает.

Когда снятие мерок заканчивается, хозяйка дома просит служанку принести чаю и закусок на всех, и про себя Аконит облегченно вздыхает, надеясь, что теперь ей позволят присесть и отдышаться. Она права лишь наполовину — цирюльница пододвигает к ней невесть откуда взявшееся кресло.

— Присаживайтесь.

Аконит присаживается. Цирюльница накидывает на нее воротник, по-хозяйски кладет руки ей на плечи.

— Чего желаем? 

Аконит не знает, что ответить, раскрывает было рот, но вопрос предназначался не ей — отвечает графиня:

— Затылок — укоротить. Посмотрим… — она вспархивает с диванчика и весело цокает к адъютантке, пальцами обеих рук вытягивает челку, обрамляющую ее лицо, присматривается, ища новую длину. — Вот так. И шерсть приведите в порядок.

— Не слишком коротко, будьте добры, — со сдержанным отчаянием просит Нита, на что графиня протестующе качает пальцем.

— При всем уважении, госпожа Аконит! Я не хочу находить вашу шерсть в каждом углу моего поместья, еще и в сезон линьки, — и, оставляя ярманку униженно краснеть, она возвращается на диван, где портной уже раскрыл для нее толстенный каталог с эскизами и миниатюрами.

Восторг графини становится ясен как день. Пока идет стрижка, пока госпожа увлеченно щебечет на пару с портным, подбирая наиболее удачные фасоны и в пылу обсуждения время от времени делая в ее сторону различные жесты руками, Аконит чувствует себя не адъютанткой, а большой куклой или ручным котенком, и прямо сейчас для нее подбирают самые прелестные бантики на радость хозяйке. От этого унизительного осознания ярманка мрачнеет и не говорит ни слова, когда ей укорачивают мех, в том числе — на руках и по линии воротника рубашки.

— Госпожа Аконит, что-то вы потускнели, — подмечает графиня. Они с портным заканчивают обсуждение аккурат к окончанию стрижки, и сейчас госпожа наблюдает за тем, как Нита примеряет уже готовые образцы — почти все они тесноваты. — Неужто утомились?

— Самую малость, — бормочет Аконит, силясь застегнуть на груди жилет. — Это ведь ежегодное мероприятие?

— Ежесезонное. А я говорила вам хорошо позавтракать, — журит ее Лизаветта и, подавая ей сюртук, заливисто смеется. — Господин Джангир, вы слышали? Можете себе представить, чтобы мои адъютанты ходили весь год в одном и том же?

— Упасите боги! Моя казна здорово опустела бы в таком случае, — полуэльф, вальяжно закинув ногу на ногу, попивает чай и подает графине широкий кушак.

Надевая сюртук, Аконит закатывает глаза. И половины из того, что собирается заказать для нее госпожа Блот, она не успеет износить к началу зимы. Стало быть, вся эта игра в переодевания — действительно не более чем еще одно развлечение для графини.

— Не шевелитесь.

Лизаветта вдруг оказывается совсем близко — неосторожный поворот головы, и ее длинные прямые рога оставят Аконит без глаз. Адъютантка замирает, пока ее госпожа примеряет на нее кушак — тонкие руки обвивают ее талию, мучаются с узлом под полами сюртука, и, чтобы упростить себе задачу, графиня прижимается к ярманке, сосредоточенно склоняя голову и прикусывая нижнюю губу. Аконит глубоко вдыхает и перестает дышать. Амбра и ландыш.

Должно быть, все в этой комнате слышат, как колотится ее сердце, просто никто не подает виду.

— Вот так, — заканчивая, Лизаветта отступает на шаг, оценивающе рассматривает адъютантку в полный рост. — Что думаете, господин Джангир? Только лацканы…

Аконит не слышит, что там с лацканами, не сразу даже вспоминает, что ей уже можно дышать. Амбра и ландыш. Теплые руки под ее сюртуком. Линия корсета под платьем.

Не так уж и плохо, впрочем, что ей укоротили шерсть.

Когда примерка оканчивается, графиня утверждает не менее трех вариантов кителей, как минимум пяток выходных фраков и штук десять прочих костюмных комбинаций на любой случай, да еще и оставляет за собой право дозаказать сверху в течение следующей недели. Дело осталось за малым — госпожа Блот оставила себе на десерт подбор украшений.

— Не хочется признавать, но синий все-таки вам идет, — бормочет она с таким выражением лица, будто Аконит сама в этом виновата. — Подчеркивает ваши глаза. Но с ним подождем до следующего года, когда все забудут, что в старом кителе вы появлялись вместе с ними. Хотя, впрочем, сапфиры… И аметисты! Тонко и ненавязчиво подчеркнет вашу индивидуальность. Кстати говоря, госпожа Аконит, какой периам вы используете? 

Большинству заклинателей достаточно обычного самоцвета-проводника, с простой отделкой или вовсе без нее, но дворяне не скупятся на услуги ювелиров-зачарователей и с гордостью носят свои периамы в виде брошей, перстней и прочих украшательств. Нередко такие драгоценности передаются по наследству. Удовольствие это, конечно, недешевое.

— До сей поры обходилась без него, Ваше Превосходительство.

— В самом деле? — Лизаветта задумчиво поджимает губы. — Хм. Многое объясняет. Значит, пожалуй… Да. Пожалуй, перстень. Вам не хватает аккуратности, — поясняет графиня с самым беззлобным видом, но ущемленная гордость едва не заставляет ярманку фыркнуть. — Что ж, госпожа Аконит, больше вы мне тут не пригодитесь. Можете отдыхать.

Пока адъютантка одевается, госпожа Блот и не думает заканчивать — возвращаясь к портному, она снова листает каталог от корки до корки. В потоке бурного обсуждения Аконит улавливает:

— И все-таки, Ваше Превосходительство, вы уверены? Они ведь прибудут со дня на день. Вам вовсе не обязательно…

— Господин Джангир! — почти всерьез возмущается Лизаветта. — Чтобы я позволила детям позорить фамилию? Клянусь, если вы выполните еще хоть один заказ для Евы за моей спиной, я вышлю вам все свои седые волосы в одном конверте с письмом о расторжении договора. Даже шутить про это не вздумайте. 

Адъютантский кабинет остается оккупированным до захода солнца, и когда швеи принимаются снимать мерки с самой госпожи Блот, Аконит тактично удаляется — вовсе не из страха, ей просто не хватает свежего воздуха (амбра и ландыш).

Но даже под вечер ее не оставляют в покое. В курительную комнату, где она ожидает ужина, приносят письмо, прибывшее последним соколом. Видя на конверте печать Магогностической Академии, Аконит едва не подскакивает — она никак не ожидала получить ответ Ирмы так скоро. 

«Достопочтимая блохастая тварь,

Я не ебу в душе, каким образом твое проклятое письмо обошло Бездну и оказалось у меня на столе, но рада наконец узнать, по какому адресу мне отправлять пожелания всего плохого. Искренне надеюсь, что тебя исправно кормят дерьмом с серебряной ложечки, а я уверена, что так и есть, потому как ты отказываешься учиться на собственных ошибках. Впрочем, кто я такая, чтоб осуждать твое желание присосаться к очередной знатной жопе в перьях и надеяться, что и тебе перепадет хоть капля влияния. Или просто перепадет — как оно, потаскала уже свою госпожу Удачу за хвост? Ебливая ты зверюга.

Благотворительность твою я ебала в рот. Не надо свои подачки оправдывать сожалением и прочей хуйней — я как справлялась сама, так и впредь буду, а от твоей жалости меня блевать тянет. Если ты думаешь, что без тебя я работу не найду, то подумай лучше о том, куда ты денешься, когда и из этого дома тебя непременно вышвырнут. В Бездну твои письма и в Бездну твои рекомендации. И тебя с твоими аппетитами — тоже в Бездну. Жадность тебя погубит, и когда это случится, я буду первой, кто станцует на твоих гниющих костях. 

Иди на три хуя,

Ирма

P.S.: Я приеду только после Равноденствия. И без тебя забот по горло. 

P.P.S.: Что с твоим почерком? Тебя до такой степени выдрессировали? Пиздец».

Как бы Аконит ни краснела, как бы ни злилась на то и ни стыдилась другого, при всей своей красноречивости ответ вышел однозначный. За ужином графиню будут ожидать положительные известия.