ни во снах, ни в обеденном зале чонгуку не укрыться от колупающего взгляда архимага. глаза того — голубые — полуприкрыты и как будто не в него. льдистые и под стать основной стихии. их архимаг — дотошный и невыносимый, но титул свой зря не протирает, он действительно силен: мало кому удавалось с нуля подчинить себе вторую стихию, не говоря уже о неправдоподобных слушках про целых три.

льдистые глаза будто шерстят глазами толпу, но чон чонгук знает. чон чонгук осведомлен. чон чонгуку сказал сам архимаг при самой первой встрече лет пять или около назад, когда схватил его за шкирятник после ошеломительного пожарища, что он устроил на эмоциях, и прошипел:

«не смей больше никому говорить, что твоя основная стихия — не огонь».

чонгук стоял весь в копоти и горе — он чуть не убил всех, кто был рядом: родителей да домашних питомцев. чонгук стоял весь в слезах и апатии, не чувствуя ни одну конечность — как так вышло, что ярость на издевки одногодок родила на свет…

такое.

чонгук стоял, смотрел на свои черные руки и не мог поверить, что монстр, который такое сотворил — это он. что-то бурлящее и лютое — его. он не мог поверить, что в шестнадцать не станет смешливого и беззаботного чон чонгука, умеющего выращивать маленькие травинки — и только, потому что он умрет в этом пожарище.

родители ему что-то кричали как сквозь воду, судорожно прижимали к себе, как и кота с подпаленным хвостом, но отрезвила его только звонкая пощечина от незнакомого человека, представившегося, как мин юнги, и почти сразу без спросу затащившего в магическую академию, где чонгук даже вступительные — и то не все сдал. не потому что завалил, как лет в четырнадцать, где не перешел порог магического объема на специализированном медицинском осмотре, а потому что этот мин юнги просто сказал комиссии, что уже устроил проверку.

слово мин юнги — слово архимага, а таких в их королевстве — всего пятнадцать. что-то да значит, верно?

и что ему теперь? давить из себя это пламя, просто потому что один раз получилось настолько хорошо и неконтролируемо, что до сих пор страх отпустить не может?

парень яростно сжимает губы и ковыряется ложкой в пшеничной каше с молоком. бесит его архимаг своим вниманием.

«никто не должен знать», «никому не смей говорить», «не пользуйся землей», «ко мне после отбоя заниматься магией прилетай, даже если ногу оттяпали», «рот лишний раз не открывай». в туалет без меня не ходи, кашу не ешь. ага, разбежался. хоть бы этот весь из себя великий магистр занудства объяснил бы, почему это ему так важно? да хоть бы и две стихии — толку от них, если обеими он пользоваться не может так, как надо бы?

зубы сжимает до мелькания желваков под кожей. устанавливает зрительный контакт, саркастически усмехаясь и с легкой злобой прищуриваясь. каша огромным комом вздувает узкий пищевод, прибавляя дискомфорта.

чонгук хрустит костяшками, зыркает исподлобья, вызывая недоуменные взгляды хосока, сидящего рядом, но.

молчит.

молчит, потому что иррационально — доверяется напряженному лицу и цепкому вниманию к каждой подозрительной детали — лишь бы никто ничего не прознал.