Харуно Сакура…

…сама от себя не ожидает, как она рада видеть Чоуджуро. Внутри неё буквально разгорается тёплый, почти забытый огонёк радости, когда девушка видит нежно-голубой ежик колючих волос.

Она проходила мимо почти случайно. Вместе с Югао направлялась в сторону помещения, что ей выделили под лабораторию и хранилище образцов. В конце-концов, не везли же они из Конохи всё необходимое оборудование!

А потом, как случайный порыв, ей захотелось свернуть. Посмотреть одну из улочек старого каменного города, немного срезая путь. Цветущая с самого утра смешками да улыбками, Сакура сама не понимала, что с ней происходит. Ей хотелось… чего-то. Улочка, ведущая в сторону резиденции Мизукаге казалась подходящим местом.

Ноги её, словно сами по себе, затормозили у поворота. А потом, почти в танце, повернувшись на носочках, она переменила путь.

Чувство, с которым девушка заметила мечники Кири, стало сюрпризом.

Кажется, она почти покраснела.

Невольно, Харуно вспомнила то щемящее чувство из детства, с которым она следила за своим хмурым одноклассником. Саске, пусть и сидел в отдалении, частенько оказывался в поле её зрения. А она, украдкой, выхватывала чёрточки его лица, потом складывая их в романтичный образ сильного героя.

Сейчас она уже не была ребёнком, потому могла позволить себе смело сказать:

– Доброе утро, Чоу-кун!

Это короткое прозвище, подслушанное у Госпожи Мей, звучало проще, чем его настоящее имя. И словно само по себе вылетало из её рта, заставляя немного смущаться.

– Д-доброе утро, – голубоволосый юноша звучал немного неуверенно. – С-сакура…-сан?

Почему-то именно сегодня утром, когда он вежливо занёс одолженный плащ, медик отметила его внешний вид. Да, сплетники на причале не соврали. Чоуджуро и правда был чем-то неуловимо похож на Кисаме. Но причастность к клану Хошигаки не делала его чудовищем. Сам по себе юноша производил удивительно безобидное впечатление.

Даже сейчас, смущённый, он чуть алел скулами и, что выглядело забавно, сжимал нервно губы в тонкую полоску.

– Мы уже давно в Кири, – начинает девушка чуть издалека, как ей рассказывала Ино, – но ни разу не ели за пределами своей кухни.

Югао, стоящая чуть позади, выдыхает чуть громче и резче. Этот звук, должно быть, означает чудом сдержанный смешок. Но Харуно удивительно всё равно, что о ней думают в этот момент. Ей хочется лишь смотреть на бледное лицо с провалами чёрных нечеловеческих глаз.

– После войны у нас не так много п-приличных мест, – мечник почему-то хмурится, изучая её внимательным взглядом.

Её от чего-то тянет к нему.

«Я так недолго его знаю,» – мелькает фоном, пока девушка рассматривает рельеф рук, что не отмечала ранее у своего собеседника.

Ткань водолазки, оказывается, может удивительно выгодно подчёркивать преимущества человека, что всю жизнь оттачивает техники меча.

Чоу, словно ощущает её течение мыслей, ведёт плечами и сглатывает.

– Ты свободен в обед? – ей кажется, что глаза её сияют. – Показать хотя бы одно.

То, как напрягается Югао, девушка ощущает даже не оборачиваясь. По спине проходятся мурашки, взметнувшись вверх по позвоночнику, как брызги океанского прибоя.

Чоуджуро какое-то время молчит. Взгляд у него одновременно удивлённый и какой-то надломленный. Печальный. Растерянный. Частично девушка может списать эту реакцию на его постоянное смущение. Но за этим лежит словно что-то большее, об истоках чего она не знает.

– Хорошо, – наконец-то отвечает мечник тихим и спокойным тоном. – Во сколько за вами зайти?

Сакура отмечает, что он не улыбается толком. Не видно тех ямочек на щеках, что девушка отмечала ранее. И не бликуют белоснежные треугольные зубы. Чоуджуро скорей сосредоточен, словно решается совершить что-то опасное.

– После полудня? – уточняет медик.

В ответ ей кивают, повторяя тихое:

– Хорошо.

А потом снова вежливо кивают головой и растворяются в тумане кирийских улиц.

Узуки, что-то шипя, уже потом сжимает пальцами ей плечо, требуя объяснений. Но Сакура лишь отмахивается. Это чувство, светлое и лёгкое, она давно забыла. Не смея надеяться, что когда-нибудь снова прикоснётся хотя бы к искринке детских эмоций. И если это чувство появляется из-за иностранного мечника с альтернативной анатомией, вымирающим загадочным кланом и живущего в разрушенной гражданскими войнами стране, то так тому и быть.

* * *

Место было однозначно интересным. Подавляющее количество названий Сакура даже не слышала. Хотя о чёрной лапше, сделанной с добавлением чернил каракатицы, иногда упоминали старшие шиноби.

– Я иногда сюда хожу, – всё так же тихо говорит Чоуджуро, проводя их к свободным местам. – Выбирайте что п-понравится, угощаю.

Царившие до их прихода разговоры мгновенно затихли. Местные провожали гостей настороженными взглядами, молча доедая свои порции. Однако, ни одного выкрика или неловкого замечания произнесено не было.

– Это, – ткнула наугад в меню девушка, тут же возвращая всё внимание к голубоволосому. – Иногда?

Она старается поддержать какой-то разговор. Югао, отчитав её ранее, категорично заявила, что участвовать в этом мероприятии будет только в качестве молчаливого телохранителя. Подобного уровня взаимодействия согласованы не были, так и пусть Сакура сама выкручивается, если ей так хочется побеседовать.

Тот, дав владельцу какую-то понятную только им двоим отмашку, снова неловко повёл плечом.

– Чаще ем дома, – по его манере речи кажется, что он не особо привык вот так вот разговаривать.

Вести беседы без какой-либо цели.

– Рыбачишь? – пробует пошутить девушка, припоминая недавнюю сцену с рыбой.

Однако, она не может не заметить, как местные косятся на Чоу. Если на них, иностранцев, падали взгляды сосредоточенные и опасливые, то его рассматривали украдкой. Иначе. Словно наследник Хошигаки был тем, на что не следует слишком долго смотреть.

Голубоволосый мечник грустно хмыкнул.

– Для этого нужно далеко заплывать, – его чёрный взгляд устремился в направлении лежащего массивного трупа. – Вода между побережьями слишком ядовита.

Перед ними удивительно быстро поставили тарелки. Узуки вежливо сложила ладони, безмолвно поблагодарив за еду, и приступила к своей порции. Сакура подцепила палочками креветку, закидывая её в рот.

Было действительно очень вкусно.

– А почему вы просто не уберёте тело? – слетает с её языка вопрос между очередной креветкой и ломтиком какого-то овоща. – Разве Госпожа Мизукаге не управляет лавой?

В одно мгновение чёрный взгляд становится острым. Точнее — пустым, как бездонные провалы. Мечник смотрит на неё серьёзно, без каких-либо эмоций. Невольно замерев, Сакура внезапно понимает, от чего жители Кири могут относиться к нему по особому. Не просто так у каждого прохожего напрягается спина и ускоряется шаг, когда Чоуджуро проходит мимо.

– Если бы она могла что-то сделать, – голос звучит его твёрдо и абсолютно преданно, – то она бы давно это сделала.

Эта слепая уверенность ей понятна. Шиноби полагается доверять любому действию Каге. Потому что воины лишь клинок в его руках. Но по непонятной причине то, как он отзывается о старшей женщине, колет внутри лёгким раздражением.

Не желая глубоко копаться в самой себе, Сакура лишь проглатывает новую порцию лапши.

Чоуджуро же, словно сам только что понял, как и что он озвучил, чуть алеет.

– Ну, – парень неловко взъерошивает колкие голубые волосы, – п-позвала же она вас?

Эта его неловкость смывает странное ощущение и Сакура снова готова ему улыбаться. Тарелка постепенно пустеет, но слишком скоро прекращать эту встречу не хочется

И, как только она придумывает, что спросить у него ещё, мечник вскидывает голову и, удивлённый, шепчет:

– Странно.

Хошигаки Чоуджуро…

…в ужасе. Очевидно, что это какая-то другая печать.

Потому что известная ему техника не может переноситься ни при каких условиях.

Ту, что он выучил в глубоком детстве, можно назвать чем-то простым. Менее замысловатым. Эта же походит на паутинное плетение, что впуталось в пучки чужой чакры. Он никогда не сможет такое вытащить.

Сила того, что захватило Сакуру, пугало.

Если своих акул он чувствовал на расстоянии, улавливая их перепады настроения и состояния, то здесь…

– Ты правда пришёл, – монотонно и равнодушно выдаёт мечница из Конохи. – Надо же.

…здесь он ощущал гораздо больше. Ещё до того, как Харуно появится в дверях, Чоуджуро понимал, что она чувствует.

– Югао-сан, я уже тут, – в голосе медика просачивалось небольшое раздражение. – Спасибо что пришёл, Чоу-кун.

Видимо, девушки поспорили о чём-то ранее и не смогли прийти к общим выводам. Чоуджуро мог предположить, что дело в нём. Старшей женщине он очевидно не нравился. Как и тихому бледному мастеру печатей, что обычно не появлялся. Запах их неприязни оседал на нёбе горькой оскомой, но Чоу было не привыкать.

– Здравствуй, – мягко поздоровался Чоуджуро.

Он пока не мог разобраться с тем, что чувствует по поводу случившегося. С одной стороны, из-за дурацкого стечения обстоятельств девушка оказалась под влиянием какого-то древнего и неизвестного проклятья, связавшего их.

– Пошли, – розоволосая хихикнула, радостно улыбаясь.

А с другой стороны — она была милой.

Он отметил это ещё с первой их встречи. Просто как фоновое наблюдение. Красивые и милые люди всегда откликались в Чоуджуро легким чувством дискомфорта. Он сам наблюдал за ними с лёгким интересом, издалека. Внутренне принимая то, что никогда не будет в центре такого внимания. Потому что он Хошигаки. Потому что он из акул.

Аккуратные девичьи пальчики подхватили его под локоть, оттаскивая подальше от квартиры. Сегодня он обещал показать ей жемчужный пляж. Пускай в воду заходить нельзя, но это не помешает пройтись по белоснежному песку. Стоило пользоваться наследными клановыми территориями так, как получается.

– Хочешь, – весело тянет Сакура, мягко перебирая пальчиками по его руке, собирая ткань водолазки, – я угадаю, какой у тебя любимый цвет?

Чоуджуро мягко и смущённо улыбается.

То чувство, что возникало рядом с ней было для него чем-то новым.

– Давай, – голос его тёплый, как язычки прибоя в жаркий день.

Во время их первого неловкого обеда, под строгим наблюдением темноволосой конохчанки, Чоуджуро отметил, как весело говорить о ерунде. У него не было такой привычки. С первых дней службы, как он остался абсолютно один, никто не спрашивал у него что-нибудь не по делу. Это всегда были уточнения по миссиям, правки по тренировкам, вводные по поведению и ещё множество не менее полезных вещей.

А Сакура просто задавала вопросы без особого смысла.

Просто про него самого.

– Так, – мило хмурясь, озвучивала свои мысли девушка, – сначала мы посмотрим на твои волосы и форму…

Поначалу это было ужасно неловко. Чоу буквально не знал, как стоит реагировать на такие разговоры. Как полагается себя вести? Есть ли какие-нибудь правила таких встреч?

– … наверно ещё стоит вспомнить океан и оттенок неба, что видится через туман… – продолжала тем временем Сакура.

Но уже на третий день её вопросов и «случайных» встреч Чоу понял, что правил нет. И сам начал к ней приходить. Просто потому что ему самому этого хотелось.

– … цвет того огромного тунца, – перечисляла девушка, загибая пальцы левой руки, – национальный оттенок вашего государства…

Она была такой нежной и внимательной, что ему хотелось жадничать. Никто в жизни так не интересовался его жизнью, им самим. Теми чертами, что выходят за пределы работы и преимуществ его клановых показателей. Эта искренняя симпатия пьянила как ничего больше.

– Голубой? – на её лице расцвела широкая улыбка.

Чоуджуро залюбовался. В этом искреннем чувстве она была такой невероятно красивой, что ему не верилось, что такое возможно.

Жаль, что это не по-настоящему.

«Но повернуть вспять невозможно,» – говорил он про себя. – «А значит я должен ей помочь, как получится.»

– Ты угадала с первой попытки, – ответил мечник.

Сакура рассмеялась.

Чоуджуро почувствовал, как его сердце сдавливает горько-сладкое чувство.

До того, как она назвала слово, у него и не было никакого любимого цвета. Просто она так это произнесла, что он решил, что теперь это будет «голубой».

Он ощущал себя абсолютным идиотом. Самым большим на свете.

А ещё предателем, вероломным и подлым.

Потому что сейчас, в эти тихие встречи полные лёгкого смеха и мягких слов, он был рад, что Сакура попала под древнюю, забытую всеми технику.

* * *

Он не был уверен, что и как стоит делать с девушками.

Точнее, он множество раз слышал, «что» и «как». Даже попадалась парочка заданий, соприкасающихся с пресечением водных путей работорговли, где Чоу мог вдоволь насмотреться какой-то мерзости. Но все эти вводные казались ему не совсем подходящими к текущей ситуации.

Что делать, если она такая?

Знакомство с Сакурой длилось всего несколько дней. С определённого момента оно полнилось самыми разными беседами, прогулками по примечательным местам и её переливчатым смехом.

Чоуджуро всё это невероятно нравилось.

Но разве не полагалось ли делать что-то ещё?

И как это сделать, чтобы её не обидеть?

Имеет ли он на это право?

Может быть техника не подразумевает отношения такого рода?

«Это ужасно страшно,» – перебирая ремешки креплений, размышлял мечник, – «бояться всё потерять и бояться что ничего не поменяется в одно и то же время.»

Даже сейчас, стоя у кабинета Госпожи Мизукаге, он не мог перестать думать о розоволосой девушке. Что было не совсем правильно. Нести личные переживания в рабочие будни было чем-то опасным на его взгляд. Всегда появлялся риск, что это может навредить миссии или даже поставить под угрозу его жизнь.

Чоджуро поднял взгляд, натыкаясь на стекло. За окном уже стемнело, так что оно отражало его искажённый силуэт. Чёрный взгляд невольно скользнул к всклокоченным жёстким волосам.

«Голубой, да?» – пронеслось в голове, вызывая мягкую улыбку.

Кажется, он действительно вёл себя как последний идиот. Но, что ужасало его ещё больше, Чоуджуро это нравилось.

Звук открываемой двери заставил парня вернуться обратно на землю.

– Ты хотел меня видеть? – Теруми Мей выглядела немного уставшей, но всё ещё идеально аккуратной, как обычно.

Мечник кивнул, проходя к ней в кабинет. Аккуратно затворив за собой защищённую печатями створку, он вздохнул, готовясь.

– Что-то приближается, – без каких-либо вводных обозначил Хошигаки. – Не со стороны материка.

Женщина нахмурилась. Взгляд её тоже скользнул к окну. Но она будто старалась сквозь темноту позднего вечера увидеть дальний горизонт грядущих событий.

– К нам идёт мама? – голос её серьёзен, брови хмурятся.

По какой-то старой привычке она мягко прикусывает наманикюренный ноготь. Видимо, уже пытаясь придумать хоть что-то. Какое-то решение.

Хошигаки Чоуджуро не отвечает ничего.

Он молчит.

И это молчание звучит слишком громко, чтобы не быть услышанным.