Харуно Сакура…

…ощущает тревогу. Полузабытое чувство, которое, кажется, погибло вместе с двумя людьми. Вывороченное вместе с бледными телами, лежащими у разрушенных статуй основателей.

Суета островитян невольно заставляет вспомнить, как она сама когда-то боялась что-то потерять. Лишиться близких, дома, семьи. Но после войны осталось лишь чувство пустоты. Собственного предательства за то, что она выжила, а ребята — нет.

Её ведь даже не позвали в тот бой. Словно не место было Харуно Сакуре между ними. Будто лишая её права быть равной, если не в силе, то хотя бы в статусе сокомандника. Стали легендами, посмертно, оставив её где-то позади.

«Может из-за этой обиды я продолжаю всюду искать их образы?» – размышляет медик по пути в кабинет Мизукаге.

Взгляд её невольно натыкается на Чоуджуро. Тот, как основной представитель интересов Селения, сопровождал команду из Конохи в административный квартал. Даже сейчас сложно было игнорировать, как последний Хошигаки то и дело посматривает в сторону океана.

Заметив, что она на него внимательно смотрит, юноша чуть заалел скулами и мягко ей улыбнулся. Этот отклик, такой простой, но искренний, вызвал внутри странное тянущее чувство. Харуно было от него немного неловко. Словно она не имела прав вот так просто продолжать жить, строить планы, выбирать себе людей, пока её близкие остаются навечно мёртвыми.

«Но он такой,» – невольно она скользила по бледному профилю, чёрным провалам глаз и угловатым зубам, – «правда отличный парень.»

Заходя в кабинет к Теруми Мей, Сакура размышляла над тем, что ей ужасно хотелось, чтобы всё в жизни было проще. Чтобы она встретила кого-то как Чоуджуро раньше, до войны. Или чтобы с Кири были такие же спокойные отношения, как с Суной.

Жаль, что многие вещи ты понимаешь совсем не вовремя. Словно оглядываясь.

– Спасибо, что пришли, – приветствует их статная рыжая женщина. – Нам действительно нужна ваша помощь.

Медик ощущает, как напрягается стоящая рядом с ней Югао. Как собирается Сай, безэмоциональным взглядом сосредотачиваясь на правительнице островного Селения.

Мизукаге, тем временем, продолжает:

– По нашим оценкам, матушка разлагающегося трупа будет у берегов Кири не позднее, чем через трое суток, – троица материковых шиноби застыла, пока Теруми устало потёрла переносицу. – И мы не можем определить её разрушительный потенциал. Потому есть только один вариант, что может спасти острова.

Пронзительный лазурный взгляд сосредоточился на розоволосой девушке. Заметив это, Чоуджуро по непонятной причине весь подобрался. Ранее просто сосредоточенный и собранный, он стал выглядеть испуганно. Как загнанное в ловушку животное.

– Да? – ровным голосом уточнила Харуно, игнорируя то, как Узуки сжала её плечо.

Мей улыбнулась. Это была мягкая, полная надежды эмоция. Что-то с оттенком неловкости, с извинением за то, что пришлось прибегнуть к крайней мере.

– Каким бы сильным ни было это существо, – идеально наманикюренные пальцы краткой дробью прошлись по столешнице, – у него есть сердце, которое можно остановить.

Это было простым, пусть и грубым решением. И розоволосая медик могла понять, как к нему пришли. Очевидно, что в Кири после целой череды войн не хватало воинов для такой масштабной силовой операции. Был огромный риск потерять всех, похоронив шиноби вместе с гражданским населением. Про ирьенинов её уровня даже рассуждать не приходилось.

– Вы хотите, – тем не менее, осторожно решила уточнить Харуно, – чтобы Коноха оплатила цену собственной неосторожности?

Югао сжала её плечо ещё крепче. Старшая куноичи буквально требовала, без слов, замолчать сейчас же. Но Сакура совсем не хотела этого делать. Что-то глубоко внутри неё хотело ввязаться в авантюру.

Именно так всегда и делала Седьмая команда вместе с Наруто.

– Я бы не предложила этот вариант, – оправдывающимся тоном заверила Мей, – если бы речь шла о ком-то другом. Но ты — ученица Сенджу. Та, что выживала в тот загадочный отрывок времени, пока все на материке видели сны. И выжила.

Задумавшись над её словами, Сакура прикусила губу. Взгляд её поплыл по кабинету, улавливая, как напряжены все присутствующие.

Узуки сверлила её тёмным взглядом, сжав рот в тонкую бледную полоску.

Сай смотрел абсолютно индифферентно, и лишь опыт общения с ним помог уловить недовольно нахмуренные брови.

На Чоуджуро было страшно смотреть. Тот стоял, словно серое каменное изваяние. вскинув брови, распахнув чёрные провалы глаз, нервно теребя ремешки креплений.

Мей ждала.

И вместо того, чтобы дать прямой ответ, Сакура широко улыбается, весело спрашивая:

– Сай, подбросишь?

* * *

– Зачем т-ты это сделала? – она первый раз слышит этот тон у Чоуджуро.

Озадаченная, Харуно притормаживает у поворота. Её сокомандники, очевидно, заинтересованные, оборачиваются. Но, судя по всему, первый раз за их знакомство, последнего Хошигаки не волновали окружающие люди.

– Зачем я решила помочь спасти твою страну? – с лёгкой иронией в голосе переспросила розоволосая девушка.

Тот, словно не мог сдержать какой-то яркой эмоции, встряхнул головой, как мокрая собака. Руки его взметнулись, не понимающие, за что хвататься.

– Зачем ты согласилась так рисковать? – это было странное сочетание негодования и какого-то необъяснимого ужаса. – Я бы решил этот вопрос!

Случайные прохожие, подозрительные, оборачивались. Кто-то ускорял шаг, видя, кто именно повышает голос в этом узком переулке. С раздражением Сакура подумала, что такая простая эмоция, как «волнение» из-за глупых стереотипов воспринимается как что-то опасное.

Выискивая его паникующий взгляд, девушка встречает эту вспышку эмоций улыбкой. Давно она не ощущала такой отчаянный эмоциональный подъём.

– Тогда пойдёшь со мной? – вопрос звучит удивительно просто. – И ты сможешь решить этот вопрос до того, как я приступлю к плану Госпожи Теруми.

Последний Хошигаки застывает. Смаргивает свои мысли третьим веком, смотря словно вглубь себя. Пальцы его сильно, до скрипа, сжимают кожу креплений. Как Сакура и думала, это помогает.

Но потом его взгляд переменяется. Непривычно твёрдый и решительный, Чоуджуро чеканит каждую букву.

– Я атакую первым, – он хмурится удивительно строго.

У Харуно это вызывает невероятное умиление.

– Хорошо, – кивает она.

Странное тянущее чувство ведёт девушку за ним. И Сакура понимает, что не позволит Чоу слишком сильно рисковать. До того, как он получит по-настоящему опасные раны, она будет готова спрыгнуть с птицы.

Харуно Сакура не позволит себе прятаться за чужой спиной снова.

Хошигаки Чоуджуро…

…кажется, что он сойдёт с ума от переживаний. Чувств слишком много, а он не привык к такому объему эмоций.

Сакура уже давно успела уйти вместе со своими сокомандниками. Эта молчаливая парочка провожала его взглядом, даже не пытаясь как-то скрыть прямой оценки. Их можно было понять. Со стороны он наверняка выглядел ужасно подозрительно.

«Если кто-то и должен рисковать жизнью, то это должен быть я,» – набатом бьётся у него в голове. – «Потому что нет никакого…»

Мысль он закончить не успевает. Голубоволосого мечника отлавливают в переулке. Кто-то из шиноби, имён которых он так и не смог запомнить.

– Мизукаге вас зовёт, – звучит кратко и неизвестный почти сразу пропадает.

Никто не планирует провожать его. Как-то проверять, исполнит ли он просьбу Теруми или откликнется ли на зов. Все и так знают, что последний Хошигаки никогда не проигнорирует и слова этой женщины.

Потому в кабинет Чоуджуро входит уже через несколько минут, не заставляя себя ждать.

– Чоу, – встречают его с самого порога, – я должна тебе это сказать. Не потому что хочу, а потому что это вынуждают меня обстоятельства.

Рыжеволосая женщина собрана и серьёзна. Один из тех моментов, когда на лице Мей нет вежливой улыбки, смягчающей каждое сказанное слово. Она смотрела на него прямо и открыто. Именно так, как Чоуджуро было понятнее всего.

– В-вы хотите, – юноша даже не отметил, что голос его дрожит, – ч-чтобы я использовал печать? Использовал Сакуру?

Если бы он мог взглянуть на себя со стороны, то наверняка отметил ту глубину отчаяния, что отображали его глаза. Но ему лишь оставалось вслепую смотреть в бледное, покрытое еле заметными веснушками, лицо напротив.

– Я не хочу этого, – ответила Теруми спокойно. – Я вижу, как сильно ты сам хочешь этого избежать.

Несмотря на серьёзность взгляда, тон этой женщины был вкрадчивым и успокаивающим. Размеренным, как тихий океанский прибой.

Чоуджуро казалось, что внутри разрастается огромный провал, неумолимо стягивающий все его внутренности. Словно мощный водоворот крутил всю его кровеносную систему, мешая организму функционировать как полагается. Свистяще продувал лёгкие и болезненно скрёб ребра изнутри. Стучал в висках.

– Но вы говорите мне об этом который раз, – голос его был похож на шёпот, сокрушённый и сломанный. – Зачем?

Мизукаге покачала головой. А потом подняла на него свой единственный глаз, лазоревым цветом впившийся в паникующее сознание.

– Чтобы ты помнил, что за вашей спиной остаются тысячи жизней, – она звучала как та, что готова лично отстаивать каждую из них. – И я надеюсь, что ты не забудешь это, делая выбор.

Парень до скрипа сжал кожаные ремешки, опоясывающие его торс.

Теруми же продолжала:

– Но если вы не справитесь, – её взгляд плавно перетёк к окну, растворяясь в сумерках родного острова, – то я буду последним рубёжом между подводным чудовищем и моими людьми.

По непонятной причине эта ремарка заставила Чоу внутренне сжаться. Однако, он не смог найти слов для какого-либо ответа.

Стараясь ровно дышать, он лишь кивнул.

А потом тихо-тихо покинул кабинет Мизукаге.

* * *

– Занята ли Сакура? – темноволосая мечница смотрит на Чоу взглядом, полным целым снопом противоречивых эмоций.

Чоуджуро неловко переминается с ноги на ногу. Он даже не успел переодеться из формы, в которой носился по острову целый день. Из-за завтрашнего раннего выхода в открытые воды, ему требовалось немного подготовиться.

– Д-да, – старательно отводя взгляд, он приложил все усилия, чтобы выдавить что-то, что подтвердило бы его вопрос.

Стоящая напротив куноичи из Конохи изгибает бровь. Словно хочет выразить всё своё сомнение этим нехитрым жестом. Из-за этого последний Хошигаки отчаянно краснеет. Чужое внимание он ощущает невероятно чутко. Это слишком сильно отличается от того, что ты получаешь от сосредоточенности на тебе врага на поле боя. Подобные столкновения, на бытовом уровне, всегда вызывали у него непередаваемый ужас.

– Зачем? – к брови прибавляются недовольно скрещенные на груди руки. – Я не могу ей это передать? Завтра вылет на задание, у неё по плану ранний отбой.

Этот крайне логичный довод словно выбивает почву из под ног юноши. Или выкидывает на почву из комфортной чистой воды. Тут под каким углом глянуть.

– Я б-бы хотел поговорить, – мямлит Чоуджуро, нервно перебирая пальцами, – с ней.

Ответом служит молчание. Подняв свой взгляд, голубоволосый мечник встречает молчаливый взгляд. Смотрят на него долго. Поджимают губы, чуть щурятся, иногда явно покусывая щёку изнутри. Но потом Узуки хмурится грустно-грустно и на лице её показывается печальная улыбка. Тонкая и почти незаметная, но Чоу успел научиться различать человеческую мимику за двадцать лет жизни с ними рядом.

– Ладно, – говорит она тихо, словно сама себе. – Перед такими заданиями и правда стоит увидеться.

Она разворачивается, видимо, чтобы позвать Сакуру к выходу. Но Чоу слышит, как куноичи бормочет себе под нос «потому что следующего раза может и не быть». Эта краткая ремарка заставляет его на секунду задержать дыхание и сморгнуть внезапно выступившую влагу.

Совсем некстати.

– Чоу-кун? – в дверном проёме показывается милая ему розовая голова. – Пошли на крышу? Не тут же стоять.

Двигается он словно сам по себе. Несколько кратких движений, пара манипуляций чакрой, и они уже наверху. Если бы погода в Кири была получше, то наверняка можно было бы увидеть первые звёзды. Солнце успело сесть и остров накрыла туманная темнота. Но единственным источником света оставались бледные фонари да огоньки в многочисленных каменных домах.

– Что ты хотел? – голос её ясный, светлый.

Словно она и не ждёт ничего серьёзного. Даёт ему шанс самому выбрать тему для разговора. Не загоняет в угол вопросами жизни и смерти.

Чоуджуро же смотрит на Сакуру как заворожённый. Изучает то, как очаровательно выглядит ореол света, что создают растрепавшиеся волосы. В розовых волосинках, волнующихся от ветра, словно путается желтоватый искусственный блеск. Мелкие шрамики на коже переливаются градиентом из-за такого слабого освещения. Видна каждая неровность, изгиб носа, ложбинки глаз, уставшие морщинки в уголках глаз и между бровями.

Он любуется ей так сильно, что хочет плакать. Обнять её крепко-крепко и просить прощение за то, что раздумывал о том варианте, что предлагала Мизукаге. Оценивал его вероятность, целесообразность, полезность.

Просто этими мыслями, своим бездействием, он её предал.

«Это ощущал дядя, когда получил приказ?» – мелькает в его голове, когда он тянется невольно ближе, желая коснуться хоть кончиками пальцев.

Но Сакура его опережает. Медик берёт его ладонь, переплетая их пальцы, и тянет за собой. Они садятся прямо на камень, плечо к плечу.

– Как вы тут вообще ориентируетесь? – шепчет она куда-то ему в щёку. – В таком тумане и без неба?

Чоуджуро моргает. Под своими огрубевшими пальцами он ощущает тёплую человеческую кожу. Пусть тоже тронутую многочисленными тренировками. Но для него эти маленькие ладони были самыми нежными, хрупкими.

– Н-не уверен, как остальные, – он старательно удерживается, чтобы не всхлипнуть, – но у моего клана есть родство с акулами. Н-например, те же ампулы лоренцини…

Они говорят несколько часов о какой-то ерунде. Никаких признаний, обещаний или громких поступков. Просто разговор плечом к плечу. Тепло другого человека. Мягкая тяжесть чужой головы на его плече. Нежное поглаживание пальцами ладони.

В какой-то момент Чоуджуро замолкает, внимательно слушая размеренное сонное дыхание. Девушка заснула, доверчиво прижимаясь к нему в поисках тепла. От этого жеста внутри у него что-то болезненно вывернулось, словно сердце решило перемешать все свои рабочие желудочки и остановить все клапаны.

Он до отчаяния хотел её поцеловать. Но смог решиться только на нежное прикосновение губами к всклокоченной розовой макушке.

А потом, аккуратно, чтобы не разбудить, поднял Харуно на руки.

Спрыгнул с крыши.

Отдал внимательной, но всё ещё печально улыбающейся мечнице.

Старшая куноичи ничего не сказала ему. Лишь как-то по-особенному хмыкнула, изучая его лицо.

Сакура спала.

Мирно и тихо.

И юноше пришлось насильно отрывать взгляд, чтобы покинуть её.

Уходил от неё Чоуджуро в тот вечер с дырой в груди, ненавистью к себе и её образом, выжженным на веках.