На следующий день Ильдис направился к дому Рэндра, отчего-то отчасти надеясь, что упомянутый не заглянул погостить. Его туда немного тянуло; в частности – проверить, как были дела у Шайи. Это его немного беспокоило, особенно в свете того, какой изумруд Рэндр притащил Шэду.
Последний, зараза, теперь ещё вырастет. Только ведь начал немного уменьшаться в размерах...
У калитки он замялся, не зная, был ли смысл стучать, и над забором почти сразу высунулся забавно сморщившийся на солнце мальчонка, вопросивший, чего ему; он ответил, что Шайю.
– А меч волшебный покажешь? – вопросил тот после непродолжительного раздумья.
– А ремешка тебе не показать?
Мальчишка исчез; изнутри послышалось шипение, и затем Ильдису открыла калитку старушка.
– Входи, гостюшка, входи. Ему бы давно ремешка показать, и впрямь...
– Ну, дети есть дети, – отозвался он, пожав плечами. – Надо просто объяснить, что нечего орать на всю улицу о волшебных вещах, да и всё.
– Дык за это бы и всыпала... пойдём, позову тебе Шайю. Девочка бедная вчера весь день с головой промучилась...
– А сколько ей лет? – заинтересовался он, зацепившись за слово «девочка». Он и не сказал бы...
– Двадцать... нет, двадцать один уже вроде. Для меня-то, милок, вы все уже дети, – беззастенчиво поведала ему бабуля по пути к крыльцу, и он на всякий случай пригладил волосы. – Да не важничай, тебе едва ли четверть века стукнуло.
Та оглянулась у двери, всмотрелась ему, ничего не ответившему, в глаза и одобрительно ухмыльнулась прежде чем скрыться.
На крыльце ему пришлось провести несколько минут, топчась туда-сюда, и наружу, наконец, робко выглянула Шайя:
– Здравствуй...
– Здравствуй. Как ты?
Она неловко поправила зачёсанную на одну сторону чёлку, и он понял, что не очень. Ну, как минимум вид; двигалась Шайя вполне уверенно.
– Я понял, – констатировал он со вздохом и протянул ей мешочек со сладкими ягодами. – Держи. Ты передавала вчера весточку в стражу?
– Да, я... – она немного замялась, заглянув внутрь. – Подожди, я тоже дам тебе что-нибудь.
Его опять оставили на крыльце в одиночестве. Теперь он расслышал характерный хозяйственный шум с заднего двора и просто остановился, прислушиваясь. К нему бочком подобрался тот самый мальчишка, тихонько испрашивая посмотреть меч, и он приподнял последний пальцем из ножен.
– Ну и обычный-то... – забухтел тот обиженно; Ильдис, припомнив себя в том же возрасте, со вздохом присел на корточки, чтобы затенить эфес и сложить над ним ладони куполом. Любопытно сунувшийся к нему мальчонка, теперь разглядев слабое свечение из ножен, восхищенно протянул «о-о-о».
Дверь сзади тихонько открылась.
– А что это вы... а, ты ему меч свой показываешь, – догадалась Шайя. Они оба повернули головы, и он, только успев подумать, что звучало это так себе, особенно в южанской культуре, краем глаза заметил, как мальчика оскалился, а потом и вовсе, не удержавшись, гоготнул. Шайя покраснела. – А ну, иди отсюда! – почти пискнула она. – С самого утра обещал дров натаскать, и где? Сейчас как матери твоей напомню, особенно вчерашнее!
Мальца и след после этого простыл. Шайя же, поймав его взгляд, смущенно одёрнула подол белого платья, и он, поднявшись с корточек, шагнул ближе; ему тоже протянули похожий мешочек, и он, непроизвольно заглянув внутрь, заулыбался, умилившись: те же орешки, что ему носил Рэндр. То ли спросила у братца, что ему нравилось, то ли банально угадала.
– Спасибо! – искренне отозвался он, подняв взгляд, и Шайя застыла, глядя на него; в тёмных глазах видно было то выражение, с которым люди обычно чем-то любовались. А вот когда он моргнул, та, встрепенувшись, ойкнула... и попыталась оставить его в одиночестве; Ильдис поймал её за руку. – Я сделал что-то не так?
Вопрос вырвался из него непринуждённо, почти как при разговоре с Рэндром, будто они какое-то время уже были знакомы, и у Шайи на лице отразилось некоторое недоумение (ему хотелось бы думать, что именно по этому поводу).
– Нет, это... – она снова смутилась, наклонив ниже голову; чёлка почти закрыла личико. – Это я...
Ильдис вздохнул, сообразив, что Шайя и вовсе бы носа наружу не высунула, если бы это не было невежливо, и спонтанно пообещал:
– Я приду через несколько дней, когда ты поправишься, ладно?
– Приходи, – тихо согласилась она. Ильдис, не удержавшись, осторожно поправил крупный завиток тёмных волос, неряшливо зацепившийся за её плечо, не трогая ничего больше, и ему снова отправили долгий взгляд в глаза. – Я пойду...
– И я пойду. Поправляйся.
Немного покопавшись в себе по пути домой, он обнаружил, что сказал-то не совсем спонтанно: Шайя ему понравилась. Он пока не знал, так ли, как он искал, но определённо больше кого-либо, кого он здесь видел. Может быть, что-то да сложится...
Вечером к нему без перемен явился Рэндр, опять не забрав книгу... а потом дня три подряд того не было. На четвертый Ильдис, немного поволновавшись, решил, что на пятый навестит Шайю, да у неё и спросит, что с братцем приключилось (он сомневался в том, что мог просто притопать к дворцу и спросить там какого-то конкретного королевского агента – его ж оттуда погонят).
Однако ещё чуть позже тот появился у него сам.
– Ты дочитал? – ровно и на удивление сухо осведомились у него.
– Ага... а что это ты так прохладно? – сразу заинтересовался Ильдис, поднимаясь на ноги, чтобы подойти вплотную и присмотреться.
Рэндр отвёл взгляд, просительно выставив ладонь, но он пока что не стал вкладывать в неё искомое.
– И в чём дело? Я собирался завтра зайти к твоим, спросить, что с тобой, – поведал он, ожидая, пока причина похолодания вылезет наружу. – К тебе в покои ломиться я не стану, ты уж извини; меня оттуда ещё выпереть могут, раз без приглашения пришёл.
– Ты и так собирался к моим зайти. Верно? День у тебя ещё уточни...
Тот, так и продолжая смотреть в сторону, фыркнул.
– Глаза у него красивые.
– Ты что, ревнуешь? – изумился он. Рэндр только слегка наклонил голову, но не ответил, поджав губы. – Так, ну-ка прекрати. Ты мне обещал, что ты мне не будешь этого делать.
– Я обещал тебе не мешать, – напомнили ему дословно.
– Так, ну-ка идём сядем.
Рэндр заворчал было что-то и попытался просто забрать у него книгу, но он, отведши руку, второй взял того за запястье, увёл в комнату и усадил на диван; Рэндр, не ставший советовать ему больше так не делать, отчего-то немного посветлел после этого. Но только немного.
– А теперь давай я тебе кое-что напомню, – заговорил Ильдис. – Ты меня подбивал идти искать себе пару? Ты помнишь? Ты обещал мне не мешать, это ты тоже должен помнить. Что за обиды?
– Тебе мешает? – вопросил Рэндр, вскинув брови, и он коротко ущипнул того за бок; от него дёрнулись... но не вскочили уходить. – Ты охамел?
– Да на оба, если ты считаешь прояснение ситуации хамством.
Ему наконец-то взглянули в глаза. Рэндр, кажется, был обижен... но с какой стати-то?
– Ещё раз: что такое? – опять попытался он добиться ответа. – Ты мне обещал, что с твоей стороны никаких претензий не будет. Либо исполняй, либо не надо было подталкивать меня к женитьбе. В последнем случае у нас с тобой разговор будет другой.
– Ах, теперь уже другой...
– Сейчас ещё раз отхватишь. В чём дело?
Рэндр упрямо поджал губы, однако он рассмотрел, что тот подбирал слова.
– Ты мне вот что скажи... – начал Рэндр наконец. – Ты своими глазами увидел, как обстоят дела. Тебя это не оттолкнуло?
– Должно было?
Тот со вздохом откинулся на спинку дивана.
– Ну, давай-ка посмотрим на всё с отвлечённой точки зрения. Ты не задумался о том, что она не работает и живёт за счёт родителей? Тебе ведь придётся её содержать, если ты захочешь её увести из дому. А у неё будут запросы.
– Я не думаю, что там прямо-таки запросы...
Рэндр хохотнул.
– Я тебя прошу... мы с ней одного поля ягоды. Ты думаешь, она сама все эти свои белые платьишки выстирывает? Тебе надо всё это на себе тащить?
– Если она их всё время от крови отстирывает – может, и надо.
На него молча уставились, и он сперва подумал, что сказал что-то, что здесь было не слишком принято. Конечно, совать нос в чужую семью не было принято нигде... но должны же были где-то быть исключения в случае регулярных отправлений молоденькой женщины куда-то в ночь. Затем Рэндр, как-то странно скривившись, опять отвёл взгляд... и не менее странно улыбнулся.
– Мне всего-то нужно было родиться с другой штукой между ног, да? Чтобы легко вот это давалось.
– Ну, если ты хотел, чтобы тебе лезли под юбку... Ты чего несёшь вообще?
– Ничего, 'Льдис. Лучше просто оставь её в покое.
– Ничего себе! – возмутился он. – Это с какой стати? Я тебе лез указывать, кого в постель укладывать?
– Послушай, не стоит. Ей не везёт с мужчинами. Или, что вполне возможно, – мужчинам не везёт с ней.
– А может, ей с южными мужчинами не везёт? – поинтересовался Ильдис, не в силах понять, лгал ли ему Рэндр сейчас, и сколько у этого человека вообще было самомнения, чтобы ему что-то запрещать.
Тот хмыкнул.
– Ты думаешь, она не ходила знакомиться с северянами? Её либо обижают, либо не выносят. Оставь. Девочку себе заведёт да и успокоится; кровь всё равно есть кому продолжить.
– Так... – протянул он, обдумывая услышанное. – Это всё ещё не повод что-то мне запрещать. Я большой мальчик, я сумею справиться с женщиной.
Ему отправили долгий взгляд.
– Обижать тоже не буду, если ты об этом на самом деле беспокоишься.
Рэндр покивал, и у него немного отлегло.
– Всё равно слышать ничего о тебе от неё не хочу, – упрямо забухтел тот следом. – Ещё раз услышу что-то о голубом цвете или...
– Так, разбирайтесь там между собой сами, – не выдержал он. Ему отправили ещё один долгий задумчивый взгляд... и Рэндр, вальяжно и почти провокационно облокотившись на спинку дивана, с немалой долей намёка произнёс:
– У тебя красивые глаза.
Он, хоть ему и стало немного неуютно, чуточку приподнял голову, не избегая конфронтации.
– Прямо мне этого не говорили, если ты это хотел знать.
– Ну, я сказал, – отозвался Рэндр, чуточку придвинувшись и коснувшись взглядом его губ; в воздухе сразу повисло напряжение.
А затем тот поднялся, взял у него книгу и оставил его в одиночестве. С одним нюансом: Рэндр ушёл, а напряжение осталось.
Ильдис опустил взгляд на пах, в котором что-то таки дёрнулось заинтересованно. Вот тебе и на...
Планов своих он, впрочем, не поменял: на следующий день он появился у дома родителей Шайи, вызывая последнюю наружу, и, пока ждал, поймал за ворот рубахи встреченного в прошлый раз мальчишку, смешливо заухмылявшегося при виде него.
– Я ничё не сделал! – сразу зашипел тот.
– Да не сделал, не сделал. Ты мне сейчас, дружок, быстренько расскажешь, что тут у вас ещё чем назвать можно, – испросил Ильдис, протянув тому мелкую монетку; мальчишка опять заухмылялся, но незлобиво.
– Обидеть её не хошь? Ну, слушай, значится...
За пару минут его так ввели в курс местных образных выражений, что у него слегка закружилась голова от изобилия новой информации. Зато ему сделалось понятно, что младшую хозяйку здесь любили (а Шайю здесь называли именно так; видимо, та распоряжалась в доме, пока мать занималась своей работой и самыми важными и крупными домашними вопросами).
– Ты что там ему понарассказывал? – ахнула Шайя, увидев их обоих, и он сделал себе пометочку в памяти: вроде и жалась, а взгляд-то острый, с правильным толкованием увиденного причём. Тут Рэндр не соврал: и впрямь одного поля ягоды; могла та ещё штучка оказаться...
Впрочем, какая разница, если они друг другу понравились? Если он с тем же Рэндром справиться мог (и наоборот, что не менее важно – он признавал, что любого мужчину в какой-то момент да заносило), то ему ничего не мешало и здесь.
– Ничего такого, – ответил он, улыбнувшись. – Так, всё ещё выясняю кое-какие культурные нюансы. У тебя есть немного времени?
Ответную улыбку он получил.
– Конечно. Давай пройдёмся? А то здесь ушей лишних... – предложила Шайя, бросив взгляд на мальчишку, сделавшего ни к чему не причастный вид. Ильдис, разумеется, согласился.
Его вывели за калитку, откуда провели к фонтану через пару улочек, затенённому деревом с разлогой кроной, и тут они, расположившись на бортике фонтана, впервые нормально поговорили. Оказалось, что у Шайи язык подвешен почти столь же неплохо, как и у брата – только последний не стеснялся незлобиво его поддеть или в выражениях, как и настрой не скрывал; Шайя... немного прятала. Он чувствовал. Да и Рэндр не корчил из себя глупенького.
– Не надо под меня подстраиваться, – заметил он, когда беседа немного сбавила темп, и Шайя хлопнула ресницами, немного склонив голову набок. Он почти поверил. Не будь он знаком с Рэндром... – Правда, не надо. Это обычно ни к чему хорошему не приводит.
Она склонила голову сильнее, и Ильдис зацепился взглядом за пришедшие в движение локоны, любуясь.
– Разве не приятно?
– Безусловно, – ответил он, снова взглянув в тёмные глаза. – Но лучше сразу видеть, к чему предстоит притираться... и возможно ли это сделать.
Шайя отвела взгляд, отчего-то поёжившись.
– Может быть... но мужчине легко говорить.
– Да не то чтобы...
Снова занявшийся рассматриванием Ильдис, задумавшийся о том, сколько времени требовала такая грива (в жару-то мытьё производилось чаще, а это всё поди промой да прочеши), упустил момент, когда к нему снова обратили взгляд.
– Ты не подумай... – неуверенно заговорила Шайя. – Я это всё обычно собираю или заплетаю. Это так... прогуляться...
У него в воображении появилась картинка того, как Шайя, завидев его в окошко, распускает косу и с минуту торчит перед зеркалом, встряхивая и распушивая шевелюру.
– Да я и не думал. Просто любуюсь.
Та вдруг порозовела, спрятав взгляд.
– Ты чего?
– Ничего... Спасибо...
Ну, румянец никак не подделаешь, подумал он. И, поймавши сам себя на этой мысли, слегка помрачнел: он, оказывается, теперь бессознательно ждал обмана от людей.
– А тогда ночью? – спросил он, не успев придержать язык. Опять... сам того не желая, проверял на предмет лжи; видел же её тогда, память не короткая...
– Дёрнули... лента там осталась, наверное, – ответила помрачневшая Шайя.
– Какого цвета?
– Что?.. – переспросила та. А потом, раскусив подоплёку вопроса, покачала головой: – Оставь. Не надо.
– А мне кажется, надо, – скептически отозвался Ильдис, прочетший у неё на лице прямо противоположное сказанному.
– Оставь, говорю. Есть чем волосы перевязать, не последняя...
– Цвета какого?
– Никакого! – пискнула Шайя, смутившись, и он, восприняв это в том ключе, что у него не хотели просить чего-то определённого (чтобы в подарке всё же был элемент неожиданности, а не заказа), кивнул и перевёл взгляд вперёд, подыскивая, на что бы перевести тему.
Его осторожно тронули за кисть:
– Ты обиделся?
– Нет, конечно, – откликнулся он, развернув ладонь кверху и поймав пальцы Шайи. Ощущение оказалось приятное; он даже чуточку взволновался. Шайя, судя по виду, – тоже.
Затем та заторопилась идти, и он поднялся следом, чтобы её проводить. У калитки он немного наклонился, опустив плечо: у них обычно женщина, благоволившая мужчине, после этого немного вытягивала шею, без особых пояснений позволяя чмокнуть себя в щёчку; Шайя же, надумав себе что-то не то, пискнула «пока» и удрала за калитку. Он только усмехнулся, чувствуя себя отчего-то довольным. А вроде не так много посидели...
Когда он вернулся к себе, у него возникло такое ощущение, словно у него кто-то был. Кто-то... присутствовал.
Тихонько заглянув в малую комнату, он обнаружил за столиком Рэндра, уткнувшегося в книгу, и незамедлительно окликнул, планируя слегка испугать.
– Не утруждайся, я слышал, как ты ковырялся в замке, – флегматично отозвался тот, не поднимая взгляда. – Ну, как прошло?
– Что прошло?
– Свидание.
Усевшийся рядом Ильдис недоуменно приподнял брови, пытаясь понять, что к чему.
– Ты откуда знаешь?
– Несложно догадаться, – объяснил Рэндр, наконец взглянув на него, и подпёр голову ладонью. – Ты говорил, что собирался к Шайе, так что ты в любом случае туда сходил бы. Не ради меня одного же ходить, правда?
– Ты думаешь, я не пошёл бы, если бы она мне не понравилась? – переспросил он.
– А что, пошёл бы?
– Конечно! Мне же о тебе нужно было узнать.
Рэндр задумчиво хмыкнул – и снова уткнулся в книгу.
– Ты что, опять обиделся? – потормошил он того уже чисто из вредности, не давая сосредоточиться.
– Я-то? А что я здесь тогда делаю?
Ильдис только вздохнул, задумчиво поскрёбши подбородок, и второй раз за день озадачился сменой темы.
– Слушай, а что ты мне взялся таскать чтиво с ограниченным сроком выдачи на руки? Ведь неудобно же.
Рэндр коротко глянул на него.
– Думай.
И что бы это значило?.. Это Рэндр пытался теперь заставить его читать вместо того чтобы видеться с Шайей, или с ним делились самым интересным, что брали из каких-то особых отделений библиотеки или у друзей?..
Тот некоторое время понаблюдал за его озадаченным видом, а затем, странно усмехнувшись, поинтересовался:
– Понравилась, значит?
– Так, я понял, я больше тебе ни слова о своих сердечных делах не скажу, – отрезал он. Кажется, Рэндр, не умевший удержать в узде ревность, именно этого и добивался, чтобы хоть так не ссориться. Ничего, он по-дружески и с Ирэ мог поделиться, ничего страшного...
Тот усмехаться не прекратил, и ему зазудело отыграться.
– Или ты дуешься, что тебе комплимента не досталось?
– А ты что, можешь? – со смешком отозвался Рэндр, будто с него в этом плане было нечего взять, и теперь голову ладонью подпёр он, окинув того взглядом. Он подспудно чувствовал, что области, которые подлегали оценке для мужчин и женщин не везде совпадали, однако и общего было немало...
– У тебя красивые руки, – заметил он, и взгляд у вернувшегося к чтению Рэндра остановился. – Целиком. Да и весь торс, в общем-то. К низу не присматривался, но в верхней половине сложен ты замечательно.
Тот, застывший над книгой, не шелохнулся и даже не сменил выражение лица... но уши у Рэндра загорелись. Следом краска начала заползать и на лицо, и тот спрятал последнее в стакане. Интересно... Рэндру наверняка льстили, и много (и не только целиком благодаря положению в обществе), и так реагировать на обычные, совсем не изощрённые слова... дело было в прямоте? Или в нём самом?
– Компот мой хлещешь? – поинтересовался он между делом.
– Нет. Вина тебе принёс.
А... видимо, уже и до этого приложился к вину. Ильдис даже немного расстроился. Хотелось ему слегка того поддеть за недавний взбрык...
– Знаешь, у тебя тоже глаза красивые.
Захлопнувший книгу Рэндр поднял на него пресловутые глаза, отчего-то потемневшие.
– Провоцируешь? – лаконично осведомился тот. – Не слишком ли игривое у тебя настроение?
– А что такого? – оскалился окончательно разошедшийся Ильдис. – Неприлично быть игривым в обществе собственного любовника?
Грохнув книгой об стол, Рэндр без единого словечка прощания унёсся. Он только тихонько рассмеялся, почувствовав себя отыгравшимся за те моменты, в которые смущали его... и, взглянув на оставленную на столе книгу, наверняка тоже жутко интересную, ещё разок призадумался над тем, что с ним таким охотно делились.
– «Не только целиком благодаря положению в обществе», да? – вслух повторил собственную мысль Ильдис, ещё и заимевший вопрос к самому себе в процессе обдумывания. Что-то в нём... сдвинулось с прошлого визита Рэндра.
Последний явился на следующий же день в том, что здесь называлось безрукавкой, и ему стало немного неловко. Он уже привык к тому, что из-за тёплого климата форма одежды здесь была весьма и весьма вольной, и люди, которых он не знал или с которыми едва был знаком, его не слишком волновали; но видеть обнажённые плечи Рэндра, род отношений с которым был для него весьма неопределённым, было капельку неуютно. Скорее всего, это было сделано специально, потому что раньше одежду тот выбирал более закрытую. Либо хотел сделать ему неудобно за вчерашнее, либо заигрывал. Он, конечно, всё это уже видел, но в более располагавших к таким вещам обстоятельствах, а сейчас вид казался ему неприличным.
Впрочем, это было ещё не самой выделяющейся переменой: тот ещё и ни с того ни с сего нацепил на себя благожелательную улыбку, сделавшись излишне вежливым и почти кротким (Рэндр-то!), и менее чем через полчаса он не выдержал и потребовал прекратить.
– А что такое? – наигранно удивился тот.
– Это я должен спрашивать, что такое! Прекрати. Я с тобой общаться хочу, а не непонятно с кем. С чего ты вообще это устроил?
– Шайя тоже может показывать тебе что-нибудь не то. Думай.
– Так, я не понял, – возмутился Ильдис. – Ты кого из нас выгораживаешь-то?
– Никого. Я всегда действую в своих интересах, – промурлыкал Рэндр, игриво поведши плечом; он непроизвольно глянул на последнее. – Что, хочешь потрогать?
Ильдис пожал плечами: выглядело, конечно, аппетитно, но будет очень глупо бесцельно касаться.
– Можешь, если хочешь, – заговорщически сообщили ему, подталкивая этим самым плечом.
– Ты что, пристаёшь? – строго вопросил он.
Рэндр рассмеялся, запрокинув голову.
– Ой, не могу... ладно, закрыли тему. Давай-ка лучше на компот наляжем, пить хочу.
Когда он направился в малую комнатушку, теперь, похоже, бывшую чем-то вроде столовой, из спальни ещё раз хихикнули, и его это несколько обидело. Вообще, очень часто, когда он попросту не собирался чего-то делать, ему прямо или косвенно намекали на то, что он слепой, глупый или просто пассивный, и ему это было неприятно. Такое ведь было делом сугубо добровольным; не супруг, не обязывался.
Компот он пил молча, и Рэндр, уловивший, что сделал что-то не то, замолчал, о чём-то раздумывая, а потом полез обниматься, попутно чмокнув его в щёчку.
– Дуешься как девчонка, – поддели его после нескольких минут молчания; он в долгу не остался:
– Тебе твои собственные коленца напомнить?
– Я, по крайней мере, что-то делаю. Движение какое-то присутствует, да?
– Сейчас двинешься к двери, – предупредил Ильдис. – Да и вообще... может, тебе отдохнуть пора? Может, ты от меня устал, перерыв пора сделать?
Глаза у Рэндра слегка потемнели от злости (тот-то к нему от всего остального отдыхать приходил), и он ощутил некоторое удовлетворение. Почему-то хотелось с тем поругаться. Одновременно с этим не хотелось – ему незачем было ругаться с другом... однако что-то его прямо-таки подзуживало. Может быть, это ему нужно было отдохнуть?
– За кого ты меня держишь? – вопросил тот, проглотив другой ответ. – Сейчас, сделаю я тебе перерыв. Ага. Знаешь, сколько есть желающих на одинокого симпатичного мужчину на хорошей должности?
– Не глупи. Я здесь скучный. Я уже понял.
Рэндр фыркнул.
– Не всегда дело в этом. Мало того, на тебя желающие найдутся, как только ты заикнёшься о происхождении. Да я первый в этом списке буду! Да и во всех остальных, в общем-то.
Отведя взгляд, Ильдис нахмурился. Ему было очень непривычно то, что на него вот так прямо заявляли права, да ещё и включая остальные списки. Вот этот момент у Рэндра ему не нравился.
– Думай, 'Льдис, хорошо думай. У нас с тобой немалая есть вероятность того, что браки будут договорными, потому что нам обоим важно положение в обществе. Мне – поддержать, тебе – укрепить. И когда в этом всём существует отдушина, гораздо легче...
– Так, ты мне уже загадываешь? – взвился он, не желавший, чтобы кое-кто накаркал. Ему, к тому же, было не столь важно положение, сколь передать именно кровь; будет кровь – ребёнок свою нишу в обществе займёт. Последнее всегда нуждалось в таких как ан'Вайсы. А Рэндр, помимо прочего, ещё и предполагал сейчас, что нуждавшимся был он. – Загадываешь?! Давай, каркай громче! Можешь из окна высунуться и поорать, чтобы вообще все существующие в мире силы услышали!
Меч, прежде спокойнёхонько стоявший у изголовья кровати, вдруг грохнулся на пол, и резко обернувшийся в ту сторону Рэндр, хоть и готовый доругиваться с ним дальше, ретировался, слегонца струхнув. И тут появившееся у него ранее удовлетворение прорезалось опять, немного усилившись, будто ему и впрямь нужен был отдых от определённого человека. Ну... справедливо; он просил не топтаться у него каждый день, а Рэндр в последнее время снова взялся так делать.
Утром он обнаружил, что ему не хотелось выходить из дома. Вообще. На работу, конечно, пришлось собраться и пойти.
Он надеялся, что состояние это уйдёт через какое-то время, потому что он хотел сегодня сходить на рынок и присмотреть ту самую ленту для волос... но стоило ему выйти наружу – и у него появилось такое ощущение, будто он сейчас просто помрёт, если не спрячется в свой уголок. И он, испугавшись того, что что-то и впрямь должно было случиться, пошёл домой, откуда больше не показывал носу. Там ему сделалось поспокойнее, однако всё ещё было немного жутко; он не отказался бы от компании Рэндра именно сейчас, чтобы отвлечься, однако тот так и не явился, и он подумал, что на Рэндра рассчитывать не следовало. В конце концов, последний приходил, дабы хорошо провести с ним время, а не чтобы заботиться его самочувствием.
Вот следующим утром ему стало поспокойнее, хоть и спал он скверно, и он заставил себя сходить на рынок. Поход оказался вполне удачным: он почти сразу присмотрел симпатичную нежно-голубую ленту и, обрадовавшись, вместе с ней сразу же и направился к Шайе, пока его опять не поймала вчерашняя хандра.
Подарок приняли благосклонно (та не сумела бы скрыть столь довольный вид, даже если бы очень захотела), однако его всё же поддели:
– Да ты у нас сердцеед, я погляжу; под цвет глазок своих принёс...
– Что? Нет! Я просто подумал, что белых у тебя наверняка и так много.
– Правда? Думал? – с озорной искоркой в глазах поинтересовалась Шайя, и он с напускной серьёзностью важно покивал:
– Я умею. Во всяком случае, когда в последний раз проверял...
Она прыснула, прикрывшись тыльной стороной ладони, и Ильдис, не думая о том, что делал, огладил подушечками пальцев изящную линию предплечья, тихонько вздохнув: Шайя оказалась приятной на ощупь.
– Я имела в виду, что мужчины редко о таком думают, – тихо добавила она, немного разбавив сгустившееся напряжение определённого толка.
– Ну, иногда думают. У меня друг, например, знаешь, чем занялся?..
О Фрейне и сопутствующей теме одежды и тканей они неспешно болтали, пока столь же неспешно шли к фонтану, и уже у последнего тема себя исчерпала; он угрюмо замолчал, поняв, что других пока что не предвиделось. Да, он читал много познавательной литературы, но это всё было интересно ему; интересы у него женскими не были, и если северянам это не особенно мешало (да и в суровых условиях всегда можно было обсудить пресловутые условия), то тут, где все любили поболтать, отсутствие общих тем для разговора могло стать критическим.
– Поможешь? – сжалилась над ним Шайя, протянув ленту, которую он охотно взял, и немного развернулась, откинув волосы назад. – Жарища сегодня, не могу больше...
Следующие несколько минут он провёл, аккуратно вплетая ленту в косу и не особенно торопясь; Шайя, периодически покрывавшаяся мурашками, когда по не прикрытой белым платьем коже чиркал кончик прядки, молчала, и он пока что только мог догадываться о том, всё ли хорошо. Надо полагать, что да...
– Ты часто этим занимаешься? – заговорила та, словно почувствовав, о чём он думал.
– Нет. А что?
– Очень аккуратно делаешь. Точно кого-то... – она осеклась. – Извини. Наверное, мне не стоило бы эту тему поднимать...
– М-м?.. Да нет, у меня ничего страшного с этим не связано. Иногда приходилось подруге с этим делом помогать.
– Подруге? – немного оживилась Шайя, кажется, сегодня бывшая в озорном настроении.
– Ага... в страже мы с ней работали. Не сразу ведь руководящие должности заняли, оба снизу начали. Так приходилось порой помочь прочесать да заплести, когда времени собраться впритык было. Ей сложно, у неё очень густые. Да и с собой-то управляться привык. У нас, знаешь, не принято мужчинам так коротко носить...
Вот тут его взялись расспрашивать – что да как, да как у них было принято, и он испытал немалое облечение: если это Шайе было интересно, то поговорить было о чём, слава богам...
– А у вас... принято так быстро сближаться? – спросила она буквально посреди одного из объяснений, кажется, не вытерпев; Ильдис непонимающе нахмурился, немного наклонив голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Что именно ты имеешь в виду? Мне не следовало так часто приходить?
– Нет, это... – Шайя слегка замялась, взявшись вертеть в пальцах кончик косы. – Ты ведь пытался поцеловать меня в прошлый раз, да?
Ильдис покачал головой, следом объяснив, что и как было принято в его родном краю, и она стыдливо порозовела.
– Тогда извини...
– А тебе хотелось? – спросил он безо всякой задней мысли, просто возвратив недавнюю подначку, и Шайя, кажется, ушла в мысли. Затем к нему немного придвинулись, и он, ещё чуточку наклонив голову, аккуратно поцеловал её в щёчку возле носа. Ему, разумеется, и самому хотелось, но он пока что просто проверял, как ими обоими будет воспринят близкий контакт.
– А... у вас на севере люди же целуются, правда? – очень осторожно уточнила Шайя с изрядным колебанием во взгляде: вроде и любопытно было бы, а вроде и учить его не хотелось.
– Ещё как.
– Ну и-и?..
Усмехнувшись, он поцеловал-таки её нормально, медленно и аккуратно прихватив мягкую нижнюю губу; ему ответили в том же ключе, и сердце у него взволнованно ускорило шаг. Однако на этом он прервался, не давая себе наглеть.
Когда он отстранился, глаза у Шайи заблестели, словно после глотка крепкого вина... и ему отправили долгий мечтательный взгляд, рассматривая его собственные глаза.
А затем Шайя заторопилась домой, сбегая точно как Рэндр. Надо же, с какой странной избирательностью за теми водились общие моменты...
Самого Рэндра не было ещё два дня. На третий тот пришёл мрачным как грозовая туча.
– Дочитал? – очень тихо спросили у него.
– Ага. Спасибо. Что-то случилось?
Рэндр помедлил с ответом, и он наклонил голову, взяв того за протянутую за книгой руку; взгляд Рэндр тут же отвёл. Он успел увидеть только то, что медовые глаза тоже потемнели, но эмоции за этим не рассмотрел.
– Ты случился.
– Чего?
– Того. Случился ты, который сам меня вряд ли поцелует.
Ильдис недоуменно нахмурился... а потом разобрал, что к чему.
– Шайя тебе уже?..
– Ага. Шайя мне уже. Отдай, пожалуйста, книгу, и я пойду.
Вообще, он бы так и поступил, его и подмывало так и сделать, однако ему вместе с этим стало совестно. Рэндр ещё и мягко потянул на себя руку, проскользнув ею в несильной хватке почти до самого конца, но оставил в его ладони пальцы, словно хотел бы помириться, не подходя при этом к процессу примирения первым. Ильдис протяжно вздохнул, пытаясь подобрать уместные сейчас слова, и тот вдруг выдернул пальцы, будто он слишком промедлил; гордо вскинул голову, прямо уставившись ему в глаза, и зло прищурился.
– Книгу, – процедил Рэндр.
– Ну-ка, полегче.
– Никаких «полегче». Прямо уже сказал, чего хочу, и реакции ноль.
– Нет, прямо – это «поцелуй меня», – озвучил Ильдис. Тот, фыркнув, попытался развернуться, и был поймал за пояс штанов. – И ты будешь брать во внимание, что есть моменты, когда мне этого не хочется, чтобы мне этого в принципе хотелось.
Следом он придержал Рэндра за подбородок, проигнорировав попытку отвернуться, и поцеловал, планируя затем выдать тому то, за чем и пришёл, и выпроводить восвояси безо всяких посиделок с долгими объятиями. Проучить кое-кого давно пора было.
Рэндр глухо замычал в поцелуй, а затем, оторвавшись, вдруг припёр его к стене, тоже не особенно миндальничая; он сперва подумал, что сейчас отхватит, но вместо этого его поцеловали, жарко и очень жадно, вжимая в эту самую стену и бесстыже поглаживая где попало. Вместе с этим тот сам вжался в него, и он почувствовал, что Рэндр возбуждён. Ощущения это вызвало у него двойственные: с одной стороны – немного противно, с другой – ему уже давненько не давали знать, что его хотели. Раньше он не имел бы понятия – раньше тот не прижимался к нему пахом. Сейчас он бы это оценил... но он не был в настроении; ему и вовсе сделалось тревожно, точно как несколько дней назад. И Рэндра опять захотелось выставить. Однако сделать он это не мог как минимум из мужской солидарности – тот уже чересчур распалился. И с чего бы...
Ах, да. Он же отвечал. Ну да, целовать и обнимать Рэндра было приятно, стоило признать... но он, пожалуй, не хотел бы, чтобы мужчина делал с ним что-нибудь ещё.
– Будешь? – коротко справился он, указав взглядом на спальню, и тот воодушевлённо закивал; следом они попытались подтолкнуть туда друг друга, и Рэндр, тихо, довольно хихикнувший, увлёк его за руку к кровати.
Он, недолго думая, воспользовался положением и повалил того лицом вниз, хорошенько прижав всем собой: он собирался быстренько сбросить Рэндру напряжение и отправить, а потом уже хорошенько подумать над тем, хотел ли он позволять лезть себе в штаны. Без отвлекающих (и, надо признать, довольно соблазнительных) факторов. Тот напрягся, и он успокаивающе огладил Рэндра по бокам, сунулся губами под ухо, мягко целуя, шепнул, что будет аккуратен, и тот немного расслабился.
– А что ты собрался?..
– Ровно то же, что мы все порой с собой делаем, – отозвался он, подсунув Рэндру под живот обе руки; тот приподнял таз, облегчая ему задачу.
– Давай... только слушай меня, понял?
– Это вообще не обсуждается.
Рэндр оглянулся.
– Не понял.
– Ты меня не знаешь? – риторически вопросил он, прижавшись лбом к виску того, и мягко прогладил пах Рэндра сквозь штаны. Последний прерывисто вздохнул, на удивление сдержанно прижавшись к его ладони, подставил щёку под поцелуй и дёрнулся перевернуться; он не позволил, сильнее прижав того грудью.
– Но...
– Без «но».
Стоило ему сунуть пальцы под нательное бельё, непосредственно к коже – и возражения прекратились. Снова вздохнувший Рэндр, кажется, смирившись, поудобнее устроился и расслабленно вздохнул в ответ на первое осторожное движение кистью; член в пальцах Ильдиса, и без того твёрдый, меленько дрогнул несколько раз, и он взялся того наглаживать, постепенно, но довольно быстро усиливая нажим. Последнее он делать прекратил, когда Рэндр, уже тихо коротко постанывавший на вдохе, скульнул, и, чуточку ослабив напор, просто продолжил в том же темпе.
Рэндра хватило всего на минутку. Терпеливо дождавшись, пока тот закончит изливаться (негоже, всё-таки, было отправлять гостя с мокротой в штанах), он достал руку и, прихватив из прикроватной тумбочки одну из старых тряпок, выпрошенных у хозяйки на случай пролива чего-либо, уселся обратно около Рэндра.
– Это... что было? – вопросил тот.
– А что? – переспросил Ильдис, тщательно вытиравший ладонь. Всё равно придётся спуститься и вымыть... – Нужно было разводить ещё какие-то игрища?
Рэндр немного помолчал. Затем глухо заметил:
– Так со мной ещё не обращались. Раз – и всё...
– Я не привык затягивать, – откровенно сообщил он. – Никто из нас не привык. Холодно, знаешь ли.
– А. Холодно.
Тот, тихонько усевшись, всё равно упёр в него укоризненный взгляд.
– Я тебя испугал? – поинтересовался он, немного пораскинув мозгами.
– Отчасти.
Довольно... сухо прозвучало.
– Извини. Почувствовал зато, как мне было, когда ты без объяснений взялся на меня наседать?
Рэндр фыркнул.
– Я не делал ничего, что можно было истолковать не безвредно.
– Я тоже был аккуратен, – парировал он, бросив тряпку обратно на тумбу. – Сейчас.
Едва он попытался встать, дабы вернуть тому книгу, его поймали за запястье и усадили обратно; соскользнувший к краю кровати Рэндр спустил ногу на пол и, получив упор, схватил его за ворот рубашки.
– Ты даже не попытался меня раздеть! – зашипели на него. – Это как вообще называется?
– А чего ты хотел? – он шлёпнул того по кисти, но его не отпустили. – У нас не так! Я говорил тебе, что сначала нужно разговаривать, объясняться и вообще спрашивать разрешения перед чем-то первым? А ты просто взял сейчас и полез, ничего не обсуждая. И не вздумай отпираться; ты думаешь, я не успел осознать, где и как ты меня трогал? Вот и получил.
– А логически подумать нельзя было? Раз жарко – значит, нужно раздеться! Ты же не глупый, мог мозгами пошевелить!
– Зачем, если у меня есть устоявшийся образ того, как это надо делать?
– Да смысл вообще?! – взвыл Рэндр. – Ну естественно партнёра раздеть, смысл этого не делать? Как с продажным обошёлся!
– Тебе сейчас хуже не позволило выразиться воспитание, – спокойно ответил он. – В тебя въелось говорить именно так, и ты об этом не задумываешься. В меня тоже въелось делать именно так. И, в конце концов, я бы посмотрел на то, как ты в холоде попробовал бы, раздевшись догола, развести игрища на полчаса. И не простудиться потом. Нужно было говорить до.
– Да что приятного говорить до? – заворчал Рэндр, но уже тише, и разжал пальцы. – Весь настрой сбивается, всё предвкушение...
– Ты говорил, что знал, на что идёшь, – напомнил Ильдис. – Скажи теперь, что не знал.
Его снова придержали, когда он вознамерился встать, но теперь тот опрокинул его на спину, тут же забравшись на кровать с коленями, и навис сверху.
– Я просто не понимаю сути, – произнёс тот, щекотно сдвинув на нём полу домашней рубахи, не заправленной в штаны, и коснулся живота. Всё ещё с вожделением. – На что можно променять касание кожи к коже? Что тогда важно?
– Чувства, – ответил он без раздумий, и Рэндр склонился ниже, заглядывая ему в глаза, словно их и искал; следом у него тихо спросили, что ещё. – Ощущения. Слух...
Ему сделалось слегка дурно. Того толка дурно, когда и самому хотелось бы избавиться от напряжения. Кажется, Рэндр, так рвавшийся уходить изначально, именно для этого сейчас оставался – было видно по взгляду, снова потемневшему, но отчасти нежному.
– Не хватает трещащего костра? – поинтересовались у него.
– Нет. Слова, шелест одежды, шелест постели... ты не поймёшь. Ты не привык на это реагировать.
Тот задумчиво потеребил рубаху на нём.
– Какой тут шелест?
– Да толще же ткани, – буркнул Ильдис недовольно; ему снова не дали подняться, когда он собрался. – Гам на улице не такой, все дома сидят, вот и слышно.
Наклонившись ещё ниже, Рэндр тихонько сунул руку ниже, и он дёрнулся.
– Стоишь, – мурлыкнул тот, следом чуть ли не улёгшись на него сверху, чтобы точно не ушёл, и он почувствовал, что не сможет того сдвинуть: после того как он сильно сбросил вес, они теперь были примерно одинакового. – Ну, давай-ка, поболтай со мной немного. Что ещё?
Он снова дёрнулся, когда пальцы Рэндра пробрались и в его штаны, и ему посоветовали расслабиться и получать удовольствие.
– Ну, что ещё? – сладко замурлыкал Рэндр почти ему на ухо, следом прижавшись губами немного ниже. – Рассказывай...
– Камина не хватает, – признался он, сдавшись.
– Представь. Воображение-то у тебя в руках. Давай, представь, как хотел бы.
Ильдис фыркнул: происходящее слишком уж отличалось от того, что он хотел бы.
– Ну, ну... можешь глаза закрыть, я не обижусь, – предложили ему, и он предложением охотно воспользовался: иначе было никак; в нормальном состоянии он ещё сумел бы Рэндра выдворить, но сейчас – тот если захочет остаться, останется. – И хочешь сказать, ты обычно слышишь это вот всё шуршание?
– Конечно.
– Ага... – Рэндр перешёл на шёпот. – И что бы ты хотел?
– Не выяснять этого в процессе.
Его зажали снизу так, что он охнул, заёрзав.
– Я тебе сейчас твой оторву, мать твою! – зашипел он, и Рэндр, прижавший его к кровати сильнее, погладил его совсем нежно, успокаивая, и он закусил губу, почти мечтая вместо всего этого иметь дело с женщиной. Проще ведь было гораздо, он такое терпеть не подписывался...
Да, лучше бы было...
– Ты что, кого-то при мне вспоминаешь? – предупредительно вопросил Рэндр. Он, невольно утянутый воображением в другое место, время и человека, вряд ли существовавшего в действительности, огрызнулся:
– Нет, вспоминаю то, чего не было. И теперь вряд ли случится.
– Это как?
– Вот ты-то не поймёшь, как. Сам, небось, получаешь всё, чего тебе хочется.
Тот замолчал, почти извинительно поцеловав его в шею, и продолжил этим заниматься, словно увлёкся; он немного успокоился, опять настроившись на близость. Мозг подсунул ему светлую картинку немного смятой постели, сухо, приятно шуршавшей, кого-то над ним, в светлом же ночном платье, дразняще приоткрывавшем участки бледной кожи...
– Думаешь о женщине? – опять вклинился в восприятие шёпот Рэндра – на этот раз едва слышимый, но он расслышал хорошо из-за обострившегося в молчании слуха. – У неё тихий голос, верно?
– Ещё как...
Тихий вздох. Рэндр словно бы догадался, что это был ответ на первый вопрос.
– И, наверное, нежные руки... – продолжил тот. Он закусил губу, тихо зашипев на вздохе: нежные касания начали подводить его к пику, хорошо совмещаясь с картинкой, которую он не мог выбросить из головы.
Окончание пришло быстро (похоже, Рэндр всё же был чуток к тому, что он испытывал), и он встретил его с облегчением.
Однако морального облегчения не пришло. Он тяжело приподнялся на локте, чтобы пронаблюдать за тем, как поднявшийся с него Рэндр вытирал руку и сам, и прислушался к себе, пытаясь понять, что не так. Внутри было... одновременно глухо и неспокойно. Может, он что-то предчувствовал?
– Н-да. Я думал, это будет интереснее, – поделился тот. – Или хотя бы обстоятельнее.
Ильдис ненадолго прикрыл глаза. Затем, поправив штаны, поднялся, сходил за книгой, которую должен был вернуть, ткнул ею в Рэндра, сразу разжав пальцы, и молча указал на выход, не глядя тому в глаза.
– Ильдис?.. – вопросил тот, едва успевший подхватить книгу; он потянул Рэндра за локоть к выходу. – Ильдис!
– Скучно, да. Я знаю. Ты прав. Но лучше быть скучным, чем быть человеком, который подзуживать достать из памяти что-нибудь сокровенное, а потом пренебрежительно фыркает.
Рэндр упёрся в дверном проёме, развернувшись к нему.
– 'Льдис, я тебя провоцировал. Я не...
Он нажал на книгу, прижатую к груди того, не желая прикасаться.
– Никакого продолжения не будет. Уходи. Книги, которые тебе нужно кому-то вернуть, больше не приноси. И завтра я тебя видеть не хочу. И послезавтра не приходи.
Попятившись, Рэндр ушёл, как и просили, не став взбрыкивать. Наверное, у него что-то случилось с лицом...
Он так и не заставил себя спуститься. Ни вымыть руки, ни на ужин. Просто плюхнулся на кровать, не желая делать вообще ничего, и через какое-то время уснул.
Проснулся он уже рано утром, почти что ещё ночью, и тихонько ушёл в ванные, где долго отмывался. Тело ощущалось тяжёлым – ни следа лёгкости, обычно присутствовавшей после занятий любовью. Надо полагать, оттого, что последним вчерашнее не было...
Отмывшись, он немного встряхнулся, посвежел; у него даже прорезался аппетит. Однако вечером он, вернувшись домой, просто снова улёгся спать, не испытывая никакого желания ещё чем-либо заниматься. Следующий день начал проходить примерно так же... и на выходе с работы он остановился. Всё в организме требовало уползти домой и оставаться там. Но рассудком он всё же решил, что в хандру скатываться не станет, и направился к Шайе – хотя бы просто заглянуть ненадолго, чуточку подправить настроение.
– Что случилось? – сразу обеспокоенно спросили у него, и он покачал головой. – Нет, Ильдис, что-то случилось. Я же вижу. Вы с Рэндром разругались?
Ему сразу же захотелось уйти домой.
– Неважно. Я не пришёл на него жаловаться, я пришёл за другим.
– Да он тоже не жаловался. Только выглядел скверно. Ты представляешь, он попытался со мной на рынке разминуться!
– Послушай, я не хочу о нём говорить. Можно тебя обнять?
– Э... да?..
Он обнял Шайю за плечи, устроив подбородок на макушке, и заметил, что волосы у неё подвязаны подаренной лентой. А ведь вышла сразу, не задерживаясь; значит, дома носила...
Шайя вздохнула, когда он осторожно огладил толстую косу, и столь же осторожно закинула руки ему на шею. И потом, когда он отстранился, посчитав, что стоял так уже слишком долго, поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в уголок губ.
– Колючий, – пожурили его (но не слишком укоризненно).
– Извини. В следующий раз нормально приду. Я, вообще, ненадолго...
Его поймали за затылок и прижали виском к своему.
– Если тебе нужна помощь, я помогу, если сумею, – тихо пообещала Шайя. – В другом случае... я подожду, если нужно. Но ты приходи, когда захочешь.
Пообещав так и делать, Ильдис распрощался с ней и направился домой. Встреча эта привнесла в его состояния некоторое подобие спокойствия, настоящего спокойствия, а не отрешения, и вечер он провёл уже более умиротворённо. На следующий же день к нему заглянули на обед Ирэ и Кроджик, и он оживился почти до нормального состояния; он даже сходил потом в библиотеку, дабы присмотреть что-нибудь интересное для чтения, и дома сразу же уселся читать в столовой, не соблазняясь мягонькой постелькой, чтобы опять не впасть в апатию.
И чуть позже в дверь к нему постучали.
Он не пошёл открывать. Хозяйка могла позвать его снаружи, из-за двери, а для других гостей его не было дома. Ну, кому-нибудь из своих он бы ещё открыл, допустим...
В замке защёлкал ключ, и он повернул голову, чтобы пронаблюдать, как в его доме появился Рэндр. Затем вернулся к чтению.
– Не хочешь меня видеть? – негромко поинтересовался тот, усевшись на стул рядом; он, закрыв книгу, поднял взгляд. – Я пришёл как друг.
– И?
Рэндр вздохнул.
– Извини.
– «Извини», – повторил он эхом. – «Извини, потому что мне хочется привычной приятной компании» или «извини, потому что я тебя обидел»?
– Последнее. Я не хотел, 'Льдис. Меня занесло.
Неопределённо покивав, он перевёл взгляд на окошко. Что тут можно было вообще сказать? Он не отказался бы ещё от парочки дней наедине с самим собой, прежде чем как-то замять случившееся.
Его кисть накрыли ладонью, медленно, почти нежно устраивая последнюю.
– Ты помнишь, я говорил тебе, что люблю?
– А ты помнишь, как ты говорил о любви? – вопросил он, покосившись на того. – Когда вещал, что, дескать, в отличие от вас, северян, которым потрахаться, у нас тут любовников и по любви заводят. Помнишь?
– Я не так грубо выразился тогда... – проронил Рэндр, отведший взгляд: уже понял, куда он клонил. – Если есть второе, первое идёт с ним рука об руку.
– А вот это ты уже не договорил, позволяя мне благополучно додумать самому и самому ввести себя в заблуждение. Молодец, Рэндр. Молодец.
– Да? А что ещё мне было говорить человеку, ещё не привыкшему к нашим нравам? Ты ведь не подходишь к женщине и не говоришь ей сразу же «пошли в брак и наследников делать», правда? Не говоришь, потому что от тебя сразу шарахаться начнут! Я в том же положении, Ильдис!
– Тон смени.
Рэндр стиснул зубы, однако, опустив глаза, ещё раз извинился.
– У нас это подразумевается, – продолжил он. – Слушай, ты определись уже целиком: ты либо считаешься с разницей культур, либо совсем нет. А то получается, что ты делаешь понимающий вид, но на деле понимать ничего не хочешь и всё равно делаешь что тебе угодно.
– А ты сам считаешься? – с лёгким оттенком вызова поинтересовался тот, и он нехорошо прищурился.
– Снова провоцируешь? Мне тогда следовало бы тебе рыло начистить, наверное. Вот тогда ты бы имел право спрашивать.
Рэндр опустил взгляд, немного сжав пальцы на его кисти.
– Прости. Я... слишком хотел контакта тогда. Да и сейчас хочу. Я понимаю, что перегнул палку, правда; я больше так не буду делать.
– Я надеюсь.
Его погладили по кисти, и он, опустив замечание о том, что друзья так не делали (а кое-кто пришёл как друг), напомнил об обещании не отираться у него; Рэндр, проглотивший какой-то иной ответ, покивал. Он, опять же, понадеялся.
– Я приду послезавтра, – произнёс тот. – Так, чтобы ты знал...
«Надеюсь, ты мне откроешь», – без труда прочёл он подтекст. Следом Рэндр засобирался идти... и выложил на стол книгу.
– Это без возврата, – отозвался тот ещё до того, как он напомнил бы о просьбе не носить ему ничего на ограниченный срок. – Просто купил тебе. Подумал, у тебя не будет желания ходить за чем-то новым...
– Спасибо.
На этом Рэндр ушёл, мудро не став испытывать пределы его терпения. Очень мудро, потому что ему ни с того ни с сего снова захотелось с тем поругаться. Должно быть, он ещё недостаточно остыл.