После ухода Рэндра его опять посетила меланхолия. Куда её девать и что с ней делать – он не знал, и вечер так и провёл, промаявшись и утратив желание читать.

На обед к нему заявилась Ирэ. Одна, без Кроджика.

– Завтра отбываем, времени немного есть. Рассказывай, – велели ему; он, немного растерявшись, глуповато переспросил, что именно. – Вот что случилось, то и рассказывай. И не отнекивайся, у тебя по лицу всё видно. Давай, ты всё равно в две минуты всегда укладываешься.

– Я смотрю, ты спокойно на местное времяисчисление перешла...

– Да, теперь вот знаю, с чем многие вещи сравнить, – Ирэ оскалилась. – Давай, выкладывай.

Ильдис вкратце выложил.

– «Рэндр», «Рэндр», «Рэндр»... – повторила она, ничуть не удивлённая услышанным. Ильдис, впрочем, изначально подозревал, что она к мужчинам и женщинам одинаково относилась. – Сплошной Рэндр. Может, тебе бы отдохнуть от него пора?

– Так вот и я о том же! И избегать его не получится, он знает, где я обычно.

– Поссорься с ним, – хладнокровно предложила Ирэ. – Ах, да, ты уже...

Он только развёл руками, показывая, что и впрямь уже.

– Ну, ладно, иди. Спасибо, что выслушала...

– Да не стоит. Ты, вон, хоть оживился немного.

– Это ненадолго, мне кажется, – угрюмо отозвался он, не ощущая в себе какого-то особого оживления. – Но всё равно спасибо.

Дружелюбно похлопав его по плечу, Ирэ ушла... и время снова потекло медленно и противно, как начавший засахариваться мёд. Было небольшое желание снова сходить к Шайе, чтобы подправить настрой, но ему было совестно делать так уже во второй раз... да и противоположное желание присутствовало: он хотел побыть один. Хватало того, что скоро Рэндр собирался прийти...

Последний не просто пришёл через два дня, как и обещал, – собрался поймать его на выходе с работы. Стоял, однако, открыто, причём так, словно владел всей улицей, а то и районом. Не то чтобы это выглядело как-то вызывающе – но столь уверенно, что если бы тому взбрело в голову прийти и постоять там, где нельзя, никто бы даже не подумал остановить.

Поймав его взгляд, Рэндр кивнул ему... и вид у того моментально сделался попроще. Ах, вот ты как, подумал он, кивнув в ответ. Какая мелкая обманка... это Рэндр с ним вроде бы опускался до его уровня, чтобы с ним нормально общаться.

– Идём со мной, – потребовали у него, когда он приблизился.

– Куда? – с мгновенно проснувшимся подозрением вопросил он.

– Во дворец.

Он, уже было шагнувший вслед за Рэндром, резко упёрся, чего-то испугавшись, и только потом вычленил причину: вспомнил, что опасался послеживаний за собой на почве нынешнего бытия личем.

– Зачем я тебе там?

– Хочу кое-что тебе показать.

– А если я не хочу смотреть?.. – осторожно поинтересовался он. С прозрачным таким намёком.

– Ты меня очень обидишь, – с таким же намёком протянул Рэндр.

– А если я...

– Так! – прервали его, подбиравшего слова... и затем тот, шагнув поближе и сделав вид, что они просто о чем-то шептались, тихонько, украдкой поймал его пальцы, заглянув ему в глаза.

У него что-то ёкнуло внутри.

С тем же ощущением он, будучи мальчишкой, слушал хруст свежего тонкого льда на лужах. Одновременно тонко удовлетворительно – и столь же тонко неприятно от нарушения целостности чего-то идеально гладкого. Что в нём?..

– Давай ты сейчас не будешь пререкаться и пойдёшь со мной, – тихо заговорил Рэндр. Тон у того был заговорщическим, точно как у мальчишки. – Ты никогда в жизни такого не видел и вряд ли ещё увидишь. Я тебе это гарантирую. Давай, бегом, пока у неё хорошее настроение.

– У кого?

– У королевы, – ещё тише разъяснил Рэндр, и он непроизвольно вздрогнул. Он не особенно хотел просто так отираться возле монарха, особенно возле такого расчётливого и жёсткого как Аламмента; себе дороже. Вдруг опять службу ему найдёт... – 'Льдис, ты идёшь со мной, иначе, клянусь, я тебя потащу насильно.

Последняя фраза ему не понравилась, однако пойти пришлось: Рэндр выглядел так, словно и впрямь потащит. А он хорошо помнил, как тот играючи укладывал его поспать, лишь коротко обратившись к лорду Ноксу.

Уже непосредственно в дворце, перед рабочим кабинетом по нему пробежали мурашки, но... хорошего толка. Как при созерцании чего-то прекрасного.

Рэндр тихонько постучался, а потом затащил его с собой внутрь.

Кабинет, вроде и затенённый шторами (Ильдис помнил это место довольно уютным из-за них), был залит почти ровным светом, исходившим откуда-то от полок; он не успел совершенно ничего рассмотреть, потому что, едва завидев королеву в её кресле, склонился, опустив голову.

– Ты можешь выпрямиться, – милостиво разрешила Аламмента, и он разогнулся. Следом он не понял, куда девать взгляд: королева выглядела... слегка... встрёпанной?.. – Ну, и зачем ты его привёл?

От книжных полок, тоже как будто разворошенных, захлопали крылья, и тёплый белый свет переместился вместе с крупной птицей, перелетевшей Аламменте на плечо.

– Кого? – с непосредственным любопытством вопросила последняя.

По Ильдису прошёл мороз. Следом к нему пришло понимание того, что у королевы на плече сидел самый настоящий живой феникс. Боги...

Сорвавшись с места, белоснежный феникс, поумеривший свечение, метнулся к ним с Рэндром, уселся уже на плечо последнего, и того буквально развернуло к нему. Феникс немного вытянул шею, присматриваясь.

– М-м... – протянул Рэндр, и его второй раз обдало холодком. Птица пользовалась чужим речевым аппаратом, чтобы говорить... – Ан'Вайс! Белый. Приятно видеть.

– Э... взаимно?

– Погоди-ка... это ты. Ты тогда дал мне воды, – вспомнил феникс, и у него промелькнуло в памяти воспоминание о палатке некромантов, где он и впрямь видел бедное создание, но сделать тогда ничего больше не мог, кроме как напоить – открыть клетку было нечем, а добивать феникса... сложно найти менее результативное занятие. – Я бы там умер вне очереди хотя бы за глоточек. Спасибо тебе, человек. Хм-м... дай руку.

Взъершившись, феникс почесал клювом грудь, а затем с коротким шипением вырвал одно из пёрышек; ось на кончике испустила почти прозрачный дымок.

– Быстро! – поторопили его.

Он поднял развёрнутую кверху ладонь, понадеявшись, что от него именно этого хотели, и птица быстро опустила на неё перо, уже начавшее будто бы стекленеть и по краешкам истаивать. Кожу в этом месте обдало лёгким теплом... и истончившееся, хрупкое перо истаяло в его руке, следом словно впитавшись в него; он тронул ладонь, но там ничего не изменилось. Будто бы и не было. Только в груди появилось слабое тепло.

– О... я не ошибся. Тебе это нужно было, – констатировал феникс, увидев, что он озадаченно коснулся груди. – Ну, теперь всё будет хорошо.

И, расправив крылья, вернулся к книжным полкам, не теряя более на него времени, словно утратил интерес.

– Полагаю, теперь вы можете быть свободны, – изрекла Аламмента, флегматично прочёсывавшая пальцами пряди с плеча, спутанные фениксом.

– Да, ваше величество, – отозвался поклонившийся Рэндр.

– А вот ты – задержись на пару слов.

Ильдис, уже тоже склонившийся, тихонько отодвинулся к двери и шастнул за неё, и уже в коридоре перевёл дух. Получилось не слишком: он сразу задумался о том, для каких именно слов придержали Рэндра.

Последний вышел почти сразу, и он чуточку прищурился, всматриваясь.

– Недовольна? – спросил он вполголоса. Не хотел он, чтобы у того были проблемы. Будет ещё потом попрекать...

– А?.. Нет, конечно, – откликнулся подозрительно повеселевший Рэндр. Так-так...

– Тебе велели за мной присматривать, – догадался он.

– Так, ты опять за эту тему взялся? Давай ты с этим успокоишься уже, хорошо?

– Ты не отрицаешь, – поймал того Ильдис. Рэндр закатил глаза. – Ты всё-таки для этого у меня так часто отирался.

– Боги... Поверь мне, чтобы собрать наблюдения, мне хватило бы двух минут. Пяти, если бы ты собрался упереться. Но никак не целый вечер. Целый вечер я у тебя провожу для другого. Ты и сам знаешь, для чего.

Ильдис ожидающе приподнял брови.

– Ну, ладно, ладно, меня просили понаблюдать немного. Доволен? – сдался Рэндр. – Мне и самому интересно, что теперь изменится.

– Знаешь, давай-ка мы сначала отсюда пойдём. Или ты сразу к себе? – с некоторой надеждой поинтересовался он.

– Я собирался к тебе.

Ему вдруг так сильно захотелось домой, что он не стал пытаться отрицать этой идеи... однако уже по пути задумался о том, как бы спровадить куда-то Рэндра: он чувствовал, что ему очень нужно было побыть одному. И хорошенько прислушаться к изменениям в себе. Неспроста ведь вот это с пером...

Идей не было. Да и смысл? Если королева велела присмотреть за ним именно этим вечером – Рэндр исполнит любым способом.

Последний, кажется, старался его не раздражать, просто тихонько листая рядом с ним одну из книг, взятую с полки, но он чувствовал себя под наблюдением. И, в конце концов, это приелось ему настолько, что его затошнило от всего и даже от букв.

– Слушай... а у тебя кто-нибудь есть? – поинтересовался он.

Ему отправили такой взгляд, словно он сказал что-то оскорбительное.

– У меня есть ты.

Повисла неуютная тишина.

– Рэндр... а скажи мне одну вещь, – снова заговорил он, не зная, чего добьётся, но интуитивно чувствуя, что об этом следовало поговорить. Им вообще много чего нужно было обсудить. – Ты сам собираешься?

– Разумеется, – отозвался тот, словно и не раздумывал над ответом. – Присмотрю какую-нибудь миловидную девчушку да и сделаю с ней наследника. Может быть, двух, там уже видно будет.

– То есть, пока что ты никого не нашёл.

– Не нашёл, – подтвердил Рэндр. – А что? Думаешь, делиться буду?

У Ильдиса челюсть отвисла.

– Да расслабься, – тот усмехнулся. – Я же просто шучу. Почему спрашиваешь?

– Да так...

– Н-да? – Рэндр ненадолго поднял взгляд к потолку, словно что-то обдумывал. – Что, познакомить тебя с кем-нибудь?

– Чего? – переспросил он неверяще.

– Да, вот ровно то, что слышал.

– А как же Шайя? Ты же за неё так радел. Беспокоился, чтобы я её не обижал...

– Ничего, в городе полно мужчин. А то с тобой общаться стало невозможно, – с той же невозмутимостью заявили ему.

Ильдис немного посидел, глядя в стену напротив. Да кем Рэндр себя вообще возомнил, чтобы ставить себя выше сестры? Может, для собственной семьи тот и был ценнее как мужчина, занятый, к тому же, семейным делом, но лично у него были другие критерии. И он, например, был бы счастлив, если бы его женщине не приходилось рисковать собой. Может, кого-то пора было на землю спустить?

– Нет, это будет Шайя, – негромко, но ровно сказал он затем. – Я ей интересен. Я. Обычно меня очень любят женщины, попавшие в беду, но потом я становлюсь им неинтересен. Ты меня понимаешь?

Теперь Рэндр поднял голову, осматривая стену. И о чём-то призадумался.

– Вот, значит, как, – наконец проронил тот. – Значит, то, что ты интересен мне, значения не имеет. И ты не особенно-то колеблешься, выбирая не в мою пользу.

– Брак есть брак. Но даже он порой истекает. А то, что у нас... Я не хочу к тебе привязываться, – глухо признался он. Краем глаза он увидел, что Рэндр повернул к нему голову, но смотреть в ту сторону не стал: он, конечно, обычно беспокоился о чувствах других людей, но он хотел чтобы и с его собственными считались. – Не пойми меня неправильно, но жизнь научила меня отпускать единственным известным ей методом, и я прекрасно понимаю, что ты от меня уйдёшь. Либо по обстоятельствам отдалишься, либо я тебе наскучу. У меня и так есть несколько человек, к которым я привязан, и у них уже отдельная жизнь.

– Вот как раз и заведёшь себе свою, раз не хочешь, чтобы я был тебе так уж важен, – резковато бросил Рэндр. – Погоди-ка... ты хочешь сказать, что ты и про Шайю думаешь так же? Ты пытаешься завести отношения, уже думая, что они закончатся в какой-то момент?

Ильдис немного помолчал. Интересно, почему так получалось... он Рэндра не любил, но понять пытался, а Рэндр любил его – и понимать не желал.

– Моя... мама скончалась при родах, – спокойно поведал он. – Я знаю, что в жизни по-всякому бывает. И да, можешь считать, что я пуганая ворона, я не обижусь. Я и есть. И я понимаю, что если у меня что-то будет плохо, на тебя я могу не рассчитывать именно потому, что ты приходишь ко мне отдохнуть. Я чётко знаю, что если я к тебе привяжусь, это будет обидно и неприятно.

Рэндр молчал, хоть обычно прервал бы его ещё после первой фразы. Его это мало волновало. Он хотел соблюсти хоть какие-то личные границы, а тот будто бы пытался нарушить их все.

– Значит, твои ожидания нарушать нельзя... – голос у того слегка дрогнул, когда наконец зазвучал. – А мои тебя никак не касаются и не волнуют.

– Все мы любим себя в первую очередь. Не ты заистерил, когда я подошёл к Шайе? – напомнил он. – Ты не хочешь, чтобы я с ней связывался, только потому, что тебе так неудобно. Ты мелочно потащил меня в постель первым, будто от меня что-то убудет в процессе.

– Ну прости, пожалуйста, что у меня терпение истощилось! – рявкнул Рэндр, задетый его словами. – И мне действительно оно не в радость! Я тут тебя ходил, приручал, терпел – ты думаешь, мне не зудело? – а потом появляется Шайя, и ты уже ходишь за ней как привязанный, хоть она палец о палец ради этого не ударила!

– Не надо, – медленно выговорил он. – Устраивать на мне соревнование.

– Это не соревнование!

– Мы с тобой договаривались о том, что нам обоим нужно продолжать собственную кровь. Значит, тебе будет всё равно, если это будет другая женщина. Значит, либо у тебя соревновательные порывы, либо ты мне солгал. А обещал, что не будешь.

Рэндр поднялся на ноги, взявшись нервно прохаживаться туда-сюда по комнате.

– Думаешь, что мне ответить? – устало поинтересовался Ильдис. – Может, уступишь где-нибудь? А то я и спать с тобой должен, и партнёра себе выбирать такого, который тебя устроит.

– Должен? – тот резко остановился, следом развернувшись к нему и уперев в него взгляд в негодовании. – Должен?! Ты что себе думаешь, я не понимаю, что тебе тоже со мной хорошо? Да если бы не было, ты бы ко мне и близко потом не подошёл. Это у тебя сейчас опять фаза, в которой ты пытаешься меня взбесить?

– Это у меня фаза, в которой я пытаюсь защитить собственные стремления и желания! – взрыкнул он. – Я хочу распоряжаться своим временем! У меня тоже есть люди, которых я хочу увидеть!

– А люди, которых ты хочешь увидеть, сколько раз тебя навещали? – будто бы невзначай поинтересовался Рэндр, и он вспыхнул. – Ты ищешь встречи с теми, кому ты не столь важен, ты не заметил?

– Да какое твоё...

– Ильдис, я не хочу, чтобы тебе было плохо. Шайя тоже может взбрыкнуть и решить, что ты не столь интересен, и это мне потом придётся тебя утешать.

– А ты, конечно, не хочешь. Конечно, тебе бы хихоньки да хаханьки, ты не готов помогать при нужде.

– Да буду же, ты чем меня слушаешь?! – чуть ли не взвыл Рэндр. – Просто не хочу.

– Думаешь, я не знаю, как «не хочу» превращается в «не хочу и не буду»? – риторически вопросил поднявшийся Ильдис. – Иди. Уходи. Ты всё равно слышишь только себя; я тоже хочу себя послушать.

Рэндр стремительно оказался перед ним, зло щуря на него глаза:

– Не пойду. Я не такой, как ты. Я не беленький-чистенький, я не собираюсь благородно отпускать. Я беру и держу то, что хочу.

– Убирайся!

Он рявкнул так, что слышно было, наверное, всем соседям; вздрогнувший Рэндр уставился на него, кажется, растерявшись: он ещё не повышал на того голос вот так.

– Я не хочу видеть тебя хотя бы неделю, – негромко добавил он. – Мне нужно побыть наедине с собой. Извини, если тебя это задевает, но о моём душевном состоянии никто не позаботится помимо меня, а мне это сейчас нужно.

Не став его увещевать, Рэндр просто вышел, столь же стремительно, как только что к нему приблизился.

Он ожидал, что тот явится на следующий же день – доругиваться или пытаться в чём-то убедить, – но вечер он провёл в тишине и спокойствии уединения. Мысли, впрочем, ему так и не удалось привести в порядок полностью, но он хотя бы отдохнул от присутствия кого-либо рядом.

По истечении недели Рэндр тоже не появился, и Ильдис, лишь слабо удивившись этому, перестал следить за течением времени.

Побежавшие дальше дни сложились в месяц, за который его трижды навестил Кларенс, обеспокоившийся его самочувствием, и единожды – Фрейн, сумевший вырваться ненадолго от работы и начавшей округляться жены; услышав последнее, Ильдис и сам округлил глаза: он уже и не отсчитывал время, проведённое в Раналли. Ещё к нему дважды заглядывали Кроджик и Ирэ прямо на работу, как и раньше. Последняя поведала, что им интересовался Джан, но ничего конкретного не просил передать. Джан, впрочем, знал, где он жил, так что мог и сам заглянуть... в этом, впрочем, не было ничего удивительного или нового (либо же тот не хотел нарушать его приватность, будучи-то в том же положении). Кельдину он интересен не был (тоже ничего удивительного), Алами же, похоже, слышала всё от Кларенса и решила не совать носик в чужие взрослые и личные дела.

Что ж, вот и всё, подумал он по дороге домой, подбивая своеобразные итоги несколько затянувшегося затворничества. Его всё ещё хотели видеть и хотели знать, как он, и, хоть его проведывали и не так часто, как он остальных, это его порадовало – насколько могло порадовать в объятиях охватившей его апатии. Ему совсем ничего не хотелось. Его устраивал распорядок «работа-дом», привычный ещё по Мальвери, и он будто бы уснул, более не пытаясь проснуться.

Даже когда дверь его жилища открылась, он не отреагировал, продолжая сидеть с книгой. Ничего необычного...

– Ильдис.

– Привет, – равнодушно отозвался он.

Пауза.

– Ильдис!

Он со вздохом поднялся, закрыв книгу.

– Хочешь что-нибудь попить? У меня ещё есть компот.

– Ты что творишь?

Ильдис, не понявший суть вопроса, приподнял брови, присмотревшись к Рэндру немного внимательнее. Тот, кажется, немного похудел...

– Что именно?

– Ты бы хоть раз зашёл! – сразу же обвинили его. – Я оставил дома распоряжение уведомить меня, если ты будешь обо мне спрашивать, но ты не то что спросить, ты даже не появился! Шайя из меня чуть душу не вытрясла! Где, да где, да почему не приходит! Ты что творишь? Решил проверить, кому из нас ты больше нужен?

Ильдис устало вздохнул.

– Если ты пришёл со мной ругаться – пожалуйста, уходи. Я не в настроении переругиваться.

– Нет, я не пришёл ругаться, просто...

– А что тогда? Ты думал, ты на меня нарычишь, я скажу «извини», и мы с тобой обнимемся? Нет. Не хочу.

– Ты серьёзно? – с обидой вопросил Рэндр. – Я месяц тебя не видел. Ты понимаешь, что такое месяц для влюблённого человека?

– Честно тебе сказать? Я не хочу ничего понимать, пока до тебя не дойдёт, что у меня есть свои желания и потребности. Почему я обязан искать с тобой встречи, если мне нужно побыть одному?

– Месяц? – почти горько повторил тот. – Давай сразу начистоту: ты обиделся и просто не хотел меня видеть.

Ильдис снова вздохнул, вдруг почувствовав себя слишком уставшим от попыток донести то, что с ним тоже нужно было считаться, и то, что не всё вокруг вращалось вокруг Рэндра, и вышел в другую комнату, собираясь сам попить компота, раз тот отказался.

– Ильдис?

– Я устал объясняться. Я не могу тебе принадлежать и делать всё, что тебе хочется. Я уже даже не понимаю, что ты от меня хочешь.

Он повертел в пальцах взятый стакан. Пить перехотелось: в горле образовался комок, едва он подумал, что Рэндру, наверно, легче было бы с ним обращаться, будь он в долгу, и тот вполне мог пытаться хотя бы заставить его чувствовать себя виноватым.

Приблизившийся Рэндр молча обнял его со спины, так бережно обхватив ладонями, что к комку в горле прибавилось что-то ещё, и доверчиво, плотно прижался.

– Я соскучился, Ильдис. Бывает у людей такое. У меня с моей стороны с тобой отношения, поэтому я и соскучился, и, естественно, обиделся, что ты даже не искал со мной встречи... Для нас с тобой сейчас время бежит по-разному. Я понимаю, что для тебя месяц пролетел незаметно, но для меня он тянулся.

Тихий, мягкий голос Рэндра, в таком звучании обычно цеплявший что-то у него внутри, едва ли повлиял на него.

«Ты можешь ощущать себя апатично. В большей или... полагаю, в меньшей мере», – вспомнились ему слова короля демонов, навещавшего его после того, как он пришёл в себя в подземном городе.

– Послушай, я хочу покоя, – он потёр лоб, оставив стакан в покое, но всё же накрыл ладонью кисть Рэндра, ощутив, что это было что-то, что сейчас следовало сделать. – Я устал. Я чувствую себя... апатично. Меня предупреждали, что так может быть после возвращения. Может быть, это оно. Я не знаю.

– Ты думаешь? – тот чуточку отстранился и потянул его за плечо: – Пойдём.

– Куда? – насторожился он, не желавший подвергаться каким-либо осмотрам или исследованиям, что Рэндр, немного неадекватно ведший себя с ним в последнее время, вполне мог устроить.

– В ту комнату.

Кровать, сообразил Ильдис, которого продолжали мягко, но настойчиво увлекать к двери. Было уже такое...

– Так, погоди-ка. Если ты собрался пытаться меня растормошить, то, пожалуйста, не надо. Я сейчас для этого не в состоянии.

– Может, тебя, наоборот, нужно расслабить?

– Я уже месяц расслабляюсь.

– Не похоже, – скептически заметил Рэндр. – Ты стресс никуда не деваешь; ты и впрямь зажат. Тебя расслабить нужно хорошенько. После массажа, кстати, ты не таким ворчливым некоторое время был.

Ильдис взглянул в ответ с тем же скептицизмом: тогда у него болела спина от усталости, а не давила апатия.

– Так, давай, – его потянули сильнее, стараясь, однако, не слишком сжимать пальцы, и ему стало немного совестно: пусть тот и не каждый раз пытался его понять (а то и через раз), но ни разу не делал ему больно в буквальном смысле, когда на что-то уговаривал, хоть терпел и впрямь долго. – От тебя убудет попробовать?

Беззвучно вздохнув, Ильдис позволил увлечь себя в спальню, где его столь же мягко уложили на живот; Рэндр же без какой-либо неловкости забрался на него сверху, сразу же запустив руки ему под рубашку, и он непроизвольно напрягся.

– Ну-ка расслабься, – Рэндр ласково огладил его, немного придавив подушечками пальцев над позвоночником, словно что-то прощупывал. – Подтяни к себе подушку, если тебе будет удобнее.

Он последовал совету и устроился поудобнее, подспудно немного ожидая того, что Рэндр сейчас возмутится – совсем обнаглел, мол. Однако вместо этого тот ловко, почти неощутимо развязал на нём поясок рубашки и подтянул повыше, обнажая нижнюю часть спины. Затем – ещё касание... почти сразу прекратившееся.

Тишина. Вздох. Не особенно лёгкий.

– И вот скажи, пожалуйста, как с тобой обращаться? – опять зазвучал голос Рэндра, в котором прорезались усталые нотки. – Ты всё твердишь, что я не захочу иметь с тобой дело, когда у тебя будет что-то не в порядке, но когда я пытаюсь это сделать, ты весь напряжён и навстречу не идёшь.

– Слушай, не знаю, как ты, но я не привык быть раздетым! – не выдержал он. – Меня это смущает! Я могу сделать прикидку на то, что у вас тут другие нравы, но почему ты этого не можешь?

Снова вздох. Ильдис взял себя в руки, вспомнив о том, что сам же себя наставлял по поводу того, что следовало запасаться терпением.

– Но я-то тебя уже видел...

– Касание воздуха к коже, Рэндр, – терпеливо объяснил он. – Мы привыкли кутаться. Для нас это непривычно. Я, к тому же, тебя не вижу. Нервишки щекочет, понимаешь?

– Да что я тебе сделаю?

Теперь вздохнул Ильдис. Воцарилась тишина.

– Знаешь, неприятно, – сообщил ему Рэндр, снова мягко касаясь его поясницы; он попытался расслабиться, но вместо этого его напружинило: тот был голоден, и это передавалось сквозь касание. – Я тебе ничего плохого не сделал в интимном контексте.

Следом его крепко, жадно схватили за бока, и он резко втянул воздух от неожиданности; Рэндр взялся его почти что мять, гоняя кровь. Этому сопутствовали мурашки, вызываемые хорошо ощутимым посылом, отчего расслабиться он, естественно, никак не мог. Местами было неприятно и больно – должно быть, какие-то мышцы и впрямь были зажаты в буквальном смысле; тогда Рэндр разминал их аккуратнее, просто разглаживая. Так тот потихоньку добрался до его плеч, а потом взялся спускаться обратно, до пояса, кажется, просто бесстыже его щупая, но ниже поясницы опять взялся всерьёз массировать. Когда Рэндр взялся за ягодичные мышцы, он, не вытерпев, изогнулся, приподнимаясь: кровь, которую тот старательно разгонял, естественным образом тяжело наполнила всё в паху.

Рэндр столь же бесстыже сунул под него ладонь. Его это ни капли не расслабило.

Зато потом, когда он, наёрзавшись под настойчиво зажимавшим его Рэндром, обмяк, хрипловато дыша, ему показалось, что больше он не сможет напрячь ничего в организме в ближайшие четверть часа.

– Ого... – протянул тот, извлёкший из его штанов руку. – Ого-о... так, а у тебя всё ещё...

Судя по передвижению, Рэндр взялся искать, обо что бы вытереть пальцы.

– Возьми в тумбе любую, – вяло отозвался он, прикрыв глаза. – Потом просто на пол сбрось.

Без возражений сделав как попросили, тот подобрался поближе.

– Тебе ещё хуже сделалось? – вопросили его следом.

– Нет, мне хорошо...

Около минуты тянулось молчание.

– Я тоже хочу, – отчего-то не слишком уверенно заявил Рэндр. Ильдис со вздохом протянул руку, подзывая ближе, и уложил того рядом, собираясь угомонить – и чтобы больше его не трогали. – Да не поваляться...

– Я понял. Просто двигаться не хочу.

– Да хоть поцелуй меня, уже сам с собой управлюсь, – Рэндр недовольно сдвинул брови, а потом охнул, когда он, с некоторым трудом подползший ближе, частично вжал того в матрац. – Тяжёлый... лежи уже, мне нравится...

Не став спорить или пытаться сдвинуть сделавшееся жутко тяжёлым тело с места, он поцеловал того, лениво и щекотно скользя по прихваченной губе языком (Рэндр это очень любил, когда не был слишком охвачен пылом), и на него недовольно зашипели – но не укусили, не став провоцировать на что-нибудь более активное. А затем тот, едва он сунулся к шее, запрокинул голову, предоставляя более чем полный доступ. Рэндр почему-то по поводу каких-либо касаний всегда подпускал его к шее более чем охотно, словно бы это было обычным делом и местом, а не жизненно важной точкой... или дело было именно в последнем. Тот потом выглядел слегка ошалевшим.

Втянув воздух сквозь зубы, Рэндр жарко выдохнул, когда он накрыл губами быстро бившуюся жилку, почти болезненно зашипел, стоило только проследить её языком... и со стоном дёрнулся, забросив на него колено.

– Ты уже всё?

– Да-а... соскучился...

Вот и славно, подумал Ильдис, снова закрыв глаза. У него не было сил на какие-то игрища... к тому же, у него внутри расслабилось что-то неощутимое, начав впускать во внутреннее осязание самого себя какие-то чувства. Первыми, конечно, показались вина и тоска (сильно запоздавшая), затем – благодарность; к счастью, всё это пока что просто показалось, а не навалилось.

– Ты что там, оттаял наконец? – вопросил его Рэндр, осторожно погладив его костяшкой пальца по щеке, и он сообразил, что у него всё отразилось на лице.

– Я... – нахмурившись, он немного приподнялся, чтобы благодарно обнять Рэндра, и прислонился лбом к плечу того. – Спасибо тебе. Наверное, я устал. Я привык всё задерживать где-то внутри, чтобы переварить потом, а... потом, потом, потом. Слишком много отложенного на потом. Наверное, я не успеваю со всем справляться. Наверное, что-то, что за это отвечает, уже изнашивается.

– Что приводит нас к мысли о том, что с этим нужно что-то делать, – заметил Рэндр. – Или о том, что я тебе нужен.

Он поднял голову, хмурясь: заявления...

– Послушай, 'Льдис... всё хорошо. Всё закончилось. В Раналли целиком безопасно, – вдруг взялись увещевать его. – Особенно в твоём районе, учитывая, что работаешь ты добросовестно и своих заставляешь. А вот учитывая, что я твой друг, любая возникшая у тебя проблема решаема. Любая, Ильдис. Даже если у тебя не сложится с Шайей, я могу поискать по знакомым хорошую женщину, как только ты об этом заикнёшься... хоть мне и будет несколько... неприятно. Но я для тебя сделаю. Так что расслабься, иначе выгоришь. Тебе нужно отдохнуть. Пожить какое-то время беспечно. По-настоящему беспечно. Без тревог.

– Так я и жил...

– Значит, всё-таки о чём-то беспокоился неосознанно. Если хочешь, можем поговорить о том, что тебя беспокоит. Обсудить. Если захочешь это сделать – за пределы этой комнаты ничего никогда не выйдет, я тебе это обещаю.

Ильдис протяжно вздохнул.

– Я... не сегодня. Пожалуйста.

– Хорошо, – на удивление покладисто согласились с ним. Никаких настаиваний... может, Рэндр наедине с собой и сам успел о чём-то пораздумать? – Скажи, я... могу остаться на ночь? Тебя не затруднит? Обещаю, что буду держать себя в руках. Просто... хочу присутствовать. Соскучился. И... беспокойно. Ты сам не свой; то в апатии, то агрессивный, – признался тот, осторожно погладив его по волосам. Надо же, он успел не только привыкнуть к этому действию, но и, оказывается, соскучиться.

Естественно, он позволил Рэндру остаться: у него появилось впечатление, что тому станет очень-очень плохо в одиночестве. Однако сам он, ни с того ни с сего ощутив себя вымотанным в край, вскорости провалился в сон.

Он проснулся среди ночи от того, что у него зашлось сердце. Такого давно не случалось. И он не смог вспомнить, что ему снилось... снилось ли?..

Когда он поднялся к окну, чтобы отдышаться, ночной воздух показался ему на удивление вкусным и свежим. Раскрывшиеся бутоны ночных цветов распространяли аромат столь сладкий, что он застыл, просто дыша... и получая удовольствие от самого этого процесса. Как давно он находил радость в столь простых вещах? Как давно он вообще в последний раз замечал, что ночью пахло цветами?

– 'Льдис?.. – сонно позвали его из постели, но он, прикрывший глаза, не оглянулся. – Что-то случилось?

Шелест и следом мягкие шаги: поднявшийся Рэндр направился к нему.

– Плохой сон? – тот прижался к его спине, сочувственно обнимая. – У меня тоже бывают.

Ильдис незамедлительно покрылся мурашками, сам не поняв, с чего вдруг. Чуть позже к нему пришло странное ощущение того, что его будто бы обнимали впервые за долгое время, и он, поймав Рэндра за запястье, отстранился: ему отчего-то показалось, что это слишком. Во всех смыслах этого слова слишком.

– Иди, я сейчас вернусь, – произнёс он, отпустив того, и снова отвернулся к окну ненадолго, потерев предплечье. Прикосновение собственной ладони к телу показалось ему немного странным и непривычным, словно то ли он трогал не себя, то ли его трогал кто-то другой... и его запоздало настигло понимание: именно так, вообще-то, обычно чувствовалось человеческое тепло, а мурашки по нему побежали оттого, что он очень долго этого не чувствовал. Надо понимать, источник у этого явления был тот же, что и у апатии...

Ему так захотелось ещё, что его аж передёрнуло.

И он направился обратно к кровати, на краешек которой уселся Рэндр, судя по виду, собиравшийся с духом уточнить, в каком смысле было произнесено «иди».

– Ложись, – велел он, собираясь проверить собственные догадки, и Рэндр послушно подобрал ноги, забираясь глубже на кровать; Ильдис распластал того по последней в процессе и навис сверху, осторожно уложив ладонь на щёку. Гладкая (что он, впрочем, знал и так: Рэндр всё ещё тщательно брился, прежде чем заявиться в гости)... тёплая. Он даже прижался к ней собственной, чтобы удостовериться, и снова покрылся мурашками: тёплая.

Прежде чем заговорить, Рэндр сперва погладил его по волосам, будто крупное пугливое животное:

– Ну, что, поговоришь со мной?

Немного отодвинувшись, он объяснился; его на удивление терпеливо выслушали, хоть он долго подбирал слова.

– О? – тот удивлённо приподнял брови, что-то обдумывая. – Ну-ка, поцелуй меня.

Да кто бы сомневался, подумал он, впрочем, не будучи особенно против. Хотелось проверить и это...

– Давай, поцелуй меня, – снова зашептал Рэндр, стоило только немного промедлить, и поймал его за затылок; Ильдис, проведший ладонью по предплечью того, уловил ощущение поднявшихся пупырышек на чужой коже – с Рэндром это случалось частенько, потому что тот не привык просить (хоть он и подозревал, что кое-кому это пришлось по вкусу, раз мурашки бегали), но раньше он это замечал чаще визуально. Поймать такую мелкую волну...

Он наклонил голову, прикрывая глаза, и коснулся губами губ Рэндра; последний, к его удивлению, не стал торопиться и взвинчивать темп, столь же осторожно отвечая. Оказалось... оказалось, что это куда теплее, чем он привык, и чуточку щекотно. И куда более приятно.

Следом Ильдис, решив, что если уж нырять в омут – то с головой, притёрся к тому всем телом и сам же жадно вдохнул после этого, ощутив, что ему стало не просто тепло, а жарко. Рэндр подхватил темп, почти сразу же попытавшись завалить его на спину, что успехом не увенчалось: он не собирался передавать инициативу так просто, тем более что это для него сейчас всё было в новинку, и это ему хотелось новых ощущений.

Судя по разговорившемуся в процессе Рэндру, последний тоже испытал новые для себя переживания.

– Уф-ф... не думал что ты... ох. Ух, – выдохнул тот спустя непродолжительное время, едва отдышавшись и, похоже, довольно-таки утомившись.

– А ты уже думал, что я бревно? – незлобиво осведомился он.

– Да вот уже начали закрадываться такие подозрения... Надо же. Мне нравится, – без обиняков сообщили ему. – Давай ещё.

– Спи, куда тебе ещё. Да и мне завтра рано вставать.

Рэндр разочарованно вздохнул.

– Но в любом случае, я рад, что у тебя вот это вот прошло. Уже на человека походить начал.

– Я и раньше таким был, – Ильдис нахмурился. – Просто...

– Ну, ну, – тот успокаивающе погладил его по плечу. – Я понимаю.

– Рэндр?

– М-м?

– Спасибо тебе.

Пауза.

– Ты это чего? – с подозрением вопросил тот.

– Ничего, – моментально выдал Ильдис, у которого от мысли о том, что он мог и дольше оставаться в апатичном, нечувствительном состоянии, если бы его сегодня не встряхнули (хоть и по ощущениям походило на то, что его вымотали окончательно), защипало в глазах и носу. И ведь света было не настолько много, чтобы что-то рассмотреть; Рэндр почуял, что что-то неладно, только по его интонации... – Правда, спасибо, что пришёл сегодня.

На этот раз у непродолжительного молчания появился оттенок сомнения.

– Ну, всё хорошо, что хорошо заканчивается, – со вздохом подытожил тот, не став развивать тему, и устроился около него поудобнее, по-собственнически уложив ладонь ему на грудь. – Рад, что у тебя это прошло. А теперь спи, а то и впрямь не выспишься...

Утром Рэндр уже сидел на кровати одетый и собранный, и он заподозрил, что тот ещё и успел куда-то сходить. А вот чуть позже, пока он собирался сам, он рассмотрел, что у Рэндра немного опухли веки, будто тот... плакал?.. Но с чего вдруг?

Он уселся рядом, и к нему прислонились плечом.

– Что случилось? – прямо спросил он, не став затягивать. – Тебе нехорошо?

– Нет, я в порядке. Немного не выспался.

– Я сделал тебе вчера больно? – продолжил допытываться Ильдис: вид у Рэндра был немного болезненным, и ему показалось, что лучше было выяснить, что не так. – Испугал? Я не хотел.

– Хочешь-таки знать? – тот нахмурился, о чём-то размышляя. – Ну, может быть, и лучше прямо сейчас – у нас будет день, чтобы всё обдумать. Но не перебивай сразу же, пожалуйста. Понимаешь ли, я... я боюсь, что я не справлюсь. Я не знаю, как теперь вынесу быть... просто... посторонним, с которым ты делишь постель из удовольствия. Просто любовником. Не могу. Не могу представить себе, что кто-то ещё будет тобой владеть. Я не хочу этого. Я...

Рэндр прикусил губу, собираясь с мыслями.

– Я могу взбрыкивать. И буду, – продолжил тот глухо. – Прости меня заранее. Я просто знаю, что буду. У меня теперь вызывает отторжение мысль о том, что тебя нужно будет отдать кому-то.

Ильдис придержал при себе ремарку о том, что он не был вещью, чтобы его отдавать.

– И... получается... теперь получается, что я тебе солгал, говоря, что справлюсь. Прости меня. Я обещал, что не буду тебе лгать, но я не знал, что это будет настолько тяжелее, чем я предполагал. Прости меня за это.

У него ненадолго перехватило горло: уже то, что он не так уж часто слышал, чтобы люди извинялись за собственные чувства, кое-что говорило само по себе. И для начала он, пока всё ещё не находил слов, просто обнял Рэндра. Что на такие признания отвечать, он не знал – ему никогда такого не говорили и вряд ли ещё когда-нибудь скажут.

– Было бы неплохо, если бы ты так и делал, когда я возмущаться начну, – прошелестел тот.

– Буду. Послушай, я не знаю, что в этой ситуации полагается говорить, но я не злюсь. Я очень тебе обязан, и, честно говоря, на текущий момент не чувствую себя вправе что-то тебе предъявлять.

Рэндр немного отстранился; во взгляде у того, к замешательству Ильдиса, показалась тщательно скрываемая обида.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, – заявили ему. – Я люблю должников, но в этом аспекте – нет. Я так не хочу.

Вот тут он растерял слова совсем. Рэндр хотел просто взаимности. Без ощущения обязательств с его стороны. «Люби меня», было отчётливо написано у того на лице, столь отчётливо, что было похоже на требование; Рэндр хотел взаимности, и он не знал, как ответить.

– Я не знаю, что именно я к тебе чувствую, – честно ответил он. – Но иногда чувства возникают и из признательности, так что...

Рэндр протяжно вздохнул, прикрыв глаза.

– Что такое? Злишься из-за того, что я не определился?

– Нет, я изначально догадывался, что тебе понадобится больше времени, – тот прильнул к нему, уткнувшись носом под ухо, и уже оттуда продолжил: – Что-то ты всё-таки чувствуешь. Я знаю, что тебе хватило бы смелости сказать, что ты меня не любишь, и...

Судя по звуку, Рэндр усмехнулся.

– Скажем, меня это радует.

Он не ответил, снова поглощённый ощущением человеческого тепла рядом. Да и что он мог на это ответить?..

– 'Льдис? Если ты будешь так меня обнимать, мы никуда не пойдём.

Сообразив, что плотно и уютно прижал к себе Рэндра, он разжал объятия, и на глаза ему опять попались слегка опухшие веки того.

– Слушай, а ты... куда-то выбирался на рассвете?

– Да, – признался Рэндр, отведя взгляд. – Я... ходил поговорить к Аламменте. И фениксу. Тот сказал, что не просто символично тебе перо дал... и что это не оберег и не щит.

– А что это?

– А какими свойствами ещё могла бы обладать частичка феникса, 'Льдис? Она... она зарезервировала тебе все оставшиеся силы. И отрезала их восстановление для тебя прошлого.

– А как... – он осёкся, начав потихоньку соображать. Для него прошлого... – Они в тот же резерв восстанавливались? Как в копилку?

– Да... грубо говоря, перо запретило тебе отдыхать из той логики, что если есть поводы, по которым ты находишь силы беспокоиться – ты эти силы тогда потратишь на поддержание себя, а затем сам истощишь эти поводы. И истощишь всё, что могло подавлять твою суть. Мне объяснили, что всё это и так бы произошло через какое-то время, возможно, большее, и, получается...

Договаривая, Рэндр отвернул голову, и его царапнула тревога.

– Получается...

Тот вытер основанием ладони глаза, затем ещё раз, словно ребёнок, не умеющий сдержаться, и у него больно кольнуло внутри; он осторожно перехватил Рэндра за запястье, разворачивая к себе.

– Ты чего?..

– Прости, – внезапно выдал тот, уткнувшись в него лицом. – Тебе, получается, нужен был период, чтобы тебя никто не трогал, а я тебя всё дёргал, не знаючи... Тебя намучил, себя намучил...

– Ты же не знал, – успокаивающе произнёс он, обняв Рэндра. – И я не знал. Никто не знал, как правильно со мной обращаться потом. Слушай, слава богам, что вот так вот случилось; я же мог таким и остаться.

– Да, спасибо тебе, что со мной поругался, – глухо отозвался тот.

– Рэндр...

– Нет, правда. Тебя аж будто тянуло. И хорошо ведь...

– Думаешь?

– Я рад.

Сомневавшийся в этом Ильдис погладил того по жёстким колючим волосам, успокаивая.

– Вот где бы ты раньше так сделал... – откликнулся Рэндр, поцеловав его в плечо. – Слушай... – тот издал протяжный вздох. – Ты сегодня после работы сразу домой? Скажи, что да. Пожалуйста. Я дотуда-то еле дотерплю...

Он подтвердил, не давая Рэндру продолжать и наговорить чего-нибудь такого, отчего ему самому будет нехорошо весь день. Ему, впрочем, и так-то будет...

Тот отстранился, окончательно дотирая лицо рукавом рубашки, и сердце у него неожиданно дёрнуло. Очень характерным образом. Он... боги... нет, сейчас не время было говорить о взаимности, иначе они действительно сегодня отсюда не выйдут. Потом; сначала дела, сначала он хорошенько себя успокоит, уложит всё внутри, а потом, уже готовый встречать новые переживания, будет признаваться. Немного расчётливо, но он полагал, что лучше приятно провести вечер и ночь, чем кто-нибудь из них сейчас или чуть позже будет в срочном порядке искать лекаря с успокаивающими травами. Не юнец, дотерпит...

Рабочий день он, впрочем, досидел, чувствуя себя тем самым человеком из присказки с шилом в известном месте. И это было не только по поводу Рэндра: он вспомнил, что ему следовало проведать Шайю, хотя бы сказать, что с ним всё в порядке – но с другой стороны, он не мог заставлять того ждать даже лишних полчаса.

Однако на рынок он всё же быстренько завернул – на самый краешек, просто чтобы нагрести любимых хрустяшек Рэндру и фруктов, чтобы вечером, может быть, даже не спускаться на ужин... и едва он направился оттуда домой, уже немного нервничая по поводу истраченных десяти минут, его окликнули; сердечко у него подпрыгнуло от звука голоса одновременно радостно и беспокойно. Пришлось остановиться, конечно. Он не смог бы не остановиться.

– Ильдис! – повторно окликнула его Шайя, хоть в этом уже не было нужды: он и так, развернувшись, приветственно поднял ладонь; к нему подлетели и на удивление крепко схватили за руку. – Как ты?! Как ты себя чувствуешь?

– Ну... в целом... – протянул он, пытаясь понять, почему этот вопрос, а не более логичное «где ты был?»

– Рэндр говорил, что ты заболел, – выдала себя сама Шайя. – Ты, кажется, ещё не очень, да?

– Да, – солгал он, надеясь, что не успеет начать краснеть от стыда. Следовало заранее подумать о том, что эта встреча могла состояться. – Я не хотел пока что к тебе идти, пока совсем не поправлюсь. Боялся заразить...

Шайя порывисто обняла его, и он едва не поперхнулся: мало того, что он отвык правильно чувствовать касания, он ещё и в полной мере ощутил, что такое тонкая ткань совсем немногослойной одежды. Боги, ещё бы для полного счастья Рэндра обнять...

– И где подцепил? – почти строго вопросила его немного отодвинувшаяся Шайя, словно приводя обратно в чувство. – Рассказывал же, что обычно дом-работа по кругу.

Точно, подумал он, глядя в тёмные глаза, где застыло смешанное выражение радости, обиды, недоверия и восторга. Ну, последнее, надо думать, опять по поводу его цвета глаз... А трезво всё же размышляла. Его это восхищало.

– У нас всегда текучка. Вялая, но люди часто меняются, – сообщил он. Тут он, в общем-то, и не солгал. – Будет время посытнее – всё устоится. А пока... – он вздохнул. – Я соскучился.

Это тоже было правдой, хоть осознал он только сейчас.

– Я тоже, – тут же заверили его, и он чмокнул Шайю в макушку. В волосах у неё всё так же была подаренная им лента... – Почему ты не говорил, где ты живёшь? Я бы тебя хоть навестила! Хотя бы...

– Я не хотел, чтобы ты болела. Не нужно было. И... – он вздохнул. – Послушай, я снимаю комнату. У меня нет здесь дома. Я...

– Я знаю, я не глупая. Откуда ему взяться, если ты с северо-запада сюда бежал? – капельку раздражённо отозвалась Шайя. – Родители не отказались бы тебя принять, сейчас в этом ничего такого. Я всё равно... – она отвела взгляд в сторону. – Всё равно не наследую кровь. И вряд ли продолжу.

– А мне нужно, – признался он. – И мне совестно просить ещё и кров за это.

Шайя распахнула глаза, уставившись на него.

– А Рэндр не говорил...

– Я просил, – опять солгал он: между ними на самом деле этого разговора не было; он ничего не просил передавать по этому поводу и скрывать ничего не просил. Кажется, Рэндр здесь решил вообще не вмешиваться, чтобы ни на что случайно не повлиять и не испортить.

– Почему? Стесняешься? – беззлобно поддели его.

– Нет. Просто. Это не должно было ни на что влиять; я искал своё, я не искал положения. Да и впечатлить мне тебя нечем.

Шайя с любопытством склонила голову набок.

– Говори, – велела она.

– Ан'Вайс. Видишь, ничего удивительного. Мы с тобой наравне, только у тебя тут есть семья и дом.

– Ага. Только кровь у меня обычная...

– Так, Шайя, – прервал он её, вспомнив о Рэндре, наверняка уже отиравшегося у него и ожидавшего. – Мне пора. И... меня тут детишки знакомые пилили в театр сходить, раз он возобновил работу, сами боятся, что не пустят, так что я хотел пригласить тебя с собой. Я приду к тебе на второй или третий день после завтрашнего, после того как с ними договорюсь, потому что там обоим нужно день освободить.

– Это те, которых вы по пути подобрали? – вопросила Шайя, немного скиснув. Наверное, хотела только с ним. – Ладно... А их ты не боишься заразить?

– Мальчик – священник, – коротко сообщил он, и Шайя понимающе покивала. – Зайду к нему, он заодно и посмотрит меня. Потом пойдём, куда захочешь... Если хочешь, конечно.

– Правда?

Шайя так солнечно улыбнулась ему, что у него взволнованно застучало сердце... и тут он осознал, что втрескался. Крепенько так. Но сообщать это было ещё рано; да и сначала он должен был сказать Рэндру. Будет честно так поступить. Тот пусть и перегибал палку временами, но сделал для него очень много.

– Непременно. Но сейчас мне пора. Есть очень хочу.

Его ещё раз обняли на прощание, и он, ещё больше взбудоражившийся, понёсся домой, едва выдерживая быстрый шаг.

Рэндр ждал его уже внутри, но в коротеньком коридоре, словно хотел видеть его, едва он переступит порог.

– Наконец-то, – выдохнул тот, сходу закинув ему руки на шею и прижавшись грудью; по нему прошла мелкая дрожь. – Опаздываешь.

– Меня твоя Шайя поймала, – без обиняков сообщил он. – Болел я, значит?

– Ну, пришлось сказать. Что мне было делать?

– Не знаю, что тебе было делать, но я знаю, что ты сейчас будешь делать.

– Да ну? – смешливо бросил Рэндр, немного склонив голову набок, и провокационно бросил взгляд на его губы. – Посвяти и меня.

– Я сейчас тебе то же самое устрою, что ты со мной делал, – с предвкушением пообещал он и, подхватив того под лопатками, отодвинул к стене; Рэндр позволил прижать себя к последней, с тем же предвкушением сгрёбши его за затылок. Он даже не понял, кто кого первым поцеловал. Однако тот довольно скоро прекратил, коснувшись его подбородка, и он, растолковав это как просьбу немного перевести дух, ткнулся Рэндру в шею, целуя уже там. Обоняние защекотала терпкая, почти пряная нотка в запахе от тела, ранее не появлявшаяся (либо он её не чувствовал, прямо как ночные ароматы), и он притиснулся к тому ещё сильнее, не постеснявшись прижаться бёдрами. Оказалось, что кое-кто нездорово так возбуждён.

– 'Льдис?.. – Рэндр с шипением втянул воздух сквозь зубы, но не болезненно – почти сладко. – Давай-ка перерывчик? Иначе я сейчас...

Тот вдобавок упёрся ему ладонью в бок, но так слабо, словно не мог решиться его отодвинуть – а ведь сумел бы при надобности. Стоило ли говорить, что его это только раззадорило?

– 'Льди-ис, – с тихим стоном протянул Рэндр просительно, когда он, повинуясь внутреннему стремлению удовлетвориться, с желанием проехался по тому животом и пахом. – Я же не смогу потом...

– Не старый пень, сможешь, – рычаще выдохнул он тому под ухо, следом лизнув впадинку там же, и Рэндр, дернувшись, с шипением прижался к нему, судорожно обнимая; он, и так прижимавший того с себе, почувствовал уже не вполне понятное мелкое подёргивание, а крупное поступательное сокращение в чужом паху. Его это отрезвило.

– Я хотел... я хотел дольше... – разочарованно протянул Рэндр, кажется, не обеспокоившись ничем более. Ильдис осторожно отлепил того от стены, чтобы увести в спальню; у него самого, впрочем, чуть не свело колени поначалу: он-то ещё не закончил, а хотелось.

– Пойдем-ка...

Рэндр доверчиво пошёл за ним и, усаженный на кровать, потянул к нему руки, но он покачал головой:

– Подожди минутку. Я сейчас.

К счастью, в коридоре он увидел мальчишку, как раз заносившего к другим постояльцам таз с водой, так что вниз самому идти не пришлось; он просто дождался того обратно и испросил два таза поменьше, но чтобы оставить у двери. Мальчишка, вынесший из другой квартиры посуду, понятливо покивал и умчался вниз. Он же вернулся к себе.

Рэндр поднял на него отчего-то виноватый взгляд, когда он появился на пороге, и он, приблизившись, первым делом просто поцеловал того.

– Не садишься? – заподозрил что-то Рэндр.

– Ещё нет. Давай-ка, раздевайся.

Рубашку, впрочем, он с Рэндра снимать помогал – тот, зараза, припёрся в нарядной.

– Будто не знал, что всё равно снимут, – забухтел он в процессе, осторожничая с тоненькой, нежной тканью, очень хрупкой на вид, и изящными пуговицами.

– Я думал, ты первым делом захочешь разговаривать, как обычно, – отозвался Рэндр. – Там уже было бы время снять. Я не подозревал, что ты тут в настроении, скорее, сдирать. Знал бы...

– А чего разговаривать? Я имел в виду, что мне по первому разу надо обсудить, не для каждого.

В дверь тихонько постучали, извещая о том, что запрошенное доставлено, и он внёс внутрь оба таза с водой.

– Два? – недоуменно вопросил Рэндр, снявший штаны.

– Ага. Сейчас полы мыть заставлю.

Тот прыснул... и, взявшись за нательное белье, помедлил, бросив на него взгляд.

– Давай уже! – не выдержал он, всё ещё взведённый, и тот торопливо сдернул с себя и это, оставшись в чём мать родила. – Сам умеешь или?.. – он указал на тазик.

– Умею, конечно, – фыркнул Рэндр, просто сбросив туда бельё. – Но потом.

– Высохнуть не успеет.

– Я останусь у тебя на ночь, – поставили его в известность. Взгляд у того, однако, сделался вопросительным. – Нам всё ещё нужно многое обсудить.

– Согласен, – коротко отозвался он, взявшись стаскивать рубашку и сам. Годилось бы, конечно, и впрямь сначала поговорить, но он не хотел делать этого в текущем (и буквально тоже) состоянии.

– М-м... 'Льдис? Что-то не так?

– С чего ты взял? – переспросил он, ужом выбираясь сразу из всего остального, и с досадой цыкнул, вынужденный присесть к сандалиям, о которых он даже не вспомнил.

– Всё обычно очень... иначе?..

– Я уже говорил, что не бревно. Это не я виноват. С некромантов можешь спросить.

Рэндр как-то сразу сник, словно расстроился, и он, сев рядышком, мягко поцеловал того в висок.

– Чего скуксился? Сам говорил: всё осталось позади. Теперь окончательно. Так что хватит разводить мрачноту.

– Просто... Ну, – изрёк Рэндр, разом сделавшийся косноязычным. – Так непривычно... Я этого хотел, конечно, но всё равно непривычно. Почему ты так резко?..

– Люблю потому что, – с облегчением выдал Ильдис, наконец-то нашедши подходящий для этого момент.

Рэндр едва не поперхнулся.

– Ну-ка... – тот нервно облизнулся. – Ну-ка повтори. Это с какого момента?

– Не знаю. Но дошло до меня вчера.

– Так что ж ты вчера и не сказал?! Я тут всю ночь промаялся, едва поспал, а он – вчера!

– А ну цыц! – не выдержал Ильдис, переставший поспевать за изменениями настроения. – Не время было. И ты думаешь, мне не надо было обдумать? Думаешь, мне спокойно сегодня сиделось? – он прищурился. – Так, всё, я примерно понял, как у вас тут игрища на часы разводятся. Мне не нравится.

И, ехидно усмехнувшись, потащил того поглубже на постель; Рэндр упираться не стал и послушно отдвинулся сам, следом, однако, упёршись указательным пальцем ему в грудь:

– Я просил повторить.

– Да люблю, люблю, доволен?! – чуть ли не взвыл он, прижавшись к тому всем, чем мог. – Ты и так-то доволен, я вижу...

– Эй-эй! Я тебя сейчас развлеку, ладно, – пообещали ему, и впрямь пытаясь вслепую нащупать то, что требовало этого самого развлечения. – Но мне пока хватит. Нам ещё нужно поговорить.

– Да что ты заладил-то? У меня к тебе претензий нет. У тебя ко мне есть? Давай, бегом рассказывай.

– Вдруг появятся... слушай, я почти не спал. Я просто тебя предупреждаю: я могу потом сразу уснуть.

– Ну и спи. К ужину разбужу, там поговорим. Годится?

Рэндр покивал.

– Наконец-то!

Впрочем, обняли его столь же жадно, как он притёрся к тому, и Рэндр под ним заёрзал, взявшись ворчать:

– Да ты либо трёшься, либо дай мне место!

– Это ты туда потянулся, – напомнил он, могший уже обойтись безо каких изощрений; тот цыкнул, а потом всё же исхитрился просунуть между ними руку, взявшись ласково поглаживать обоих, и он втянул воздух сквозь зубы: оказывается, ему это как раз нужно было. – Ух... хорошо...

– Скажешь, когда сильнее, – мурлыкнул Рэндр, с удовольствием запуская пальцы ему в волосы, и нажал, требуя себя поцеловать.

– Поймёшь, – коротко сообщил он, исполнив затем требование.

Оторвался он только единожды, вдохнуть поглубже, когда он сильнее толкнулся в пальцы того, а за него взялись как следует. Правда, дальше целоваться выходило уже не так ладно – Рэндр будто поставил себе цель выжать из него каждый вдох как можно быстрее; у него в конце концов начало темнеть в глазах и печь не только в затылке, но и шее и даже загривке.

– Звучит прекрасно, – жарко выдохнул Рэндр, когда он, излившись, с истомой застонал; он, свалившись на бок, отдышался, приподнялся на локте и потянулся к пальцам того, теперь ласкавшего себя будто бы ожидающе. – С ума сойти, тебе даже намекать не надо было...

– Много болтаешь, – заметил он, склонив над Рэндром голову и заглянув в потемневшие глаза. – Намекаешь на что-то ещё?

– Да, – довольно согласился тот. И закинул обе руки ему на шею, понукая опять целоваться и вверив себя ему в руки. Точнее, в одну из них, на которую он не опирался.

Затем Рэндр, оторвавшись от него, взялся командовать, облегчая ему задачу (быстрее, мол, покрепче), но он слушался с небольшой заминкой, наблюдая, как тот, раскрасневшийся от удовольствия, закусывал губу от ожидания: он прекрасно знал, что Рэндра, из-за статуса привыкшего видеть от окружающих повиновение и в то же время спокойно относившегося к чёткому и решительному отказу, это будоражило до крайности. Потом он, почувствовав, что больше ему этого зрелища не надо было (его оно тоже будоражило, а он всё-таки хотел продолжать оставаться в удовлетворённом состоянии), толкнул того носом в гладко выбритый подбородок, и ему охотно подставили шею; следом Рэндр коротко, но счастливо рассмеялся, схватившись за его плечи, и чуть позже со стоном дёрнулся, выгнув спину.

– Ух... – только и выдал тот потом, глянув на забрызганный живот, и утомлённо уронил затылок на матрац.

Ильдис, уже немного пришедший в себя, сполз с кровати за тряпкой, поболтал ею в тазу с водой, отжал и сунулся с ней к чуточку сжавшемуся Рэндру.

– Да пошутил я про полы, – произнёс он, улыбнувшись. Тот, приподнявшийся на локте, отследил тряпку взглядом со странным выражением в последнем.

– Нет, просто... – Рэндр немного замялся, снова прикусив губу, когда он аккуратно обтёр тому живот; мышцы от касания непроизвольно напряглись, и дальше он услышал тихий, прерывистый вздох. – Ты собираешься?..

– Ты там грозился спать? Вот и спи, – отозвался Ильдис, взявшийся за другой уголок тряпки, ещё чистый, и спустился ниже, ещё более осторожно вытирая Рэндра и в паху: они, все-таки, оба того заляпали, и оставлять всё как есть ему было неудобно.

Рэндр едва заметно дрогнул, но доверил ему и это, только наблюдая так, словно никогда раньше этого процесса не видел.

– Просто... очень... личное взаимодействие, – молвил тот в конце концов.

– Ищешь слово «интимное»? – поинтересовался он, быстренько вытирая и себя. – Давай-ка, ползи к подушке и спи.

– Да. Но и личное тоже.

Когда Ильдис, прополоскавший тряпку и бросивший её на спинку кровати, собрался улечься и сам, обнявший подушку Рэндр уже спал – и не проснулся даже после того как он забрался в постель рядышком. Запах, подумал он, погладив того, почти уткнувшегося носом в подушку, по волосам; отсутствие реакции его не удивило: много кто говорил, что с ним рядом спокойно, но Рэндр всегда говорил, что у него спокойный именно запах. И последний того усыпил.

Он просто взял подушку с просушки, не желая беспокоить почти не спавшего ночью любовника, и принёсши себе свечу с книгой, натянул на них обоих тонкое покрывало, чтобы не простудиться.

Ближе к ночи он разбудил Рэндра, чтобы поужинать, и тот забухтел спросонья:

– Опять одеваться...

– Обуйся тогда хотя бы. Давай, сползай с кровати, я всё принёс.

Изрядно посветлевший Рэндр без капли стеснения поужинал с ним почти что голиком, а потому вернулся в постель, отправив ему оттуда ожидающий и серьёзный взгляд; он сперва унёс посуду, чтобы потом не прерываться.

– Ну? – вопросил он потом, устроившись рядышком на боку. – Что у тебя там за разговор был?

Рэндр немного помедлил, колеблясь.

– Ты сейчас будешь возмущаться. Или ругаться.

– Не исключено. Но усердствовать не буду.

Тот усмехнулся, несколько стыдливо отведши взгляд.

– Я... так не смогу, – произнёс тот. Ильдис, нахмурившись, выждал, давая сперва закончить мысль, и без вмешательства излагавшуюся с трудом. – Я вчера говорил, что теперь едва смогу делиться с кем-то ещё... но я не могу уже. Дай мне хотя бы пару месяцев, 'Льдис. Вот чтобы мы были полностью друг другом заняты. Потом я смогу видеть тебя реже; сейчас я просто не сумею спокойно себя вести. Пожалуйста... всего пару месяцев. Будешь себе спокойно сытый отношения выстраивать, так даже лучше будет...

– Ну и чего тут ругаться? – вопросил он.

– Ты не понял? – Рэндр приподнял брови. – Я, по сути, прошу тебя себе в безраздельное пользование. А потом я буду требовать.

– Потом – это после этого срока, или после отказа?

– Если ты откажешься, – уточнил тот, пристально глядя ему в глаза.

– Тогда и возмущаться-то нечего. Что, думаешь, мне не хочется?

– Не знаю... – игриво мурлыкнул Рэндр, выдавая сразу исправившееся настроение. – Вдруг ты налево посматривать начнешь, раз столько нового для себя открыл...

– Во-первых, не нового, а забытого, – строго поправил он, решив не обижаться на предположение: это просто была шуточка, завершавшая тему. – А во-вторых, я люблю тебя; мне от тебя ходить налево некуда.

Не сдержавший счастливой улыбки Рэндр ткнулся лицом ему в ключицы, затем и весь прижался обниматься, и он ласково погладил того по жёстким волосам. Если задуматься – бедный Рэндр... ходил, выжидал, выстраивал с ним отношения, маялся горячечными снами в промежутках – маялся ведь, раз такой впечатлительный...

– Твоё терпение меня пугает, – проворчал он.

– Да где там... столько срывался, потом так стыдно было, – признались ему.

– Что ж ты раньше меня фениксу не показал?

– Так не мог я, не мог, – забухтел тот. – Аламмента там над ним всё это время билась. Наконец-то получилось нормально.

– Ну, ну, будет тебе, – он чмокнул Рэндра в макушку, и его чуть не затискали. – Я же без претензии.

– Да понял...

– Всё, спи. Или ты еще не закончил с разговорами?

– Нет, это всё, – поспешно отозвался тот. – Сплю.

Ильдис улыбнулся. Кажется, следующие два месяца обещали быть самыми приятными за последние годы...