Несмотря на все опасения, Чарли быстро пошёл на поправку и через неделю, радуясь всему на свете, вовсю скакал по дому. Жизнь вновь легла в обычное русло, не предвещая новых событий. Конечно, пока Алан вновь не засобирался на охоту. И как бы парень его не уговаривал, всё равно ушёл и Чарли с собой брать не стал. Но пообещал, что до вечера точно домой вернётся и глубоко в лес забредать не будет.

Китан весь извёлся за утро, будоража при этом и собаку. То и дело слонялся у окна, всматриваясь в лесную чащу, куда убрёл мужчина. Хоть как-то уняв в себе суету, он всё же заставил себя вновь заняться уборкой, хотя дом и так блестел, а после сесть за любимое занятие, ведь только карандаш всегда мог отвлечь от нагоняемых страхов. Позже, сидя за очередным наброском, как-то бессознательно чёркая по бумаге, он вдруг сообразил, что сюжет рисунка перегибает эротизмом абсолютно всё намалёванное до этого. Да, ему уже было не впервой рисовать откровенные сцены их с Аланом совместной жизни, но настолько далеко он в своих фантазиях заходить не решался, оттягивая неизбежное и теряя драгоценное время. Хотя он понимал, что давно пора собрать сопли и не мотать друг другу нервы, даже рисунок тому доказательство. Отложив альбом в сторону, Китан ещё пять минут таращился в пол, руша в себе последние барьеры. Вздохнул, досчитал до десяти, ещё раз глубоко вздохнул и наконец оторвал задницу от дивана. Маршрут только один — ванна, и воплощать в жизнь все наставления Алана по одному столь пикантному делу. Если не сегодня, то когда же ещё.

Из ванны бедолага выполз уставший и красный как рак. Да уж… На практике всё оказалось в разы сложнее и неприятнее. Он вообще понять не мог, как собственно всю эту проклятую подготовку выдержал, да и вообще как на это решился. При этом искренне радуясь, что не успел толком поесть днём, пусть желудок и недовольно урчал. Нацепив чистые шмотки, уселся обратно за альбом, с нетерпением отсчитывая минуты, надеясь, что Алан совсем скоро вернётся.

И правда, как и обещал, мужчина вернулся, едва вечер начал вступать в права. Чарли его учуял, едва тот нос показал из леса, и с радостным лаем встретил хозяина у порога. Алан с довольной улыбкой притащил связку заячьих тушек, которые пока подвесил в сарае, решив заняться ими чуть позже. Хвастаясь удачной охотой, он даже не заметил, как беспокойно сидит парень, нетерпеливо ёрзая на диване.

Китану было безумно стыдно, и он не знал, как же правильно стоит намекнуть, что он ждал возвращения Алана, и что готов на всё, лишь бы тот вновь прикоснулся к нему с той же страстью, какая была в самом начале. Но придумать ничего не успел. Алан, чмокнув его в щёку, унёсся в ванну, пока не догадываясь ни о чём. Но полным слепцом он не был и логическую цепочку построил быстро, обнаружив непривычно пустой бойлер. Кое-кто уже успел вдоволь наплескаться, и воды едва хватит, чтоб ополоснуться целиком самому. Вот с чего вдруг парень решил днём искупаться?

Действительно, с чего бы это. А с того, что в ведре валяется порванная на мелкие кусочки упаковка от спринцовки. Кое-кто старался что-то скрыть, но не очень умело. Так вот чем парнишка занимался, пока главы стаи дома не было. Это очень его удивило и внезапно заставило всю кровь покинуть верхнюю часть тела. С довольной ухмылкой Алан скользнул под душ, уже продумывая, как себя вести дальше. Сделать спокойную и ничего не знающую рожу было весьма непросто, и пришлось хорошо постараться, чтоб выползти из ванны без красноречивого возбуждения наперевес.

— Завтра у нас крольчатинка, сегодня надо рыбу дожевать, — сообщил Алан, вытирая волосы полотенцем. — Может, пока камин разожжёшь, а я придумаю нам ужин. — он направился к кухне, тихонечко отслеживая, что же дальше будет делать Китан. Неужто вправду за камин возьмётся?

— Рыба… камин… разжечь… — как в трансе прошептал парень за его спиной, переминаясь с ноги на ногу.

— А как ты день провёл? — как ни в чём не бывало спросил Алан, имитируя бурную деятельность на кухне, — Смотрю, красоту опять навёл, всё просто сверкает.

— Угу… — послышалось совсем рядом, но Алан не обернулся, упорно ожидая действий со стороны парня. И тот не заставил себя ждать. Тёплые руки оплели талию, а к спине прижалась чужая грудь.

— Кит? — чуть обернуся мужчина, опуская ладони на его руки.

— А может камином я попозже займусь? — парень утыкнулся носом куда-то Алану в шею, шумно втягивая воздух, отчего у мужчины едва не потемнело в глазах.

— Можно и попозже, — хмыкнул Алан, выворачиваясь в руках и уже сам опоясывая тонкую талию. Он вгляделся в полыхающее краской лицо и игриво выдохнул в губы Китану, — А чем ты тогда хочешь заняться?

— Эм… — отводя глаза и опуская нос, промычал тот, — Я тут подумал…

— Ну же, смелее, — ласково шепнул Алан на ухо, — Что ты надумал?

— Я хочу тебя, — как-то уж слишком смело заявил парень, вздёргивая нос.

— Да? — прищурился Алан, лукаво ухмыляясь, — Ты уверен? — в ответ короткий кивок, — А как насчёт подготовительной части? — он откровенно опустил руки на ягодицы парня, стискивая сильными пальцами.

— Я всё сделал, — донеслось бурчание сквозь закусанную губу, — Чуть ли не семь кругов ада прошёл, знаешь ли, это было непросто.

— Догадываюсь, — прозвучал тихий смешок, и Алан больше не дал ему времени на раздумья и возможности включить заднюю.

Он целовал страстно, заставляя колени парня подкашиваться и дрожать от предвкушения. Увлек за собой на второй этаж, отрезая все пути к отступлению плотно закрытой дверью. Теперь даже Чарли не сможет их побеспокоить и точно не примчится кого-нибудь спасать. То, что сейчас произойдёт между ними, будет их личной маленькой тайной, тем, что непременно будет самым ярким воспоминанием на всю жизнь. Китан замер посреди комнаты, зачарованно наблюдая, как его любимый человек чуть поодаль не спеша стаскивает с плеч клетчатую рубашку, демонстративно отправляя её в сторону. Откидывает с лица упавшие длинные волосы и протягивает ладонь.

— Иди ко мне, — шепчет одними губами.

И Китан идёт. Делает робкий шаг вперёд, едва касаясь пальцами протянутой руки, чувствуя, как между ними пробегает ощутимый разряд. Была бы темнота, наверняка была бы и вспышка. Алан ухватил его за ладонь и потянул на себя, заставляя просто упасть в свои объятья. Прижал к груди крепко, зарываясь носом в взлохмаченную макушку.

— Не бойся, — укачивая в своих руках, прошептал в ухо, — Ты можешь в любой момент меня остановить.

— Не остановлю, — последовал решительный ответ, и Китан помог стянуть с себя широкий свитер, уже ничуть не стесняясь своего тела.

А дальше — сплетение пальцев, губ и тел в едином желании быть ближе. Никто и не заметил, как они оказались в кровати, и вся оставшаяся одежда давно исчезла. Лучи заходящего солнца сквозь шторы ласкали разгорячённую кожу, наполняя этот сокровенный момент безграничным теплом и счастьем. Страхи парня давно исчезли бесповоротно, оставляя только бушующие эмоции и желание как можно глубже окунуться в эти чувства, в ощущения, что дарили горячие губы, всё ниже и ниже подбирающиеся к самому сокровенному. С этими далеко не невинными ласками Алан уже успел познакомить парня, и сейчас, не сдерживая себя, упивался происходящим: тем, как дрожит под ним чужое тело и как срываются вздохи под мокрые звуки, разлетающиеся по комнате.

Кровь кипит в жилах, а желание рвёт разум, заставляя Китана вгрызаться зубами в горячую кожу мужчины, оставлять следы от ногтей при первых совершенно новых ощущениях, когда в ход пошла та самая фирменная смесь. И Алан был горд своим творением, которое в данную минуту необходимо как воздух. Давно уже прошёл момент, когда мозолистые пальцы перестали причинять дискомфорт, а с каждым движением дарили совершенно неведомые ранее чувства. Алан держался из последних сил, уговаривая себя не спешить и как можно дольше подготавливать горящего от желания парня. Но долго он не продержался и решился на последний шаг.

— Если будет больно, — предупреждающе шепнул Алан, переворачивая разморённого ласками Китана на живот, — Постарайся дышать. Всё будет хорошо, верь мне, — прикусив загривок, он спустился поцелуями между лопаток.

— Верю… — уже хрипел под ним Китан, нетерпеливо комкая простыни в кулаках, — Давай же, Алан, не томи…

— Какой нетерпеливый, — усмехнувшись, Алан легонько укусил его за бедро, заставив вздрогнуть. Он накрыл собой стройное тело, придавливая к матрасу и направляя себя к заветной цели.

— Я люблю тебя, — не сдерживая чувств, он сделал первое движение вперёд...

В ответ раздалось тихое шипение, и пришлось замереть, дать время привыкнуть к вторжению. Переплетая их пальцы и нежно целуя выступающие позвонки в попытке отвлечь от неприятных ощущений, Алан совершал лёгкие движения в постепенно расслабляющемся теле.

— Вот так, дыши… — шептал Алан, слегка покачиваясь в стороны, отслеживая каждую реакцию парня, вцепившегося в его ладони, дыша с ним в унисон, настраивая на нужный лад, — Глубже… медленнее.

Китан слушался, подстраиваясь под их общий ритм дыхания. Постепенно расслабился и обмяк на подушках, уже не сопротивляясь и впуская в себя до самого конца — даже охнуть не успев, лишь вновь хватая ртом воздух и давясь стоном. Но боль быстро отпустила, сменяясь на безумно странные и острые ощущения, требующее определённых действий. И вот он уже сам нетерпеливо ёрзал под мужчиной, следуя инстинктам. Алан, считывая знаки и получая зелёный свет, отпустил тормоза и обрушил их в омут бушующей страсти, в единый поток эмоций и в унисон вырывающихся стонов.

Они потеряли ход времени и забывали как дышать.

Извиваясь в сильных руках и прогибаясь под тяжёлым телом, Китан отдавал себя без остатка, дарил любимому человеку не только своё тело, но и душу. Алан принимал этот дар, клянясь себе и всем богам, что сделает ради своего любимого всё что угодно, всё, что он попросит. Будет любить до последнего вздоха и никогда не причинит вреда. Это его мальчик. Подарок судьбы и небес. Его спасение…

В изнеможении они упали на подушки и долго приводили в порядок ритм безумно колотящихся сердец. В крепких объятиях, тесно прижимаясь друг к другу, они плюнули даже на то, что нужно бы спуститься в ванную, отеревшись только порванной простынёй, пострадавшей от бурной любви двух абсолютно счастливых людей.

За окном уже успело стемнеть, и сумерки окутывали их мягкой темнотой, такой сейчас уютной и тёплой. Эти невероятные мгновения единения, и никаких слов подтверждения не нужно, всё сделано правильно... На все сто… И тогда, и сейчас.

Но мысли потихоньку возвращались в покинутую голову и постепенно завоёвывали пространство. Алан задумчиво скользил кончиком пальца по хрупким ключицам, обводя точечные шрамики от ожогов.

— Маленький мой, — всё же не выдержал он, — Расскажи мне, откуда они, — и тут же пожалел, что начал эту тему именно сейчас. Китан напрягся и отвернулся в сторону, поджав губы. Он прекрасно осознавал, что от ответа ему не уйти. Алан имеет право знать.

— Отчим, — наконец выдохнул он, — После смерти матери совсем ополоумел. У него давно крыша ехала, наверно армия голову отбила, а как мертвецы восстали, так вообще… Он на мне отыгрывался за всё и за всех, считая слабаком и ничтожеством… Винил в смерти матери… Слава Богу, хоть сестру он не трогал, хотя и ей доставалось. И на том спасибо, как-никак, она же его дочь, а я всего лишь приблюдок, свалившийся на голову, — у Алана даже волосы на затылке зашевелились от услышанного, и зубы заскрипели от гнева, — Мы в колонию выжавших попали, — тяжело вздохнул Китан, показывая, что до этого была лишь маленькая прелюдия к основному кошмару, — Там правили такие же отморозки, как и он сам. Основным их занятием был захват других колоний. Он быстро нашёл своё место, а мне выпала участь груши для битья. Я сбежал, когда он дошел до того, чтобы подкладывать меня под своих дружков в качестве презента… — Китан всхлипнул. Алан еле дышал, чувствуя недосказанность в его словах.

— Эти шрамы все его рук дело? — спросил Алан сквозь зубы. Пямять резанул портрет, что он видел в альбоме парня. Тот злой мужик с ножом в руках. Как можно быть таким чудовищем?

— Что-то от него, что-то от его дружков, — всхлипнув, Китан уткнулся носом в грудь мужчины, — Она осталась там… Не смогла уйти со мной…

— Малыш, — Алан сильнее прижал парня к груди, — Прости, я не должен был заставлять тебя вспоминать.

— Ты не виноват, Алан, — тихо шепнул Китан, чуть вздрагивая от сдерживаемых эмоций.

— Кит, посмотри на меня, — Алан заставил его оторваться от своей груди и заглянул во влажные глаза. Недолго думая, снял тонкое кольцо со своего мизинца и надел ему на безымянный палец. Китан только и мог, что ошеломлённо хлопать глазами, глядя, как мужчина приникает к пальцам губами.

— Это обручальное кольцо Одри, — с улыбкой поясняет Алан, — Своё я посеял несколько лет назад. Это мой талисман, и я хочу, чтобы теперь оно оберегало тебя.

— Алан, я не могу…

— Можешь, — мужчина ласково поцеловал его в висок, — Она хотела, чтобы я жил и был счастлив, а это получилось лишь благодаря тебе… Раньше я просто существовал.

Китан пытался что-то возразить, но ему не дали такой возможности, прижав указательный палец к губам, — Шшш… Потом, всё потом.

Парень не стал больше сопротивляться, вновь утыкаясь в грудь мужчины, унимая бушующие чувства. Боль и счастье слились в его сердце воедино, и невозможно было понять, что из них сейчас сильнее. Этот подарок, сделанный от души и от всего сердца, просто выворачивал душу наизнанку.

— Какой она была? — вдруг спросил парень.

— Одри? — Алан чуть замялся и уставился в потолок, — О... она была удивительная. Очень сильная и активная. На месте больше пяти минут не могла усидеть, — в голосе отчётливо слышалась гордость, и Алан явно улыбался, вспоминая любимую жену, — Она была офицером полиции. По стопам отца пошла. У неё было 2 страсти: оружие и мотоциклы. Первое доходило до фанатизма, — Алан тихо усмехнулся, — Думаешь, кто меня научил стрелять? А ещё она была самоотверженной, с обострённым чувством справедливости, это и сыграло злую шутку… А вы немного похожи, — он почувствовал, как парень напрягся, — Оба любите к словам придираться и обижаться по пустякам, — добавил он немного укоризненно, но это вызвпло только лёгкий смешок в ответ.

— Я, кстати, тоже мотоциклы люблю, даже на права отучился. О чоппере мечтал.

— Ооо… вот как, — Алан действительно удивился, не представляя себе хрупкого Китана за рулём такой увесистой машины, — Тогда у меня есть для тебя ещё сюрприз.

— Эм… — Китан чуть оторвал голову от чужой груди.

— В сарае стоит старый кросс. Не чоппер конечно, но думаю, тебе понравится покататься по лесу.

— Не может быть…

— Может, — засмеялся мужчина — увы в темноте не удалось увидеть восторженное и удивлённое личико парня, — Я его случайно нашёл. Ещё в первый год, как сюда вернулся. Вот не знаю, зачем только я его притащил, — чуть задумавшись, — наверно для тебя. Сам я на него ни разу так и не садился, — Алан ещё раз убедился, что в этой жизни ничего просто так не происходит, — Как снег стает, вытащим его из сарая, — он вновь потянулся к парню за поцелуем, но вовремя себя одёрнул, боясь, что не остановится только на этом, а Китану на сегодня явно достаточно. Теперь, когда они перешагнули последний барьер, будни заиграют новыми красками.

Дни полетели со скоростью света, и каждый из них был наполнен счастьем и бушующей страстью. В доме не осталось и угла или горизонтальной поверхности, не использованных по назначению. Даже коробки умудрились пострадать, когда Алан затеял разбор ненужного хлама. Что уж говорить о несчастной шкуре у камина, которая она стала основным пристанищем прохладными вечерами. Они оглянуться не успели, как за окном уже сошёл снег и земля покрылась первой сочной зеленью.

Вот только отчего-то на юношеском личике залегли мрачные тени, и как бы он не старался это скрыть, это унылое настроение Алан чувствовал прекрасно. Он часто пытался затронуть эту тему, но парень искусно уходил от ответа. А думать о плохом совсем не хотелось.

Как и обещал, Алан вытащил на свет божий старенький кроссовый мотоцикл из сарая и от души умилялся детскому восторгу паренька. Правда, мотоцикл завёлся не с первого раза, и пришлось в нём как следует покопаться, чтоб он вновь заурчал здоровым голосом. Китан целый день гонял вдоль озера, и домой его загнали только внезапно налетевшие тучи с дождём. Притащился грязный, но до безобразия довольный. Алан хотел было выругать того, что не вернулся вовремя, замёрз и вымок до нитки, но то, как светились разноцветные глазёнки, заставило смягчиться и молча отправить парня греться под тёплый душ. Пару раз они вместе выбирались в город, пополнять запасы топлива и прошерстить магазины на предмет нужного шмотья. Алан тогда позаботился на все сто, выделив парню два пистолета и отдав любимый охотничий нож. И только убедившись, что Китан вооружён до зубов, взял с собой на вылазку. Парень долго недовольно пыхтел, что не нуждается в такой тотальной опеке и вполне способен себя защитить, но этот странный мужик был неумолим, и словно наседка не выпускал парня из виду всю поездку. Даже не обратил внимания на то, как парень уж больно внимательно следит за дорогой, как бы пытаясь запомнить каждый поворот и каждый метр тропы, ведущей из леса. А ещё Китан втихаря спёр ветхую карту в одном из супермаркетов, радуясь, что Алан этого не заметил. У него давно был продуман план, и как бы тяжело не было, он потихоньку воплощал его в жизнь, всеми силами стараясь скрыть задуманное. И осталось только подгадать момент, чтоб осуществить его.

Как же он ненавидел себя за всё произошедшее в этом доме, за то что натворил и за то, что собирается сделать. Но иначе уже нельзя. Времени больше нет. Сказка закончилась, пора возвращаться.

Эта ночь была особенной, и Китан просто набросился на мужчину, едва они переступили последнюю ступеньку второго этажа. Алана сперва озадачил такой внезапный напор, но размышлять было совсем некстати. Ночь напролёт они занимались любовью, отдаваясь друг другу всей душой. Шептали заветные слова и клятвы. Где-то на периферии сознания у Алана промелькнула мысль о странном поведении парня, но под утро он уже о ней и не вспомнил, забывшись сном и прижимая к себе любимого человека.

Этим же утром Алан собрался в город. Пару дней назад накрылись солнечные батареи, и нужно раздобыть замену сгоревшим платам, тянуть больше было нельзя. Без электричества жить было весьма неприятно, и ещё грызла мысль, удастся ли их вообще починить. Китан же с постели выползти не смог — ещё бы, после всего, что он вчера устроил. Пришлось ехать одному, только чмокнуть на прощание в сонную мордашку, пытающуюся спрятаться в подушку. Алану даже показалось, что щёки парня почему-то влажные — неужели от слёз? Но не придал значения, решив, что это от сонливости. А вот какие-то странные нотки в голосе его обеспокоили. То, как Китан сказал «Я люблю тебя, Алан» перед тем, как мужчина вышел за дверь, звучало как-то обречённо. И это сильно взбудоражило сознание.

Весь день Алан был на иголках, и липкое чувство неизбежной беды никак не отпускало. Он даже плюнул на то, чтобы заглянуть в бывший строительный магазин за нужными крепежами. И так потратив уйму времени, выискивая детали для батарей, он на всех парах рванул домой. В этот раз даже не разменивался на мёртвых «знакомых», бесцельно блуждающих по округе. Нёсся по лесу как сумасшедший, изредка лишь притормаживая, чтобы на повороте Чарли не слетел с сидения. Только бы дома было всё в порядке, молил он. Лишь бы ничего не случилось.

— Я дома, — влетел домой Алан, но гробовая тишина была ответом, — Китан? — вновь позвал мужчина, уже понимая, что дом устрашающе пуст. Его нет. Словно и не было никогда. Только лежащий на диване альбом со свёрнутым в несколько раз листком бумаги доказывал, что Алан не сошёл с ума, и Китан не плод больного воображения. А ещё это значило, что он ушёл. — Нет… — повторял он как в бреду, — нет, пожалуйста, НЕТ, — сердце, кажется, упало на пол.

Алан со стоном опустился на диван рядом с альбомом, дрожащей рукой разворачивая листок. Он всё понял. Китан действительно ушёл. Ушёл туда, куда изначально держал путь. Молча, ничего не сказав, не попрощавшись, бросив здесь всё…

«Алан, когда ты будешь читать это письмо, я буду уже далеко. Умоляю, не следуй за мной и не пытайся отыскать. Так должно быть. — и только эти строки заставили Алана не сорваться с места, — Я забрал мотоцикл и знаю, как это выглядит со стороны. Это был единственный способ. Мне безумно больно уходить, но я должен был это сделать. Защитить тебя. Огородить от того, что может произойти…

Я лгал! — Алан забыл как дышать, — В этом городе я оказался не случайно. Мне было велено найти одного человека, сбежавшего несколько лет назад из захваченного поселения выживших. Этот человек ты. Врач, который им так необходим. Но я не могу обречь тебя на такую жизнь. Это страшные люди, Алан, готовые на всё, и рано или поздно они смогут отыскать тебя, так же, как удалось это мне.

Я возвращаюсь в колонию, чтобы увести их от твоего дома. Сделаю так, что они больше не будут искать тебя. Ещё раз прошу, Алан, не следуй за мной. Это мой выбор. И я это делаю не только ради тебя, ещё и ради сестры. На кону была её жизнь, и я обязан вернуться.

В остальном я был честен с тобой. Я действительно люблю тебя. Я никогда не знал этих чувств, но теперь понимаю, как без них плохо.

Живи, Алан, живи ради меня. Не знаю, сможешь ли ты когда-либо простить меня за это и за всю боль, что я тебе причинил. Но я искренне верю, что ты сможешь меня понять.

Я был счастлив и мечтал провести всю жизнь с тобой и Чарли, вот только судьба штука несправедливая. Прости меня. Ты самое светлое, что было в моей жизни. Может, когда-нибудь мы вновь встретимся. Этой надеждой я буду жить. Люблю тебя и Чарли.»

Алан взревел в голос, от бессилия роняя листок на пол. Безысходность и обречённость волной захлестнули разум. Ему хотелось сдохнуть. Он рыдал, срывая связки, пугая собаку и безвольно опустив руки. Всё в миг потеряло смысл, и время замедлило свой ход, ловя разум в ловушку одиночества. Он потянулся к оставленному альбому и дрожащими пальцами листал потрёпанные страницы, с которых на него смотели счастливые моменты их совместной жизни. На одной из страниц оказался портрет. Тот самый, что просил Алан, когда ещё не знал, что так сильно полюбит мальчишку. Портрет на память, как фотография, чётко отражающая всю душу своего автора. Даже в чёрно-белом исполнении Алан видел разный цвет глаз и яркие зацелованные губы. Китан улыбался на портрете, хотя на листе отчётливо остались отпечатки высохших слёз. Как же больно ему было рисовать его?

А как же сейчас больно было Алану. Как ему теперь жить дальше, без самого дорого человека на свете? Жить изо дня в день, беспокоясь о нём и о том, что с ним будет. Чёрт возьми, ведь Алан знал, что счастье не безгранично, и придёт день, когда парень захочет уйти. Но не так тихо, не оставив ему ни права слова, ни права выбора. Просто исчез. Исчез навсегда.

Как в трансе Алан пошел на второй этаж, не отдавая отчёта своим действиям, не контролируя мысли и чувства, теряя связь с реальностью. С шальной улыбкой он полез в верхний ящик комода. Любовно погладил пальцами полицейский ствол, будто какую драгоценность. Сел на кровать, окидывая её пустым взглядом, и прислонил дуло к виску. Палец лег на курок, и теперь всего одно движение отделяло от свободы. Всего одно, и боль навсегда уйдёт…

Жить дальше? Но ради чего? Он зажмурил до искр глаза, и палец замер под душераздирающий скулёж. Чарли, опустив голову хозяину на колени, жалобными глазами смотрел прямо в душу. В них Алан увидел свою боль, свою обречённость... Пистолет упал рядом, а не сделанный выстрел оставил ему шанс на существование. Не ради себя, так хотя бы ради единственного существа, так нуждающегося в нём. Алан обязан жить хотя бы ради Чарли.

— Он ушёл, мой друг, — сорванным голосом прошептал мужчина, опуская ладонь на лохматую голову, — Мы вновь остались одни. Ты же тоже будешь скучать по нашему мальчику? — с горькой улыбкой Алан потрепал Чарли по ушам и откинулся назад, вновь не в силах сдержать слёзы. Пёс бесшумно запрыгнул на кровать и улегся под боком своего единственного оставшегося человека. Он всё прекрасно понимал. Теперь их стаи нет и больше не будет.