За неприметной ширмой в углу комнаты шевельнулась тень. Будучи неподвижной, та успешно скрывалась среди выцветшего от старости растительного орнамента, однако, разоблаченная, смело двинулась на свет.

Шэн Юэлин поприветствовал ее обладателя кивком головы:

— Чжу Лин.

— Ты солгал Шэн Фэнлею. Почему?

Шэн Юэлин сел за низкий столик и указал лезвием кинжала на место напротив.

— Разговор не для посторонних ушей.

— А чужестранка?

Две нефритовые чаши наполнились отборным зеленым чаем, распространяя чарующий аромат свежести жасмина.

— Лекарь Ван дал ей сильное снотворное. Она проспит до заката. Ближайшие несколько часов этот дом – самое защищенное место ордена, помимо Великого хранилища и Нефритового дворца.

Давно проснувшаяся Мэй затаила дыхание. Насколько она могла судить, оба заклинателя расположились всего в нескольких метрах от нее. Она чуть разомкнула ресницы и наткнулась сначала на холеный профиль Шэн Юэлина, затем разглядела второго мужчину. Они пересекались с ним прежде. Чжу Лин всегда предпочитал темные одежды, которые позволяли ему в некоторой степени сливаться с окружающим пространством. Редко его было можно встретить в традиционных цветах ордена: белом и зеленом с уходом в бирюзу.

Опустившись напротив Шэн Юэлина, Чжу Лин приставил к столу ножны с мечом и, придерживая длинный рукав верхнего ханьфу, принял протянутую чашу.

— Что ты думаешь насчет демона? — прямо спросил он.

— Надеялся услышать твои мысли, — невозмутимо ответил Шэн Юэлин. — Когда ты вернулся?

— Незадолго до нападения, — Чжу Лин покосился в сторону Мэй, задерживая на ней взгляд, и та невероятным усилием воли заставила себя лежать расслабленно. — В городах пока тихо, но тучи сгущаются. На пути сюда мне попались, разве что, неприкаянные призраки и парочка заблудших духов, а местные утверждали, что видели по ночам демонов цзянши.

Шэн Юэлин задумчиво хмыкнул.

— То есть, крестьяне, которые заваливают дядю прошениями упокоить убитую на обед курицу, случайно забыли упомянуть о восставших мертвецах?

Чжу Лин согласно кивнул.

— Мне тоже показалось это странным, поэтому я узнал подробности: во всех случаях их видели только беспризорные дети, пьяницы или выжившие из ума старики. Редкие сообщения, которые якобы отправили в Бай Ю, не достигли нас.

— Любопытно, — Шэн Юэлин побарабанил пальцами по краю стола. — Еще вчера я бы не придал подобным слухам значения. Полагаю, похожие мысли посещают и заклинателей других орденов. Либо некто намеренно перехватывает гонцов.

— Я кое-что принес тебе, — Чжу Лин достал из поясной сумки толстую шитую тетрадь и передал ее Шэн Юэлину. — Здесь все, что мне удалось найти об ордене Шуй Лю Мин в императорской библиотеке.

Тот кивнул и пробежался взглядом по первым страницам.

— Тебя никто не видел?

Чжу Лин замялся, заполняя паузу глотком чая.

— Одна из императорских наложниц, Хуа Цзетянь, — и, предупреждая закономерный вопрос, он заверил: — у меня был с собой жетон Черной стражи, поэтому она ничего не заподозрила.

Шэн Юэлин оторвался от книги.

— Отец узнает.

— Не думаю, что одну из сотен наложниц кто-то станет слушать.

— Не недооценивай их, — заметил Шэн Юэлин. — Я кое-что слышал о Цзетянь: мать писала сестре о придворной жизни, и та наложница заметно проявила себя в искусствах. Что касается ордена Шуй Лю Мин, я изучу записи. Слишком много совпадений: неведомый странник, затишье демонической активности, затем внезапные нападения и исчезновение заклинателей.

Чжу Лин нагнулся к нему через стол:

— Может, поступить, как орден Мо Цзин У? Четыре года назад к ним заявился странный незнакомец, которого тоже не пропускали барьеры. Его выпотрошили и бросили в степи. Над этим местом месяц вилось воронье!

Шэн Юэлин остановил его взмахом руки.

— Я был там, Чжу Лин, и собственными глазами видел жестокость У Ван Ана. Убивая невинных людей, он лишь уподобился варварам-кочевникам, которых так презирает. Энергия Инь – такая же часть круговорота жизни, как Ян. Появление Малия – следствие, не причина.

Мэй вздрогнула, услышав свое настоящее имя. На протяжении всех прошедших недель она ломала себя, заставляя подсознательно сродниться с новой жизнью и новой ролью. Уклад реальности, в которую ее швырнула демоница, оказался инородным: он резал острыми гранями правил, кололся шипами обычаев, сковывал восприятие сложной лингвистикой.

Мария – Ю Янмэй – много скиталась по разным странам по учебе и работе, везде примеряя новое имя: Марьяна, Мэри, Эм, Мари, Маричка, Марай, Мирьям, Маритэтта и даже Марианелла – как ее нарек один чокнутый испанский профессор. "Мэй" стала одной из личин.

На парах психологии она больше увлекалась рисованием цветов, чем лекциями, давала им дикие литературоведческие названия: гибискус Полиптотон, фиалка Верлибр, фикус Оксюморон… Однако, на теме адаптационного кризиса во время эмиграции соизволила выслушать лектора. После краткой эйфории от переезда легко было попасться в ловушку эмоций: культурный шок, бытовые трудности и тысяча других причин немедленно искать обратный билет. Новое имя было стеной между реальностью и беспросветным ужасом.

Так случилось и сейчас, только во сто крат хуже. Мария никогда не шла против местных устоев, потому что была всего лишь гостьей. На краю панической атаки ее держали два фактора: "гостья" и новое имя. Она твердила себе, что мудрецы из ордена найдут способ вернуть ее домой. Гостья. Она гостья! Иначе все ее усилия пропадут зря.

Осознавая себя прежней, Мэй не смогла бы выносить столь унизительное положение прислуги. Она здесь на экскурсии. Всего лишь, на необычной образовательной экскурсии.

Поэтому, услышав из уст Шэн Юэлина свое исковерканное, оскверненное имя, она ощутила себя разбитой у подножия горы Тяньмэнь.

Мэй. Сейчас она Янмэй.

— Хорошо, — Чжу Лин поднялся, забирая меч, — однако, принимая решения, помни, что на земле еще множество красивых и достойных женщин.

— Это лишнее, — заверил его заклинатель.

Чжу Лин поклонился, церемонно сложив руки перед собой, затем неслышно покинул дом через заднюю дверь. Шэн Юэлин некоторое время читал, периодически посматривая на лижавший рядом кинжал.

Было слышно, как шуршит на ветру бамбук и звонко стучат по черепице капли дождя. В эту музыку органично вплетался шелест сухих страниц и стук фарфоровой чаши о деревянный столик.

В тишине Мэй начала проваливаться в собственное отчаяние. Только небеса знали, чего ей стоило не сойти с ума! Она не была верующей, однако, теперь молилась почти ежедневно – не конкретному богу, а всем, кто услышит. Раз в этом времени пафосные монахи летали на мечах и сражались с демонами, значит, где-то должны были существовать и аналоги божеств. Она бы принесла им в жертву свой разряженный телефон.

Шэн Юэлин вдруг захлопнул книгу и спрятал ее за пазуху, в складки верхнего одеяния, затем схватил со стола кинжал и внимательно осмотрел светящееся лезвие. Мэй более явно приоткрыла глаза. Смазанное движение пальцами – и кинжал исчез в неприметных ножнах.

Решив что-то для себя, Шэн Юэлин развернулся и столкнулся взглядом с Мэй. Долгое мгновение они изучали друг друга, затем Шэн Юэлин сделал весьма странную вещь: наполнил чаем одну из чаш, затем добавил в нее содержимое крошечного пузырька и протянул чашу Мэй.

От подобной наглости она вскинула брови.

— Хотите опоить меня, достопочтенный?

— Госпоже Ю придется довериться мне, если она намеревается вернуться домой.

— Домой: в будущее или на небеса? — уточнила она, на что заклинатель закатил глаза.

— Не жду, что госпожа единовременно поймет все тонкости нашего уклада, однако, позвольте…

— Этот достопочтенный, похоже, забыл, что госпожа Ю иностранка, — перебила Мэй, привставая на кровати.

Шэн Юэлин гневно выдохнул, однако, повторил более простым языком:

— Госпожа должна выполнять мои требования. Сигнальная ловушка засекла еще одного демона на территории ордена. Меридианы госпожи Ю наполнены энергией Инь, которая привлечет его. Дядя может неверно это истолковать, — заметив ее сомнение, он приблизился к кровати и настойчиво пихнул зелье ей под нос. — Пейте быстрее. Учителя скоро будут здесь.

Мэй поднялась, затем неспешно оправила юбку.

— Давай начистоту, котенок, — она наслаждалась зрелищем: идеальный Шэн Юэлин, ощущающий себя неграмотным дураком. — Ты что-то скрываешь от своей родни, и я страстно желаю узнать, что именно, — незнакомые ему слова, вкрадчивые и тихие, трепетно касались слуха.

Заклинатель чуть приподнял брови.

— Госпожа Ю стремится околдовать меня?

— Боюсь, дядя этого достопочтенного замурует¹ меня живьем под горой, едва заметит хоть каплю моей духовной энергии.

¹(слово произнесено на русском)

Фраза слетела с языка легко – здесь ей часто грозили смертью. Когда ушел первый страх, Мэй начала наблюдать за людьми: копировать их привычки, говор, поведение – мимикрировать, как паразит или симбионт. Кем она станет, покажет время.

Увлекшись игрой, она особо тщательно отмечала табуированные темы, одним из которых стал телесный контакт. Запрет на прикосновения объяснялся культурными особенностями, и Мэй послушно одергивала себя всякий раз, когда по привычке тянулась к чужому плечу или ладони.

— Что значит "зямулует"²? — спросил Шэн Юэлин, стремясь сохранить невозмутимость.

²(слово представлено в проекции китайской фонетической системы)

— Это значит "похоронит".

Она стремительно скользнула ладонью по груди заклинателя, отмечая, как округляются его миндалевидные глаза. Пальцы обласкал нежнейший шелк с тонкой вышивкой. Прикосновение длилось не дольше пары мгновений.

Зелье полетело на пол.

Шэн Юэлин в гневе схватил ее запястье – выше грубого манжета – и оторвал от себя.

— Смею напомнить, что госпожа Ю не в борделе!

— Вы же не ждали, что госпожа единовременно поймет все тонкости вашего уклада? — притворно изумилась Мэй.

"Я лучше тебя, котенок", — думала она, щедро вскармливая свою гордыню. — "Гадай, что значат мои слова, пока я изучаю твои".

Шэн Юэлин отступил, брезгливо вытирая ладонь о полу ханьфу.

— Я еще не встречал более распутной женщины!

— Прошу меня простить, котенок, — наигранно потупилась Мэй. Она дала ему поверить в свое раскаяние, затем коварно добавила: — Ваши слова много говорят о вас и вашем духовном совершенствовании, достопочтенный. Вы с достоинством идете по избранному пути. Однако, в будущем не упадите духом перед вашей невестой, а то получится неловко.

Ученицы, обучившие ее этой фразе заслуживали по три обеда вне очереди. Мэй обязательно во всех возможных подробностях опишет им, как кристально-вежливый Шэн Юэлин весь трясся от ярости и тщетно пытался скрыть широким рукавом ползущий по шее предательский румянец.

— Где же ваш демон? — спросила она, старательно переводя тему.

Шэн Юэлин отвернулся и принялся выполнять дыхательные упражнения для регулировки внутренней энергии, которую каждое утро практиковали ученики. Опытные заклинатели считали это занятие ниже своего достоинства. Неужели, она настолько сильно вывела ледяного принца из себя?

Посторонний шум снаружи заставил обоих повернуться к дверям.

— Шэн…

Он вскинул ладонь, требуя молчания.

По бамбуковому настилу мерно постукивала дробь, будто сыпались сотни костяных бусин. Мэй отступила, ненароком наткнувшись на ширму, и та с грохотом повалилась на пол.

Шэн Юэлин тут же обратил на нее пронзительный укоряющий взгляд.

— Беги, — только успел произнести он, как бамбуковая дверь сломалась, смявшись подобно рисовой бумаге.

В проходе замерла окровавленная человеческая фигура в одеянии ордена. Мэй узнала одного из старших учеников, которых часто видела тренирующимся на пике Ю И.

Его лицо без единой кровинки было обезображено непонятными наростами, челюсть отпала, а изо рта вываливался распухший розовый язык. Выпученные глаза слепо таращились на Шэн Юэлина и Янмэй. Но ужаснее всего был не его вид, а длинный хитиновый хвост, который выглядывал из-под ханьфу.

У Мэй вырвалась крепкая брань.

Существо тут же сфокусировалось на ней, и из его лица на месте наростов прорвались черные извивающиеся щупы.

— Пожиратель солнца! — неверяще произнес Шэн Юэлин, затем выхватил меч и крикнул: — Беги, Ю Янмэй!