Все, что Джерар теперь может, это бродить по коридорам памяти, теряться в воспоминаниях, вновь и вновь переживать события прошлого. Он перестал реагировать на охрану, периодически тренирующую на нем новые заклинания, перестал чувствовать голод или физическую боль. На бесконечных допросах потерял счет времени.
Его держат, специально, глубоко под землей, чтобы отрезать от неба, посадили в аквариум из стекла, высасывающего магию. Тоже самое, что огненного мага поместить в извечный ледник. Звезды где-то далеко и давно перестали ему отвечать. Может быть, посчитали, что их он тоже предал.
— Господин Фернандес, — слышит он далекий, но отчего-то знакомый голос, который вырывает его из прострации. — Господин Фернандес?
«Господин Фернандес» открывает глаза — свет в его камере включен, значит, точно гости пожаловали — щурится, приподнимается с холодного пола. Кто-то стоит по ту сторону противомагического стекла, кто-то его зовет, мягко, совсем не требовательно. Он уже и забыл, когда его звали таким, не приказным тоном.
Пошатываясь поднимается, на ослабших ногах подходит к гостю ближе. Глаза все еще ослепляет верхний свет, давно же его не включали. Но массивная фигура напротив легко узнаваема.
— Ты…
— Джура Некис, — представляется посетитель. — Вы, наверное, меня не помните.
— Тебя помню, имя — нет. — Он запоминает всю необходимую информацию до точки, а раз забыл, значит, оказалось не нужным.
На плечах у него теплое меховое пальто. Уже зима?
На его фоне Джерару, обнаженному по пояс, совсем неуютно, хоть и температуру вокруг давно перестал замечать. Но он все равно приближается почти вплотную к стеклу, скрещивает руки на груди, выпрямляет спину.
Джура скользит взглядом по его телу, сводит брови на переносице, когда замечает проступившие ребра и синяки, поворачивается к охранникам у дверей.
— Я доложу о вашем отношение к заключенному в Совет. Как думаете, им понравится, если он умрет раньше их приказа?
— Скорее они расстроятся, если умру я не от их рук, — подсказывает Джерар, рассматривая свои онемевшие пальцы на вытянутой руке, белую кожу на одних костях. Выглядит он, наверное, очаровательно. И жалко.
Всякие сердобольные обязательно захотят пожалеть.
Что ж, пусть попробуют, и он откусит им носы.
Джура поворачивается обратно к нему, чуть заметно кивает. Охрана за его спиной пытается оправдаться, но он повышает голос:
— Оставьте нас. Немедленно! — такой тон Джерару знаком больше.
На удивление, они слушаются сразу. Лязгают тяжелые металлические створки дверей.
— И зачем ты здесь? — Джерар переносит вес на одну ногу, приподнимает другую, сил стоять ровно не хватает.
— Официально, меня послали узнать, точно ли вы ничего не помните.
— Решили, что допросы бесполезны? — ухмыляется Джерар.
— Скорее, хотят вынести вам поскорее смертный приговор. — Джерар кивает. Это вполне естественно.
— Почему именно тебя?
— Я вызвался сам.
— Зачем? — Джура молчит, смотрит на него в упор. И кажется, что взгляд его должен что-то означать, но Джерару все равно, он не собирается ничего домыслять.
— Хотел сказать «Спасибо», я здесь только благодаря вам. Поэтому… — комната наполняется едким и глухим смехом. Отражается от каменных стен и звучит двойным эхом.
Джерар смеется и смеется, сгибается пополам, хватаясь за живот. Джура смотрит на него со вселенским смирением.
— Дорогой мой Джура, то, что на экзамене я тебя пожалел и пропустил дальше, сведя все в ничью, так это не по доброте душевной, а чтобы поддерживать свой положительный образ.
— Так, вы все вспомнили, — усмехается Джура и складывает руки на груди.
— Я не забывал изначально.
— Тогда чистое раскаяние было сыграно вами профессионально, когда вас взяли под стражу рыцари. Один вопрос, зачем?
— Я знал, что феи захотят спасти человека, ничего не помнящего, но раскающегося. Не меня. А того, кто искренне обо всем сожалеет. Так и получилось. Воскресили, спасли от площади разрушения, даже в драку полезли с рыцарями Совета. Я надеялся, что отобьют, — пожимает плечами он.
— Что ж, господин Фернандес, должен сообщить, что все известные вам феи мертвы. Не вернулись с острова Тенрю после нападения Акнологии. Гильдии почти нет, остались старики, да дети. И вас больше некому спасать.
Джерар молчит, на губах застывает полуухмылка. Рассматривает грязь на его сапогах.
Может, всё-таки весна? Тогда, получается, он здесь почти год.
Джура бросает взгляд на каменный свод и вдруг спрашивает:
— Вам здесь не душно?
Что?
Джерар поднимает взгляд, смотрит на него непонимающе.
Душно?
Тошно.
Противно.
Невыносимо.
Больно и страшно.
— Такие норы должны быть тебе по душе, — Джерар делает несколько шагов в сторону, ведет пальцами по стеклу. Оно с удвоенной силой начинает поглощать внутренние запасы магии. Только их итак почти не осталось. Высосали давно все, что можно. Джура опускает взгляд, рассматривает что-то на полу.
— Знаешь, Джура, передай Совету, что я все помню. К Орасион Сейс или другим темным братствам отношения не имею. В их дела меня не посчитали нужным посвятить, поэтому для Совета я бесполезен. Пусть уже приводят свой приговор в действие. — Постукивает пальцами по стеклу, привлекает его внимание. — Я устал.
Скоро сможет извиниться перед феями лично. Или подраться. А лучше и то, и другое.
— Я вас понял, господин Фернандес, — кивает Джура, интонация в голосе не меняется. Видимо уже представляет, как сможет выслужиться перед Советом.
Он бросает на него еще один многозначительный взгляд, но Джерар только машет рукой в ответ.
Разговор окончен и Джерар возвращается на свое нагретое место по центру камеры, равноудаленное от этого проклятого стекла. Джура тянет за ручки тяжелых дверей.
— Подожди, — окликает его Джерар. — Зачем ты полез в драку вместе с хвостатыми против рыцарей? С ними все понятно, от их доброты никто не спасется. Но ты кричал, что я не заслужил. О, ты же сам знаешь, что заслужил. Так, зачем?
Джура лишь бросает на него короткий взгляд и выходит за дверь. На свободу.
Свет в камере гаснет в тот же момент. Джерар опускается на пол, закрывает глаза. Чтобы просто держаться ровно на ногах, ушли все силы.
Он опять остается в пустоте.
Подтягивает колени к груди, утыкается в них лбом и пытается провалиться туда, где он все еще под открытым небом.
Он не видит высвеченный коридорными лакримами силуэт, остановившийся в дверях.
Где-то на краю отключающегося сознания слышит призрачное:
— Всего вам доброго, господин Фернандес.
И не верит.
Он в своей комнате в башне с видом на бескрайнее море, сливающееся по ночам с открытым космосом; он где-то очень далеко в детстве, скачет на лошади в поле, которому нет конца.
Ему бы задержаться там чуть дольше, почувствовать близкое небо и теплый воздух на коже, но возвращается в день экзамена на звание богоизбранного.
На первом этапе экзаменуемые должны были пройти лабиринт со всеми вытекающими испытаниями на смекалку и силу. Его же назначили одним из экзаменаторов, поручили охранять выход и никого не пропускать. Из-за этого пришлось явиться в Эру лично, что крайне раздражало. Поэтому он, действительно, никого не пропускал. Шарашил по самым резвым сильнейшими заклятиями так скоро, что они отключались, ничего не поняв.
Он считал, что в конце будут только слабаки и неудачники, поэтому оставил совсем небольшой запас сил, выпустив раздражение на сорока девяти первых участниках.
Пятидесятый, последний Джура вывернул из-за угла, наткнулся на него взглядом. Поклонился.
И Джерар не ждал от него ничего выдающегося.
Башня рушится и обломки встречаются с морским дном; он раскидывает руки навстречу ветру и лошадь под ним встает на дыбы; силы на исходе, поэтому он несколько раз встречается затылком с полом.
В его проклятой жизни так всегда — как только поверит в свои силы, полетит вниз, каждый раз все с большей и большей высоты.
Чертов Джура выводит Джерара из себя.
Он посредственный заклинатель земли.
Джерар получил звание Мага Четырех Стихий в пятнадцать лет. И земля не самый сложный элемент. Хоть и нелюбимый.
Джерар призывает Сему и день над ними превращается в ночь. Он может ударить во всю силу, ему хватит запаса магии. Но он останавливается в самый последний момент. Если Джерар случайно — или не очень — убьет экзаменуемого, его образу славного парня конец. Отступает, открывает проход. На следующем уровне Уртир его точно завалит.
Кто же знал, что через месяц придется тащиться в Эру лично еще раз только для того, чтобы пожать ему руку на награждение.
Джура, очевидно, не передает его послание, потому что за ним никто не приходит. Пытается сам дозваться охранников, но и те на него не реагируют. В итоге, просто срывает голос.
Он больше не может теряться во снах или воспоминаниях, все двери, ведущие в них, оказываются закрыты, заперты и завалены. Чернота — единственное, что он теперь видит, хоть с закрытыми глазами, хоть с открытыми. Она медленно пропитывает его всего, как когда-то в детстве, и если до сего момента у него получалось ей сопротивляться, то сейчас оказался уничтоженным последний блок-пост.
Хочется поскорее сдохнуть. Слиться с тьмой. Навсегда вернуться домой, в открытый космос.
Джура приходит через час, а может быть, год.
Загорается свет, но Джерар уже не встает, только поворачивает голову в его сторону.
— Ты не передал мои слова Совету? — вместо привычного голоса вырывается хрип.
— Нет, — Джура качает головой. Пальто на его плечах сменилось светлой рубашкой.
Джерар все же пытается встать и подойти ближе. Посмотреть в глаза.
— Я не хочу, чтобы вы умирали.
Ясно. Он хочет, чтобы Джерар продолжал старадать, не жить, а существовать.
И медленно поддаваться безумию.
Зато живой. Как рыбка в банке или животина в зоопарке.
Добрые, сердобольные, светлые волшебники. Как же Джерар их ненавидит.
Волна гнева опаляет внутренности, разливается по венам, отравляет кровь. Смотрит ему прямо в глаза, сжимает кулаки.
Ненависть и гнев — единственные чувства, на которые он теперь способен.
Это все из-за Некиса.
Тело: кости, кровь и кожа желают только одного — причинить боль. Сломать. Разбить и уничтожить.
Джура приподнимает брови, не понимает, что происходит, сцепляет руки за спиной. Хочет что-то сказать, но не решается.
Воздух гудит от напряжения, под потолком сгущается тьма. У него ничего не осталось, ему нечего терять.
Тело согревается на миг от боли, что захлестывает его полностью. Он это не контролирует. Этого хочет все его отравленное естество и Джерар не видит больше причин сопротивляться. От ног волнами расходятся потоки чистой энергии, пульсируют, пытаются достать до цели.
— Господин… — Джура прерывается, когда по стеклу ползет трещина, разрезает лицо Джерара пополам. — Фернандес…
Толстый разлом уходит в пол и Джерар, наконец, чувствует движение воздуха. Втягивает носом запахи подземелья.
Подходит вплотную к стеклу, ведет ладонью сверху вниз, магия больше не поглощается. Сломано. Осталось уничтожить человека за ним.
Слышится оглушающий гул и мелкие осколки острым дождем летят вниз. Где-то в коридоре орут сигнальные лакримы.
Джерар рвется вперед, босые ступни режет стеклянная крошка.
Нет.
Осознание накатывает резкой волной. Джура же не настоящий. Это все плод сошедшего с ума сознания. Джерар опять попался в эту ловушку, опять поверил в призраков разума.
Он не настолько сильный, чтобы разбить клетку изнутри.
Джерар не замахивается, просто вытягивает руку вперед, чтобы прикоснуться. Убедиться, что там никого нет. Подтвердить, что окончательно свихнулся.
Оглушающая боль заполняет место гнева, ноги подкашиваются и он падает вперед. Последнее, что видит перед собой, приближающееся плечо Джуры, последнее, что чувствует, стальную хватку его рук на своих плечах.
Тьма, клубящаяся под потолком, обрушивается и топит его в себе, тянет на дно, к мертвым черным магам.
Как же он устал.
Наручники сдавливают запястья.
Чувствительность понемногу возвращается в тело. Свежий воздух холодит легкие. Он приоткрывает глаза и видит голубое небо над собой, солнце заливает зеленую рощу вокруг. Ниже по холму вдалеке блестит, памятником его поражения, новое здание Совета.
Оглядывается. Рядом заваленная на бок лежит разбитая транспортировочная повозка, в подобных его попервой возили на допросы в Совет. Шесть рунных рыцарей валяются без сознания чуть дальше.
Джура рядом неспешной походкой ходит вокруг них и оценочно рассматривает. Замечает, что Джерар пришел в сознание, в два шага оказывается рядом и протягивает ему руку.
— Что произошло? — спрашивает Джерар и морщится от боли. — Напали?
— Вас потребовал к себе Совет, когда узнал, что вы сделали. Я вызвался сопровождать.
Значит, засада. Джура, очевидно, отбился. И отбил его. Отвезет в Совет, а потом обратно в тюрьму.
Джерар окидывает его взглядом, пытается понять, как заставить отплатить. Крутит запястьями, но железо также поглощает магию.
— Не смотрите на меня с такой ненавистью. Я не собираюсь возвращать вас им, — качает головой Джура.
Ну конечно. Так он и поверил. Но все же подает ему руку. Джура обхватывает пальцами его ладонь и рывком ставит на ноги. Джерар покачивается, немного затянувшиеся порезы на ногах раскрываются заново, но отходит от него подальше.
— Не напали, дорогой, а спасли, — доносится голос из кошмаров.
Голос демона. Голос Зерефа. Голос той, кого он убивал в своем сознание сотни тысяч раз.
Уртир спрыгивает с ближайшего дерева, театрально кланяется ему:
— Пожалуйста.
Нет. Джура не заслужил и капли ненависти по сравнению с ней.
Гнев опять бросает в жар, разгоняет кровь, распаляет тело.
— Сука! — Джерар подрывается к ней, поднимает скованные руки. Ничего. Он задушит ее и так.
Но перед ним резко появляется неизвестная ему мелкая девка. Она выставляет вперед нож и прижимает к его горлу.
— Только попробуй хоть пальцем ее тронуть, — шипит она и смотрит на него волком исподлобья.
Джерар отклоняется назад, перехватывает цепочкой наручников лезвие, закручивает и выхватывает его у нее из рук. Направляет нож теперь на нее.
— Брысь! — дергает головой он. Смотрит на Уртир, поверх головы девки, которая и не собирается уходить. — Защитница у тебя что надо.
— У тебя тоже, смотрю, защитничков прибавилось, — вторит его тону Уртир.
— Если она не отойдет, я убью вас обеих.
— Можешь попытаться, — девка призывает десятки призрачных мечей. Зависают в воздухе и острием целятся в него. Пусть. Одно лезвие все же найдет сердце предательницы.
— Меледи, — Уртир ведет рукой по воздуху и наручники Джерара падают в траву. — Отойди. Пусть делает, что хочет.
— Я предупредил, — Джерар выбрасывает нож и складывает руки в столь привычный жест.
Ток маны, прерванный на целый год, бурным течением разливается по телу, сносит блоки и преграды, искрит на кончиках волос. Очищает. Указательный и средний пальцы направляет в их сторону.
— Я хотела только извиниться, Джерар. — Уртир смотрит на него спокойно. Впервые видит долю честности в ее глазах. — Это не умаляет моей вины, но теперь ты хотя бы свободен.
В кронах только недавно распустившихся листьев шумит ветер, путается в волосах, напоминает о чём-то далеком.
Бросает короткий взгляд на Джуру в стороне, тот сложил руки на груди и смотрит на него. Не осуждающе, не оценивающе, не ободряюще или поддерживающе. И Джерар готов поклясться, что совершенно не понимает, что значит его чертов взгляд.
Набирает ветра в легкие.
— Да покорают вас семь звезд небесных.
Звезды с радостью отвечают на зов старого, доброго друга. Они не забыли. И он ничего не забыл.
Большая Медведица светится на небосклоне, озаряет мир подобно солнцам.
Уртир обнимает Меледи и всё-таки загораживает собой. Глаз не закрывает, смотрит ровно на него.
Семь звездных столпов проливают свой карающий свет на одну единственную цель.
Только недавно отстроенное здание Совета разбивается в каменную крошку. Вся его красота уничтожается за один миг.
— Опрометчиво, — говорит Уртир, наблюдая за поднятой в воздух пылью. — Сегодня там только эфирные тела.
— Хватит с меня смертей, — с тяжелым выдохом говорит он, руки безвольно падают вниз.
Опустошены все невосполненные запасы, тело бьет крупная дрожь. Сердце стучит о ребра все медленнее. Бросает последний взгляд на плывущие белые облака. Если и умирать, то хотя бы под открытым небом.
Падает на землю и сознание отключается снова. Он достиг желаемого.
***
Под пальцами ощущается шелковая гладь. Тело согрелось впервые за очень долгое время. Он переворачивается на спину и не чувствует жесткость каменного пола.
Открывает глаза и видит перед собой два зеленых вытянутых зрачка. Кот мяукает, топчится у него на груди и пристраивается под боком, недовольный, что его потревожили.
Чью-то спальню заливает яркий утренний свет через витражные окна, разлетаясь на стенах разноцветными осколками. Два высоких, под потолок, стеллажа заставлены книгами. Джерар приподнимается на локтях, пытается рассмотреть улицу в цветных стеклах, но видит только густой, почти черный лес.
Пытается встать и ноги тонут в пушистом коричневом ковре. Покачиваясь, добирается до закрытой деревянной двери. Черный кот на кровати перебирается на подушку.
В просторной кухне-гостиной хозяйничает солнечный ветер, влетающий через настежь открытые окна. Джерар выходит на улицу, попадает во двор, засаженный всевозможными цветами. Доносится гул насекомых и пение птиц.
Замечает Джуру, копающего грядки.
Ну да, где бы еще Джерар мог оказаться, кроме как у него под боком.
Опускается на ступеньки, складывает руки на коленях и пытается оценить обстановку, но больше просто греется на солнце.
Джура, наконец, замечает его, машет рукой. И выглядит на фоне высокого мрачного леса вполне естественно.
— Господин Фернандес, доброе утро.
— Это твой дом? — спрашивает Джерар, приподнимая бровь.
— Мой, — кивает он, вытирает пот со лба и подходит ближе.
— Почему я здесь? Это какой-то новый «умный» план совета?
— Не-ет, — смеется Джура и протягивает ему руку. — Давайте поедим и я все расскажу.
Джерар смотрит на него с сомнением, но все же протягивает руку в ответ, на фоне загорелой кожи Джуры его кажется совсем белой, поднимается и они вместе возвращаются в дом.
Джура усаживает его за круглый стол из светлого дерева, ставит перед ним прозрачный чайник с неизвестными Джерару травами, чашки и блюдо с круглым пирогом. Разрезает на треугольные куски и кладет на тарелку.
— Сколько я был в отключке? — только сейчас понимает, что во рту пересохло, поэтому отпивает странно пахнущее варево из зеленой в цветочек чашки. На еду смотрит с сомнением.
— Почти месяц. Это нормально, вам перекрывали магические потоки целый год, а потом вы потратили невосполненное. То, что вы живы, большая…
— Да-да, удача. Я знаю, что живучий.
Джура усмехается и качает головой:
— Работа. Моя. Только благодаря моим отварам из нужных трав вы не отправились к праотцам, — показывает на стеллаж позади него. В ряд стоят десятки подписанных баночек.
Джерар щелкает языком и пожимает плечами:
— «Спасибо» ждешь? — Он желает встречи с предками долгое время. И Джура опять ее отсрочил.
— Жду, чтобы вы перестали себя убивать.
— Лучше я просто скажу «спасибо».
Джерар все-таки откусывает кусок пирога и осознает, насколько он, оказывается, голоден.
Ничего вкуснее он давно не пробовал. Удивленно переводит взгляд на Джуру. По нему и не скажешь, что он умеет что-то еще, кроме как землю ворочить.
— Пожалуйста, — кивает он.
Джура рассказывает, что накануне его первого визита к Джерару, с ним на связь вышла Уртир. Попросила помощи, потому что больше, оказалось, не у кого. Джура, ангел святый, конечно же, согласился. Ладно, он приводил аргументы, что Джерар неплохой человек и заслуживает спасения, но Джерар решил по-другому. Во время второго визита Джура должен был намекнуть ему про их план, но Джерар сошел с ума раньше и по сути вытащил сам себя. Уртир и Меледи осталось только разгромить повозку. Джура же после удачно сымитировал нападение.
— Почему я у тебя?
— А где вам быть? Дома у вас нет, а здесь искать Совет точно не будет.
— С чего бы этой су… падшей женщине мне помогать?
— Спросите у нее как-нибудь сами.
— А ты?
— Что я?
— Ты почему помог?
— Господин Фернандес…
— Джерар. — Перебивает Джуру он. — Не «господин Фернандес», не «Зигрейн». Я теперь просто Джерар. Господином Фернандесом звали моего отца, пусть это звание остается за ним.
— Хорошо, Джерар, ты заслуживаешь право на спасение.
Вырывается невольный смешок, он поднимает руку и начинает загибать пальцы:
— Я хотел пробудить Зерефа.
— Да.
— Я уничтожил Совет. Два раза.
— Да.
— Я держал в рабстве людей.
— Да.
— Я убил человека.
— Да.
— Я хотел убить Уртир.
— Да.
— И после этого я заслуживаю право на спасение?
— Да, — кивает Джура просто.
— Ты в меня влюблен? — спрашивает Джерар и склоняет голову в бок. Он не знает других причин быть настолько слепым к злодеяниям людей. Подобным отличалась Эльза, готовая умереть вместе с ним под залпом эфириона. Но с ней как раз таки все было понятно.
Здесь же… сомнительно.
Джура смеется:
— Не знаю, а это обязательно?
— Зереф проклятый! — ругается Джерар. — Я не понимаю тебя.
Из комнаты выбегает кот, смотрит на Джерара подозрительно, а потом запрыгивает к Джуре на колени.
— Просто его зовут Зереф, — поясняет Джура. — У него был отвратительный характер в детстве.
Джерар невольно поднимает брови. Картинка начинает складываться.
— Негоже желать смерти в двадцать лет, Джерар. Оставайся пока у меня, восполняй силы, а дальше, может быть, найдешь в жизни цель.
Джерара снова тянет в сон и он в ответ только кивает, все еще подозревая, что это хитрый план Совета.
И все же остается у Джуры на неопределенный срок.
Большую часть времени подражает образу жизни кота — спит на деревянной лавке на открытой веранде, хоть Джура и предлагает занять диван в гостиной, но на стены у него в последнее время выявилась аллергия. На воздухе есть запахи трав и цветов, есть солнце днем и звезды ночью. Большего он не может желать. Укрывается несколькими одеялами даже в разгар летнего зноя. И просыпается только, чтобы поесть и выпить травяных настоев. Джура его не трогает, капается в огороде, что-то строит во дворе, иногда уходит на задания.
Порой Джерар наблюдает за ним из-под полуприкрытых век, когда просыпаться заставляют отвратительные сны. В такие моменты всегда прибегает Зереф, устраивается на груди и мурчит.
В один из подобных дней, все же поднимается, подходит ближе, кутаясь в одеяло, и наблюдает за работой Джуры, который мастерит то ли сарай, то ли шалаш.
— Проклятые Зерефом! — не может больше сдерживаться Джерар. — Кто так делает?
Джура оборачивается, прислоняет несколько досок к дереву, подходит к нему и что-то протягивает:
— В инструкции сказано так.
Джерар листает книжонку с бредовыми схемами и выбрасывает за спину:
— Если ты хочешь, чтобы этот сарай развалился через несколько месяцев, когда подуют западные ветра, пожалуйста.
— Ты знаешь как лучше?
Джерар фыркает:
— У меня опыта в стройке больше, чем в магии.
В итоге время от времени он руководит строительством сарая и Джура, решив, что он уже восстановился, тащит его с собой в лес за травами. Оправдываясь тем, что гильдии поступил заказ и нужно собрать все необходимое как можно быстрее. Показывает список с названиями, которые Джерар раньше никогда не слышал.
Джерар фыркает, скрещивает руки на груди и качает головой. Но обнаруживает себя идущим за Джурой все дальше в лес. Зереф бежит за ними, периодически жует какую-то траву. Джерар дергает Джуру и показывает на сумасшедшего кота. Джура лишь смеется и говорит, что этот кот точно не отравится.
Они заходят так глубоко в бурелом, что плотные кроны деревьев скрывают небо и из теней под ними мерещится опасность. Кот, кажется, придерживается такого же мнения, поэтому запрыгивает Джерару на плечо, хвостом обвивает шею.
Джура обрывает листья на ближайшем кусте, закидывает в корзину за плечами. Джерар же пытается разобрать странные названия из списка и их происхождение. Облокачивается на ближайшее дерево.
Но вот где-то недалеко хрустят ветки и когда Джерар оборачивается, замечает бегущих к ним неизвестных зверей, почти сливающихся с темнотой. Они скалят зубы и движутся до ужаса бесшумно.
Адреналин разливается в крови, можно и поиграть. Джерар разминается, встает в боевую стойку и пытается призвать одно из самых простых заклинаний. Только ничего не происходит.
Вместо колдовства пробуждается боль, пробирается из костей и жил наверх.
Звери приближаются и Джерар уже может рассмотреть черные шкуры и белые клыки мелькающие в редких солнечных просветах. Он пытается еще и еще раз, но тело отказывается подчиняться, магические потоки текут рядом с венами и совершенно на него не реагируют.
Легкий порыв ветра доносит запах мокрой шерсти.
Как человек в нынешнем состояние он может сразиться разве что с котом, который все еще ободряюще сидит у него на плече.
— Зереф и проклятые! — Джерар осматривается в панике и натыкается на спокойный взгляд Джуры, тот поднимает кусок земли и запускает в лесных чудищ. Рык перерастает в визг и они уносятся прочь.
Джерар рассматривает свои теперь бесполезные руки.
— Что за…
— Такое случается, — также спокойно говорит Джура и возвращается к собирательству.
— Такого не случалось! — огрызается Джерар.
Джура вздыхает, подходит к нему. Всматривается куда-то глубже, чем просто в тело, складывает вместе указательный и средний пальцы и лишь слегка нажимает ему на солнечное сплетение. Джерара ведет назад, покачивается, но все же пытается стоять ровно, смотрит на него. Джура продолжает жать в другие точки: живот, плечи, лоб. Кожа под его прикосновениями реагирует странно: засыпает боль, приходит легкость.
— Что ты творишь?
— У тебя перекрыты энергоцентры, поэтому не можешь пользоваться магией. Тело само их блокирует, чтобы ты случайно не убился.
— То есть тело мне больше не доверяет?
Джура кивает.
— Прекрасно, — выдыхает он и отмахивается от руки Джуры, хотя хочется еще и еще, медленно возвращается резь в надорванных мышцах, сковывает движения.
Знает же куда жать.
Джерар опять спит большую часть дня, а когда просыпается, Джура шутит, что на то, чтобы быть засранцем уходит много сил, поэтому он столько отдыхает.
Иногда Джура подсаживается рядом на кресло и читает книги, записывает рецепты или просто пьет чай. И каким-то волшебным образом это действует на Джерара успокаивающе.
На обычной деревянной лавке под ворохом одеял он вдруг потерял все цели в жизни и принял это как что-то естественное.
Но когда Джура уходит на задание на несколько дней, понимает, что не может заснуть совсем. Закрывает глаза только для того, чтобы снова их открыть. Он давно не чувствовал себя в безопасности, особенно без возможности использовать магию. А тут расслабился, поддался блаженному неведению спящего, вручил свою защиту в руки другому впервые за двадцать лет.
Он поливает его огород по вечерам, хоть Джура и не просил. Кормит Зерефа. Собирает опавшие цветы. Пытается тренироваться, но тело протестует. Он расслабился, перестал чувствовать боль от бесконечных тренировок и ему, честно говоря, это понравилось.
Когда Джура возвращается, опять может спокойно заснуть, но все же заставляет себя проявлять хотя бы небольшую физическую активность.
Джура с одобрением смотрит на него, когда замечает незасохший огород. Джерар в ответ делает вид, что это не он, а кот.
Уже сам вызывается ходить с ним в лес вместе с Зерефом на плече. Расспрашивает о делах во внешнем мире.
Джура под его чутким руководством достраивает свой шалаш и Джерар оказывается им — строением, конечно же — вполне доволен.
— Потренируешься со мной? — однажды предлагает Джерар.
— Без магии? — хмыкает Джура и оглядывает его с головы до ног. Да-да, Джерар в нынешнем состояние может только попытаться.
— С магией, — кивает Джерар. — Сразу меня и похоронишь вон под теми розовыми кустами.
— Ты же и после смерти меня достанешь.
— Поэтому мне лучше выжить.
Джура снимает рубашку, остается в свободных штанах и Джерару это все уже кажется плохой идеей.
Оказалось, идеей невыносимой — за несколько минут он третий раз падает на лопатки, а Джура даже не запыхался.
Уязвленное эго выбрасывается в кровь злостью, распаляет тело.
Пытается взять скоростью: бросается вперед, уворачивается от выброшенного в его сторону кулака, сам же пытается ударить хоть куда-нибудь, но Джура перехватывает его за запястье второй рукой, тянет со всей резкой силы на себя. Джерар выставляет вперед колено и попадает ему ровно в грудь. Джура оступается, падает навзничь и тянет его за собой. Когда соприкасаются с землей, Джерар ударяется лбом о его нос.
Пытается сползти в сторону, но Джура все еще крепко держит за запястье, поднимается и резким движением подминает его под себя. Блокирует ноги и руку. Свободным кулаком бьет по земле рядом с его головой. Краем глаза Джерар замечает вмятину после удара, поэтому поднимает свободную руку и нервно усмехается:
— Победил, победил.
Но Джура ведет ладонью ему по груди, находит нужную точку, размахивается и бьет. Джерара втаптывает в землю, из легких вырывается хрип и от боли он больше не может вдохнуть. Пытается согнуться, но ноги обездвижены под весом этого кабана.
Тот задирает ему футболку и бьет еще раз, но уже по голой коже.
На секунду Джерару кажется, что им же пытаются выкопать для него могилу. И все, что он сейчас может, плеваться словесным ядом:
— Мог бы просто предложить, — хрипит он. — А раздеться я сам могу.
Джура не отвечает, только проходится взглядом по телу. Опять всматривается гораздо глубже похабных шуточек Джерара.
И бьет еще.
Но на этот раз что-то происходит, тело отзывается и вместе с раздражением и гневом поднимается заснувшая магия. Ровно под ладонью Джуры разливаются горячие потоки.
Джура усмехается, словно чувствует, и замахивается еще раз. Но Джерар поднимает свободную руку и опаляет его огненной вспышкой. Джура отшатывается назад и Джерар переводит дыхание, поднимается на ноги.
Часть отравленного сознания, проснувшаяся вместе с волшебством, требует мести, просит разгуляться, призвать Разлом Бездны или Альтаира, умоляет избить противника до полусмерти.
Кажется, теперь он понял, почему не мог колдовать. Сгибается пополам, упирается ладонями в колени. Пытается усмерить разворошенную со дна, где похоронены чёрные маги, злобу.
Он не хочет, он не будет.
— Я разбудил основной энергоцентр, — говорит Джура. — С тобой видимо можно только силой.
Разбудил того, кто дремал все это время на заднем дворе его сознания. Он больше не скован, он может разгуляться пополной. Черная энергия расходится из-под ног волнами, заставляет землю пульсировать в такт разворачивающемуся безумию.
Он всегда был таким. И хорошим всегда только претворялся.
Милый добрый Джура сам виноват.
Даже Эльза в конечном счете поняла, что его не спасти.
Джерар сильнее сжимает пальцы.
Перед глазами встает лицо предателя Симона, разочарованный взгляд предательницы Эльзы.
А предатели заслуживают только одного.
— Уртир лишь подтолкнула, она никогда не была основной причиной, — проговаривает он сквозь сжатые зубы. Выпрямляется. Встречается со спокойным взглядом Джуры. — Но я научился это контролировать.
Энергия успокаивается, возвращается владельцу. Злость и гнев остаются и еще долго будут подталкивать его в пучину безумия. Медленно отравлять оставшуюся часть сознания. Но вновь и вновь он находит людей, которые тащат его из темноты на свет.
Джура улыбается и Джерару кажется, что экзамен сдал именно он. Протягивает ему руку впервые сам.
До слуха Джерара доносится знакомые смешки. Он поворачивает голову и видит Уртир, которая сидит на деревянном заборе, закинув ногу на ногу. Невольно Джерар тянется к футболке, одергивает.
— Я, кажется, не вовремя? — интересуется она.
— Я вас оставлю, — говорит Джура, оценив обстановку и решив, что сегодня никто никого убивать не собирается, скрывается в дверях дома.
Джерар следит за ним, а потом подходит к ней, облокачивается на балку рядом и чувствует как Уртир пытается скрыть напряжение от его приближения.
— Не знала, что ты предпочитаешь постарше, — хихикает она.
— Это тебе всегда нравились малолетки.
Уртир кивает, на губах у нее беззаботная улыбка и никакой помады. Ветер играет с просто распущенными волосами.
— Не знала, что он владеет этой техникой.
— Техникой хоронения противника заживо?
— Техникой, благодаря которой ты снова можешь колдовать, как я смотрю. Она крайне редкая. Насколько я слышала, ей владеют только в одной деревне где-то в середине материка.
Джерар касается пальцами груди и понимает, что не чувствует боли, хотя от подобных «техник» должны сломаться все ребра. Пускать ее дальше не хочется, поэтому он переводит тему:
— А где твоя подручная?
— Я предпочитаю называть ее «дочь».
— Надо же сколько всего я пропустил. Что ж, поздравляю со счастливым материнством.
— Приемная. Я спасла ее в детстве. Защищала, воспитывала, потом организовала вступление в Сердце Гримуара.
— Даже ей ты про него рассказала.
— У тебя была своя цель.
— Ну конечно, — смотрит на нее прямо. — Зачем пришла?
— Мы решили организовать независимую гильдию. Будем стараться сделать мир лучше, искупить хоть часть грехов.
Невольно вспоминаются слова Джуры однажды где-то в чаще леса: «Не надо стараться делать мир лучше. Просто ему не мешай. Вода везде путь найдет».
— Ты с нами?
— Не хочу, — качает головой он.
— Не буду тебя уговаривать. Здесь значительной приятней.
Она разворачивается к нему и Джерар подмечает, что кожа на её оголенных руках бледнее, чем у него. Усмехается.
— Мне стоит извиняться?
— Нет. Джура рассказал про твои мотивы. Я бы поступил также.
Уртир кладет ладонь ему на голову, ворошит волосы, слегка улыбается.
— Тогда до встречи, — исчезает также внезапно, как и появилась.
Джура на кухне обрабатывает разбитый лбом Джерара нос. Джерар встает рядом, упирается бедром в стол, скрещивает руки на груди. Следит за его размеренными движениями.
— Зачем приходила? — спрашивает Джура и в его тоне чудятся незнакомые нотки. Неспокойные.
— Звала с собой, нести в мир добро и справедливость.
— А ты?
— Решил остаться здесь, пока окончательно тебе не надоем.
— Кто сказал, что этот момент ещё не наступил? — Джура отнимает от лица вату, пропитанную очередным травяным настоем, смотрит на него. В глаза. И видит в них что-то, чего сам Джерар не видит.
— Поэтому ты решил без предупреждения меня закопать? — моргает, возвращая ироничное выражение в голос.
— Да, — смеется Джура и начинает наводить суету на кухне, переставляя банки и бутылки с места на место.
— Расскажешь откуда ты знаешь эту технику?
Джура застывает с тарелкой в руках. Оборачивается к нему, смотрит так, словно хочет сообщить сложную формулу и оценивает, поймет ли Джерар:
— Я родом из деревни, где практикуют подобное. Целительных техник не знаю, меня в них решили не посвящать. Поэтому помог, чем смог.
— Почему не посвятили? — Джерар делает максимально серьезное выражение лица, хотя формула оказывается знакомой и простой.
Джура смотрит в окно, теряется взглядом среди деревьев, то ли вспоминает, то ли думает, пускать ли его в личное.
— Я рвался на волю. Мне запрещали покидать дом до последнего. У нашего клана не принято отлучаться надолго.
— И как у тебя получилось?
— Мать однажды в сердцах сказала, что отпустит, если я принесу ей орден богоизбранного. Я все-таки ушел, а через десять лет бросил его им под дверь. — Джура вытаскивает из-за стола стул, садится и облокачивается на спинку.
— Значит, мы оба получили звание только для того, чтобы доказать, что способны на что-то большее.
— И ты? — удивленно спрашивает Джура. Хочется съязвить, что он не с детства в макушку поцелованный. Но отвечает спокойно:
— Моя мать умерла на третий день после родов. Из-за меня. Вот такого, — показывает на знак под глазом. — Отец хоть и был учителем, но деревенские предрассудки взяли над ним верх.
— Что он сделал?
— Ничего, — пожимает плечами Джерар. — Пальцем за всю жизнь не тронул. Но когда пришли работорговцы указал на меня, как на единственного мага. Поэтому я убедился, что буду на всех обложках журналов, как самый молодой богоизбранный.
— Доказал? Получил удовлетворение?
— Вроде да, — задумывается Джерар. — А ты?
— Им доказал. Мне от этого звания ни горячо, ни холодно.
— Это точно, — смеется Джерар. — Ты не сдал ни одного дополнительного экзамена перед основным. Обычно сначала подтверждают S-класс или сдают стихии.
Последние солнечные лучи падают на стены, блестят на шерсти Зерефа, растянувшегося на диване.
— Так почему ты меня пропустил?
— Подозревал, что ты полный идиот и дальше точно не пройдешь. — Замечает кровь у него под губой. Видимо задел вместе с носом.
Джура усмехается:
— Я так волновался, что почти ничего из того лабиринта не помню.
— А что помнишь? — Джерар наклоняется к нему, прикладывает вату к кровоподтеку. Джура поднимает руку, сам прижимает пальцы к губе, попутно касаясь пальцев Джерара, который резко их убирает.
— Уже награждение. Тебя. Так плохо скрываемого высокомерия я еще не видел.
Джерар деланно поправляет волосы, улыбается:
— Я старался.
И Джура смеется в ответ.
Первые холода приходят быстро, а вместе с ними Уртир, вестница плохих новостей.
Незаметно образуется рядом с Джераром, встраивается в его шаг.
— Куда ходил? — спрашивает она, словно они виделись вчера, а не пару месяцев назад.
— В Маргарет. Просто осмотреться.
На горизонте собираются тучи и очень плохое предчувствие. Бросает короткий взгляд на Уртир, та не улыбается, только оглядывается напряженно.
— Совет что-то подозревает. Завтра они планируют явиться в дом Джуры с обыском. — Сердце пропускает удар. Прикрывает глаза на несколько секунд, пытается спрятаться в темноте.
Джура на задание в трех днях пути. Умно.
— Джерар, ты не сможешь прятаться вечно.
— Я знаю, — он знает, знает, но почти поверил в обратное. Уртир останавливается, а он делает несколько шагов вперед, не в силах озвучить решение. Конечно, он может уйти на время визита рыцарей, может убить их, может вновь разрушить Совет, только уже с живыми телами в нем. Он может все. Только отвечать в этот раз будет не он. Останавливается, оборачивается к Уртир. Она все понимает, кивает:
— Зайду за тобой на рассвете.
Исчезает, словно ее и не было.
Словно ничего не случилось.
Словно он может жить дальше как раньше.
Зереф на пороге встречает его подозрительным взглядом, Джерар берет его на руки, зарывается лицом в длинную шерсть. Хорошо, что Джуры нет. Отправит потом письмо с извинениями и до свидания.
Так должно было случиться изначально. Вина Джерара, что он поверил в обратное.
Опускается на пол, обнимает кота сильнее, а тот и не протестует.
Вспоминаются все спокойные дни здесь, дни освещенные жарким солнцем и скрытые в тени черного леса. Дни, когда он понял, что просто наслаждался жизнью. Такой, какая есть, без попыток плыть против течения.
Джура. Человек, который всегда оказывался рядом, не требовал ничего взамен и не просил был другим, принимал весь его невыносимый характер.
Он не знает, сколько так сидит, чувство времени оказалось отбито напрочь. Резко поднимается на ноги, когда слышит шаги Джуры за дверью. Выпускает Зерефа, пытается сделать вид, что все в порядке. Выдыхает.
— Ты же должен был вернуться после завтра, — с порога бросает ему Джерар.
— Предчувствие плохое, — поясняет Джура. — Вот и решил закончить пораньше.
— Как видишь, дом я не спалил, — нервно улыбается Джерар.
Джура окидывает взглядом темный дом, встречается с ним глазами. И видит, Зереф его задери, видит что-то неладное.
— Что случилось? — напрягается он.
— Ничего, — и улыбка становится все судорожнее.
— Джерар, — зовет он и Джерар не может больше сопротивляться.
Подходит к нему ближе, манит пальцами к себе, чтобы тот наклонился на его уровень, словно хочет рассказать секрет. Джура приподнимает бровь, но пригибается к нему.
Джерар позволяет себе вольность: накрывает его губы своими. Всего на секунду.
Сказать «спасибо». Оставить память о самом теплом периоде его жизни, чтобы хвататься за него, когда вновь злость будет брать верх. Почувствовать сейчас что-то кроме разболевшегося сердца.
Всего на секунду. Он уже поднимает руки, чтобы наложить на него заклинение сна, но Джура отвечает быстрее. Сжимает в объятиях. И Джерар погружается в поцелуи все глубже и пытается выменять сам у себя еще несколько секунд продолжения, в обмен на пропущенные удары сердца. Джерар перехватывает инициативу и целует его все яростнее, руками скользит по шее и щекам. На возможность вдоха выменивает последнюю секунду и погружает Джуру в сон. Тот сразу же выпускает его из объятий и оседает на пол.
«Все-таки влюблен» — думает Джерар.
Оттаскивает его на кровать. Проводит напоследок пальцами по щеке и выходит из дома, который он по ошибке посчитал своим.
Уже во дворе его догоняет кот, цепляется когтями за ногу. И Джерар готов отдать все, чего не имеет, только чтобы не делать следующий шаг.
Проскальзывает безумная идея просто убить всех, кто будет против. Ядовитые мысли заполоняют разум, рисуют картинки будущего, где он будет счастлив. Но Джерар давит их в себе.
Судорожно выдыхает. Наклоняется к коту:
— Прощай, дружок, — чешет его за ухом и уходит.
Вдалеке уже ждут Меледи и Уртир.
***
Это определенно он. Джура подозревал с самого начала. С самого начала представления команд, когда он пытался смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Маска закрывает лицо, но не глаза. И Джура слишком хорошо помнит взгляд этих наглых глаз.
Взгляд, который снился ему восемь лет с самой первой их встречи на экзамене.
Шесть лет назад сон прервался и он проснулся от стука рыцарей в дверь. Обыск закончился почти сразу, под непрекращающиеся вопли Зерефа.
Джерара нигде не было.
Он исчез и только призрачный шлейф его новой гильдии отражался в новостных газетных сводках.
Шесть лет Джура ждал этой встречи. Кто же знал, что столкнутся они именно на арене в первый день игр.
«Мистиган» стоит напротив, делает вид, что он Мистиган.
Джура крутит каменные глыбы по краю арены, поднимает пыль. И когда они полностью скрываются в песчаном облаке, подрывается к нему. Джерар пытается держать расстояние, колдовать не свои заклинания. Далеко он так не уйдет.
Подбрасывает его вверх после неудачной имитации иллюзии, хватает за руку, как когда-то давно.
Пыльный туман вокруг стоит такой, что даже транслирующие лакримы их не видят.
— Давно не виделись, — говорит он ему в лицо. Столь знакомые глаза расширяются, он не вырывается, стоит ровно напротив.
Забавно, ему сейчас столько же, сколько было Джуре тогда.
— Прости, — все, что может сказать Джерар. — Я думал, ты уже давно меня забыл.
— Поговорим после?
Джерар в ответ только кивает и сквозь маску кажется, что улыбается.