Мистиган знает, что он обязательно умрёт. Помнится, когда-то имел разговор с младшей из Штраусов о смерти, за месяц до ее собственной. Чем-то она ему нравилась. Может манерой не лезть не в свои дела, может этим ее настолько понимающим взглядом, что хотелось впервые в жизни рассказать всё, уткнуться носом в костлявое девичье плечо и выплакать слезы за девятнадцать лет жизни. Он как-то рассказал ей об Эдоласе. В виде сказки. Ей понравились летающие острова.

Лисанна молчала в гильдии, не подавая вида, что чары сна на нее не действуют, садилась лицом к дверям, улыбалась и послушно закрывала глаза, когда все остальные начинали клевать носом.

Он бы хотел поговорить с ней о том, что чувствует к Гилдартсу — Лисанна всегда была хороша в советах. Ему, плевать, что он почти одержим мужчиной. Ему не плевать, что он одержим — Гилдартс приходит ночами, маячит на периферии сознания, его хочется в безраздельное пользование до пресыщения и после него, не отпускать себя, запоминать выражения лица и скупые, точные движения во время боя, размашистые и приветливые — в любое другое время.

Лисанна говорила, что это нормально — желать «надышаться перед смертью», слушала все его безумства с невозможной безусловной любовью и позволяла опереться на себя. Кроме Пантера Лили никогда не было фигуры, на которую хотелось равняться, после знакомства с ней хотелось в некоторых моментах равняться на неё. Она тоже знала, что его ждёт скорая смерть. Иногда ему казалось, что она с загробной жизнью связана слишком тесно. Считается ли его слепая, вызванная чем-то непонятным привязанность к сильнейшему волшебнику в Хвосте феи желанием «надышаться перед смертью»?

— Гилдартс Клайв удивительный, — говорит она, скармливая ему яблоки туманным утром. — Жаль, что я никогда не смогу достичь его уровня. Мне даже Миры не достичь, — улыбается одними губами, с тоской глядит куда-то в просвет деревьев.

Мистиган тогда не очень верил в ее слова, про удивительность этого человека. Людям, по большей части, он, пожалуй, не верит.

— Вот это интересно, — Гилдартс заходит в гильдию, полную спящих людей, за исключением мастера и него, закутанного с ног до головы. — Так это ты Мистиган?

— Гилдартс, — Макаров кивает в знак приветствия. Он молчит, рассматривает его словно в первый раз. А может и в первый, кто знает. Он не слишком помнит состав гильдии, ему он был без надобности весь этот год, с момента вступления. — Да, это он.

— Рад знакомству, — Гилдартс улыбается. Голос проходит странной волной по телу, не контролируй он его от и до, ноги бы подкосились настолько, что стоять было бы невозможно.

— Взаимно, — наконец отвечает он, коротко кивая. Что там Лисанна говорила? Что Гилдартс удивительный? Возможно, так и есть. Даже в спокойном состоянии магическая мощь плотно ощущается вокруг, почти так же как у Макарова. Для жителей этого мира незаметно, но Мистиган все ещё слишком чувствителен к волшебству. И это ошеломляет.

— Знакомство прошло отлично, — подводит итог Макаров, обрывая смех и становясь излишне серьезным. — Гилдартс, я хочу, чтобы ты стал экзаменатором этого парня. Он должен выбрать любое задание повышенной сложности, которое реально закончить в рамках одного месяца и выполнить его самостоятельно. Ты там для подстраховки, если он переоценил свои силы.

— Вы никогда не проводили экзамен так, — замечает мужчина, и смеривает его другим взглядом. Более внимательным, изучающим, пристальным, сканирующим каждый открытый сантиметр лица. Синева неба в его глазах сталкивает с тьмой. Если складывать в уравнение, то на выходе будет океан, мелькает в голове шуткой. Или хотя бы море.

— Обстоятельства, — невнятно отвечает Мастер, не вдаваясь в подробности. Мистиган поднимается наверх, выбирает заказ, возвращается, показывает.

— Хорошо, — соглашается Гилдартс, беря листовку с заданием, случайно задевая пальцы. Мистиган с трудом контролирует почему-то сбившееся дыхание.

Лисанна умерла, Мистиган давно достиг уровня Мираджейн Штраус, и достигает уровня Гилдартса. Наверное, в память о единственном Земном друге.

«Гилдартс удивительный», — говорит ее голосом бестелесный призрак на краю сознания и Мистиган пытается найти этому подтверждение, и, кажется, с первой же встречи находит.

***

— Нам надо выходить, я напал на след химеры, — ровным голосом говорит Мистиган, без стука заходя к Гилдартсу в номер. Он слышал о репутации Туза Феи, но не ожидал, что тот закрутит роман прямо на экзамене. Девушка испуганно взвизгивает, услышав голос, отстраняется от Гилдартса, прерывает откровенный влажный поцелуй, и пытаясь одновременно одернуть подол платья вниз, натянуть рукава обратно, и слезть с чужих колен.

Мистиган считал, что его заметят раньше. Либо Клайв думал, что он посмотрит и уйдёт, либо невнимательный придурок, который не заслуживает своего звания. До его, Мистигана, слов, тот продолжал бесстыдно целовать девушку, также бесстыдно шаря руками под юбкой и ловя с припухших губ шумное дыхание.

— Шэрил, — окликает его экзаменатор девушку, но получает только пощёчину. Мистигану почему-то нравится горящее красным пятно от узкой ладони на чужом лице. Шэрил выбегает, протиснувшись мимо и давя глухой плач. Мистигану не стыдно. — Паршивец, — беззлобно кидает Гилдартс и откидывается на кровати, лежит, брюки его топорщатся и Мистиган неодобрительно смотрит, переводит взгляд на закрытое окно. — Выходи, я догоню тебя у леса.

В голове у Мистигана мелькает мысль о том, чем будет заниматься Гиладртс — до леса идти не меньше получаса, Мистиган научился передвигаться на высокой скорости, но тот явно об это не знает. Перед глазами ярко встаёт образ откинутого назад лица, скользящей вверх-вниз ладони, тихого стона, сорвавшегося с губ, простыни, между сжатыми пальцами.

— Ладно, — Мистиган незаметно качает головой, прогоняя образ в голове, и уходит.

Неспешно заходит в свой номер, проверяет посохи, содержимое экстренной аптечки в одном из карманов, продлевает оба номера за свои деньги. И идёт к лесу. Думает. Ночной воздух холодит лёгкие, вырывается изо рта беловатыми клубами пара.

Он бы, возможно, хотел почувствовать любовь перед смертью. Или что-то на нее похожее.

— Не уж-то ты никогда не целовался? — дразнится Лисанна, безошибочно находя его в лесу. Мистиган лежит под деревом, читая найденный в поезде эротический роман. Ей четырнадцать. Во имя святого Зерефа, почему она таким интересуется? — Книга между прочим интересная, этот автор хорошо пишет.

— В книгах есть сюжет, так что это не книга, — качает головой в ответ Мистиган. — Дарю.

— Спасибо, — Лисанна светло улыбается, усаживаясь рядом.

— Хорошо — это правдоподобно? — наобум спрашивает он. — Всё физическое проявление любви ощущается, как описывают?

— Нет, конечно нет, — Лисанна качает головой, задумывается как объяснить правильно. С Мистиганом вылезают те вопросы, которые не вылезают с Нацу, и слова приходится находить иногда долго. — Если я тебя поцелую, ты ничего не испытаешь, возможно, только отвращение, — наконец, продолжает она, задумчиво стуча пальцами о коленку. — Не понимаешь, — она давит смешок, ловя неожиданно искренний рассеянный взгляд, склоняет голову набок, стягивает нежным движением маску и прижимается губами к щеке. Отстраняется. — Понял?

— Понял, — он кивает. — Ничего.

— Потому что для того, чтобы что-то почувствовать, надо чувствовать, — повторяет она слова и Мистиган знает о каких именно чувствах она говорит. Вот только ей много меньше чем ему — почти шесть лет разницы в их возрасте имеют значение, и не она должна ему, взрослому лбу, рассказывать о любви. Ну, в их дружбе многое идёт не так, как надо.

Она о многом говорила потом, поглядывая на время, проверяла, как скоро должны вернуться брат с сестрой, но этот момент он помнит почему-то особенно ярко. Почувствует ли он то, о чем она объясняла, если поцелует Гилдартса?

Мистиган останавливается, закидывает голову назад и смотрит в чёрное, высокое небо. В густой россыпи звёзд он не находит ответа, что с ним творится и почему всегда работающая маска спокойствия в последнее время расходится трещинами, заполняя разум бредом.

— Гилдартс, мы выезжаем завтра в шесть утра, — Мистиган не стучится, заходя к Гилдартсу в номер. Снова. Ему в общем-то плевать, что там происходит, надо передать информацию экзаменатору, вернуться в Магнолию, и, наконец, получить право передвижения по другим странам. Голая девица на кровати визжит, кутаясь в плед, Гилдартс выходит из ванной комнаты с влажными волосами и повязанным на бедрах полотенцем. Капли стекают по телу, теряются где-то в складках.

— Не заходи без стука, — говорит он. — Неужто родители не научили?

— Нет, отец плюнул на мое воспитание точно так же, как вы плюнули на Кану Альберону, — вредно улыбается Мистиган, но из-за маски этого не видно. — Не проспите, — выходит. Он не любит разводить хаос, но последний месяц так хочется, что сдерживаться становится сложнее. Он едва ли проходит метр по коридору, когда девушка вылетает из номера, на ходу затягивая завязки платья по бокам. Шустрая.

— Вернись, — зовёт его Гилдартс, и Мистиган останавливается. Стоит спиной, чувствуя тяжёлый взгляд где-то между лопаток.

— Зачем?

— Поговорим, — звучит мрачно, опасно, но вместо страха или хотя бы волнения, он чувствует волну возбуждения. До чего он докатился. Гилдартс ждёт, скрестив руки на груди и оперевшись плечом о дверной косяк. В глаза бросается сетка мелких белесых шрамов.

— Поговорим, — соглашается Мистиган и проходит мимо, задевая Гилдартса рукой. Он садится в кресло, откидывается на спинку, без интереса пялится в потолок. В голове гулкий рой мыслей, образов, желаний, вместо туманной тишины.

— Хватит портить мне вечера, — говорит мужчина, плотно закрывает дверь, садится ровно напротив. Мистиган скользит взглядом по груди, косым мышцам живота, очертанию бёдер.

— Вы находитесь в роли экзаменатора, я имею права отвлекать вас в любой момент до приезда в Магнолию, если это связано с выполнением задания или отчётом, — копирует он недовольный тон и смотрит обратно в потолок. Чтож, пожалуй, он может понять почему девушки ведутся на внешность и голос Гилдартса. — Вы ведёте себя не профессионально. Так что вы не можете наказать меня.

— Ты прав, — Гилдартс усмехается краем губ, щурит глаза. — Не могу, — зачем-то встаёт и подходит ближе. Мистиган готовится уйти, если вдруг дойдет до драки. Но Гилдартс рывком стягивает низ его маски, крепким движением фиксирует челюсть. — Но могу попросить остаться вместо напуганной девушки, — говорит он, ослабляя хватку, сминая нижнюю губу большим пальцем. Проходит свободной рукой по татуировке, очерчивает каждую линию. — И что там про Кану?

Мистиган молчит, смотрит прямо в глаза, уходит в сторону туманом. Чувствует как нестерпимо от смущения горят кончики ушей.

— Я шутил, — хохочет в ответ Гилдартс. — Но больше так не делай.

Парень кивает, натягивает обратно ткань на лицо, выходит в коридор, не в силах прогнать из воображения картину, где он провокационно обхватывает большой палец губами, а потом оказывается вдавлен в спинку кресла.

Мистиган давно научился игнорировать большую часть своих желаний, но как игнорировать это он не знает. Он вообще не знает, почему это желание вообще есть. Ледяная вода в душе помогает привести в порядок душу и перед долгой дорогой он высыпается.

***

На попойку в гильдии он не остаётся, хоть она и устроена в честь него. Простоял пять минут, слушая поздравления, и от людей стало тошно. На задание сейчас не отпускает Мастер, с анимами — тишина. И поэтому только и остаётся, что идти домой, в пыльную тишину комнат, прочитать втихую взятые книги из архива гильдии.

— Какой ты не внимательный, — раздаётся у него над ухом, когда он полулежит на кровати с томом о рунной магии в спальне, опирается о высокое изголовье. У него собраны волосы, дыхание опаляет кожу, гулко бьётся сердце.

— Гилдартс, — Мистиган захлопывает книгу, морщится от донесшегося аромата алкоголя, поворачивает немного в сторону лицо, почти натыкаясь на чужие губы. — Не могу понять почему вы сюда пришли.

— Ты игнорировал, а не проглядел? — голос мужчины звучит почти разочаровано и он выпрямляется, шагает по комнате и ложится рядом с другой стороны, скидывает тяжёлую обувь на пол. Кровать ощутимо прогибается рядом.

Мистиган не собирается отвечать, переводит взгляд обратно на книгу, и чтобы точно можно было следить за смыслом прочитанного скользит средним пальцем по строкам. Гилдартс на его кровати отвлекает от текста одним своими существованием. Он читает снова и снова про ошибки при создании замкнутых энергетических контуров и путается с тезисах. Клайв лежит на боку, подпирает голову рукой, кажется, рассматривая его. От взгляда жжет кожу и становится жарко.

— Ладно, — он захлопывает книгу и рассматривает Гилдартса в ответ. Очередной раз отмечает широкие скулы, лёгкую горбинка на носу, не бритую несколько дней щетину, чётко-очерченные, почти обольстительные, губы. — Чего вам надо?

— Как ты узнал, что Кана моя дочь? — спрашивает Гилдартс и садится на кровати, теряя какую-то игривость в настроении.

— Достаточно было один раз по случайности послушать ее пьяный монолог, — Мистиган пожимает плечами, гладит пальцами шершавую тканевую обложку, чтобы заземлиться. Во имя Мавис Блудницы и святого Зерефа, один цепкий взгляд, одно случайное прикосновение рядом, и он плавится, задыхается, тонет в собственных беспричинных чувствах. Это раздражает.

— Спасибо, — говорит Гилдартс, и от благодарности в его голосе Мистиган захлёбывается, прикрывает глаза, тонко улыбается, забывая, что маски нет. — Что ты хочешь за это?

Мистиган облизывает пересохшие губы. Нет. Он не попросит такого. Но мысли, мысли… Книгу приходится отложить в сторону, и очень постараться, чтобы удержать в груди шумный выдох.

— Ничего, — отвечает Мистиган, кривит губы в тонкой злой усмешке. Он хочет две вещи: никаких аним и мир без магии для Эдоласа — цели в теории вполне достижимой — нет магии, нет возможностей для безумных желаний отца, и Гилдартса — на всю жизнь, рядом — глупость продиктованная гормонами и восхищённым призраком из прошлого. — Хотите правду? Хотелось уколоть такой удивительный Туз Феи побольнее.

Гилдартс смеётся. У Мистигана в груди все скручивается от этого смеха. Он поворачивается к нему, смотрит на чуть задранную голову, линию подбородка, беззащитно открытую шею, не слишком выпирающий кадык. Хочется увидеть там расцветающие темно-фиолетовым гематомы от его поцелуев.

— Не могу понять, ты меня ненавидишь? — Гиладртс кладёт руку на не защищённое обычно многослойностью одежды плечо, тонкая ткань футболки пропускает чужое тепло.

— Очень, — отвечает Мистиган, копируя тон многочисленных девиц, которые вились вокруг того на задании, кладёт руку Гилдартсу на грудь. Знает, что затевает опасную для себя игру. Он считает, что в этих ненормальных чувствах виновата Лисанна со своими восторгами, потому что каждый раз когда он смотрел на Гилдартса в его голове звучало «он удивительный» сначала мягким девичьим голосом, через три дня сменившейся его собственным. Гилдартс Клайв очаровывает всех людей вокруг себя как будто просто фактом своего существования, вдвое быстрее нашел информацию о химере, проверяя насколько позже это сделает он, часто и к взаимному удовольствию флиртовал и с женщинами, и с мужчинами, а самое главное — знал про его лицо с самого начала, не сравнивая с заседающим в совете Зигрейном-Джераром. Мистиган скользит ладонью вверх, к шее, обхватывает ее пальцами, только обозначая удушье, вспоминает цепкий взгляд при битве с химерой, которую удалось победить по большей части из-за заранее подготовленных вокруг территории ее обитания ловушек.

— Шутишь, — улыбается в ответ Гилдартс. — Я тоже могу шутить, — говорит томным голосом, кладёт руку ему на бедро, тянет к себе. Мистиган из интереса следует предлагаемому движению и оказывает сверху. Под рукой на горле чувствуется ровный пульс.

От него пахнет выпитым в гильдии вином и чуть-чуть женскими духами Каны, оставшимися на одежде. Мистиган тянет губы в тонкой ухмылке, убирает руку от горла, пытается встать и отойти, пока не наделал глупостей.

Мистиган спал и девушками, и с мужчинами, властвовал в постели, и позволял над собою властвовать, проверяя слова Лисанны. Все это приносило только физическую разрядку, он же не чувствовал ничего. С Гилдартсом ощущений и мыслей от одних только ничего незначащих касаний столько, что вечная собранность рассыпается карточным домиком. Не помогают туман, лес, звёзды. Он ищет новые образы для тишины.

— Всегда знал, что от ненависти до секса недалеко, — говорит Гилдартс, подминая Мистигана под себя, перехватывает опытным жестом чужие запястья, крепко держит их над головой. Попытался уйти, здорово. — Милый мальчик из Эдоласа.

Мистиган выворачивается, оказывается сверху, призывает один из посохов и давит им на горло, куда сильнее, чем давил рукой. Тщательно контролирует силу, чтобы не спровоцировать Гилдартса на использование магии. Тратить три месяца на воссоздание артефакта будет тяжело. А драться серьезно — самоубийственная затея.

— Кто рассказал про Эдолас? — спрашивает, активирует руны и обездвиживает Гилдартса магией. На долго этого не хватит, он знает. Просто пытается дать себе время собраться с мыслями.

— Мастер, — усмехается Гилдартс и сжимает в ладонях чужие бедра. — После того как попросил быть твоим экзаменатором.

— Что ещё он рассказал?

— Немного.

— Чего вы хотите?

— Я хочу знать всё. Что именно это такое, как оно работает, и как сделать так чтобы они исчезли раз и навсегда, — отвечает Гилдартс серьезно, позволяет держать себя обездвиженным. Мистиган кивает, отменяет заклинание, убирает посох, встаёт. Гилдартс до последнего не убирает руки. — Ты должен научить меня закрывать их тоже. Пока не решим проблему.

— Решим? Вместе? — Мистиган слезает голыми стопами на пол, спотыкается о тяжёлые ботинки, матерится, не следя за языком.

— Один ты очевидно не справляешься, — мурлычет Гилдартс, так же вставая на ноги, почти карикатурно тянется к чистой от татуировки щеке и гладит. Мистиган дергается в сторону. — Может рано тебе выдали S класс.

— Может, — не смотрит Мистиган, и откидывает в сторону чужую руку. — Если вы настаиваете, то дам для начала список книг. Их можно найти в столичной библиотеке. Потом поговорим.

— А самому рассказать? — Гилдартс ложится обратно на кровать, готовый слушать.

— Вам пора идти, — указывает Мистиган на дверь.

— Я остаюсь тут, — пьяно смеётся Гиладртс в ответ, с хриплым стоном вытягивается. — Приставать не буду, если ты не хочешь.

С наглостью Клайва он знаком, и обезоруживающей харизмой тоже, поэтому берет книгу в руки, ложится обратно и начинает читать с места, откуда остановился. В гробу отоспится.

— Я хочу палку как у тебя, — Мистиган вздрагивает, когда Гилдартс заглядывает в книгу и листок с записями, почти повисая у него на руке. — Буду помогать закрывать анимы.

— Хорошо, — согласиться легче, чем спорить. Он захлопывает книгу, слезает с кровати. — Спокойной ночи.

— Ты куда?

— В мастерскую, — Мистиган пожимает плечами, распущенные волосы щекочут шею — резинка во всей этой возне упала с волос. — Раньше сделаю, раньше расстанемся.

Гилдартс смеётся в ответ. Он почти всегда смеётся, и местами это бесит. Он сам виноват, что забыл исключить Гилдартса из системы защиты — да и добавлял-то неохотно, с прямого приказа Мастера. Мог догадаться, что какую-нибудь ерунду он точно выкинет. В отместку за испорченные вечера.

***

— Что, блять, ты тут делаешь? — Мистиган заходит на кухню с заспанными глазами, и Гилдартс в голубеньком фартуке в цветочек на голый торс не то, что он ожидал увидеть. Ядрено-розовый ободок в волосах бросается в глаза следом. Сон слетает в одно мгновение, но вежливым и спокойным он уже быть забывает, потому что в его доме таких вещей нет. Почему-то дёргается левый глаз.

— Вот что надо было сделать, чтобы ты выкать перестал, — весело улыбается Гилдартс и обваливает в смеси сахара и по запаху корицы жаренный в яйцах хлеб. Выкладывает сверху яблочное варенье. — А это завтрак. Ночь провели, как я мог уйти не попрощавшись?

— Ты не понял, — Мистиган трёт лицо, находит на руке резинку, собирает волосы в хвост. — Что ты в доме делаешь? Ты же ушёл.

— Как это без завтрака в постель? — спрашивает Гилдартс, вытирая руки о полотенце, и снимает фартук, вешает на стул. Довольно ловит чужой взгляд. — Ты, правда, слишком рано встал, но мы можем это исправить, — Гилдартс подходит ближе, Мистиган делает шаг назад. Чертовщинка в глазах Клайва напрягает. — Вернёшься в кровать, разбужу…

— Я тут поем, — перебивает Мистиган, поднимая руки, словно сдаваясь. Садится за стол, пытаясь прогнать картинку перед глазами. Он за последний месяц часто с этим борется, и получается все хуже.

— Жаль, — Гилдартс возвращается к столешнице, переставляет тарелки с завтраком на обеденный стол, разливает чай по чашкам — себе с найденным в закромах мёдом, Мистигану — горькую на вкус траву оставляет без подсластителей. — А как же пробуждения после поцелуев?

Мистиган прикрывает глаза, не реагирует. Солнечные лучи косо падают в глаза, и подсвечивают и без того рыжие волосы Гилдартса каким-то приятным светом, превращая в костёр. Абсурдность ситуации напоминает дурные температурные сны, но незаметный щипок за запястье и немедленно последовавшая боль доказывает реальность.

Да, Лисанна, Гилдартс удивительный. Удивительный долбаёб.

— А как же про не приставания, если я не захочу? — спрашивает он, не открывая глаза, кожей чувствуя взгляд на открытой шее.

— А я пристаю?

Мистиган молчит.

Работа над посохом длится долго, и Гилдартс видимо решает поселиться в его доме. Занимает единственную спальню с хозяйской наглостью, перетаскивает часть вещей из своего дома, ходит довольный, достаёт вопросами, сидит за книгами, делает записи, обустроившись на полу в гостиной. Избегать его сложно, он ощущается в каждом уголке дома и сводит с ума. Не думать о Гилдартсе, когда он почти постоянно рядом, задача невыполнимая. Он берёт на себя готовку, складывая всю посуду в раковину неловкой башней; притаскивает чай; зовёт с неудобной тахты в мастерской в спальню — нагло занятую им же; притаскивает на кухню комнатный ползучий цветок и пускает его ростки по стене.

— Бесит, бесит, бесит, — в бессильном водовороте чувств повторяет Мистиган, обтачивая дерево для посоха, скользит ножом вверх-вниз, утопает в терпко пахнущей тонкой древесной стружке, шлифует до гладкости, вымещает раздражение на себя, на Гилдартса с неуёмным интересом к Эдоласу, на отца, из-за которого пришлось уйти в другой мир, на мир, который понравился настолько, что возвращаться не хочется.

Мистиган старается игнорировать взгляды Гилдартса, взывать к образу океана в голове, чтобы успокоиться — туман больше не помогает. Гилдартс любит приходить в мастерскую, опираться плечом о косяк, стоять, молча наблюдая за работой. Руки в такие моменты позорно начинают дрожать.

— Чего тебе? — срывается он в один из дней, задевая почти готовую к нанесению рун заготовку, роняет ее на пол, вместе с первым детским посохом с накрепко примотанным пером.

— Ты нервный, — говорит Гилдартс, не меняя положение. В тени мастерской его глаза ещё более темные, чем обычно.

— Вы делаете меня нервным, — отвечает Мистиган, разворачиваясь к нему окончательно, опирается спиной о стол, упирается в него руками. Переходит на официальную речь, пытается отстраниться от эмоций, злится, что не получается. Гилдартс ломает тщательно выстроенное на протяжении долгих лет равнодушие ко всему, точно так же как рушит материю своей магией. Легко. Непринужденно. С хаосом достойной и Мавис Блудницы, и Мавис Основательницы.

Гилдартс подходит ближе. Мистиган не опускает глаз, спокойно ждёт, что будет дальше, только чувствует как заполошно начинает биться сердце в клетке рёбер и, кажется, краснеют уши. Руки дрожат.

— Даже так, — Гилдартс кладёт руки по бокам, без магии у него не было бы выхода из ситуации. Он стоит близко, вдавливает в крепкий деревянный стол, смотрит в широко открытые глаза и усмехается. Мистигану не нравится эта усмешка. После нее Гилдартс кладёт руку ему на талию, прижимает к себе. Целует крепко, запуская пальцы свободной руки в отросшие волосы на затылке, больно тянет. Сказать бы что-то, но способность говорить, да даже думать, Мистиган теряет, растворяется в ощущениях. Знает только, что сейчас есть тепло чужих губ, влажные касания языка, случайные укусы, дерево за спиной, сладкий запах пропитки в воздухе, сырой запах травы после вечернего дождя, и руки-руки-руки. В переплетении объятий, по голой коже под одеждой, в волосах, везде. — Интересно раздражаю, — говорит Гилдартс, зализывает ранку на своей губе.

— Идите к Зерефу, — отвечает Мистиган, приходя в себя. Что это было? Не настолько плохо он себя контролирует, не насто… — Магию использовали? — осеняет его, и злая усмешка лезет на губы сама. Он и так все понял, стоит ли сдерживаться? Мистиган толкает Гилдартса в грудь, заставляя отойти в сторону, поднимает упавшие посохи.

— Побочный эффект силы, — безмятежно улыбается Гилдартс. — Маски не держатся. А

мне было очень интересно, что под твоей. Да и ты мне нравишься.

— Как же, — Мистиган собирает разбросанные черновики с расчетами, кладёт в ящик стола, любовным каким-то жестом проверяет короткий детский посох, ставит на место, прислоняет пока пустую болванку к стене.

В голове набатом просится продолжение сцены, тело к телу, шумное дыхание в унисон, стоны, переплетённые руки, ноги, мысли. Стянутые между пальцев рыжие пряди, багровеющие следы от поцелуев, тягучие, долгие движения. Мистиган взывает к туману, по привычке надеется найти спокойствие в привычных вещах, и не находит. Думает о звёздах, облаках, лесе — не помогает ничего. Остаётся возвращаться к океану, цепляться за темную глубину и пытаться приходить в себя.

— Извини.

Извинений он не ожидал, Гилдартс все ещё не выходит из мастерской, закрывает по примеру все открытые книги, бессистемно прячет в открытый шкаф. Мистиган злится, и не знает, что делать.

— Хорошо, — соглашается он бессильно. Садится на тахту, смотрит на то, как Гилдартс заканчивает и опускается рядом. Интересно, что под его маской? Ладно. Может и его отпустит после. Мистиган валит Гилдартса вниз, заставляет лечь, нависает сверху, целует сам. И будь что будет.

Он чувствует как чужие губы растягиваются в улыбке, как влажный язык проникает в его рот, углубляя поцелуй. И чужое удовольствие пьянит крепче алколя. Гилдартс задирает ему футболку, проводит руками по груди вверх, спускает их вниз. Мистиган рвано выдыхает, разрывает поцелуй, смотрит в чёрные глаза, молчит. По телу мурашки и тягучее тепло от чужих прикосновений.

— Надеюсь, это не всё, — смеётся Гилдартс, и Мистиган завороженно на него глядит. В голове пустота, все что он может — смотреть-смотреть-смотреть. Моргнёт — и реальность раскрошится под пальцами, окажется очередной картинкой в голове или ярким сном. Прижимается губами к чужой шее, чувствует пульсирующую жилку, оставляет лёгкий укус. Сколько раз он представлял себе это?

— Я тоже, — отвечает Мистиган, неловко переставляет руку, соскальзывает ею с узкой тахты, почти падает на Гилдартса. — Но возможно будет лучше продолжить в спальне.

Мистиган встаёт, чувствует как ноги его дрожат, дыхание неконтролируемое, рваное, он задыхается в своих ощущениях.

— Или не продолжать, — бормочет он, смотря на ленивые, тягучие движения Гилдартса. Идея не продолжать отзывается чувством неудовлетворённости и головной болью, в мыслях шторм-шторм-шторм. Мистиган проводит пальцам по стенами, идёт, чувствует шаги за спиной. Что он творит? Он слышит стук собственного сердца в ушах. Что он творит? В голове паника, путанные мысли, шум-шум-шум. Он застывает на пороге спальни.

— Если ты не хочешь, то ничего не будет, — говорит Гилдартс, бархатистый голос волной проходит по телу. Он сзади, всего в шаге от него, возвышается, стоит, смотрит. Не трогает. Мистиган откидывает голову назад, прогибается в спине, смотрит снизу вверх. Хочет ли он? Гилдартс смотрит в ответ. Внутри все горит. Мистиган выпрямляется, разворачивается, берёт за руку, тянет к кровати. Гилдартс садится, Мистиган у него на коленях. — Скажи вслух, что ты этого хочешь и мы продолжим.

Глаза у него — черные дыры. Мистиган наклоняется вперёд, хочет поцеловать. Гилдартс выставляет руку, не позволяет.

— Скажи, — приказывает он. Улыбается. Ухмыляется.

— Я хочу этого, — охрипшим голосом говорит Мистиган.

— Повтори и назови моё имя, — мужчина шепчет на ухо, оттягивает зубами мочку. Глухой стон вырывается у Мистигана из груди.

— Я хочу тебя, — послушно повторяет он, ёрзает на чужих коленях. Не говорит имя, получает ощутимый укус за плечо. — Я хочу тебя, Гилдартс.

— Какой послушный, — Гилдартс смеётся, берёт Мистигана за подбородок, целует. И в голове у Мистигана тишина. Без всяких образов. — Подними руку, — велит Гилдартс, отстраняясь. Мистиган цепляется за край футболки руками. Гилдартс качает головой, перехватывает, поднимает руки на верх. И сам стягивает одежду. Отбрасывает куда-то в сторону. — У тебя тут чистая кожа, — он проводит руками от шеи по ключицам, проводит под грудью, задерживается где-то над пупком, смотрит на мелкую россыпь веснушек.

— Ты спину не видел, — отвечает Мистиган, дергается, когда Гилдартс проводит по тонким частым выпуклостям шрамов.

— Зато почувствовал ещё в мастерской. От чего это?

— Розги. Отец приказал учетелям пороть меня за неверные ответы и плохое поведение, — Мистиган прикрывает глаза, вспоминая картины из детства. — Раны потом обрабатывались, но шрамов осталось много. Отец не считал мои результаты… Приемлемыми.

— Я бы убил его, — Гилдартс оставляет тонкую цепочку влажных поцелуев на шее, прикусывают тонкую чувствительную кожу, ловит с улыбкой тяжёлый выдох, когда еле ощутимо проводит пальцами вдоль позвоночника. Мистиган хмыкает на это утверждение. Убить короля? Чтож, возможно, в ситуации Эдоласа это тоже выход. Но рука у него не поднимется. — Я тебя сломал, — бормочет Гилдартс, замечая расфокусированный, слишком задумчивый для ситуации взгляд и щипает за бока. Мистиган дергается, падает куда в сторону на кровать и смотрит в потолок.

— Нет, я просто… думаю, — Мистиган на ощупь находит чужую ладонь, переплетает пальцы, тянет к себе, целует. Перед глазами высокие своды дворца, разноцветное стекло в витражах, острова, реки не поддающиеся гравитации, почти сиреневое небо. Серая дыра анимы. — Чувствую себя предателем, каждый раз как вспоминаю про Эдолас.

Гилдартс ложится рядом, обнимает за плечи, притягивая к себе. Мистиган утыкается носом в ключицу. Он не помнит когда в последний раз обнимали его. Слов утешений не надо.

***

Мистиган смотрит как дыра затягивается, и как яркими каплями света падают сотни иксидов. И из света же рядом сплетается в кровь и плоть Лисанна. Когда-то казавшаяся мертвой. Когда-то оказывается очутившаяся в Эдоласе.

— В каком-то смысле ты действительно умер, — говорит она вместо приветствия. — И я тоже в каком-то смысле умерла.

— Я рад тебя видеть, — говорит Мистиган, и открывает руки для объятий. Лисанна подходит и обнимает в ответ. Лисанну можно обнять, не злясь на нее нисколько. А кое-кому другому хочет свернуть голову.

— Гилдартс удивительный, — говорит она, сдавленным шепотом, позволяя себе заплакать. Мистиган смотрит на небо, серое-серое, тяжело плывущее над землёй.

— Удивительный, — соглашается Мистиган. Удивительный мудак, который стащил первый его детский посох, подарок Пантера Лили, с которым он попал на землю. Который подлил сонный порошок в чай, и наложил поверх чары, почувствовав аниму раньше. Который очевидно решил выполнить его план, на который не хватло духу.

Оставленную на столе корявым почерком записку он перечитыватывает второй раз, а потом сжигает.

«Скоро буду. Жди в гости»

Будет. Скоро. В гости. Он его видеть не хочет.

— Я сначала хочу чай, — говорит Лисанна. — И поговорить с тобой. Я… не готова сейчас возвращаться в гильдию.

Мистиган кивает, жестом показывает идти за ним, впервые приводит к себе домой. Лисанна рассказывает про Эдолас, про эдоласовские версии друзей, про Охотницу на Фей, про жестокие законы, про смерти-смерти-смерти. Про Гилдартса, который появился на пороге гильдии с таблетками в кармане, после которых колдовалось. Про Пантера Лили, с которым он заключил договор. Про разрушенный на пути к лаборатории дворец. Про умершего короля. Про исчезающую магию и спускавшиеся с неба острова. Про изменения. Про страх.

Митстиган слушает, с горечью понимает, что сделал это не он. Что не выполнил долг перед своим народом.

— А ещё Гилдартс рассказывал про тебя, — Лисанна растягивает губы в какой-то странной усмешке, откладывая чашку с давно остывшим чаем. — Поздравляю с S-классом.

— Спасибо.

— Ты ему нравишься, знаешь? — Лисанна стучит пальцами по столу, печально прикрывает глаза. — Он всё это затеял, потому что ты случайно оговорился о смерти… Ладно, — вскакивает она на ноги. — Мне надо к Мире. Мы не виделись пол года, пойду обрадую.

Мистиган не успевает ничего сделать, когда подруга оборачивается птицей и вылетает в окно.

— Всё такая же шумная, — качает он головой, складывает посуду в раковину. Слышит стук в дверь. — А вот видимо и гость, — злость вспыхивает в груди неуправляемым костром. Мистиган не выходит открывать, сидит на кухне, грызёт яблоки, полученные от Полюшки. Ждёт.

— Не встречаешь, — Гилдартс появляется в дверях кухни, улыбается. Мистигану хочется врезать тому посильнее, но он продолжает сидеть. — Ты скучал?

Мистиган швыряет в Гилдартса целое яблоко, попадая в лоб.

— Нет.

— Я кстати теперь бездомный, — говорит Гилдартс, поднимает яблоко с пола и падает на стул напротив. — Спасибо, что согласился приютить меня на неопределенный период времени, — улыбается Гилдартс пакостно, вытягивая босые ноги, касается ступнями оголённых лодыжек.

— Очень рад за тебя, — холодно улыбается Мистиган, пинает Гилдартса по ногами, встаёт и выкидывает огрызок в урну.

— А все-таки ты скучал, — хрипло смеётся Гилдартс, обнимает со спины, дышит куда-то в шею. И злиться не получается.