Резко вдохнув, Клайв проснулся, непроизвольно схватившись за грудь, в которой бешено стучавшее сердце пыталось вырваться куда-то из положенного ему места пребывания.

Ему снилась та самая схватка с пауком-конструктом, на которой, похоже, зациклился его мозг (или просто всё ещё анализировал произошедшее; такое бывало), после чего сон отклонился от дальнейших событий. Снилось, что он попал сюда, лишённый всей бывшей в нём синтетики, но ничем не заменённой, и он проснулся от испытанных нескольких невыносимо долгих секунд удушья и вызванного ими ужаса. Лёгкие-то у него были уже не родные. Да и многое другое...

Жутко захотелось покурить. Нужда была, скорее, психологической, нежели физиологической – процесс его обычно успокаивал. Наверное, это ему приснилось из-за того, что он умудрился уткнуться в подушку не только лбом, но и носом. Мозг и такие штучки мог выкидывать.

Прикинув, что скоро должно было начать светать, Клайв зашевелился, сбрасывая одеяло, и ощутил, что мышцы много где ныли, хотя он вчера только легонько размялся по своим меркам. У-у-у, слабак, безжалостно припечатал он ярлычок на предыдущего владельца этого тельца, и, поморщившись, хорошенечко потянулся. Ну, хоть живот уже вёл себя прилично...

Затем он всё-таки размялся, желая восстановить свою предыдущую форму. Мало ли, в любой момент могло понадобиться. Да и привык он к предыдущему, родному организму; и так хватало того, что он теперь был без синтетики. Потом выбрался наружу, мыться, и некоторое время чертыхался, разводя в камине костёр (их, вообще-то, учили на подготовке в офицеры разведки на крайний случай, но без практики такое забывается) и отчаянно тоскуя по обыкновенному водопроводу с душем. Это, насколько он понимал, можно было и оставить прислуге, но ему следовало наработать навык обращения со здешним бытом, раз уж застрял.

Пока он мылся, перебрал в памяти алфавит. Новый порядок букв немного провисал, но то, как именно они пишутся, Клайв вспомнил; это было уже лучше вчерашнего.

Он старался никого не разбудить, но когда он вернулся в помещение около входа, мальчик, едва проснувшись, уже сидел около камина, греясь. Он тоже присел около огня, просушивая волосы. Надо было с этим безобразием что-то делать, потому что времени на просушку уходило неприлично много, а пренебречь ею и застудиться он не хотел. По старой памяти это было очень неприятно.

К ним довольно громко заявилась уже знакомая ему женщина с котелком, ойкнувшая при виде Клайва; затем, проницательно глянув на его волосы и на едва ли проснувшегося мальчугана, сопоставила события и угостила их обоих чаем из того самого котелка. Не отказавшийся Клайв, взбодрившись (чай тут был травяным и непривычным ему, отчего он ощущал себя почти неприлично оживлённым), почти что зайчиком ускакал завтракать, снова успев до прихода остальных учеников, и убрался в свою комнату, дожидаться, пока Гвеналь начнёт рабочий день. Затем отправился к тому в кабинет.

На лестнице, уже возле шестого этажа, когда он случайно бросил взгляд в окно и наткнулся им на чистейшее голубое небо, его охватила почти болезненная тоска по космосу и ощущению полёта. Опёршись об подоконник, он зажмурился, едва дыша и стараясь не думать о том, что космос увидит ещё ой как нескоро; вместо последнего он заставил себя вернуться к вещам, которые ему ещё понадобится узнать.

А понадобятся ему в первую очередь знания об окружающем мире. Хотя бы о том, что тут за флора и фауна, и что из этого съедобно. Пригодится. Плюс – более широкий набор общеизвестных познаний, чтобы не выглядеть в случае чего совсем странным. Поэтому, отойдя от приступа, он первым делом попросил у Гвеналя книги по ботанике и зоологии. Оказалось, что флора с фауной пребывали в том же состоянии, что и буквы: он опознал несколько видов, которые можно было, пожалуй, назвать аналогичными знакомым ему, но остальные выглядели... искажёнными. Помимо этого, его обеспокоил скудный набор описанных животных и растений: при наличии атмосферы, пригодной к существованию жизни, эта самая жизнь, как правило, процветает с изрядным разнообразием. Это столь мало видов, или столь скупая выдача познавательной информации в общий доступ?

После изучения обеих книг он задумчиво взглянул на Гвеналя, между делом сообразив, что оба они сидели тут уже довольно долго.

– Занятия? – лаконично вопросил он.

– Сегодня нет занятий, – отозвался преподаватель, увлечённо изучая какое-то письмо. Потом поднял взгляд на Клайва. – Я не говорил? Каждую неделю у вас есть выходной.

– А это значит, что можно выбраться в город? – оживился Клайв.

– Точно. Знаешь что, давай-ка мы с тобой пройдёмся немного, и ты сам своими глазками посмотришь, потому что рассказывать это всё – долго.

Разумеется, Клайв согласился.

До окраин города они шли минут семь, хотя он мог и ошибиться с подсчётом времени: его внимание занимали буйно зеленевшие деревья, трава и кусты, некоторые из которых всё ещё цвели. Затем дикая растительность поредела, уступая садам да огородам рядом с торчавшими поодиночке домиками – тоже деревянными. Почти никого не было видно. Дальше дома стояли всё плотнее, возделанные участки ближе к непосредственно городу становились всё меньше, и в какой-то момент и вовсе исчезли; должно быть, поля промышленных размеров были с другой стороны от города. И отсюда начинались уже более-менее приличные улицы, куда более оживлённые.

Клайв с недоумением проводил взглядом деловито спешивших куда-то троих диковато выглядевших мужчин, слишком низких для людей.

– Это тавы, – негромко сообщил проследивший за его взглядом Гвеналь. – Не смотри так, они тут в порядке вещей.

Однако Клайв изумился не их росту, а тому, что выглядели они довольно знакомо. А теперь, как он убедился, и звучали тоже очень знакомо, как будто из названия расы атаввов куда-то потерялось две буквы. Двойник, снова задался он вопросом. Но на Бринии агрессивным атаввам в любом случае делать было нечего, особенно учитывая, что с теми Империя находилась в состоянии войны... с их-то менталитетом атаввы не бродили бы столь спокойно.

– Кстати, в следующий выходной вас будут навещать родители, – выдернул его из мыслей Гвеналь. Вот тут Клайв не на шутку обеспокоился.

– Так... а ты в курсе, как я себя веду обычно? – вопросил он. Гвеналь покосился на него и, не удержавшись, хмыкнул; он хмыкнул и сам, признав, что формулировка и впрямь вышла забавной.

– Вроде бы так же. Только, я тебя прошу, прекрати хвататься за пояс. Вот тогда сойдешь за Клайвена.

До него дошло, что он взялся-таки за пояс, когда увидел этих... тавов. И принял вид скучающего туриста, ещё раз напомнив себе следить за руками.

Когда они вышли на одну из главных улиц, дома начали попадаться уже большие, двухэтажные (а кое-где было и три этажа), выстроенные в основном из более надёжного камня, а не только из дерева, и выглядели почти что роскошно на фоне деревянных домишек. Сама улица была не слишком ровно выложена булыжниками, и вот от вида дороги Клайва ненадолго посетило ощущение некоторой неправильности, будто он видел перед собой чью-то не слишком здоровую выдумку.

– Смотри, вон там – дворец, – снова привлёк его внимание Гвеналь. Он послушно повернул голову, раз акцентировали, сразу же зацепившись взглядом за высокое сооружение. «Дворец», огороженный высоким забором (или уже стеной?..), напоминал то ли крохотный форт, то ли толстую башню с парочкой пристроек; наверху главного его здания Клайв впервые увидел сооружение, которое, недолго думая, определил как часы – большие, с круглым циферблатом с цифрами и двумя стрелками. Двадцатичетырёхчасовой формат, похоже, был уложен в двенадцатичасовой для удобства. Клайв оставил в памяти заметку поинтересоваться у Гвеналя, как тут дело обстояло с личными часами, а то хотелось бы иметь возможность время отслеживать. – Впрочем, там нам делать нечего. А вот отсюда начинается рынок. Послеживай за карманами.

Они добрели до участка улицы, с обеих сторон обставленного прилавками. Одежда, побрякушки, книги... Дальше прилавков и людей около них было куда больше: продавали продукты. Клайв притормозил около прилавка со всякой мелкой всячиной (ему не хотелось соваться в людное место, отчего он оттягивал этот момент), и его взгляд упал на лежавшие парами на прилавке тесёмки. Разные – мягкие, жёсткие, от простецких до разноцветных и украшенных довольно крупными бусинами. Вид их вызвал у него желание подвязать волосы, раз пока что срезать нельзя было... точнее, можно было, но он решил для начала повидаться с родителями Клайвена в изначальном виде последнего – те и так-то могли найти многовато отличий от прежнего сына, и он пока что не хотел увеличивать их число.

– Для подруги выбираете? – поинтересовался продавец, хитро сощурившись. Клайв сперва молча покосился на Гвеналя, едва заметно покачавшего головой, и он отодвинулся от прилавка, неспешно зашагав дальше.

– Ну и зачем тебе? – негромко спросил его преподаватель, когда они немного отошли. – Женщины этим рукава подвязывают.

– Волосы надоели, – наморщил нос Клайв, решив по возвращении ещё раз пересмотреть вещи Клайвена – там могло отыскаться что-нибудь подходящее. Покупать ему перехотелось: он заподозрил, что юнца могли и обмануть с ценой, а он пока что деньги не зарабатывал, чтобы просто так тратить.

Дальше Гвеналь повёл его сквозь толпу, и Клайв, стиснув зубы, направился следом, пытаясь следить за руками и за карманами. Он не любил столпотворения.

– Вот это – главная площадь. Здесь же – таверна, – продолжил тот. – Предвосхищая твой вопрос: здесь можно выпить, поесть и, если нужно, снять комнату. Иногда можно услышать что-нибудь интересное, если не побоишься там долго торчать.

Клайв окинул взглядом здание, запоминая внешний вид. На крыше таверны торчал высокий тонкий шпиль с флюгером, изображавшим что-то отдалённо похожее на курицу.

– А что будет, если там долго торчать? – уточнил он на всякий случай.

– Ничего, – усмехнулся Гвеналь. – Но шанс попасть в какую-нибудь пьяную потасовку обычно неуклонно повышается со временем, особенно вечером.

Оценив изящность формулировки, Клайв хмыкнул, параллельно проводив взглядом попавшуюся ему на глаза блондинку с обесцвеченными волосами.

– Что, цвет понравился?

– Скорее, удивил, – честно признался он. Даже в платиновом цвете волос обычно было что-то желтовато-молочное, а тут словно бы не было совсем никакого оттенка... Вряд ли тут до краски для волос дошёл прогресс.

– Глаза у неё тоже серые, – поведал ему преподаватель, словно точно знал. – Ты ещё такое увидишь. До сих пор непонятно, считать ли их другой расой...

– Их?

– Давай-ка сбавим шаг... Смотри внимательно, – Гвеналь снова оседлал своего конька с преподаванием. – Их не слишком много, но я подозреваю, что это только пока.

– Да кого их-то? – непонимающе спросил Клайв.

– Тех, у кого нет цвета волос и глаз. Ну, то есть, цвет есть, цвета не может не быть, но у них... Они словно монохромные. Ты знаешь это слово?

– Конечно, – Клайв нашёл взглядом двух мужчин, подходивших под описание. Один, стоявший к ним спиной – светленький, волосы без какого-либо другого примешанного цвета, другой – брюнет, и глаза тёмные, почти чёрные. – И только поэтому выделять их в отдельную расу?

– Они более сильные и крепкие, чем люди обычно. Неизвестно ещё, между прочим, отличаются ли они от нас анатомически, так что лично я не знаю, как их классифицировать.

– М-м, – протяжно отозвался Клайв, не зная, что ещё сказать. Услышанное требовало более длительного обдумывания и желательно без лишних отвлекающих факторов. – А там что? Порт?

– Да. Но пропускают не всех.

Они подошли ближе к порту. Интересно, по какой причине тот был добавочно ограждён...

Из узкого прохода выехала запряженная лошадьми телега, чем-то нагруженная, крытая, чтобы не было видно, что везли. Телегу сопровождали мужчины, похоже, имевшие дело с чем-то опасным (экипировка на них походила на броню, у большинства состоявшую из отдельных элементов), и, кроме них, другие, в многослойной одежде, от вида которой Клайву почему-то вспомнилась Академия. Эти были безоружны, а вот у первой категории на поясе висели длинные ножи и топоры; последние – более изящные в сравнении с обычными и, очевидно, предназначенные совсем не для мирных целей. На некоторые из наиболее длинных ножей головной болью отозвалась память Клайвена, и Клайв, заинтересовавшись – оружие же, – немного погонялся в мыслях за словцом: «меч». Немного странное, но более чем подходящее.

Процессия была весьма занятной, и Клайв, задавшийся вопросом о том, возможно ли было увидеть сегодня ещё что-нибудь более интересное, внезапно увидел. И непроизвольно вздрогнул. Как он сразу не рассмотрел? Он ведь уже некоторое время смотрел на это всё, и только сейчас заметил, что один из мужчин двигался очень, очень знакомо. Настолько знакомо, что у него сердце сбилось с ритма, беспорядочно стуча. Но почему цвет волос другой, пронеслась у него мысль почти одновременно с вырвавшимся из него возгласом:

– Уилл?!

Он тут же спохватился, но куда там. Поздно.

Мужчина, до жути похожий на его давнишнего напарника, вздрогнул, несколько растеряв вид уверенного в себе человека, и, притормозив, повернул голову, шаря жёстким, цепким взглядом по прохожим.

– Уилли, – одними губами произнёс Клайв, когда они встретились взглядами: лицо лицом, мало ли, но вот взгляд был тот. Кроме того, ему очень знакомо взглянули на губы, а напарник читать по ним умел.

Затем Уилл, решив, видимо, не терять времени, поднял руку, и жестами, которые выбить из памяти было, пожалуй, невозможно (тут у Клайва испарились последние сомнения), кое-что быстро передал: «маленький шпиль, птица, гостиница, полночь». Скорее всего, под птицей подразумевался флюгер, торчавший над таверной; тот шпиль был наиболее высоким из всех, что он успел увидеть, но ему могли показать «маленький» из-за того, что у них-то шпили космической радиопередачи были высоченными. Либо чтобы он не перепутал с дворцом...

Ещё мгновение Уилл смотрел на него, затем развернулся, что-то сказал обратившемуся к нему человеку из сопровождения и занял свое прежнее место около телеги.

– И что это было? – поинтересовался Гвеналь.

– Понятия не имею, – без зазрения совести соврал Клайв. – Перепутал его кое с кем.

– И в самом деле, – отчего-то согласился Гвеналь. Клайв остро взглянул в ответ, жалея о том, что пока что не мог ничего сопоставить из-за недостатка информации. Придётся расспрашивать открыто.

– Ты его знаешь?

– Его многие знают. Это Эрлас Фтеро, руководитель одной из команд экспедиций.

Клайв, разумеется, настаивать ни на чём не стал: ему хватало того, что он сам был чётко уверен в увиденном, потому что таких совпадений не бывает.

– Экспедиций? – переспросил он вместо этого. Опасные экспедиции, похоже... – Куда?

– Туда. На Атеот, – Гвеналь стал вдруг немногословен. Вероятно, эту тему обсуждать с учениками было нельзя.

После этого они направились обратно в Академию. По дороге мысли Клайва, немного повертевшись вокруг часов, вернулись к Уиллу. Фамилия у того была Фезер. Гвеналь сказал «Фтеро». Что-то в этих словах было одинаковым... либо это было одно и то же разными словами. Имена же не совпадали явно, но он ощущал некий подтекст.

В любом случае, к полуночи он выберется к таверне, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Вернувшись в свою комнату в Академии, он ещё раз перебрал все имевшиеся у него данные, вспоминая и структурируя, прошёлся по алфавиту, проверяя себя, и обнаружил, что больше делать ему было нечего. Выходной, называется... Интересно, его пустят в библиотеку?

Библиотека оказалась закрыта: выходной. Разочаровавшись, Клайв вернулся обратно в комнату; ему очень нужно было найти себе какое-нибудь занятие, иначе он начнёт думать о...

Снова захотелось туда, за атмосферу. Да так сильно, что пришлось сесть, пережидая это состояние. Дыхание у него спёрло, и кислорода начало почти катастрофически не хватать; в такие моменты он чувствовал себя как человек, испытывавший клаустрофобию в пустыне. По сути, он был заперт на этой планете...

От досады он вспомнил свой первый вылет за пределы атмосферы. Тогда он нервничал и волновался, даже чётко зная всё, что ему нужно делать: шутка ли, поднять корабль, даже малый, вылететь на нём в открытый космос, а потом ещё и посадить. Хорошо посадить. У Клайва подрагивали руки даже несмотря на то, что рядом сидел второй пилот (к слову, Уилл, который на тот момент инструктировал офицеров первого ранга). Но всё это, о, всё это полностью перекрыл его восторг, когда он увидел, сколь великолепен вид там, наверху...

Клайв с трудом, но мечтательно вздохнул. Его отпустило, и он заставил себя перестать предаваться воспоминаниям: хорошего понемножку (вдруг ещё действовать перестанет). Окончательно придя в себя, он выбрался поужинать, а потом снова вернулся в комнату, лениво и сонно валяться на кровати, дожидаясь полуночи. Сначала, пока он прислушивался к гомону и разговорам, это было легко, потом бодрствовать, борясь со сном и желанием взглянуть на луну, стало уже сложнее. В конце концов, он додумался проверять время по теням, и около полуночи тихонько спустился на первый этаж. Дверь, как он и догадывался, оказалась заперта. Усмехнувшись, он попросту выбрался через окно, осторожно прикрыв его так, чтобы потом можно было открыть.

Запах снаружи вызвал у него краткую приятную дрожь, когда он глубоко вдохнул, принюхиваясь. То ли у здешних ночных цветов был более интенсивный аромат, то ли их попросту было куда больше, чем было для него привычно, но запах был одуряющий.

На улицах города людей почти не было, однако из таверны всё ещё слышался гул голосов. По вечерам, наверное, собирались отдохнуть, да засиживались допоздна... Итак, таверна, но где? Шпиль... Клайв задумчиво взглянул на флюгер и заметил, что около шпиля кто-то сидел; не заметить, если не присматриваться. Этот кто-то, подняв руку, приветственно помахал ему, затем указал назад, поднялся и исчез в том же направлении. Задний двор, догадался Клайв. Это вполне мог быть Уилл – того вечно тянуло на крыши.

Задний двор оказался огорожен забором. Подпрыгнув и ухватившись за его верх, Клайв с усилием подтянулся, мысленно упрекая предыдущего владельца тела и вместе с этим радуясь, что его в этот момент никто не видел, и осторожно заглянул внутрь, оглядывая местность. Никого. Перемахнув через забор, он замер и прислушался; всё ещё никого. Затем он мягко шагнул вперед, шаря глазами по теням во дворе, сгустившимся там, куда не падал свет из окошек таверны, а потом, догадавшись, обернулся. Наверное, делать этого не стоило, потому что в этот момент его потянули за руку, чтобы развернуть к себе, и он из-за совокупности приложенных усилий почти врезался в этого кого-то.

– Чего творишь, отец? – беззлобно проворчал он, не питая никаких сомнений: уж запах Уилла он помнил отчётливо.

После этой фразы его стиснули в объятиях, да так крепко, что ему стало тяжко дышать. Он похлопал давнишнего напарника по спине, и тот отстранился, всматриваясь в его лицо.

– С ума сойти, – хрипловато высказался Уилл. – Всё-таки ты. Я уж подумал, что мне мерещится.

– Аналогично, – усмехнулся Клайв. – Где тебя носило?

– Здесь, – просто ответил Уилл. Клайв заметил, что зрачки у того сильно расширены, словно зрение сильно ухудшилось. Кстати, либо ему просто казалось, либо Уилл выглядел моложе на десяток лет, если не больше. Очень... странно.

– Все шесть лет?

– Шесть? – изумился Уилл. – Когда я тут оказался, мне было, по всей видимости, лет семнадцать. Что? – спросил он, встретив во взгляде Клайва то же изумление.

– А откуда ты знаешь, что семнадцать? – для начала спросил Клайв.

– Я в это время как раз быстро рос. До семнадцати я был довольно мелким.

Клайв замолчал, раздумывая, спрашивать ли Уилла, с чего тот взял, что оказался именно в своём теле.

– А ты во сколько? – поинтересовался Уилл. – Сейчас тебе лет двадцать, да?

– Это... не мне. Я не в своем теле. Вот это, – он указал большим пальцем на себя. – Зовут Клайвен. Хорошо, хоть имя почти совпало.

Уилл пристально посмотрел на него; потом развернул его к свету, вглядываясь.

– Ага-а... Но схожесть большая, – Клайв было собирался возразить, но Уилл выдвинул довольно логичный аргумент, с которым ему пришлось согласиться: – Иначе я бы тебя не узнал. Шесть, говоришь? – свернул он вдруг тему в сторону.

– Шесть, – подтвердил он, тоже присматриваясь. Против света было теперь плохо видно. – Сколько тебе сейчас?

– Около тридцати.

– Не стыкуется.

– Не стыкуется, – подтвердил Уилл. Хотя, в общем-то, это им ничего полезного не давало.

Следом Клайв прямо спросил, как Уилл сюда попал. Это мог быть неприятный вопрос, но они друг друга давно знали, чтобы понимать, что это не праздное любопытство. И ответ был уже более полезен, потому что и его, и Гвеналя ударило током.

– Током ударило, – несколько неохотно признался Уилл. – Ты?

Ответ Клайва не удивил, учитывая уже имевшуюся статистику.

– Аналогично.

– Тоже дома? – немного оживился давний напарник.

– Нет. После боя, – Клайв помолчал, подбирая слова. Как это, интересно, Уилл в домашних условиях умудрился?.. – Паук гриссов слишком искрил, когда помирал. Я не успел убраться от него подальше, он мне искрящей лапой и заехал.

– У нас же заземление почти везде. Да и снаряга хорошо защищает.

– Невесомость, – пожал плечами Клайв. – Ни за что не держался. Меня не сильно тряхнуло, на самом деле, но что-то из синтетики вышло из строя и ударило меня током. До сих пор не понимаю, как, – его передёрнуло, когда он вспомнил. Уилл сочувствующе покачал головой.

Они немного помолчали, глядя друг на друга.

– Ты себе сам имя подобрал? – поинтересовался Клайв.

– Ага, – довольно отозвался Уилл. – Переиначил на здешний лад. А ты теперь Клайвен, значит?

Имя того, другого, прозвучавшее из уст Уилла, вдруг показалось ему неправильным. А фраза – отчего-то двоякой, хотя он в упор не видел иного смысла, который в это можно было вложить.

– Я тебе Клайв, а не Клайвен. Уж между нами-то нечего.

– А проблем-то у тебя не будет, если кто-нибудь услышит? – резонно вопросил Уилл.

– Сделаешь вид, что тебе можно. Что ты, допустим, старый друг семьи.

– Самое забавное, – задумчиво произнёс Уилл. – Что и так может оказаться.

– Поясни?

Уилл взглянул наверх.

– Время дорого. Потом. Я хотел тебя предупредить, – Клайв кивнул, показывая, что слушает. – Тебе никто этого не скажет, но закон здесь ещё очень молод.

Клайв понимал, что такое молодой закон. Это значило, что тот был весьма далёк не то что от совершенства, а просто от в большинстве своём рабочего. А ещё был чересчур изменчивым из-за постоянного закрытия дыр и лазеек. Не приведи Творец иметь проблемы с этим в такое время.

– Кроме того, – продолжил Уилл. – Есть очень неоднозначные вещи, прецеденты по которым рассматриваются индивидуально с учётом обстоятельств.

– Вроде нашей «положь да вынь»?

Этим вывернутым задом наперёд присловьем у них называлось оружие, изредка попадавшееся у гриссов. Причём зачастую у наиболее тронутых из них, которые, ощутив в своих руках такую мощь, нападали даже на хорошо защищённые корабли с ценными ресурсами. То, что это оружие творило с живым организмом... описать было сложно, но даже вид того, что оставалось, оказывался пугающим и неприятным даже для подготовленного к таким вещам разума. Неизвестно, где именно его клепали, но предполагалось, что усилий и ресурсов тратилось на это много, а и без того малое количество зарядов разряжало оно необратимо. В разведке не любили озвучивать название, чтобы беду не кликать. Старались даже мысленно не называть, только весьма неохотно называя эту вещь для рапорта.

Согласно уставу, пользоваться ею, если уж удалось отобрать, можно было в крайних условиях, когда противник превосходил в числе, мощи, и нельзя или невозможно было отступить, либо когда нужно было любой ценой защитить груз. И «положь» означало, что если офицер, неправильно оценивший ситуацию или искушённый эту штуку испытать, собрался всё же сделать последнее, то этим самым клал прибор на устав и законы, что было наказуемо, причем чаще всего – смертной казнью. А если уж положил – можно вынимать и стрелять, раз жить надоело. Из-за неточной формулировки закона (точно прописать которую по очевидным причинам было невозможно) случаев в истории оказалось несколько десятков. Все разбирались индивидуально, превалирующая часть обвиняемых, к сожалению, условием попросту попыталась прикрыться, отчего добыть её пока оставалось несбыточной мечтой.

– Ага. Будь осторожен. Кстати, я присутствовал при решении последнего случая, который разрешился в пользу обвиняемого.

– Ты был на аудиенции у Императора?! – Уилл кивнул, и Клайв взялся за голову: теперь его будут донимать мысли об этом. – Зачем ты мне это сказал?

– А это тебе затравка до следующего раза. Чтобы не свалил никуда.

– Почему я должен... – он осёкся, разозлившись, и дёрнул Уилла за ворот, немного разворачивая к свету. – Ты действительно сейчас предположил, что я не захочу с тобой увидеться ещё? У тебя есть парочка секунд, чтобы забрать свои слова обратно, Уилли.

А то что, отчётливо прочёл он у того во взгляде, и вдруг сообразил, что Уилл-то, почти как и раньше, был крепким взрослым мужчиной, а сам он сейчас далёк от себя предыдущего. И по морде тому уже не особо-то съездишь.

– Хорошо, – согласился вдруг Уилл, хитро усмехнувшись; у него возникло ощущение, что его на что-то проверяли. – Тогда до следующей встречи. Я найду тебя через две недели.

Развёл, паршивец, тут же отчётливо понял Клайв по ехидному выражению лица того, и разжал пальцы. Тем не менее, он был за это в некоторой мере благодарен: теперь у него появились хоть сколько-нибудь чёткие планы на ближайшее обозримое будущее.

Кивнув, он поднял ладонь, и Уилл сжал её в их старом армейском приветствии, вызвавшем у него ностальгию. Затем они разошлись.