Проснулся Клайв поздно. День приближался к полудню. Он обнаружил, что остыл – он быстро остывал, в отличие от Уилла, который мог взбрыкнуть и не идти на мировую несколько дней (если не дольше), даже если сам же был виноват в возникшем разногласии.

Теперь ему нужно было всё обдумать. Положение, в котором он находился, его, мягко говоря, не устраивало, и это уже после вчерашнего разговора, так чётко и не прояснившего, что ждало его впереди; он уже догадывался, что полная и целостная картина не понравится ему ещё больше.

Ещё ему не нравилось, что Уилл собирался затащить его к себе под крыло, будучи старшим в экспедиционной команде: командующий Уилл в условиях, когда невозможно апеллировать к кому-либо ещё, равному или выше, – то ещё испытание... Будь между ними всё по-прежнему, он бы ещё чувствовал себя спокойно, но теперь он понятия не имел о том, какие планы на него были у Уилла – а они были; он нутром чуял, что тот уже что-то вертел и подтасовывал.

Что ж, раз пока что ничего нельзя было сделать – следовало сосредоточиться на сборе информации и подготовке: он не исключал того, что не сумеет обойти вот эти вот экспедиции и путешествия туда-сюда, так что следовало быть во всеоружии, раз там было так уж опасно, как его пугали.

Когда он спустился, то обнаружил в гостиной Фатуса с Уиллом.

– ...мы с Бэксом заранее договорились, – услышал он обрывок фразы Уилла. – Примет и без меня, мои, чай, не маленькие, могут и сами отовариться.

– Интересно, как долго он ещё собирается ходить, – задумчиво произнёс Фатус. – Когда я начинал, он уже был капитаном, и неизвестно, сколько был до этого.

– Ещё с пяток лет, как минимум. Не думаю, что ему уже пора стареть.

– Верно... – Фатус заметил Клайва. – Выбрался из постели, наконец? Доброе утро.

– Доброе, – согласился Клайв. Уилл, сидевший в кресле спиной к нему, обернулся и несколько печально, но, тем не менее, со слабой надеждой во взгляде улыбнулся ему. Выглядел тот так, словно спал едва ли два часа. Клайву пришлось отправить в ответ вежливую улыбку, хоть и не особенно хотелось; не будь тут посторонних – вовсе бы не подошёл. Не так уж много толку он имел с уилловых недоговорок, чтобы позволять водить себя за нос и дальше. – Пойду, позавтракаю.

– Скоро уж обед, – заметил Фатус.

– Ничего, я и позавтракаю, и пообедаю, – мечтательно отозвался Клайв, в последнее время слишком часто находившийся в полуголодном состоянии.

– Много не будет? – поддел-таки его Фатус. Клайв демонстративно похлопал себя по рёбрам, мол, вот этому вот ещё есть и есть. – Ну иди, иди.

Клайв кивнул. Его внезапно ощупывающе ухватили за бока, и он вздрогнул; сердце неприятно ёкнуло.

– Завтракать, немедленно! – зазвучал сзади командный голос Фриды, умудрившейся неслышно к нему подобраться; он незаметно перевёл дух, радуясь тому, что сумел вовремя взять себя в руки и ничего не вытворить непроизвольно.

– Ты уже закончила с садом?

Голос Фатуса становился куда мягче, когда он разговаривал с женой. Со всеми остальными он разговаривал немного иначе.

– Отдохну немного, – Фрида обошла его и села в кресло. – А может, и закончила. Праздник сегодня или не праздник?

– Праздник, – согласился Фатус, едва заметно сощурившись в ответ на вызывающий тон жены.

Оставив их, Клайв ушёл, чувствуя на себе взгляд Уилла. Догадываясь, что тот собирался задержаться до обеда (а то и дольше), после завтрака он вернулся в комнату и не выбирался наружу, пока кто-то из прислуги не постучался к нему, сообщая, что пора собираться в столовой.

За обедом никто ни с кем не говорил, но информация передавалась невербально. Фатус переглядывался с Фридой и Уиллом, последний, в отличие от вчерашнего дня, смотрел прямо и открыто, не пряча взгляда, словно что-то для себя решил, и уже это слегка напрягало Клайва, пытавшегося понять, что происходило.

– Как знаешь, – с холодком произнесла Фрида, глядя на Фатуса, после чего вновь воцарилась тишина. Ругаются, понял Клайв, и после обеда постарался не попадаться никому на глаза, сначала выбравшись в сад, чтобы затеряться там ненадолго, а потом спрятавшись в свою комнату. Не хотелось ему разговоров на тему «понимаешь, мы с твоей мамой (или твоим папой)...», тем более что он ничего и не понимал.

За ужином Фриды и вовсе не было. Фатус же приобрёл обеспокоенный вид.

– Клайвен? Нам нужно поговорить, – в итоге решительно произнёс тот, когда ужин подошёл к концу.

– Да? – осторожно откликнулся Клайв.

– М-м? – Фатус сразу уловил его интонацию, ещё и правильно её истолковав, словно Клайвен обычно выдавал ровно такую же. – Нет-нет, я не имел в виду что-то... Я собирался продолжить наш вчерашний разговор.

– Иди, поговори с Фридой, – мягко посоветовал ему Уилл, всё продолжавший гостить. – Я могу с ним побеседовать и сам. Нам всё равно предстоит найти общий язык.

В ответном взгляде Фатуса просматривалась чётко различимая благодарность.

– Тогда я вас оставлю. Клайвен? – Клайв кивнул, не имея особого выбора. – Хорошо.

Проводив Фатуса взглядом, Клайв, остывший за прошедший день ещё немного, ожидающе уставился на Уилла. Тот качнул головой в сторону гостиной, в которую они и перебрались, усевшись в кресла около камина.

– Ну, что ж... Давай-ка я тебе расскажу, для чего, всё-таки, нужны маги.

– А сразу ты рассказать не мог? – не удержался Клайв. Уилл только пожал плечами; это значило, что мог, но посчитал нужным поступить именно так и оправдываться не собирался. – Решил свалить объяснения на Фатуса? А если бы я повёл себя не так, как Клайвен?

– Не повёл бы, – возразил Уилл. – Я не столь часто с ним общался, но могу сказать, что вы довольно-таки похожи. Малец, правда, был чересчур наивен, но детям это свойственно.

– Значит, я больше похож на Фатуса?

– Нет. Вы тоже похожи, но более отдалённо. Он только напоминает тебя.

Клайв, поймав беспокоившую его некоторое время мысль, нахмурился:

– А ты, случайно, его не...

– Что?.. Нет. Даже если бы... – Уилл то ли задумался, то ли только сделал вид, а затем покачал головой. – Нет. Он всё это время был мне другом, и я не хотел предлагать ему. Не хотел ссориться.

– Ты-то? – удивлённо вопросил Клайв, и Уилл, нахмурившись, отвёл взгляд. Но Клайв собирался прояснить до конца. – А Клайвена?

– Нет, конечно. Вы похожи, да, но для меня разница между вами слишком велика. По сравнению с тобой он слишком наивный. И безвольный. Сейчас же, – Уилл немного понизил тон. – Совсем другое дело.

Клайв слегка прищурился, обнаружив несостыковку в этих рассуждениях.

– Ты вроде ссориться с Фатусом не хотел.

– Не хотел. Но это уже... менее важно.

Так вот отчего Уилл выглядел так, словно почти не спал. По всей видимости, расставлял приоритеты. Можно было даже не удивляться тому, что в итоге они оказались расставлены в порядке значимости собственных нужд Уилла: чувства окружающих и вопросы морали в расчёт, как обычно, даже не брались.

– Маги, – напомнил ему Клайв, больше не горя желанием продолжать эту тему. Интересно, Уилл откровенничал с ним по старой памяти, или по иной причине?

– Маги, да, – тот немного помолчал, глядя на него; почти рассматривал. – Видишь ли...

Маги и впрямь оказались важны. Так как здесь не производилось ни огнестрельного, ни простейшего стрелкового оружия, магия становилась единственным способом дистанционного сражения, что уже было достаточно существенно. Причём именно магия Огня, которой он владел, отчего та высоко ценилась. Кроме этого, стоял вопрос добычи воды, потому что там водоёмы на поверхности были редкостью, и дожди шли очень редко (кроме сезонных явлений), так что маги находили подземные водоёмы с достаточно чистой водой и добывали её оттуда. Ещё – участвовали в возведении защитных сооружений и облегчали движение кораблей при штиле.

– Ну, хорошо, а в чём суть этих самых экспедиций? Вы что-то ищете?

Этот вопрос Клайва действительно заботил. Раз условия опасные, оплата высокая, а магов отправляют в принудительном порядке... ценные ресурсы? Сведения?

Уилл отправил ему долгий внимательный и задумчивый взгляд, будто бы что-то взвешивал. Затем коротко оглянулся, взглянув на двери, застыл, к чему-то ещё и прислушиваясь, и наконец подвинулся к краю кресла, подавшись вперёд. Клайв навалился на подлокотник своего, вытягивая шею, чтобы хорошо слышать, потому что теперь Уилл заговорил куда более тихо, чем они беседовали до этого:

– Здесь об этом не говорят. Это дела правительства, причем закрытые. Но я могу сказать тебе, что во всём, что мы привозим, заинтересованы ещё и учёные с историками.

Политика, с отвращением подумал Клайв. Менее всего он хотел оказаться вовлечённым во что-то подобное. Ещё и историки...

– Кроме этого, – Уилл и вовсе перешёл на тихий, несвистящий шёпот. – Здесь личные интересы верхушки. И, если ты ещё хочешь знать – а ты наверняка хочешь... прогресс. Прогресс искусственно замораживается, поэтому лучше ничего не обсуждать, особенно при посторонних. Да и раздумывать об этом не стоит. Не нужно, Клайв. Тут уже мало что сделаешь. Лучше устроиться поудобнее и спокойно жить.

Отодвинувшись, Клайв стиснул подлокотник кресла. Да что же они там находят?

– Нет, я не хочу быть в этом замешанным.

– Ты – маг, Клайв. Ты замешан в это по умолчанию. Поверь мне, ты не хочешь, чтобы тебя заставляли.

Откинувшись на спинку кресла, Клайв устало прикрыл глаза ладонью. Всё это не нравилось ему всё больше и больше. Ещё и время. Три дня туда, три дня обратно, снова подумал он. Сколько же времени уйдёт у него впустую?

Сердце так сильно ударило по рёбрам, что он, согнувшись, чтобы как-то унять остаточное до тошноты неприятное ощущение, прижал ладонь к груди. Горло у него сдавило и, хотя он всё ещё мог дышать, кислорода ему начало не хватать.

Всё же, две недели на планете – слишком много для него.

Его прижали за плечи к спинке кресла, заставив выпрямиться, а затем Уилл ощупывающе коснулся пальцами его шеи, прослушивая пульс. Клайв, не желавший, чтобы его кто-либо трогал в такие моменты, зло отмахнулся, и тот, сообразив, что с ним, отпустил его, зайдя за подлокотник кресла, чтобы не загораживать ему обзор: знал, что он и так чувствовал себя запертым. Зажмурившись, Клайв снова наклонился вперёд, зажал уши, чтобы не слышать потрескивание из камина, где огонь со вкусом обгладывал поленья, и обратился к той картине в памяти, которая осталась у него от его первого полёта. Ему даже не нужно было её воспроизводить, потому что это зрелище просто впечаталось в него, словно фотография.

Через несколько долгих, тяжёлых минут дышать стало легче. Успокоившись, он откинулся на спинку кресла.

Он знал, что стоило бы сходить с этим к психотерапевту, так как это была, очевидно, психосоматика, но он не мог: это помогало, если знать причину. Даже если их было несколько, то с этим всё равно можно было что-нибудь сделать. Но если он сам не знал, в чём дело, как мог знать врач? Да и теперь-то было уже поздно. Таких врачей здесь точно не было.

Открыв глаза, Клайв наткнулся на пристальный взгляд нависшего над ним Уилла. Зрачки у того несколько мгновений ещё оставались нормального размера, а затем расширились, отчего ему стало слегка неудобно.

– Я сначала подумал, что у тебя с сердцем нехорошо, – проворчал Уилл, выпрямившись. В его тоне мимолётно проскользнуло облегчение. – Вроде всегда всё в порядке было.

– Это не моё тело, – буркнул Клайв. Он чувствовал себя опустошённым и уставшим, хотя ничего сегодня не делал.

– Так, твоё, не твоё – пойдём-ка спать, – взялся распоряжаться Уилл, похоже, сообразив, что он мог и в кресле ночь провести. – Нам обоим завтра рано вставать.

Клайв поморщился.

– Давай-давай, – Уилл крепко взял его за запястье и потянул на себя, рывком поднимая его из кресла. – Давай, Клайв.

Он чуточку качнулся, восстанавливая равновесие, когда оказался на ногах, и устало прикрыл глаза, не испытывая ни малейшего желания шевелиться. На протяжении двух недель он беспощадно гонял свой организм, причём сразу в нескольких аспектах, и всё было нормально, а теперь, проведя всего день в безделье, он чувствовал, что не хотел и не мог возвращаться к установленному себе режиму. Наверное, он умудрился переборщить, и не привыкшее к таким нагрузкам тело, перевалив за какую-то невидимую черту, вместо средства в один момент сделалось грузом.

Обхватив его за плечи, Уилл привалил его к себе, крепко-крепко держа, и он ощутил наличие некоторой опоры. Опора, конечно, многое недоговаривала и задолжала ему целую кучу объяснений... но всё ещё оставались вещи, в которых он мог на Уилла положиться. Как минимум, спину тому можно было доверить.

– Просто ложись, – негромко произнёс Уилл. – Не думай, когда тебе там надо вставать, выспись вместо этого. Я тебя разбужу.

Отстранившись от него, Клайв покивал. Может быть, утром и в самом деле будет полегче.

– И да, ещё кое-что... Когда я вернусь в следующий раз, я могу не попасть на выходной у тебя, поэтому я зайду к тебе в Академию.

– Зачем?

Уилл оценивающе окинул его взглядом.

– Как давно ты всерьёз поднимал нож? Другого оружия нет, сам потом пожалеешь, что руку не набил. Да и по безоружной рукопашке пройдёмся, не помешает.

– И как ты себе это представляешь?

– У вас там очень удобная рощица под стеной есть, – напомнил ему Уилл, совершенно правильно понявший его вопрос. Взвесив сказанное, Клайв, вынужденный признать, что это всё ему и впрямь не помешает, кивнул. – Хорошо. Займёт час-полтора, не думаю, что дольше. Только скажи, во сколько, чтобы я не мешал занятиям.

Клайв уставился на него с изумлением. Уилл, спрашивавший у кого-то об удобном времени? Чудеса, да и только. И что на того нашло...

– Утром, за пару часов до полудня, и после занятий до отбоя, – озвучил он варианты.

– Тогда утром. Я буду ждать на крыльце.

На рассвете Уилл разбудил его, и они, тихонько собравшись, чтобы никого не беспокоить, ушли. Уилл довёл его до таверны, откуда он уже мог сам добраться до Академии, и они некоторое время просто стояли там, глядя на ворота, ведшие в порт.

– Две недели, – в конце концов напомнил Уилл, коротко коснувшись костяшками пальцев его кисти на прощание, и они разошлись.

Клайв без особого труда выбрался на окраину, за которой под ногами зазмеилась протоптанная в траве тропинка, и зашагал по ней, ни о чём не думая. Он, хорошенько отоспавшись, утром и впрямь уже не ощутил вчерашнего упадка духа.

Поэтому в режим он вернулся спокойно. И занятия потекли как обычно. «Как обычно», впрочем, означало «скучно» на протяжении приличной части времени: их всё ещё держали на всех занятиях, даже на тех, где без соответствующих способностей теперь делать было вообще нечего. Он-то догадался, что это была возможность набраться опыта и техники безопасности, которую не особо-то затрагивали на занятиях, но от скуки деться было некуда.

Занятия же с Корсаном в течение недели приобрели несколько забавный характер. Преподаватель начал приносить по две-четыре вещи, огнеупорность которых постепенно возрастала, с толикой азарта наблюдая, сможет ли он их поджечь. Клайв с тем же азартом, который немного удивлял его самого, справлялся со всем.

А вот с магией Воздуха у него продолжало не клеиться. Он мог вызвать движение воздуха, ветерок, с каждым днём становившийся всё увереннее и плотнее, но у него никак не получалось поднять над столом всё тот же отрезок ткани, уже снова начинавший его раздражать.

– Ещё раз, – произнёс Эрфус, заставлявший Клайва пытаться несколько раз, игнорируя этим указание Гвеналя об умеренной нагрузке на учеников. Да и сам Клайв после этого ещё и колдовал на занятиях у Корсана, не отказываясь от практики. Иногда он слышал, как ученики перешёптывались по этому поводу.

Вздохнув, Клайв снова занёс ладони над злосчастной тряпкой. Он никак не мог взять в толк, зачем ему это нужно было. Эрфус говорил, что это было упражнение для обучения манипуляции воздухом в прямой форме, что он уже освоил и без этого; он раздражался от бессмысленного занятия, и это сбивало ему сосредоточение.

Ничего не происходило. Его это уже начинало злить. Уже давно отдыхал бы, набираясь сил для следующих занятий, так нет...

Почувствовав уже привычное мягкое движение воздуха около кистей, он напряг руки, пытаясь как-то заставить воздушный поток нырнуть под края ткани, но не выходило. Воздух только перемещался над ней, уплотнившись, отчего он чувствовал слабое давление на кончики пальцев; создавалось впечатление, что тот вертелся под его ладонями, словно живое существо, но повиноваться не желал. Последнее, в конце концов, едва его не взбесило.

Что-то вдруг треснуло, и его интуиция завопила про опасность. Следом за этим Эрфус коротко взмахнул руками, отчего извивавшийся над столом плотный поток разметало в стороны, словно там его и не было; Клайв только почувствовал лёгкий толчок воздуха и вместе с этим – что последний наэлектризован. Он словно бы на мгновение попал в электрическое поле.

На этом и следовало бы остановиться. Но злость так быстро не испарялась, и он, всё ещё бывший слегка не в себе, протянул ладонь вперёд, в бешенстве отметя логику и рациональный уклад вещей; он ненадолго воспринял стихию, как живое существо, которое посмело не повиновалось его приказу, хоть у него были исключительные полномочия.

Эрфус успел лишь открыть рот, чтобы что-то сказать – и тут тонкая ткань, подхваченная резким порывом ветра, взметнулась вверх. Клайв, тяжело дыша, опёрся об стол, уставившись на преподавателя, даже не глядя, куда там спланировала взбесившая его тряпка. Он ощутил вдруг, что взмок. И что очень хотел есть, чего уже несколько дней не испытывал. Ну что, спросил он взглядом у Эрфуса.

– Наконец-то, – тот всплеснул руками. – Молодец! Хвалю!

Клайв победно оскалился. И ушел перекусить.

Несмотря на усталость, он всё равно вышел к Корсану, когда тот его вызвал. Но сегодня тот ничего ему не принёс. Преподаватель только отправил ему долгий, очень долгий пристальный взгляд, потом прижал им зашептавшихся учеников, тут же замолчавших, и снова посмотрел на него, то ли о чём-то раздумывая, то ли что-то взвешивая. А затем азартно, заразительно усмехнулся.

– Смотри-ка, – сказал он, развернув ладонь вверх. Над ней вдруг небольшим клубочком вспыхнул огонёк. Клайв, от неожиданности едва не отшатнувшись, уставился на него; через десяток секунд, поизвивавшись, огонь погас, словно его и не было. Однако на протяжении этого времени от того исходил хорошо ощутимый жар. Ученики зашептались уже куда громче, почти шумя.

– Ну-ка тихо!.. Повтори.

Клайв приподнял брови. Легко сказать, «повтори». Как?

Несмотря на недоумение, в нём проснулся задор, обычно сопровождавший его на этих занятиях. Только... как? Тем не менее, ожидающий взгляд преподавателя и собственный азарт побудили его так же развернуть ладонь кверху; у Корсана ведь получилось, он собственными глазами видел... Нет, это же полный идиотизм, подумал он... и заколебался, имея на руках уже вполне осязаемый факт. Докатился, конечно – сам себе противоречить...

Он решительно отодвинул все мысли в сторону. Получалось у него что-то раньше, или как?

Сразу, конечно, ничего не вышло. Поджигать он умел здорово, но тут поджигать было нечего. Следом он попробовал обратиться к чему-то внутри себя, чем он все эти вещи делал, но не ощутил ничего, кроме тепла над ладонью. Что же это должно быть? Наверное, где-то рядом... Он понятия не имел о том, что это были за «что» и «где», но было удобно думать, что что-то где-то у него в организме за это отвечало; он даже для себя толком не смог бы объяснить, где он сейчас шарился вслепую, но ему отчего-то казалось, что ответственен здесь всё-таки был мозг.

Над ладонью мигнула искорка и пропала. Нащупал, радостно подумал он, даже не понимая, отчего обрадовался. И, заставив появиться крохотный огонёк, продержал его несколько секунд, любуясь этим совершенно нелогичным, но столь живо дрожавшим язычком пламени.

– Так и думал, – удовлетворённо произнёс Корсан. – Молодец!

А потом тот вдруг перешёл на шёпот:

– И, будь добр, больше не делай этого неосознанно.

Клайв недоуменно моргнул. А затем, сообразив, о чём шла речь, едва заметно кивнул.

– Хорошо. На сегодня все свободны!

Значит, получалось, что электричество здесь... Он снова медленно моргнул, ощущая себя жутко уставшим. Добравшись до своей комнаты, он, едва улёгшись, уснул, и проспал до ужина. Вернее, ужин он проспал-таки, но на кухне для него всегда что-нибудь находилось. К тому же, ему было о чём подумать, а думать он любил в одиночестве.

Итак... Видимо, он случайно зажёг искорку у Эрфуса, отчего там всё возле них и наэлектризовалось. Да?.. Не-а, это так не работает, подумал он, попивая чай. Нельзя вот так просто сунуть искру в слегка уплотнённый воздух и – бац! – получить электричество. Ну никак нельзя. В другом углу ринга у него был аргумент касательно того, что здесь, когда речь заходила о магии, не только логика была бессильна, но даже фундаментальным законам приходилось слегка подвинуться. Взять хоть недавние огоньки из ниоткуда.

Учитывая, что оба довода пребывали в одной весовой категории, рефери затруднялся определить победителя.

Клайв задумчиво уставился на ладонь. Можно и проверить... Руки тут же зачесались это самое проверить, но он сам себя одёрнул: с током шутки плохи. Возможно, ему ещё повезло, что Эрфус быстро отреагировал.

Ему снова вспомнился огонёк: тоже событие, в которое с трудом верилось. Интересно, если у огня не было никакого основания там быть (когда он что-то воспламенял, у него всё-таки был в наличии воспламеняемый объект), то, получается, он его создал? Повертев эту мысль, Клайв вынужден был с ней согласиться. Выходило, что создал, вопреки всем законам природы. Может быть, в этом-то и заключалась суть? Мешало ли ему понимание происхождения и протекания процессов и физических явлений?

А если бы на его месте был Клайвен, который мог бы колдовать без этих раздумий? Сколько у мальчишки было таланта? Утратил ли он потенциал этого тела? Помнится, от него ожидали способностей к магии Земли, от которой, как и от магии Воды, он просто отмахнулся. Каким мог стать Клайвен? Уилл говорил о том, что сын Фатуса наивен и безволен по сравнению с ним самим; однако это – сравнивая именно с ним. А по здешним меркам? Хватило бы тому характера, чтобы чего-то достичь? Ума, чтобы вовремя уразуметь все преподаваемые жизнью уроки, наглядные и не очень? И чтобы ещё и выжить в дальнейшем...

Последние рассуждения, впрочем, были праздными – здесь и сейчас существовал Клайв, которому хоть и неприятно было предполагать, что стало с Клайвеном, но и бесполезно. Более насущным вопросом было посещение дома в эти выходные, уже самостоятельное, без отчасти перетягивавшего на себя внимание Уилла. Можно было, конечно, и не идти (не очень-то и хотелось), но надо было.

Он и в самом деле собрался идти, выбрав время после полудня: осень входила в свой расцвет, и более-менее тепло было только днём, поэтому он собирался обменять часть своих вещей на что-нибудь более тёплое. И пока он шёл в сторону поместья, у него было время обдумать последнюю медитацию, отличавшуюся от обычной: помимо присутствия умиротворяющего состояния, в которое он входил, он ощущал себя так, словно набирался сил. Более того, по её окончании его не побеспокоили ни голод, ни нывшие после разминки мышцы. Утром он эксперимента ради повторил, уже самостоятельно – и получил тот же эффект. Это было странно, но приятно.

Ещё он обдумывал свой недавний разговор с Гвеналем. Перед уходом он зашёл к тому, удачно застав в кабинете, и потребовал уточнений касательно некоего закона, связывавшего магов и экспедиции; поначалу упёршийся преподаватель под его требовательным взглядом сдался и подтвердил: впоследствии маги обязаны были присоединиться к какой-либо экспедиционной команде, если не располагали чем-либо, что требовалось на текущий момент во дворце, где тоже держали магов. Клайв, к счастью, ничем, обычно там нужным, не располагал, что его устраивало целиком и полностью: ему не хотелось попасть во дворец. Он не желал иметь никаких дел с местной властью.

После разговора этого он испытал смешанные чувства: с одной стороны, он знал, что удостовериться не мешало – Уилл есть Уилл, мало ли что наплёл; с другой – проверять сказанное тем было как-то... нехорошо.

Родители Клайвена встретили его довольно спокойно; наверное, уладили за прошедшую неделю возникшие разногласия. В лёгкой, ненавязчивой атмосфере прошёл и обед, после которого он со спокойной душой ушёл в комнату, чтобы собрать вещи, и Фатус вдруг последовал за ним. Сначала Клайв подумал, что с ним собирались о чём-то поговорить, но тот только наблюдал за тем, как он перебирал вещи и откладывал нужные ему на кровать.

Кажется, что-то не так, подумал он, уловив то, как внимательно Фатус, сложивший руки за спиной, смотрел на вещи на кровати, и задумчиво, – на него самого. Но тот ничего не произносил, и Клайв решил ничего и не спрашивать. Закончив с отбором, он взялся аккуратно, не торопясь складывать вещи, чтобы те поместились в его матерчатую сумку (впрочем, «сумка» – громко сказано; скорее, мешок с лямкой, для которого это слово было, пожалуй, ближе всего).

– Совсем самостоятельным стал, – наконец проронил Фатус.

– Ну... пора бы уже, наверное, – отозвался Клайв, не слишком понимая, к чему тот клонил. Он затянул тесёмки на сумке, и, машинально взвесив её за лямку, как обычно делал со своим рабочим рюкзаком, прислонил к ножке кровати.

Сдвинувшись с места, Фатус шагнул к нему, остановившись прямо перед ним, и констатировал:

– Ты вырос.

Клайв задумчиво взглянул на того в ответ. Действительно, когда родители приезжали к ним в Академию, он едва доставал макушкой отцу Клайвена до уха.

– Примерно... настолько? – он изобразил расстояние сантиметров в пять между указательным и большим пальцами.

– Хм... да, но я не это имел в виду, – Фатус немного наклонил голову, всматриваясь ему в глаза; наверное, заметил, что жёлтого пигмента там становилось всё больше. Клайв, перед уходом из Академии из интереса тоже вглядевшийся в зеркало, обнаружил, что около трети радужки у него уже окрасилось в жёлтый цвет. – У тебя ничего не случилось?

– Нет, – ответил он, выдержав лёгкое недоумение в голосе. Фатус кивнул, словно именно это и ожидал услышать.

– Я хотел тебе кое-что показать. Пойдём.

Клайв ожидал, что, исходя из фразы Фатуса, его поведут куда-то достаточно далеко, но тот остановился около другой двери на этом же этаже, приглашающе открыв её:

– Заходи.

Мельком глянув внутрь, Клайв выхватил взглядом только книжные полки и перевёл его на Фатуса, ощущая, что ситуация была нестандартная. На это же указывало и то, что комната не вызвала у него полуузнавания, характерного для большинства мест в поместье.

– Ты тут был однажды. Помнишь?

– Нет, – ответил он, выбрав наиболее удобный вариант ответа, если исходить из произнесённого слова «однажды». Если что – сделает вид, что у него как-то память повредилась после того сеанса предвиденья.

Поймав эту мысль, он почти расстроился оттого, что не додумался до подобного сразу; это же, чёрт возьми, было так просто и изящно...

– Ну, конечно, – Фатус как-то странно улыбнулся. – Ты и не можешь. Тебе было всего несколько дней, когда я тебя сюда занёс, чтобы выбрать имя. Входи.

Клайв поздравил себя с правильным вариантом ответа. Но почему тот спросил, раз он никак не мог этого помнить? Что-то подозревал?

– Садись, – Фатус указал на стул за массивным письменным столом и достал с полки книгу; из неё – стопочку вложенных внутрь листов бумаги. – Ты помнишь общую карту Атеота?

– Более-менее.

Отложив книгу, Фатус взялся раскладывать плотные листы на столе, собирая из них что-то, словно пазл. На нижних, которые тот выложил без малейшей заминки, Клайв опознал начертанную от руки линию побережья; следовательно, перед ним была карта.

– Когда я ещё ходил в экспедиции, то с какого-то момента начал зарисовывать местность, в которой мы побывали, – объяснил Фатус. – Это было полезно, потому что на тот момент достаточно подробных карт ещё не было. Отмечал всё подряд. Сейчас такие карты, разумеется, есть, и не в последнюю очередь благодаря нам, но почти все они там.

– Это... большая территория, – произнёс Клайв, ощущая, что нужно было что-то сказать.

– Почему ты так думаешь? – с живым интересом вопросил Фатус, и Клайв бегло бросил на того взгляд, проверяя выражение лица. Это что, ещё одна проверка? Творец, ну неужели нельзя просто оставить меня в покое? Почему всем от меня что-то надо, зло подумал он, и тут же взял себя в руки. Нужно следить за собой; в поместье это было ещё более важно, чем вне него.

Для начала он сделал задумчивый вид, будто бы всерьёз размышлял над ответом. Впрочем, ему было о чём поразмыслить: половина объяснения сделанного им вывода была интуитивной, понятной сама собой, отчего требовалось некоторое время, чтобы облечь её в слова. Последние не нужны были и голосу опыта, когда требовалось быстрое решение.

– Карта очень подробная и аккуратная, – сказал он. – Я думаю, что зарисовывал ты где придётся, а именно эту делал из фрагментов, в свободное время. Корпеть так над маленькой нет особого смысла. Да и по горам видно; не карликовые же они, в конце концов. Плюс, пути...

Он притормозил, подняв взгляд на Фатуса. Тот, остро глядя на него, чуточку улыбался.

– И что же пути? – подбодрили его, и он продолжил, раз уж начал:

– Раз вы так много там исходили, вас интересовали пути к уже известным местам, краткие пути, и те, которые ещё не исследовали. Карта небольшой территории для этого не годится никак. Я правильно размышляю?

Фатус усмехнулся.

– Что? – нажал Клайв, требуя ответа.

– Соображаешь. Это хорошо.

Успокоившийся Клайв опустил взгляд, с любопытством разглядывая карту, пока Фатус задумался о чём-то ещё. Вот пристань – одна штука, сложно с чем-то перепутать; около неё – небольшие домики; около горных хребтов, уходивших за края карты, зарисованы леса; вот и неизвестные ему значки с ведшими к ним дорогами, прорисованными чётче остальных – возможно, места, где можно было добыть воду, Уилл что-то такое упоминал...

– Не перестаю ему удивляться, – задумчиво произнёс Фатус.

– Кому?

– Эрласу. Я вижу по нему, что он тебя решил взять к себе не только из-за того, что ты – мой сын.

– А из-за чего? – поинтересовался едва не поперхнувшийся Клайв. Он даже не был уверен, что хотел слышать уточнение – мало ли какие тут ещё порядки водились...

– Он заинтересован в тебе как в полноценном члене команды. Он ведь и не общался с тобой толком, а знает, что у тебя... как он там выразился... мозги на месте. Всегда удивляло, как он людей читает.

– Мозги на месте, значит... – Клайв немного расслабился. Хорошо, что Уилл, убалтывая Фатуса, помнил, что нужно ещё и за словами следить. – Так там ведь не только мозги нужны.

– А то у тебя задатков нет, – Фатус снова усмехнулся. – Кто свечу зажигал в прошлый раз?

Клайв поймал себя на беспочвенном желании показать огонёк, отчего удивился самому себе. Зачем бы ему хвастаться, если ситуация не требовала? Кроме того, кого-то Фатус ему напомнил в этот момент... Впрочем, в памяти можно было покопаться и позже.

– Так что зря Фрида волнуется, – добавил тот. – Я ей говорил всё это, но она всё равно переживает.

Странно. Уилл ему уже мозги проел по поводу того, что на Атеоте опасно, а отец Клайвена, кажется, и в ус не дул, хотя вынужден был отправить туда сына. Кто-то из этих двоих не слишком-то адекватно себя вёл относительно обстоятельств, но кто именно?

– А ты не волнуешься? – задал Клайв контрольный вопрос. Вряд ли, конечно, Фатус ответит ему правду, может быть, отделается полуправдой, но если он ощутит ложь в ответе, то это тоже могло бы ему что-нибудь сказать.

– Нет, – Фатус улыбнулся, и Клайв не почуял в том ни грана фальши. – Конечно, там опасно, но, во-первых, маги обычно находятся в тылу, а во-вторых, наследственность никуда не денешь. Я всегда возвращался живым и целым. И ты будешь.

Да нет, гены у меня и у Клайвена разные, так что теперь наследственность не играет никакой роли, подумал Клайв.

Мысли тут же выдали напоминание об идентичном узоре радужек. И о родинках на плече. И, будто этого было мало, теперь ещё и что-то странно знакомое в Фатусе...

У него снова по спине пробежал холодок. Слишком странно. Захотелось немедленно вернуться обратно в Академию, где у него было меньше подобных тревог. Тем не менее, он пробыл в поместье почти до ужина, потому что надо было – Клайвен-то остался бы, – и только тогда ушёл, сославшись на то, что не слишком хотел добираться до Академии после наступления темноты.

И, говоря о тревогах, несколько тревожное ощущение посетило его с неприятно пасмурного, словно вечер, утра, когда учеников собрали во дворе и выстроили в шеренгу. В прошлый раз все они выходили наружу, когда их посещали родители, но сейчас, кажется, предстояло что-то другое; преподаватели были молчаливы и серьёзны, и присмиревшие ученики не решались ничего спрашивать. Впрочем, Гвеналь, на которого было устремлено большинство взглядов, всё же снизошёл до объяснений:

– К нам едет господин Сфалар.

Вопросительных взглядов меньше не стало, и тот, вздохнув, продолжил:

– Сфалар Валам. Из дворца. Он собирается определить, есть ли у кого-нибудь из вас талант к преподаванию. И... в близкой к этому сфере.

Непосредственно сферу преподаватель не назвал, несмотря на любопытство тихонько зашуршавших учеников, взявшихся выстраивать предположения.

Вскорости послышался стук копыт, и все вытянули шеи, пытаясь загодя рассмотреть приближавшегося со стороны города всадника. Только завидев его, Клайв понял, что человек серьёзный: дворцовые сливки общества предпочитали разъезжать на ценившихся здесь за красоту масти белых или вороных жеребцах, а вот визитёр прибыл на крупной гнедой кобыле, смирной и послушной, из чего можно было сделать определённые выводы. Потом он рассмотрел и одежду: практично, неброско, качественно. Человек дела, значит...

Сфалар едва-едва натянул поводья, и кобыла остановилась, прядая ушами; затем легко для приличного для этого места возраста спешился, передал поводья мальчишке из прислуги, и в этот момент Клайв смог рассмотреть его плащ. Последний был просто великолепен: чёрный, расшитый серебром (на солнце шитьё наверняка красиво искрилось), и от его вида Клайву остро вспомнилась униформа императорской армии, тоже чёрная, с жёлтыми бейками и жёлтой вышивкой. Тоже чёрный цвет и дополнительный контрастный...

Кстати, а не об этом ли мужчине в красивом плаще говорила ученица Гвеналю тогда? Она, помнится, и лошадь упоминала.

– Доброе утро, господа, – очень официально озвучил приветствие Сфалар. У него был негромкий, но приятный голос. – И дамы, – добавил он, окинув взглядом шеренгу. Вот взгляд у него был неприятный.

– Доброе утро, – отозвался нестройный хор голосов. Сфалар подождал, пока все затихнут, к чему-то прислушиваясь.

– Ну, не будем тянуть время.

Он подошёл к краю шеренги и немного замедлился, продолжая медленно шагать дальше и рассматривать учеников, ненадолго остановился около их старшего, внимательно глядя на того, затем продолжил идти. Остановился, присматриваясь, ещё около кого-то, но всё ещё молчал. Стоявшая рядом с Клайвом Эрив крупно вздрогнула, когда тот подошёл к ней. Затем Клайв ощутил взгляд прошедшего мимо неё Сфалара на себе и посмотрел ему в глаза, тоже жёлтые, почти белые, ещё светлее, чем у Гривоан, и ему показалось, что они слегка светились.

Издалека взгляд Сфалара был неприятным. Вблизи он доставлял столько дискомфорта, сколько взгляд мог доставить в принципе. Тем не менее, Клайв глаза не опускал.

Сфалар остановился. И вот тут Клайв почувствовал себя нехорошо: у него появилось ощущение, что к нему прикоснулись где-то под черепом. Нахмурившись, он мысленно отгородился от чужого взгляда, уже ощутив в этом необходимость, и это странное неприятное чувство отступило... а затем надавило сильнее. Он непроизвольно прищурился, пытаясь уже не просто отгородиться, а выставить, выдавить это ощущение из своей головы, вытолкнуть его к чёртовой матери, потому что ему становилось дурно до тошноты, и Сфалар усмехнулся.

Его вдруг словно бы толкнуло, хотя он оставался неподвижен; будто ему на мгновение вывели из строя вестибулярный аппарат. Он зацепился взглядом за плечо Сфалара, чтобы не начать крениться, и в этот момент его мозг будто бы облепило что-то до невозможности мерзкое, мерзкое оттого, что оно перебирало содержимое, искало что-то у него в голове, оставляя после себя липкое ощущение, вызывавшее у него тошноту. Зажмурившись, Клайв собрал себя в кулачок, теперь уже отчаянно желая оградить всё, до чего этот человек не сумел добраться, и Сфалар чуточку нервно и с досадой прочистил горло, словно у него и впрямь сработал некий аналог файрвола.

– Нет, – а вот в голосе того явственно слышалось сожаление. – Сильный разум, но тех способностей, что я ищу, нет. Как жаль... Может быть, я взгляну на него ещё раз, когда он закончит обучение. Он может и пригодиться.

Клайв сглотнул образовавшийся в горле ком, медленно и осторожно дыша. У него осталось такое впечатление, что с ним сделали что-то нехорошее, причём затрагивавшее очень личные аспекты; как будто у него бесцеремонно отобрали дневник и прочли его при нём же. Сфалар тем временем пошёл дальше, приглядываясь, и, дойдя до конца шеренги, немного вернулся.

– Ты, – указал он на одного из учеников. – Ты пойдёшь со мной. Я уведомлю его родителей самостоятельно, – последнее уже было адресовано Гвеналю, который безропотно кивнул.

И они ушли. Сфалар так же легко, как и спешивался, сел на лошадь и пустил её неспешным шагом, давая шагавшему рядом ученику без труда за ним поспевать. Вероятно, эту же картину наблюдала ученица Гвеналя.

– Так, хорошо, – Гвеналь хлопнул в ладоши. – У меня для вас важное объявление: теперь вы посещаете каждый сугубо свои занятия, но их длительность возрастёт. Медитацию по-прежнему посещают все. А теперь идите.