Неделя пролетела для Клайва очень быстро. Ничего принципиально нового не происходило, поэтому на занятиях время бежало остервенело быстро, после них – тянулось невыносимо медленно. В какой-то момент он даже почувствовал лёгкую зависть к Уиллу. У того там хоть локации менялись... Хорошо ещё, что открыл для себя резьбу по дереву, иначе просто взвыл бы от скуки.

Однако любому сроку свойственно заканчиваться, и, как только это и случилось и наступил выходной, Клайв, выросший из имевшейся у него одежды, рванул за новой на рынок. И теперь, бродя вдоль прилавков, внимательно следил за карманами: его не покидало ощущение, что за ним самим кто-то следил. А на рынке было слишком много людей, чтобы можно было определить, кто именно это был.

Рынок он покидал с сумкой, полной вещей, и тревогой: за ним всё ещё кто-то следил. И не исключено, что следовал, потому что его не прекращало беспокоить специфическое чувство того, что за ним шла опасность.

На окраине города он всё-таки заоглядывался, интересуясь, кто же был таким упорным, но поначалу ничего тревожащего не увидел. Два шумно переговаривавшихся тава, шедшие перед ним, уже свернули налево, удаляясь от него; навстречу им проехала повозка, завернувшая, наоборот, на рынок; позади него брела парочка совсем молоденьких подростков, всецело поглощённых друг другом... а вот по противоположной стороне улочки шёл, немного отставая от него, куфф. Тот равнодушно скользнул по нему взглядом, и он отвернулся. Ага...

Затем он снова почувствовал на себе взгляд. Интересно, что именно, задался он вопросом. Деньги он уже потратил, и по его виду нельзя было бы сказать, что у него было ещё; скорее, что он потратил почти всю имевшуюся сумму. Собирались ли из него вытрясти остатки? Мелковато; уж если грабить, так кого-нибудь, выглядевшего поприличнее. А рисковать за гроши... На мгновение он пожалел, что он не был в своём прежнем теле: зашёл бы совсем в глушь, дождался горе-грабителя и доходчиво разъяснил, причём не только вербально, что почём и почему не стоит этим заниматься.

Он вышел за черту города, пока размышлял. Если тут и мог кто-нибудь ходить, то разве что тот, у кого были дела и в городе, и в Академии, да ещё кто-нибудь из молодёжи. Но для последней было уже слишком холодно. Вот она, собственно, и глушь...

– Эй, – протянули сзади, и он, ощутив прикосновение к загривку, моментально дёрнулся вперёд; в процессе он почувствовал точечное прикосновение к коже, словно его собирались уколоть, и набрал ещё разгона, на несколько шагов, рванувшись так, что ткань кофты, за которую его, похоже, собирались придержать, треснула.

Влетев по инерции в куст, Клайв резко развернулся, придерживая сумку за основание лямки.

– Ого, – шедший за ним куфф пошевелил одной из пар лапок, словно человек, разминающий кисть, и, судя по видимому над скрывавшей нижнюю часть лица тканью прищуру, ухмыльнулся. – Резвенький какой.

Клайв нахмурился, всё отчётливее ощущая потёкший по загривку холодок. Эту одежду он мог ещё носить, и если рубашку он мог бы аккуратно зашить, – всё равно под верхней одеждой носил, – то плотную кофту на пуговицах было жалко.

– Чего тебе? – он отступил от куста и шагнул к тропинке, в сторону Академии, прикидывая, насколько быстро эти паукообразные способны были бегать. Куфф поднял брови в изумлении:

– Он спрашивает, – шаг вперёд. – Я могу сразу показать.

Вот чего Клайв не ожидал от этих существ, так это подобной прыти. Куфф в мгновение ока оказался перед ним, и, ухватив за плечо, дёрнул, разворачивая и тут же пытаясь его подсечь. Но это была очень простенькая подсечка – и очень ожидаемая, отчего Клайв удержал равновесие даже несмотря на то, что его застали врасплох. И подбил самого куффа, точно так же ухватив за плечо, но вместо того чтобы просто того уронить, куда более изощрённо бросил через спину, не давая избежать столкновения с землёй.

И вовремя отшатнулся: извернувшийся прямо в воздухе куфф ткнул в него всеми конечностями, которыми мог бы только дотянуться, словно кинжалами. Затем тот подозрительно быстро как для человека оказался на ногах и приглашающе развёл в стороны верхние лапки, растопырив обе пары, которые держал раньше как паук-прыгун, почти сложенными.

У Клайва вдруг сложилось такое впечатление, что жизнь пыталась привить ему арахнофобию: сначала конструкт гриссов, потом куффы. Чёрта с два, зло подумал он. Не выйдет.

– Можешь попробовать удрать, если хочешь, – сообщил ему куфф, пошевелив хелицерами под тёмной тканью. Выражение видимой части его лица вызвало у Клайва омерзение: куфф совсем не из-за денег за ним увязался.

Клайв вдруг увидел в этом существе что-то смутно знакомое... нет, очень напоминавшее ему кое-что, почти забытое. Над лопаткой у него против всякой логики зазудело, и он поморщился, гоня от себя туманные воспоминания. Как хорошо, что он затёр в себе совершенно все зрительные образы... иначе – кто знал – сходство этого куффа с причинившим ему боль человеком могло привести его в замешательство. Клайвен был до жути похож на него, и это, скорее всего, значило, что жизненный путь мальчика мог быть так же похож на его. И переживать такое ещё раз он точно не собирался: если картинку в памяти он затереть мог, то боль из себя выжить так и не сумел до конца, хоть её время обычно и смячало. Возможно, оттого, что её было слишком много на единицу времени: ноющая, тупая – в вывихнутой кисти, острая, почти обжигающая – около загривка, и пронзительная и рвущая – внутри.

Хотя разница какая-никакая была: он доверился, не ожидая подвоха, а на Клайвена собирались напасть... Ан нет, будь он тем же тощим тюфяком, в которого я попал, исход был бы один, подумал Клайв, отбросив свою сумку к кусту, чтобы не мешала.

– Не хочешь? – удивился куфф. – Как интересно...

Клайв не ответил, будя часть себя, обычно отвечавшую за сохранение его жизни в сложной ситуации (или непосредственно ситуации, но чаще – первое). А та была сложной; он знал это по поведению куффа: об землю тот приложился серьёзно, о чём говорила некоторая скованность последующих движений, как и то, что тот сменил тактику, превратившись из паука-прыгуна в обычного охотника. Однако куфф всё ещё был уверен в себе, всё ещё ощущал себя сильнейшим существом, существом с оружием, в отличие от жертвы, причём с естественным, которое нельзя было отобрать. Приближаться или позволить приблизиться к себе с того момента, как куфф понял, что он не тощий слабачок, было нельзя; об этом его интуиция буквально кричала. Бежать – без толку: паукобразный бегал быстрее него, догонит моментально.

Только куфф ещё не знал, что его мозг – ха-ха, какой сюрприз! – был старше этого тела почти в два с половиной раза. Да и вообще, был нездешним. И этот мозг очень злило, что стоявшее перед ним существо проворачивало крайне нехорошие вещи, судя по всему, уже не в первый раз, и ещё было живым и целым...

Расстегнув ворот жилета, куфф снял с уха петельку прикрывавшей лицо ткани, во всей красоте обнажив хелицеры, и жутковато, плотоядно пошевелил ими: пугал. Для видавшего виды Клайва, не спешившего цепенеть от ужаса (противненько, конечно, но не страшно), жизнь моментально упростилась: противник стал не просто противник, а противник, обнаживший оружие, а с таковыми разговор у него был только один и короткий.

Куфф успел только шагнуть к нему, как одежда на том воспламенилась. Клайв выбрал целью мягкие рукава и штанины, которые тут же занялись; куфф попытался сбить лапками голодно набросившийся на ткань огонь, но безрезультатно. Будь у того человеческие ладони – может, что-то из этого и получилось бы.

Не теряя времени, Клайв подхватил свою сумку, но спиной пока поворачиваться не спешил, наблюдая. Куфф, уже напоминавший живой факел, упал, трещаще визжа – крайне неприятный звук, – и, пытаясь сбить огонь об землю, укатился с тропинки. Вот теперь Клайв рванул в Академию, причём буквально бегом: на визг мог кто-нибудь и подойти, а он понятия не имел, были ли у куффа друзья поблизости.

Когда он подобрался к башне Академии ближе, то перешёл на быстрый шаг. К его облегчению, около неё никого не было, и он, зайдя за пристройку с ванными, сменил продранную кофту на свежекупленную, чтобы к нему в случае чего не возникло вопросов. Конечно, вряд ли кому-то понадобилось бы праздно шататься по Академии в выходной и ещё и присматриваться к его спине, но он знал, что в таких ситуациях закон подлости являл себя во всей красе.

К счастью, последний будто бы тоже взял выходной, так что ему никто не встретился. Добравшись до своей комнаты, Клайв, забывший достать ключ из старой кофты, недовольно засопел, снова перетряхивая сумку, юркнул в комнату, на всякий случай запершись, и, просто сбросив сумку на пол, устало рухнул на кровать. Он не чувствовал себя особенно довольным после произошедшего: его беспокоило, что стало с куффом. Если тот погиб, то обожжённое тело рано или поздно найдут, причём на дороге между городом и Академией. И будет разбирательство. А Уилл советовал быть осторожным со всем, во что мог быть вовлечён закон. Если же тот только отделался ожогами, то теперь вне Академии ему следовало передвигаться с оглядкой. Час от часу не легче...

Почти убаюканный рутиной рабочих дней и отвлечённый происшествием в выходной, Клайв вспомнил о том, что Уилл должен был вернуться через две недели, только когда увидел того на крыльце, возвращаясь с медитации. Вот уж и в самом деле: с глаз долой...

Подойдя поближе, он покачал головой:

– Мне нужно перекусить.

И Уилл, уже было собравшийся идти, пожал плечами и снова опёрся о перила. В этом же положении Клайв того и застал, когда снова вышел наружу, и Уилл просто повёл его в рощицу, о которой у них в прошлый раз шла речь, почему-то и в этот раз не проронив ничего язвительного, хотя того заставили ждать. Странно...

– Кстати, если тебя кто-нибудь спросит, то мы с тобой тренируемся, – сообщил ему Уилл по пути.

– А мы что, разве не за этим встретились? – встрепенулся Клайв.

– Мы-то за этим, но я говорил с вашим распорядителем, ну, этим... – Уилл неопределённо качнул головой в сторону.

– Гвеналь.

– Да неважно. Я объяснил ему, что собираюсь тебя забрать к себе после обучения, и сейчас потихоньку тренирую. Это, знаешь, чтобы у нас легенда совпадала, если что.

– А он тебя не спросил, зачем ты тренируешь мага, которому в ближний бой не положено? – поинтересовался Клайв, по привычке отслеживая логические связи в ситуации.

– Мало ли, – усмехнулся Уилл. – Случиться может всякое, особенно если ты устанешь колдовать. Я видел, как маги погибали, пока пытались сосредоточиться, вместо того чтобы ввалить противнику чисто физически.

Клайв задумался. У него не уходило на это много времени, но он ещё не знал, как всё будет проходить в бою, где исход и в самом деле могли решать секунды, так что... подготовка подготовкой, организм в кондицию он и без этого мог привести, а вот спарринг ему бы не помешал.

Его выдернуло из размышлений прикосновение к обоим плечам, и он вздрогнул. Уилл его приобнял, и его встревожил не сам жест, а контекст прикосновения; он хорошо такое различал. Он пихнул Уилла в плечо, заставляя убрать руку:

– Не делай так больше, – Клайв коротко указал большим пальцем себе за спину: Академия находилась на возвышении, и они были хорошо видны любому, кто полюбопытствовал бы взглянуть в окно. – Нас же видно!

– Ну и что? Если ты о том, что могут подумать, то не подумают. Здесь только гетеро в ходу, остальные таятся, как могут, чтобы не осуждали. Вот так на виду даже не подумают.

Уилл даже не отрицал характера своих действий. Клайв бы, может, стерпел, если бы тот сразу же после этого не взял его за запястье с тем же мотивом.

– Уилл, – Клайв умудрился зашипеть, хотя в имени того не было свистящих или шипящих звуков, и у того едва заметно дёрнулся уголок губ. – Ещё раз так сделаешь, и мы с тобой больше не пересечёмся. Совсем.

– Не сможешь. Не здесь, – спокойно ответил Уилл, совершенно уверенный в своей правоте.

– Да ну? – Клайв прищурился. – Я попросту выберу другую экспедицию.

– Нет, Клайв. На Атеоте опасно. Я тебе нужен, если ты собираешься выжить там в первое время.

– Да нет, – ответил он, отзеркаливая чужой тон. Он знал, что нельзя так делать, нехорошо так делать, но Уилл его взбесил. Попросил же, как человека попросил... – Это я тебе нужен.

Резко остановившись, Уилл повернулся к нему. Клайв ровно посмотрел в ответ. Через несколько долгих, напряжённых секунд Уилл, пытавшийся то ли что-то прочесть у него на лице, то ли чего-то добиться (может быть, даже достучаться до его совести), отвёл взгляд и продолжил шагать.

– Да, – надтреснуто произнёс он наконец. – Может быть, я это заслужил.

– Заслужил, – согласился Клайв, не обманываясь этой интонацией: Уилл не позволял себе такое выказывать.

Тот коротко глянул на него, и Клайв не успел ничего разобрать в этом взгляде, хоть там было что-то странное.

– Жестоко, – проронил Уилл, почти полностью сумев скрыть досаду. – Раньше ты бы так не поступил.

– А то ты очень хорошо всё делал, – огрызнулся Клайв, задвинув подальше проснувшуюся-таки и укоризненно поскрёбшуюся совесть.

– Да. Да, я скрывал это от тебя. Но разве лучше было бы, скажи я тебе сразу?

– Это было бы честнее.

– Чтобы ты, узнав, перестал сидеть у меня под крылышком? Ты слишком честолюбив для этого.

Тут уже Клайв едва не остановился. Он-то говорил о том, что Уилл не поделился с ним знаниями о происходящем здесь, хотя он в этом нуждался, а тот об этом.

Он вдруг сообразил, что всё это время бессознательно гнал мысли о сложившейся между ними ситуации прочь, потому что это вносило сумятицу в его привычное отношение к Уиллу. Удобнее было об этом не думать, продолжая считать последнего другом, хотя нужно было что-то решать. А ему не хотелось. Он мог принять здесь только одно решение, и надрывать имевшуюся между ними связь ему не хотелось. Кроме того, он хранил собственную обособленность в любых отношениях, и Уилл и так был ему очень близок, так что ближе подпускать того ему было уже некуда; он попросту этого не мог, даже несмотря на то, что это было не слишком-то правильно. И Уилл ещё и пытался на последнее надавить. Можно было, конечно, того понять... но собирались ли понимать его самого?

– Ну, ничего, – снова заговорил Уилл после непродолжительного молчания. – Урегулируем как-нибудь.

Клайв поймал себя на желании на того положиться. В конце концов, напарником тот был хорошим; к тому же, если Уилл действительно хотел найти решение – Уилл его находил.

Они скрылись в роще, и Уилл, выбрав место, более-менее свободное и не засыпанное болезненно-жёлтыми опадавшими листьями, повернулся к нему:

– Начнем, пожалуй, с безоружного боя.

Клайв потянулся, гоняя кровь. Честно говоря, он, проведши долгое время на улице, подмёрз (Эрфус всё обещал им перевести их на медитации в зал для учений, и всё забывал) и предпочёл бы сначала размяться... но в настоящем бою противник тоже ожидать его не будет.

– Готов? Ну, нападай, – Уилл усмехнулся.

Клайв попытался провести один из их базовых приёмов, который он помнил лучше всего: обмануть противника подсечкой и заломить руку за спину, пока у того, избегавшего падения, немного смещалось равновесие. Это требовало и силы, и определённой ловкости, но он положился на память и опыт.

Поленившись даже повестись на обманку, Уилл выбил из равновесия его самого, будучи тяжелее, и проделал с ним всё то же самое, что он собирался сделать с тем.

– Слабо, Клайв, – произнёс Уилл, придерживая его за руку.

Вспыхнувший от ярости Клайв прикусил губу. В последний раз его так можно было поймать разве что на учениях; впоследствии у него было уже достаточно силы и веса, чтобы вырваться чуть раньше. Унизительно. И Уилл, знавший это, ещё и додал сверху, хотя мог бы и промолчать. Пытался вывести его из себя? Или отыгрывался за то, что он тому недавно сказал?

– Очень слабо, – добавил Уилл, но уже недоуменно и обеспокоенно, словно бы искренне не понимал, в чём дело. – Вот так легко тебя нельзя было даже на учениях...

– Да, нельзя было! – рявкнул Клайв, не выдержав. – Я говорил тебе, что это другое тело, не моё!

Его отпустили. Выпрямляясь, Клайв по инерции шагнул вперёд и резко развернулся, ощущая, как потеплели от прилившей крови кончики ушей и скулы. Невыносимо захотелось дать по шее Уиллу, никак не желавшему видеть то, что буквально находилось у того перед глазами, однако он сдержался, понадеявшись, что теперь уже дошло.

– И всё же... – Уилл запнулся, глядя на него. Клайв вдруг отчётливо прочёл у того во взгляде желание завалить его на свой плащ прямо сейчас.

– Пошёл ты, – сообщил он Уиллу, рассчитывая, что тот разозлится и уберёт вот это из взгляда.

Он просчитался. Эффект вышел прямо противоположный. К тому, что он рассмотрел, добавились вожделение, едва ли не жажда, и почти лихорадочный азарт. Не отводя взгляда, Уилл поднял руку, поправил застёжку плаща – Клайву на краткий миг показалось, что она сейчас действительно будет расстёгнута, а потом он заметил, что пальцы у Уилла нервно дрогнули, – и сглотнул, облизнувшись. Зрачки у того вели себя странно, то расширяясь, то сужаясь.

Затем Уилл закрыл глаза, почти огорчённо вздохнув, и когда снова их открыл, ничего лишнего у того во взгляде не читалось. Клайв понадеялся, что у него самого не отразилось облегчение в глазах.

Тем не менее, его это обеспокоило. Всё это время он воспринимал Уилла как напарника и друга, но беспокоило даже не поэтому. И он призадумался, решив не упускать мысль.

– Эй? Ну всё, будет тебе. Время тратим.

Он просто проигнорировал Уилла, пытаясь поймать-таки тревожившую его мыслишку за хвостик. А потом он кое-что вспомнил, тут же поняв, что упустил кое-что кое с чем связать, и непроизвольно насупился.

– Уилл? А скажи-ка, пожалуйста... – протянул он, и нахмурился уже Уилл, по его тону ощутивший, что что-то было не так. – Зачем ты, если знал с самого начала, предложил мне побрататься? Ты хоть понимаешь, после этого... насколько неправильно после этого чего-то от меня хотеть? Это же... практически инцест.

– И что? Бывает ведь. Да и вообще, – Уилл фыркнул. – В природе такое сплошь и рядом. Мы даже не кровные родственники, чтобы это считалось инцестом.

– Но кровь-то смешали! – напомнил Клайв, уже заранее ощущая, что спорить было бесполезно; с Уиллом спорить вообще не имело смысла. Но для него-то это было важно.

– Чисто символически. И, кстати, раз уж ты напомнил: тело другое, состав крови другой, так что с тобой теперешним я ничего такого не имею, если тебя это беспокоит.

– Это не про биологию, Уилл! Это... – Клайв, не найдя слов, похлопал себя по груди. В ней после этого неприятно что-то захолодело от последних услышанных слов.

– Какая разница-то...

Равнодушие в тоне того испугало Клайва: он понял, что Уиллу действительно не было разницы – а значит, и раньше не было... и давнишний, почти родной напарник показался ему до отвращения чужим. А он тогда, молодой, ещё чуточку наивный, увидел в совершённом нечто очень важное и доверительное...

Он на несколько мгновений опустил взгляд, испытав хорошо знакомое ему ощущение того, как спокойно, тихо и медленно догорела одна из ниточек, связывавшая его ранее с человеком. И своего рода разочарование оттого, что это оказался совершенно безболезненный процесс.

– И вот это у тебя причина? – спросил Уилл, будто это было чем-то незначительным. – Если дело только в этом, то...

– Нет! – рявкнул Клайв, не желавший слушать дальше. С него на сегодня хватило. По горло хватило.

Уилл замолчал, внимательно глядя на него.

– Ты мне не доверяешь, – заключил он.

Повисло молчание: Клайв не мог ни согласиться, ни опровергнуть. Мешали проведённые вместе годы, мешало понимание происходящего.

– Что ж, – снова заговорил Уилл, отчего-то крепко сжав застёжку плаща. – А теперь скажи ты мне: если бы я признался раньше, ещё там, тогда ты доверился бы?

Вопрос поставил Клайва в тупик. Он не любил сослагательных наклонений, поскольку не мог рассматривать ситуацию в отрыве от моральных норм, и при попытке представить другое развитие событий ему начинало мешать то, что он уже знал. А ещё знал он, как тогда, так и сейчас, что Уилл с заведёнными отношениями обращался... мягко говоря, так себе. Он того не осуждал, предпочитая не интересоваться чужой личной жизнью, но слухи имеют свойство заползать даже под лежачий камень, так что он знал. И ему было жаль этих людей.

Мало того, как бы ему ни хотелось не обидеть Уилла, заводить отношения с мужчиной он попросту не мог.

– Я не знаю, – наконец бессильно ответил он, поднимая взгляд. Уилл смотрел куда-то ему на плечо, и он сообразил, что неосознанно прижал ладонь около шеи, и, спохватившись, опустил руку. Во взгляде Уилла отчётливо проскользнуло что-то пугающее.

– Значит, начнём сначала.

Тон того, тем не менее, был мягок. Затем Уилл вытащил один из пристёгнутых к поясу ножей и протянул ему, приглашающе развернув рукоятью вперёд. Слегка затормозив, Клайв поднял с него взгляд на Уилла.

– Припомним немного наше? – вопросил тот, и Клайв, потянувшийся за ножом, остался в неведении касательно того, к какой именно теме относилось это вот «начнём сначала».

Взяв нож, он нашёл, что Уилл долго над ним корпел, сначала подбирая более-менее похожий на табельные ножи разведки, а потом вручную затачивая скос обуха. В руку тот лёг почти как родной, не считая непривычной тяжести; тем тяжелее оружие оказалось для этого тела, кисть которого плохо его послушалась, когда он ею крутанул, разминая руку. Впрочем, это было временно.

– Ну? – поторопил его Уилл, уже доставший второй нож. Клайв встал в боевую стойку, чувствуя себя немного неловко: он уже давненько ни с кем спарринговался именно так.

Когда он осторожно, на пробу взмахнул ножом, Уилл с ленцой парировал, подцепив клинок кончиком своего и отбросив, хоть такое как раз таки и не советовалось производить. Возможно, просто дал ориентир к развитию: Клайв почувствовал и увидел по стойке того, что проделано это было даже не вполсилы; у него без особого труда могли выбить оружие, да так, что он ещё некоторое время вообще не смог бы ничего держать. Он поморщился, понимая, что какое-то время придётся перетерпеть и собственную слабость, и то, что ему поддавались; по крайней мере, до Уилла наконец дошло, что он пока ещё был хлипковат, и что ему нужны были нормально действующие руки, чтобы колдовать.

– Не кисни, – отозвался тот. – Я уже понял, что не всё сразу.

– Неужели, – буркнул Клайв, не удержавшись, и снова атаковал. Уилл отразил ещё более мягко.

– Не ворчи. Я пытаюсь соизмерять. Можем пока только основы отработать.

Через некоторое время Клайв, ощутив, что кисть у него уже ныла от напряжения, перехватил нож другой рукой, и они начали заново. Потом Уилл, вместо повторения решив, что с него на сегодня было достаточно, отобрал у него нож, а затем окинул его долгим взглядом, задержавшись им на его ногах. Снова, что ли, мрачно подумал Клайв, нахмурившись. Но Уилл почему-то попятился.

– Догоняй, – сказал вдруг тот, вешая на ветку плащ.

– Чего? Вот по этому?

Из бугристой земли торчали вылезшие наружу корни изогнутых деревьев, столь же узловатые и причудливые, и всё это прикрывал скользкий, сыпучий ковер из опавших листьев. Травмоопасность – ого-го, если нет специфического навыка.

– Вот по этому, – согласился Уилл. – Похлеще дорожки с препятствиями. Ну? Что, жалко себя любимого?

– Ты на самом деле пытаешься взять меня на «слабо»? – Клайв приподнял бровь. Уилл задорно оскалился:

– Всё равно ведь заставлю. Давай-давай, тебе полезно будет.

Вот эта фраза подпортила ему настроение ещё немного. «Полезно», чтоб его... Он пошаркал по листьям, прикидывая, как они будут себя вести под подошвами его ботинок, и неохотно шагнул вперёд.

Бегать по такому жутковато даже для тренированного человека. Клайв трусил за Уиллом, подобравшись и приподняв плечи; у него было такое ощущение, что у него даже внутренние органы сбились в кучку, ожидая падения. Уилл, сволочь, удирал с ленцой, легко перемещаясь по всему этому безобразию, что его безмерно раздражало, однако он был слишком сосредоточен на том, что у него было под ногами, чтобы выругаться хотя бы мысленно.

– Ну, всё, достаточно, – милостиво остановил его Уилл.

Устало опёршись о гладкий ствол дерева, Клайв, переводя дух, огляделся и обнаружил, что они сделали круг по роще. Всего лишь круг. А ощущение у него было такое, будто он намотал кругов пять.

– Ну и зачем? – поинтересовался он. – Смысл?

– Если бы вас выпускали к океану, я бы погонял тебя по песку, – Уилл, ничуть не запыхавшийся, снял плащ с ветки, накидывая его на себя. – Там такое сплошь и рядом.

– Что, везде прям песок? – не поверил Клайв.

– Не везде. И не совсем песок. Ну... да ты и сам увидишь. Просто поверь мне на слово. Устраивай себе пробежки сам, потому что я тебе в следующий раз устрою забег посерьёзнее.

– Да ты издеваешься.

– Тяжело в учении – легко в бою, – отозвался Уилл. – Зато здесь тебя никто не видит.

Да что же там такое на Атеоте, задался вопросом Клайв. И, опять же, кто из них более адекватно относился к ситуации: Фатус или Уилл? Последнему Клайв склонен был доверять больше, хоть в нынешних обстоятельствах любой выбор был сомнителен – привычку вывести сложно. Кроме того, когда дело доходило до чего-то очень опасного или очень ответственного, Уилл становился перестраховщиком и прикрывал себе задницу везде, где только можно было. А если что-то зависело от него, то и ему тоже. А сейчас всё и походило на то, что Уилл перестраховывался, пытаясь подготовить его чуть ли не ко всему на свете... только что-то недоговаривал. Возможно, тот пытался его ещё и от чего-то отвлечь, чтобы не отвечать на неудобные вопросы. О фауне поподробнее ему, между прочим, так и не рассказали.

– Всё, достаточно на сегодня, – произнёс Уилл под ожидающим взглядом Клайва. – Пойдём.

После этого Уилл о чём-то задумался. По пути к башне Академии они молчали, и Клайв раздумывал, появится ли тот ещё вечером. С одной стороны – он соскучился, с другой... ничего хорошего ему сегодняшняя встреча не принесла. И мало что разъяснила. Более того, он уже несколько раз пытался представить себя на месте Уилла, и не мог; в итоге-то оказалось, что он и близко понятия не имел, что у того на самом деле в котелке варилось. И как теперь с тем было обращаться?

– Ну, бывай, – Уилл почему-то довольно осторожно хлопнул его по плечу. – Через две недели.

– Бывай, – кивнул Клайв.

Уилл не уходил.

– Что? Хочешь что-то спросить?

Уилл покачал головой и сделал шаг, разворачиваясь, но остановился, глядя на него вполоборота. Что-то того беспокоило, однако из-за умения держать лицо по выражению последнего нельзя было понять, что именно.

– У тебя здесь всё в порядке? – спросил вдруг тот.

– Да.

– Вот как, – откликнулся на это Уилл; вот теперь на его лице застыло хорошо разборчивое и знакомое Клайву выражение «я-так-и-думал», само за себя говорившее о том, что тот не поверил и недоволен тем, что он что-то скрыл. Клайв не повёлся и на это, не став ничего рассказывать. – Ну, тогда до встречи.

Коротко проводив того взглядом, Клайв поспешил на занятия, чтобы не опоздать. Его часть группы, учившуюся у Эрфуса и Корсана, ещё на прошлой неделе перевели в зал для учений, где стояло несколько мишеней, но, в отличие от ожиданий косившихся на них учеников, ничего нового не происходило. Может быть, на этой неделе...

Однако Эрфус всё так же заставлял их повторять одно и то же упражнение в разных вариациях. Клайв уже вполне уверенно обращался с магией Воздуха и даже начал соизмерять приложенные усилия, чтобы не тратить слишком много сил, чем преподаватель был безмерно доволен. Остальные-то ученики до этого ещё не дошли, а после довольно продолжительных занятий чуть ли не наперегонки рвались обедать, в то время как Клайв не чувствовал себя ни уставшим, ни истощённым. Голоден он, конечно, был – время обеда, к которому он привык, теперь как раз находилось между двумя занятиями, но теперь это был вполне обычный, здоровый аппетит, который временами ничего не портило: теперь обед у двух подгрупп не всегда совпадал, и он периодически с большим удовольствием обедал в одиночестве.

Занятие у Корсана тоже текли обычным чередом, как и сегодняшнее. Тот только начинал учить остальных создавать огонёк из ничего, что Клайв освоил ещё полторы недели назад, да и то, сегодня ни у кого не вышло, отчего преподаватель выглядел несколько разочарованным.

– Клайвен, – кратко позвал он, поднимаясь со стула, и направился к мишеням. Клайв, заинтересованный, последовал за ним. – Можешь ознакомиться.

И что бы это значило?.. Приблизившись к одной из них, Клайв с интересом её осмотрел. Ничего примечательного: обычная доска, к ней прибита многослойная подушка из мешковины, на той – красный круг с большим яблочком в центре. Сама мешковина – влажная. Наверное, чтобы не возгоралось и не тлело, заключил он, задумчиво глядя на пальцы, а потом нахмурился: он уже знал задачу, ещё не оформив мысль. Наверное, оттого, что к мишеням он привык, а огонь... после вчерашнего он воспринял собственные магические силы как оружие, а к оружию он был привычен огнестрельному. Вот и сложилось.

Он начал пятиться, прикидывая, какое бы ему могло понадобиться расстояние, как вдруг Корсан, прежде с благодушным видом созерцавший его любопытство, скомандовал:

– Стой. Догадался, молодец.

Ему дали отойти всего на два метра. Если вытянуть руку, останется и того меньше... да ещё и яблочко здоровенное. Хоть бы расстояние увеличить, а то уж прям совсем издевательство какое-то.

– Пробуй, – без обычного задора велел Корсан в ответ на его намекающий взгляд, словно заранее знал, что у него не получится, и он, задетый, нахмурился. Не нравились ему эти тенденции в последнее время... Или же его сейчас сугубо педагогически пытались взять на «слабо», только способом посложнее. Ну-ну...

Только подняв ладонь, он сразу же задумался о некоторой поправке: большая цель – здорово, но меньшую он перекроет себе собственной ладонью. Об этом ещё стоило бы подумать на досуге. Как, кстати, и о расстоянии и баллистике. Однако для начала у него имелась парочка других забот: во-первых, сейчас он не видел создаваемого им огонька, что немного усложняло ему задачу, а во-вторых, ему нужно было как-то додуматься до того, как этот самый огонёк запустить, сохранив при этом последнему жар и форму. И он не мог подвести сюда никакой аналогии из принципов работы огнестрельного оружия...

Ему так захотелось снова подержать свою винтовку, что у него ностальгически дёрнулось что-то внутри; комок огня со злым шипением впечатался в мишень, словно сорвавшись с цепи, и в первые несколько мгновений он не успел сообразить, что вообще произошло. Когда осознание настигло его, у него внутри всё заныло от той же ностальгии. Те времена теперь были невыносимо далёкими...

– Отлично! – искренне оживился Корсан, немного отвлёкши его от зуда в кончиках пальцев. – Я бы даже сказал, превосходно!

Чуточку отступив, Клайв, колеблясь, вопросительно взглянул на преподавателя: к самодеятельности тот относился строго, причём в контексте «строго запрещено». Довольный Корсан благосклонно кивнул, и он снова поднял руку, сосредотачиваясь.

В мишень ударился ещё один огненный снаряд; Клайву хотелось одновременно обрадоваться и поморщиться: такой же заменитель огнестрела, как синтетический заменитель табака в таблетках. Противно, но так нужно...

Он ожидающе взглянул на Корсана, почувствовав себя мазохистом в каком-то невероятно узком аспекте. Что ж, всё равно ведь придётся привыкать...

– Ну, давай ещё разочек, – разрешил преподаватель. – Можешь отойти ещё, если ощущаешь, что справишься.

Задумчиво почесав щёку, он отступил ещё на пару шагов, после чего повторил, и уже вот тут ощутил, что устал. Значит, пока что в обойме три патрона, да и те плохоньки... маловато. Нужно дорабатывать.

– Молодец, – Корсан ещё более довольно улыбнулся. – Ну, хорошо, на сегодня все свободны.

Клайв развернулся к выходу, торопясь поесть и отдохнуть, и понял, что не слышал обычных, едва слышимых шепотков обсуждений. Ученики глядели на него хмуро, угрюмо, с завистью и некоторой опаской. Дурное сочетание.

Следующим утром он долго выползал из постели, морщась. Болели ноги, бока, ныли кисти рук, отчего-то болело даже между рёбрами, и он не стал устраивать утреннюю разминку, решив её отложить: после медитации такие вещи у него немного приглушались, так что он рассчитывал, что потом станет полегче. Вместо этого он взялся мысленно перебирать вчерашний день, и обнаружил вдруг, что начал вести себя менее сдержанно, чем обычно. Причём в целом, а не только вчера. И отчего? Он и эмоции как-то... интенсивнее испытывал. Может быть, из-за того, что тело гораздо более молодое? Более высокое содержание гормонов в крови, все дела... Жаль, что он не слишком хорошо разбирался в биохимии, чтобы знать.

После медитации боль в мышцах и впрямь ослабла. Решив, что так было удобнее, он изменил распорядок дня, оставив разминку и пробежку по роще на вечер.

Пробежки ему не нравились. Мало того, что он нервничал из-за скользкой и сыпучей листвы под ногами, так ещё и с его равновесием начало твориться что-то неладное, словно что-то происходило с его центром тяжести; это тоже спокойствия не прибавляло. Уилл ещё что-то говорил про дорожку с препятствиями? Как раз-таки та была куда легче (и, на минуточку, куда более безопасной). Тем не менее, он, чувствуя прогресс, не отлынивал.

Дальше дни для него полетели ещё быстрее; он и опомниться не успел, как неделя закончилась. В прошлый выходной он так и не решился снова выйти в город, чтобы навестить родителей Клайвена, а в этот уже точно нужно было – так полагалось Клайвену. Вот Клайву этого совершенно не хотелось, но деваться было некуда.

К счастью, ничего не произошло ни по пути в поместье, ни из него. Хоть он и не чувствовал, чтобы кто-то за ним следил, бдительности он всё равно не терял, и миновал ту часть города, которую нужно было пересечь, чтобы добраться до поместья, быстрым, уверенным шагом человека, которого ожидали дела, и только потом немного расслабился, давая себе небольшую передышку. Он ожидал, что придётся что-нибудь выдумывать по поводу предыдущего выходного, однако его никто ни о чём не спрашивал, и он не ощутил, чтобы родители Клайвена были очень уж недовольны; Фатус снова поворчал для вида, но всерьёз тему не затрагивал. Тем не менее, Клайв не расслаблялся, внимательно следя за теми и за собой.

Обратно идти было сложнее из-за опускавшейся на город темноты. Будь просто темно, он спокойно ориентировался бы и при свете луны, но светившиеся окна и в особенности факелы создавали неприятный контраст, в котором ни черта толком не видно было. В итоге расслабиться он сумел только когда запер изнутри свою комнату, и тогда с облегчением рухнул на кровать.

Он собирался, прикрыв глаза, просто полежать так некоторое время, отдыхая, а потом вдруг обнаружил, что уже темно и он замёрз. От последнего он и проснулся. Усевшись, он взялся снимать с себя плотную куртку на пуговицах, вяло блуждая взглядом по комнате. Прошёлся им по стулу, столу, скользнул по подоконнику; совершенно неосознанно поднял его в окно. Небо было чистым. Звёзды загадочно мерцали, близкие раньше, и невероятно далекие, недостижимые сейчас.

Даже сознательное бегство в рутину оказывалось бесполезным перед лицом подобных случайностей. У него спёрло дыхание. Он едва разжал ставшие непослушными пальцы, роняя куртку на пол, и наклонился вперёд, пытаясь вдохнуть сквозь спазм. Дышать и без последнего было тяжело: не хватало кислорода. Добравшись до окна, он распахнул створку, накренился наружу и, чуть не выпав, привалился плечом к раме, тяжело, судорожно вдыхая холодный и свежий ночной воздух.

Он стоял так несколько минут; когда его начало мелко потряхивать от холода, его, наконец, отпустило, и он, закрыв окно, сбросил ботинки и улёгся под одеяло прямо так, не раздеваясь. Уснул он даже прежде, чем сумел согреться.