Весна приносит с собою тепло. И физическое, и душевное.       

      Сугробы сходят, появляются проталины и грязь. Теперь родители-омеги ругаются и ворчат всё чаще: после особо активных прогулок маленьких непосед приходится купать.

      Работы становится больше. С таянием снега показываются и покосившиеся доски, и протекающие крыши и ещё много всяких мелочей, которые предстоит поправить. Альфы трудятся с самого утра.

      Чонгук выходит из леса с Хосоком и ещё несколькими товарищами. Они тащат за собой туши пойманных зверей, в то время как в руках вожака лишь несколько заячьих тушек и маленький букет. Переглядываются между собой: кто-то с доброй усмешкой, кто-то с пониманием.

      Альфа заходит в дом, тихонько прикрыв дверь, и прислушивается. В доме царит спокойствие и тишина — Тэхён ещё спит. Омега, в отличие от своей пары, оказался совой, а не жаворонком. Поднять его с кровати раньше десяти было попросту невозможно, да Чон и не пытался. Пусть спит, сколько пожелает.

      Однако в последнее время Ким стал спать дольше и всё чаще ложился днем. Выглядел утомленным, не горел особым желанием выходить на улицу, чтобы поиграть с волчатами или навестить Чимина, что совсем недавно стал папой очаровательного омежки Джунхёка.

      Чонгук поднимается на второй этаж. Заглядывает в спальню, не сдерживая улыбки. Тэхён спит забавно: кутается в одеяло, как в кокон, натягивает то по самый нос, но обязательно высовывает ноги, поджимая пальцы, когда те мерзнут, и сворачивается почти в клубочек. Альфа ставит баночку с подснежниками на тумбочку и присаживается на край постели. Касается холодной ладонью острой коленки, отчего Тэхён невольно дергает ногой и притягивает колени к груди. Чонгук усмехается, ведя рукой по одеялу, и чуть спускает его, чтобы разглядеть любимое лицо.

      Поглаживает костяшкой указательного пальца по щеке, чувствуя, насколько горячая кожа. И румяная. Чонгук хмурится, наклоняется, оставляя на горячем лбу поцелуй. Тэхён мычит и переворачивается на спину, открывая глаза.

      — Доброе утро, снежинка моя, — улыбается, наблюдая, как медленно омега моргает, оглядывает комнату и снова закрывает глаза.

      — Доброе утро.

      Вожак запускает ладонь под его футболку, поглаживая впалый живот. Тэхён лежит, досыпая последние минуты и довольствуясь утренними нежностями от альфы.

      Всё-таки поднимается спустя полчаса. Улыбается, сидя на постели, завёрнутым в плед. Касается пальцами лепестков подснежников, вдыхает запах, тут же вспоминая о Джине. Чонгук относит его на руках на первый этаж. Не потому, что Тэхёну лень или он плохо себя чувствует — просто хочется.

      Они вместе пьют чай с пряниками. Ким ест мало, больше крошит сладость в руках, нежели действительно ест.

      — Ты хорошо себя чувствуешь? — вожак осматривает его румяные щёки и поблёскивающие глаза.

      — Да, не проснулся просто, — хохлится, выше натягивая плед.

      Чонгук кивает, а сам пометку в голове делает: позвать Джина. Не нравится ему состояние своей пары.

❆❆❆

      Чонгук наяривает круги по коридору около двери, прислушивается, но не может разобрать слов в тихом разговоре.

      Сокджин, пришедший полчаса назад, выпихнул его за двери спальни и закрыл перед носом дверь. Видите ли, это их омежьи дела! Вот и остаётся ему ходить туда-сюда и гонять в голове мысли.

      С одной стороны, будь с Тэхёном что-то серьёзное, Джин бы уже обязательно вышел и сказал. С другой, он там так долго, что Чонгук успел перебрать в своей голове все возможные сценарии!

      Он вздрагивает, когда открывается дверь. В два шага преодолевает расстояние коридора, остановив себя от желания схватить лекаря за плечи и встряхнуть.

      — Что с ним?

      Сокджин вздыхает, опустив глаза в пол.

      Чон отступает на шаг, невольно мотнув головой. В грудной клетке что-то сдавливает, словно железный кулак медленно сжимает лёгкие и сердце, вот-вот превратит органы в непонятную кровавую кашицу.

      Звонкий смех, напоминающий трение пенопласта о стекло, разносится по коридору. Вожак, успевший побледнеть, смотрит на омегу, как на полного идиота. Свихнулся всё-таки?

      — Уф, прости, просто у тебя было такое лицо, — хихикает, вытирая слезу в уголке глаза. — Пойдем, сделаешь мне чай. И расслабься, нормально всё с твоим ненаглядным.

      Альфе требуется несколько секунд, чтобы шумно выдохнуть все напряжение, расслабиться и вновь напрячься от нахлынувшего гнева. Совсем сдурел, что ли? Он тут с ума чуть не сошел, а Джин шутить вздумал!

      Лекарь спускается на первый этаж дома. Чонгук заглядывает в комнату: Тэхён лежит спиной к двери, натянув на плечи плед и высунув босые ноги. Спит, наверное.

      Гремя кружками и ожидая, пока вскипит вода, Чонгук серьезно думает о том, чтобы подсыпать в чай горе-шутнику соли, перца или сразу крысиного яду, но в итоге добавляет ложку сахара и ставит чашку на стол.

      Джин жует пряники и дует на горячий чай, пока Чон протирает ложкой в дне кружки дыру и пытается прожечь ее в лекаре, только взглядом.

      — Выдохни, Чонгук-а. Всё с Тэхёном хорошо. Такое состояние перед течкой — норма.

      — Течкой?

      — Ну не гоном же. Он всё-таки омега. Или я чего-то не знаю?

      Чонгук подумывает запустить в него пряником.

      — В общем, не переживай. Думаю, дня два-три, течка придет, — делает глоток чая и морщится. Горячо. — Однако течки у него не регулярные из-за длительного нахождения в стрессе, так что он может чувствовать себя не очень хорошо. Твоя задача: быть рядом. Ему будет необходим твой запах, твое присутствие.

      Вожак кивает.

      — Я принесу жаропонижающее и обезболивающее, их можно принимать. Если Тэхён будет готов, поможешь ему. Понимаешь, о чем я?

      Джин вскидывает брови.

      — Я тебя понял.

      — И! — лекарь вдруг поднимает вверх указательный палец. — Никакой вязки. Я серьезно. Сейчас для его организма это нежелательно.

❆❆❆

      Чонгуку стало спокойнее. Теперь он не переживал так сильно из-за сонливости и вялости своей пары. Заботился, был рядом и просто ждал, когда течка придёт.

      И она не заставила себя долго ждать. Пришла через два дня, как и прогнозировал Джин.

      Чонгук заходит домой с улицы, запуская внутрь холодный воздух. Закрывает дверь и со следующим вдохом чувствует сладкий запах морошки, витающий, забившийся в каждый уголок дома. Скидывает с себя верхнюю одежду, прихватывает со стола принесенные Джином лекарства и мчит на второй этаж.

      Тэхён скинул с себя одеяло, оно сбилось в непонятную кучу в его ногах. Омега тяжело дышит и мычит во сне, положив ладонь на живот. На лбу выступила испарина. Кожа раскраснелась.

      Чонгук прикрывает за собой дверь. Феромон омеги густой, осязаемый. Облепляет его, оседает в легких, проникает в каждую клеточку тела. Внутренний зверь урчит, готовый отдать всю любовь и заботу своей паре.

      — Чонгук? — хрипит Тэхён, учуяв его феромон.

      — Я здесь.

      Он оставляет лекарства на тумбочке и протягивает омеге стакан воды. Ким осушает его за несколько глотков, ложится обратно и тянет к альфе руки.

      Чонгук ложится рядом, прикрывая глаза, когда Тэхён прижимается к нему всем телом, тычась носом в запаховую железу на шее и шумно дышит.

      Он должен держать себя в руках. Комфорт Тэхёна важнее собственной проблемы в штанах.

      — Как ты себя чувствуешь?

      — Нормально, пока что. Ты пришел, стало легче, — выдыхает, обжигая дыханием шею.

      Вожак запускает ладонь под футболку, поглаживая поясницу. Тэхён вздрагивает: рука альфы кажется холодной. Омега придвигается еще ближе и вскоре снова засыпает под расслабляющие поглаживания по спине и поцелуи в макушку.

      Течка набирает обороты к вечеру.

      Омега мычит и ёрзает, не может найти удобное положение. Ему жарко. Футболка прилипла к спине, волосы — ко лбу и шее. Шорты, в которых он спал, пропитываются выделяющейся смазкой, и где-то глубоко внутри его одолевает стыд за свой внешний вид, состояние и грязь.

      Чонгук с трудом выпутывается из жарких объятий и подходит к шкафу. Достает сухую чистую одежду, смачивает полотенце в принесенном заранее тазике с водой, собираясь обтереть и переодеть Тэхёна.

      — Тэхён-и, — зовет его тихо, поглаживая низ живота.

      Омега разлепляет глаза, щурится, пытаясь сфокусировать взгляд на нем.

      — Давай переоденемся, мой хороший. Ты весь вспотел.

      Альфа берет его под локти и помогает сесть. Парень мычит тихо от боли в животе и так и норовит упасть головой на любимое крепкое плечо и уткнуться носом в шею.

      Чонгук отбрасывает грязную футболку на пол и укладывает его обратно на подушки. Проходится влажным полотенцем по шее, ключицам и груди, а Тэхён вздрагивает мелко от каждого касания. Ткань кажется холодной, мурашки по коже разбегаются.

      — Я всё испачкал, — хрипит, сводя невольно колени, когда Чон развязывает шнурки на шортах.

      — Ничего страшного, — отвечает, сглатывая.

      Ткань вместе с бельем скользит вниз по длинным ногам. Взгляд задерживается на аккуратном омежьем члене, прижатом к животу. Покрасневшая головка блестит от предэякулята. Запах морошки становится насыщеннее.

      Теперь Тэхён тихо поскуливает, когда мужские руки его касаются. Помимо зябкости и мурашек тело пронизывает множество маленьких иголочек удовольствия. Плевать ему уже и на свою смазку, и на пот, и на сменную одежду. И полотенце это к черту! Хочется, чтобы Чонгук прикоснулся к нему руками, чтобы кожа к коже.

      — Чонгук…

      Альфа с трудом отрывает взгляд от обнаженного тела, смотря на его лицо. Светлые волосы прилипли ко лбу.

      — Пожалуйста, — шепчет, цепляясь за его руки.

      Чонгук же цепляется за ниточки своего самообладания. Тонкие пальцы Тэхёна обхватывают его запястье, он кладет большую ладонь на свой живот, прикрывая глаза. Ресницы трепещут от удовольствия.

      Вожак вздыхает. Омега сейчас слишком нежный, слишком беззащитный. Его бы укрыть, спрятать в руках от всего окружающего мира.

      — Черт!

      Он отбрасывает полотенце и нависает над ним, обхватывая ладонями горящие щеки. Держит на коротком поводке и себя, и внутреннего волка. Словно тащит их обоих своей же рукой назад за ошейник, тормозя.

      Альфа целует его в лоб, касается губами бугристости шрамов, спускается на веко, щеку и не забывает оставить поцелуй на самом кончике носа. Тэхён же крепко держит его за запястья, не позволяя отстраниться. И хнычет почти по-детски, когда вожак отнимает руки от его лица. Холодный воздух комнаты тут же облизывает щеки.

      Чонгук ведет кончиками пальцев по его шее, ключицам, груди, выпирающей дуге ребер, очерчивает розовые полосы шрамов на его боку, оглаживает талию и выпирающие тазовые косточки. Тэхён мягкий, отзывчивый.

      — Все будет хорошо, — обещает то ли себе, то ли ему. — Я буду осторожен.

      Тэхён кивает.

      Чонгук не набрасывается на него голодным зверем, напротив, целует нежно и ласково, тягуче и неспешно, захватывая то нижнюю, то верхнюю губу. Руки шарят по телу, гладят, ласкают, сжимают мягкую кожу, прижимая ближе.

      Тэхён обнимает его за шею, хватается за его плечи, только бы не отстранился, только бы не оставил. Он спускается руками по крепкой груди и подрагивающими пальцами хватается за футболку, тянет ее вверх, призывая снять. Нечестно, что он один тут нагой.

      Чон отстраняется, снимает с себя вещь и снова припадает к любимым сладким губам. Спускается к линии челюсти, целует подбородок, ласкает шею, улыбаясь от легкой дрожи в омежьем теле и тихих стонов. Не может надышаться им, насытиться.

      Поцелуи рассыпаются по плечам, выпирающим ключицам, стекают к груди. Губы захватывают бусину соска, и Тэхён дергается, выгибаясь навстречу. Чонгук посасывает, обводит, толкается языком в горошину, прикрывая глаза и мелко дрожа от стонов, что срываются с любимых губ.

      Под омегой на простыне образовывается лужица смазки, а вожак продолжает терзать мучительными ласками его тело. Поцелуи сползают дорожкой к выпирающим ребрам. Чонгук трепетно зацеловывает линии шрамов на боку, желая исцелить, пусть и боли уже давно нет.

      Чонгук уделяет его шрамам много внимания, ласкового и нежного. При любой выпавшей возможности касается губами щеки, века и брови. Безмолвно выводит на каждой полосе шрама «самый красивый».

      Тэхён действительно такой. Со шрамами или без них — он прекрасен.

      Он снова расстроенно хнычет, когда альфа оставляет поцелуй на выпирающей тазовой косточке и отстраняется. Гладит ладонями его бедра и худые коленки, подхватывает щиколотку, прижимаясь губами к косточке лодыжки. Там тоже шрамы. Давно зажившие, утратившие боль.

      Чонгук осыпает поцелуями его всего. Целует каждый сантиметр, каждую родинку, каждый шрам, большой и маленький.

      — Чонгук…

      Ерзает на простыне, шепчет — требует. Низ живота сводит спазмами от возбуждения и предвкушения. Он хочет его касаний, хочет тепла и ласки.

      Вожак кончиками пальцев ведет невидимые линии от дуги ребер к тазовым косточкам, спускает к паху, едва ли касаясь лобка, и рисует дальше, по бедрам, почти до самых коленок. Тэхён вздрагивает, сводит ноги, упираясь в бока альфы. Даже порыкивает, требуя перестать издеваться и уже сделать что-нибудь.

      Чонгук усмехается. Целует под пупком, мучительно медленно спускаясь вниз. Теплое дыхание касается налитой головки, и омега снова мелко вздрагивает. Короткие поцелуи спускаются к поджатым яичкам, а теплые большие ладони скользят от коленей вверх, подхватывая бедра и шире разводя ноги.

      Когда горячий отпечаток губ остается на внутренней стороне бедра, Тэхён вздрагивает. Когда альфа прикусывает его за ягодицу, Ким скулит и закрывает ладонями горящие от стыда и удовольствия щеки.

      Смазка выделяется обильно, пачкая простынь. Чонгук обводит пальцем влажное сжавшееся колечко мышц, надавливает на вход. Примыкает к нему губами, обводит языком и не сдерживает довольного мычания. Тэхён сладкий.

      Омегу подбрасывает на постели, когда горячий язык самым кончиком проникает внутрь. Он ерзает, мычит и тихо стонет, скулит, то закрывая лицо руками, то впиваясь зубами в ребро ладони, то сжимая в кулаки простынь. Ладони альфы держат за бедра, не давая возможности отползти, слезть с его языка. Он смакует его вкус, целует влажную кожу, облизывает, посасывает, бросая исподлобья взгляды на мечущуюся по постели пару.

      Ким поджимает пальцы на ногах, так и норовит свести колени вместе. Это слишком жарко, слишком приятно, слишком… Просто слишком. Его щеки горят от жара и стыда за столь развратный вид и собственную грязь, низ живота сводит приятными спазмами в предвкушении оргазма, а бедра подрагивают от удовольствия.

      Его выгибает на постели. Он пачкает спермой свой живот и дрожит.

      Чонгук отстраняется и садится, вытирая подбородок тыльной стороной ладони. Поглаживает стройные бедра, и замирает, когда слышит всхлип.

      — Тэхён?

      Заглядывает в его лицо. Внутри все боязливо сжимается, когда он замечает бегущие от уголков глаз по вискам слезы. Вытирает их, шепчет извинения и ласковые слова:

      — Прости, маленький мой. Прости, прости...

      — Всё… Всё нормально. Просто ощущений слишком много, — успокаивает его омега, улыбаясь.

      Чон целует его. Парню бы отстраниться и скривиться брезгливо от привкуса собственной смазки на губах, но он обнимает за шею, притягивает ближе и целует ненасытнее.

      Целуются они в эту ночь много. И долго.

      Чонгук растягивает его неспешно, наслаждаясь. Прощупывает мягкие влажные стеночки, находит простату, массирует подушечками пальцев и улыбается, слыша реакцию в виде громкого сладкого стона. Тэхён то и дело прячет лицо в ладонях, смущается, но отзывается на каждое прикосновение.

      Ким крепко обнимает его за шею, дышит шумно на ухо, обнимает коленями крепче, жмурясь, когда головка упирается во вход.

      Чонгук целует щеки, веки, лоб, шепчет на уши успокаивающие слова и клянется, что все будет хорошо: он будет аккуратен и нежен.

      Тэхён ему верит.

      — Ты…

      Вожак обращает взор на любимое лицо.

      — Ты ведь поставишь мне метку?

      — Ты уверен? — спрашивает тихо. — Ни к чему с этим спешить, мы можем сделать это позже, когда ты всё…

      — Я уверен. Я хочу.

      Чонгук закрепляет его слова поцелуем.

      Входит на половину и замирает, бегая глазами по лицу омеги. Выискивает любой намек на боль и дискомфорт. Тэхён жмурится и дышит шумно, но при этом сильнее стискивает его плечи и не позволяет отстраниться. Напротив, спускается ладонями к его пояснице и надавливает, прося войти до конца.

      Боли нет, только непривычное чувство заполненности, но Чонгук, чрезмерно переживающий, осыпает поцелуями его лицо, шепчет любовные слова, как в бреду, гладит щеки, шею, и мочки ушей. Тэхён улыбается, разглядывая поблескивающие в полутьме черные глаза.

      Его любят. Самозабвенно, искренне. С его шрамами, с его историей, с его характером, стеснительностью, вредностью порой, плаксивостью — его любят всего, от макушки до кончиков пальцев ног, любят каждую его грань. От этого в груди приятно щемит, и тепло разливается по телу.

      Ароматы их феромонов смешиваются и проникают в каждый уголок комнаты. Скрипы кровати вплетаются в симфонию вздохов, тихих стонов и жадных поцелуев.

      Альфа двигается медленно, но четко задевает простату каждый раз, довольствуясь реакцией. Они касаются кожа к коже, целуются неустанно, но обоим мало. Хочется еще ближе, еще теснее.

      Чонгук вдруг останавливается. Тэхён смотрит недоумевающе, брови хмурит. Альфа выходит из него, и парень совсем теряется, но через мгновение теплые руки подхватывают под спину и поднимают, усаживая на свои бедра. Ким цепляется за его плечи, выглядит чуть испуганным, осознавая смену позиции.

Чон улыбается, скользнув ладонями по спине к ягодицам и сжав их. Он помогает Тэхёну опуститься на себя и припадает губами к открывшейся шее, когда омега запрокидывает голову в удовольствии. Целует, покусывает, оставляет красные метки, словно приценивается, где оставить ту самую метку, которая украсит его пару на всю оставшуюся жизнь.

      Он поддерживает его под бедра, помогая двигаться. Не отлипает от острых ключиц и плеч, целуя, кусая, облизывая. Неизвестно еще, кто получает больше удовольствия. Чонгук и сам полыхает, вот-вот сгорит окончательно от переполняющих его чувств. Тэхёна хочется трогать всего, целовать каждый сантиметр, оставить любовные отпечатки на каждой клеточке его тела.

      Хватка на плечах становится крепче, и вожак понимает — Тэхён близок. Целует место на границе шеи и плеча, сжимает ягодицы, насаживая до конца, и прокусывает кожу. Тэхён вскрикивает, впивается ногтями в его плечи, стискивает зубы. Чонгук понимает, что на коже останутся маленькие синяки от его сильной хватки, ослабляет ее, поглаживает в утешении бедра, ягодицы и поясницу, не в силах отстраниться, пока их феромоны не сплетутся в единый неповторимый аромат.

      Ким вздрагивает, пачкая его торс своим семенем. Чонгук едва успевает выскользнуть из него, предотвратив сцепку. Омега падает на его плечо, когда острая боль стихает. Вожак зализывает метку, гладит по спине, извиняется тихо за доставленную боль… И вцепляется руками в его талию, когда маленькие омежьи клычки прокусывают его шею.

      Вот ведь… хитрец.

      Альфа зубы стискивает, боясь пошевелиться лишний раз, чтобы не спугнуть. Тэхён действует на инстинктах. И также старается уменьшить боль, вяло зацеловывая метку на шее вожака.

      — Прости, — хрипло произносит, очерчивая укус пальцем. — Больно?

      — Нет, — Чон, кажется, готовый кончить еще раз, только от счастья. — Теперь я весь твой, — улыбается нежно-нежно.

      — А я — твой, — отвечают с такой же разнеженной улыбкой. Тэхён обнимает его, уложив голову на плечо, и шепчет: — Спасибо.

      — Я люблю тебя, снежинка моя, — шепотом отвечает, прижимаясь губами к его плечу.

      — Я тебя тоже. Сильно-сильно.

      Они сидят какое-то время в тишине, обнимая друг друга и оставляя редкие поцелуи на плечах.

      После Чонгук укладывает его на постель, отмахиваясь от переживаний омеги о грязных простынях — ерунда это всё. Вытирает себя и его влажным полотенцем и натягивает на ноги Киму теплые носки — знает, что тот опять высунет их из-под одеяла во сне и будет мерзнуть.

      Они прижимаются друг к другу, сплетая ноги под одеялом. У Тэхёна нет сил, он проваливается в сон практически сразу же, разнеженный и обласканный. Чонгук же еще долгое время улыбается сам себе, гладит его по голове, перебирая пушистые светлые волосы, и едва ощутимо целует в лоб.

      Этот мальчик теперь целиком и полностью его.

❆❆❆

      Просыпаются оба к полудню. Тэхён чувствует сквозь утреннюю дрёму поглаживания по животу и поцелуи на месте новой метки и улыбается, переворачиваясь на другой бок. Закидывает на Чонгука ногу, укладывает голову на его плечо, безмолвно заявляя, что вылезать из постели не собирается. И его снова гладят, обнимают, целуют.

      На улице оба появляются спустя несколько дней, когда течка заканчивается. Выходят прогуляться. Встретившиеся им на пути Хосок и Юнги улыбаются, увидев выглядывающие из-под воротов свитеров метки, но никак это не комментируют.

      А вот Чимин на следующий день, напротив, пищит и даже прыгает на месте, радуясь за всех них вместе взятых.

      Ким больше не чужак, не уродец, не тот, кого пригрели и полюбили из жалости.

      Тэхён теперь официально пара вожака. Чонгук — его альфа. Они равны, они стоят на одной ступени иерархии в стае, и более никто не посмеет сказать про омегу дурного слова.

      Другие омеги, конечно, фырчат и носы воротят недовольно: против меток не попрешь. Альфы же вожака поздравляют, одобряя его выбор и похлопывая по плечу. Чимин на пару с дядюшкой Чжаэ шутят про скорое пополнение в семье вожака, смущая Тэхёна, а Юнги вступает с ними в спор, мол, успеют еще с волчатами — пусть друг другом наслаждаются. Чимин посмеивается, вспоминая, как долго и громко они с Хосоком друг другом наслаждались, заставляя краснеть всю стаю и прятаться по дальним углам. Юнги фыркает, но тут же тает, когда Хосок обнимает его со спины и припоминает не менее громкие наслаждения в периоды течек Чимина.

      Поляна заполняется дружным хохотом.

      Тэхён, крепче прижимаясь к вожаку, прикрывает глаза, согреваясь в родных руках. Обводит глазами поляну: волчата все также скачут и носятся туда-сюда, омеги следят за ними и работают, не покладая рук, стараясь помочь, отогреть и накормить таких же занятых альф.

      Только теперь это все не чужое, не пугающее. Теперь это его тихая гавань, оплот спокойствия и родное место, где есть друзья, близкие и любимые.

      Это дом.