Холодный воздух касается голой кожи. Мужчина сквозь сон тянет выше одеяло и поворачивается на бок, желая укрыть и омегу, но ладонь касается лишь остывшей половины постели.

      Намджун открывает глаза и садится.

      Хёнджун спит на середине кровати, сопит, раскинув лапы. А вот папы его не наблюдается.

      Ким поднимается с постели, стараясь не наступить никуда в темноте и ничего не уронить — Чимин ему уши на хвост натянет, если тот разбудит сына. Уложить маленького альфу та еще задача.

      На кухне горит тусклый свет лампы. Слышатся всхлипы.

      Чимин сидит за столом, отламывает ложкой шоколадный бисквит с малиной, кушает и слезы льет. Почему? Кто бы знал. Намджун вот, например, ума не приложит, потому что беременному Паку причины поплакать-то и не нужны, но догадывается.

      С трудом проглатывает умилительный смешок и заходит на кухню.

      Чимин на него глаза поднимает. На губах крошки, нос красный, а щеки надуты от грусти. Он откладывает ложку, провожая взглядом мужа, и поправляет на себе его футболку — единственное, что спокойно налезает на большой живот.

      — Вкусно? — улыбается, подтягивает стул и садится напротив. Чимин кивает. — А плачешь тогда чего? — вытирает любимые щеки от слез.

      — Я потолстел и стал некрасивый.

      Намджун выдыхает шумно, опуская голову, чтобы и смешок скрыть, и в руки себя взять.

      Альфа так и не может понять, почему в эту беременность Чимин так сильно озабочен своим внешним видом. Придумал себе что-то, и страдает.

      Чимин — самый милый и красивый из всех, что альфа встречал. Он небольшого роста, у него пухлые губы и мягкие щечки. Омега необычайно нежный и такой маленький, что на Кима порой дурость нападает: хочется его в кармашек на груди спрятать, чтобы всегда рядышком был, у самого сердца.

      Некрасивый? Толстый? Какая чушь!

      Беременный Чимин — причина тахикардии мужа. Круглый живот делает его еще прекраснее, еще нежнее и мягче. Он замечательный папа: внимательный, заботливый, ласковый. Намджун порой ругает сына, потому что не слушается, а Хенджун только к Чимину на руки забирается и поглядывает на него хитренько. Потому что папа ругать не станет, он обнимет крепко-крепко, погладит по спинке, поцелует в нос-кнопочку и нашепчет много ласковых слов.

      Чимин не муж, а мечта. Не только потому, что готовит прекрасно и каждая их ночь прекраснее другой, а потому что омега — оплот спокойствия. Он Намджуна читает как открытую книгу и знает, когда подойти и просто обнять, по голове погладить, показать, что рядом, а когда лучше дать время побыть одному.

      Чимин — самая большая награда в жизни альфы.

      — Глупый ты, Чимин-и, — вздыхает, смотря на мужа с улыбкой. Омега губы поджимает. — Ну откуда в твоей головушке такие мысли?

      Вытирает крошки с его губ и новые слезы.

      — Если бы ты только мог увидеть себя моими глазами… ты очаровательный, малыш. Милый, маленький и очень-очень красивый. Беременность делает тебя еще прекраснее, — обхватывает руками любимое лицо, целуя пухлые губы. — Хочешь есть — ешь. И не думай о ерунде. В конце концов, ты носишь под сердцем нашего сына, и ему нужно, чтобы хорошо кушал.

      Чимин кивает. Намджун с улыбкой целует губы и пухлые щеки, укладывая ладони на живот и поглаживая сквозь ткань футболки. Малыш уже совсем скоро родится.

      — Пойдем спать? Хёнджун один остался.

      — Ты погладишь мне спинку?

      — Поглажу, — улыбается, помогая ему встать.

      Омега кряхтит, укладываясь на бок и обнимая одной рукой альфочку. Намджун еще суетится, поправляя одеяло, подкладывая подушки так, чтобы удобно было, и, наконец, ложится рядом. Обнимает, поглаживает спину, наблюдая, как муж проваливается в сон.

***

      Кажется, даже земля вибрирует.

      Из леса выскакивает большой серый волк и на всех парах несется через поселение к дому.

      «Чимин рожает», — сообщил по стайной связи Чонгук каких-то несколько минут назад. Намджун сорвался с патруля в ту же секунду.

      Кто-то вскрикивает, чудом успев отскочить, омеги спешат забрать с пути детей — волк несется, не глядя по сторонам. Влетает в дом, едва не снеся с петель двери, и тут же оборачивается на пороге. Успевает поймать стопку вещей, что кидает ему Чонгук, сидящий на диване. Мимо пробегает Тэюн с тазиком теплой воды и отмахивается, стоит заикнуться про помощь.

      — С ним Джин, Юнги и Тэхён. Все будет хорошо.

      — Где Хёнджун?

      — С Хосоком и Юнсоком. Гуляют.

      Намджун выдыхает и оседает на диван рядом с вожаком.

      Со второго этажа дома иногда доносятся звуки, от которых сердце сжимается: рычание, скулеж и громкое мычание, возгласы Джина и других омег. Ким нервно трясет ногой, зажмурившись. Чонгук кладет руку ему на плечо, сжимая.

      Неизвестно, какой круг Намджун наматывает вокруг дивана, когда со второго этажа спускается Тэюн с тряпками и тазиком, а следом Тэхён и Юнги.

      — Чимин…

      — Все хорошо, — успокаивает Мин. — Он отлично справился. Джин тебя позовет.

      — У вас прекрасный маленький омежка, — улыбается Тэхён. — Поздравляю!

      Альфа выдыхает, а облегчение не приходит. Ему нужно самому увидеть, убедиться, что все хорошо: и с любимым мужем, и с ребенком.

      — Можешь подняться к ним, — разрешает Джин, спускаясь вниз через десять минут.

      Все расступаются, пропуская мужчину, что бегом поднимается по ступенькам.

      У него руки дрожат, и сердце заходится, когда он подходит ближе к двери. Открывает ее, заходит, находя глазами омегу.

      Чимин бледный и уставший, под глазами тени залегли, но он все равно улыбается, когда видит мужа. Ким на ватных ногах подходит к кровати и падает на колени перед ней, не сводя глаз с маленького серого комочка на груди омеги. Крохотный, альфе кажется, что он поместится в его ладонях. Шерсть серая, как у отца, подушечки на лапках розовые, носик-кнопочка.

      Он протягивает к нему руку, гладит указательным пальцем меж ушек, боясь причинить боль. Малыш поскуливает и тянется ближе, вслед за запахом, а Чимин улыбается, и его глаза блестят от слез.

      — Джунхёк, — шепчет альфа, не сводя с ребенка глаз.

      — Мне нравится, — отвечает Чимин.

      — Спасибо, — неустанно повторяет Намджун, целуя пальцы, костяшки, ладонь, поднимаясь к запястью и ведя дорожку ласковых поцелуев до самого плеча омеги. Зацеловывает его щеки, нос, лоб, и кладет голову на его грудь, не сводя глаз с новорожденного сына.

      Двое прекрасных детей от любимого омеги.

      Намджун прикрывает глаза и задается вопросом: чем заслужил?

***

      Чимин был активным и неугомонным всегда. Хёнджун в него пошел. Пак то и дело попадал во всякие передряги, первый лез в приключения и сам не раз становился инициатором различных авантюр. Благодаря одной из них они и познакомились.

      Омеги на реку пошли купаться, дурачились, а Чимин плавать не умеет. Так и пошел под воду, запутавшись ногами в водорослях. Омеги всполошились, стали кричать, суетиться — в общем, помощи не было никакой. Благо, один додумался крикнуть альф, что работали неподалеку.

      Намджун его вытащил. Чимин тогда вцепился в него испуганным котёнком, обхватил руками и ногами, и дрожал, как осиновый лист.

      Спустя несколько дней, набравшись смелости, подошел к нему с пирогом в руках и поблагодарил за спасение жизни. Стоит ли говорить, что Намджун пропал еще тогда? Да он в жизни такой выпечки бесподобной не пробовал!

      Помимо своей активности, Чимин был довольно стеснительным в общениях с альфами. Краснел, уводил взгляд и переминался с ноги на ногу при разговоре. Даже получая в ответ на приветствие улыбку, его щеки румянились.

      Намджун смекнул быстро: если сам не начнет делать первые шаги, всё потеряет.

      Стали гулять. Ким научил его охотиться. И неважно, что были это птички и зайцы. Пак с такой щенячьей радостью скакал вокруг него, поймав куропатку, что принеси он альфе хоть божью коровку, Намджун бы гордился им не меньше.

      Альфа часто захаживал на чай, помогал отремонтировать что-то в доме, носил дрова и мясо зимой. И как-то… вместе жить стали вдруг. Не как пара, только что установившая отношения (а они ею и являлись), а как семья. Намджун возвращался домой, в тепло и уют, где его ждал любимый человек.

      Забеременел Хёнджуном омега неожиданно. Просто Мать Природа решила: пора. Малыш зачат был вне течки. Чимин как узнал, перепугался. Они вместе были не долго, да и о детях разговора не заводили — оба считали, что еще рано. А тут вдруг…

      Сообщал омега со слезами на глазах, поздно вечером, когда уже спать ложились. Теребил одеяло и лепетал испуганно, а Намджун после «я беременный» уже ничего и не слышал. Пак жмурился, плакал, говорил о том, что неожиданно и вообще они не планировали, боялся, как они теперь будут, пока не почувствовал теплые поцелуи под пупком. Ким зацеловывал его живот, после щеки, соленые от слез, обнимал крепко и шептал о том, что рад, и обещал, что они со всем справятся.

      Уверен никто из них не был, но оба знали, что будут стараться, и приложат все силы, чтобы их ребенок рос в любви и ласке.

      Справились.

      Джунхёка уже планировали. Подошли ответственно. Поняли, что готовы к еще одному ребенку, сели, обсудили, дождались течку и попробовали.

      Юнги как-то сказал Чимину, что Мать Природа все видит, чувствует и знает. Знает, что они с Намджуном смогут дать детям ласку и любовь и вырастить их достойными, потому и награждает их волчатами.

      Намджун не мог согласиться или опровергнуть.

      Сейчас же, глядя на Чимина, понимал, что никто, кроме него, не смог бы стать папой его волчат, и нет никого, кто любил бы своих детей так же сильно.

***

      Дома, лежа в постели, пара с улыбкой наблюдает за Хенджуном. Маленький омега лежит на груди отца, укрытый простынкой, и тихо сопит. Альфочка поскуливает, крутится вокруг, хвостиком виляет, то подходя ближе и принюхиваясь, то отскакивая испуганно, когда младший дергает ушком или лапкой.

      Хёнджун счастлив, кажется, больше родителей. Теперь у него есть тот, кого он будет защищать и с кем будет играть!

      Устав, укладывается на плечо отца, подползает близко-близко к младшему брату, так, что их носы практически соприкасаются, и долго смотрит.

      Намджун улыбается: сын ни за что не позволит обидеть младшего брата. А он, как глава семьи, будет беречь троих самых любимых людей до конца жизни.

      Потому что они его сердце и душа.

      Его покой.

      Его дом.