Что Арджента видит, когда смотрит в зеркало? У неё короткие ресницы и пустые глаза. Волосы белые, без естественной седины. Слегка смуглая, оливковая кожа. На лице горестное выражение, которое будет с ней, пока она скорбит о неудавшейся попытке доказать свою избранность.

Её зеркало отражает лжеца.

И убийцу.

Сестра смотрит сквозь отражение, но не отводит взгляда.

Что Маражай видит, когда разглядывает себя в зеркале? Он водит плечом, перекидывает длинные волосы. В другом ракурсе наслаждается изяществом своего тела. Улыбается уверенно, весь в прежнего себя, будто и не был никогда совершенно унижен.

Зеркало сделало его величественным, опасным.

Второго такого нет.

Тёмный взглядом цепляется за отражение. У всякого было желание заехать ему в лицо, даже у него самого.

Иногда, чтобы не попасться на своё отражение, достаточно проводить целый день, слоняясь по капитанскому мостику или храму-святилищу Бога-Императора.

Но погружаясь в стеклянное укрытие, они перестают различать звуки и краски вокруг себя.

— Смотри, — лёгкий озноб пробежал по спине девушки, когда нелюдь затмил её жертвенную фигуру. — Смотри, не отрываясь.

Сестра бросает взгляд на отражение Маражая, выгравированное тонкими линиями на серебристой поверхности зеркала из осколков грехов и соблазнов. Его глаза, глубокие и зловещие, уходят сквозь всю толщину стекла, сквозь металлическую раму и глубины отражений — туда, где сверкает ложь и обитают призраки их плоти.

Как завороженная Арджента подчиняется двум противоположным образам, казалось воплощённым из ничего. Тёмный самодовольно улыбается, и на миг они обмениваются взглядами, выдерживают друг друга не моргая. Им нечего делать рядом, но они похожи, просто отражают свою сущность разными красками, представляя собой как бы половинку целостной личности.

«Свет Терры, прости мне слабость мою! — взмолилась Сестра, так и застыв в руках нелюдя. Ей потребовалось совсем немного: всего одно объятие, одно касание, лишающее остатков разума.

Маражай принимает её неподвижность за согласие, сжимает крепче. Его челюсти щёлкают, как у голодного стервятника, и зубы впиваются в плоть девушки.

В этом была и пытка, и удовольствие. Он вкушает её страх, она чувствует его уверенную руку. В отражении их близость была обжигающей, как мечта на грани гибели.

Но это ведь всё ложь?

Ведь старый мир меняется в зеркале. У него новый центр, и этим центром были другие они, почти живые…