Ничего не случилось, — жизнь случилась.

Марина Цветаева 

В небесах светило распростёрло жаркие объятия, знойными полуденными лучами опаляя застывший в летнем мареве особняк. Кучкующаяся вата облаков изредка заслоняла солнце, но тёплый ветерок гнал их за полупрозрачную линию горизонта, и свежесть наполняла душный, раскалённый воздух. Весь город ангелов будто замер, прекратив свою бурную деятельность, чтобы в полной мере насладиться июльским днём.

На облагороженной территории дома с фасадом оттенка слоновой кости устремлялись ввысь макушки пальм, лидируя в высоте в отличие от соперничавших с ними цитрусовых древ, бравших, по крайней мере, победу в количестве. Ухоженный газон источал запах скошенной травы, декоративные клумбы вторили ему ароматами благоухающих цветов. Вода в бассейне выжидающе переливалась, по тихой глади скучающе блуждали два наспех брошенных надувных круга для плавания. 

На заднем дворике с просторной террасой пустовал без хозяев застеленный белёсой скатертью стол, ломившийся от яств, сладких пуншей и ещё не успевших запачкаться едой тарелок. В жаровне для барбекю уже поджарилось до аппетитной корочки мясо вместе с дюжиной свернувшихся калачиками гигантских креветок. На пир слетелись вредные мухи, желавшие полакомиться почти готовой к употреблению пищей. 

Окружавшая дом вышина зарослей неестественно зашевелилась, и раздался негодующий детский возглас:

— Фу! — владелица его поморщилась, но со снедающим любопытством продолжила свои наблюдения за действом на кухне, не забывая отпускать ехидные комментарии: — Да они же сейчас сожрут друг друга! Ну и гадость! 

— Ничего ты не понимаешь! — шикнула девочка, толкая в бок устроившуюся подле неё подружку. — Ты что, ещё ни с кем не целовалась что ли? — та, насупив светлые брови, повернулась и озадаченно уставилась на неё. — Нет, ну а что? Меня вот весной одноклассник поцеловал, — она пожала плечами, не находя в этом ничего зазорного. 

— И ты молчала?! Я была о тебе лучшего мнения, Джеки! — возмутилась выказывавшая своё отвращение собеседница. Ей претила сама мысль о такого рода ласках — возможно потому, что единственный, кого она желала бы наградить поцелуем, никогда этого не допустил бы. Она сменила неудобную позицию и теперь угрюмо восседала на пятой точке, небрежно сметая грязь с колен.

Джеки не нашлось, что сказать, и она вновь уставилась на разыгравшееся представление в окне. Стоявшая с миской салата в одной руке, женщина была беспощадно придавлена к столешнице мощным телом мужчины. Их уста слились в таком жадном поцелуе, что герои любой мелодрамы обзавидовались бы. Поглощённая влечением, пара потеряла счёт времени, и девочкам, занявшим укромное местечко в кустах, уже надоело пялиться на взрослых. 

— Юные леди! — за их спинами внезапно послышался приятный женский голос. Подружки встрепенулись и одновременно вынырнули из укрытия, перекатываясь по траве ровно к чьим-то длинным ногам. — Чем вы тут занимаетесь? 

— Ну, мы… — застигнутая на месте преступления Джеки засмущалась, покосившись на всё ещё обиженную спутницу. — Да хватит тебе дуться, Кэсси! — буркнула она.

Кассандра, не обращая абсолютно никакого внимания на замечание подруги, раздосадовано поглядела в окна кухни, засвеченные солнечными бликами, спрятавшими от посторонних происходящее внутри. 

— Мы бабочек разглядывали, тётя Вера, — Кэсси, наконец, нашла сносное оправдание и не без восхищения воззрилась на прекрасную молодую женщину, возвышавшуюся над ней. Та добродушно усмехнулась, протягивая ладони девочкам и помогая им подняться. 

— Папочка уже приготовил барбекю-ю-ю? — протянула Джеки, давая матери поправить её помявшуюся футболку. Она украдкой посмотрела на Кассандру, остервенело отряхивавшую — на деле же только ещё сильнее размазывавшую — со своих коленок, шорт и рук будто намертво прилипшую к ней почву. В итоге, через минуту стараний Кейдж стояла до безобразия перепачканная, она даже умудрилась мазнуть грязью по лицу, потому что полезла поправлять чёлку.

— Да, уже всё готово. Ждём только салат и вас, — целуя дочь в лоб, ответила Вера.

— Салат задерживается, — проворчала Кэсси, оценивая учинённый ею беспорядок. В таком виде её точно не пустят за стол. 

— Ох… — женщина испустила ошеломлённый выдох, когда увидела, во что превратилась одежда Кассандры. Вера грациозным жестом откинула толстую смоляную косу за спину и чуть нагнулась к девочке, заботливо произнося: — Тебе нужно переодеться, милая. 

— Да, тётя Вера, — она послушно зашагала по вымощенной камнем дорожке в компании Бриггсов. 

Их пути разошлись, когда они достигли террасы: мать с дочерью остановились подле отца семейства, искусно подцеплявшего мясо с гриля и отправлявшего его по тарелкам. А Кэсси с энтузиазмом засеменила в дом, бесшумно проскальзывая в дверь. Как воришка, она на цыпочках добралась до кухни и выглянула из-за угла, тут же брезгливо скривив физиономию — её родители всё ещё лобызались! 

Кассандра пребывала на седьмом небе от счастья, когда лицезрела проявление любви между ними. Но не до такой же степени! После многих лет странных отношений, сквозящих попеременным холодом и отчуждённостью, Джонни и Соня погрузились в пламенный омут страсти с головой — и Кэсси не ведала, почему. Выступал инициатором, как и всегда, Кейдж: он без стеснения сметал жену в капкан объятий и зацеловывал до тех пор, пока, по обыкновению, их не находила брызжущая слюной дочь.

— Мам, пап! — она встала в дверном проёме, обнаруживая своё присутствие. Её родители тут же отпрянули — наконец-то! — друг от друга и ошарашенно метнули взгляды к источнику звука. — Ну сколько можно этих телячьих нежностей! 

Джонни принялся приглаживать шевелюру густых каштановых волос и делать вид, что жену свою он не знает и всего мгновенье назад никакими непристойностями с ней не занимался. Соня, вопреки своей профессиональной сдержанности, залилась румянцем, неловко повертев в руках салатницу. Но как только её взор сфокусировался на раздражённом личике дочери, она ужаснулась. 

— Боги, Кэсси! Ты где так извалялась? — женщина с изумлением вопрошала, но Кэсси без труда распознала её плохую актёрскую игру и попытку сменить тему разговора. Отец тоже оглядел чумазую дочь, и с уст его сорвался весёлый смешок. 

— Нигде, — огрызнулась она, недобро сверкнув очами. — Там уже всё готово, а вы тут устроили чёрт-те что! — девочка вздёрнула веснушчатый нос, демонстрируя абсолютное безразличие к подобному времяпрепровождению взрослых, и, развернувшись на пятках, убежала на второй этаж. 

Обескураженная Соня стояла в тишине ещё несколько секунд, хлопая длинными, подкрашенными тушью ресницами. Это был не первый раз, когда Кэсси вела себя, как избалованный, требующий порки ребёнок. Вариант воспитания с применением физического насилия женщину категорически не устраивал, да и Джонни не смел поднять руку на любимую дочурку, но используемые ими разумные увещевания не имели над их дочерью эффекта — Кассандра становилась всё более неконтролируемой. 

— Она какая-то нервная, — грустно прокомментировала ситуацию Соня.

— Переходный возраст, — Джонни вздохнул, осознавая неминуемую скоротечность жизни. — Ей почти двенадцать. 

Соня не ответила, безуспешно пытаясь вспомнить нечто важное, но мысль, как будто нарочно, ускакала от неё в глубины разума и не желала выходить наружу. В сосредоточенных раздумьях, она отправилась к застолью вместе с мужем, а через четверть часа к ним присоединилась пахнущая цитрусовыми гелями дочь в новом, чистеньком укороченном комбинезоне.

Кассандра демонстративно проигнорировала своё место подле родителей — впрочем, увлечённые разговором взрослые не заметили этого — и втиснулась между Джеки и Верой. Она безмолвно начала заедать своё недовольство, уплетая барбекю за обе щеки. Не прошло и минуты, как подруга наклонилась к Кэсси и тихо зашептала ей на ухо, чтобы их никто не услышал: 

— Пожалуйста, никому не говори то, о чём я тебе рассказала, — попросила Джеки, одновременно с этим ковыряя вилкой стейк. 

Кассандра знала, что о доверенной ей истории о поцелуе не следовало распространяться. Дядя Джакс был любящим, но строгим отцом, и он не гнушался по своему усмотрению ставить запреты своей дочери: так он не позволял Джеки даже заикаться о карьере военного. Но любые возникающие недопонимания в их семействе сглаживала мягкосердечная Вера, и её дочери всё же было разрешено заниматься боевыми искусствами. За отсутствием иных альтернатив, юная Бриггс выбрала кикбоксинг, в коем для своих одиннадцати лет уже имела немалые успехи. 

Запихнув в рот побольше еды, Кэсси встретилась с интенсивным, но граничащим с мольбой взглядом тёмно-карих зениц Джеки. Она от отчаяния чуть ли не прикусила до крови губу, перепутав её со съедобным куском мяса во рту. 

— Жа беж пхоблем, — пробормотала Кассандра, закатывая глаза и замечая, как напряжённые плечи подруги расслабились и она искренне улыбнулась. 

Остаток праздника прошёл без лишней торжественности, присущей Дню Независимости, и был наполнен семейным уютом. Окончательно ставший безоблачным, день кренился к прохладному вечеру, предоставляя право алмазной крошке звёзд рассыпаться по небосводу. Обед плавно перетекал в ужин, правда, спустя несколько часов, проведённых за столом, объевшаяся до дурноты Кэсси была не уверена, что сможет подняться и дойти хотя бы до ближайших кремовых кресел на террасе. К её огромному сожалению, их заняли воркующие отец и мать, и к ним уже спешили присоединиться родители Джеки, но вдруг… 

От внимания Кэсси не ускользнуло, как любезно отпускавшая шутки Вера замерла, нахмурилась — а вместе с нею и Джакс — и потёрла грудь дрогнувшими изящными пальцами. Непрерывно девочка рассматривала чету Бриггсов, не упуская из виду ни одну деталь: крупная бионическая ладонь мужчины окольцевала маленькие ладошки жены, в утешающем жесте он коснулся свободной рукой её клетки рёбер и о чём-то с беспокойством заговорил. Вера помотала головой, выражая несогласие с мужем, и яркая улыбка тронула её губы. 

— А что это с твоей мамой? — не представляя, что обсуждали Бриггсы, поинтересовалась Кэсси. Сидевшая рядом Джеки от испуга чуть не поперхнулась ягодным пуншем и покосилась в сторону родителей.

— Да так, — небрежно отозвалась она, — стресс и всё такое. На работе много переживает, — девочка не решилась углубляться в подробности, оставив повесть о трагичной смерти одного из маминых пациентов под завесой тайны.

Вера не первый год была психотерапевтом и не единожды сталкивалась с запущенными случаями подорванного душевного здоровья. Джакс, после возвращения из мёртвых, был одним из них: он познакомился с Верой, когда ожидал своего приёма у врача, а она со стопкой документов готовилась занять новую должность. Джеки была уверена, что мама никогда не обследовала отца как специалист — это было не в её компетенции. Отзывчивость матери порой тревожила девочку: вне всяких сомнений, Вера переживала неудачи вместе с подопечными — и в этот раз она приняла кончину пациента близко к сердцу. 

Погружённая в печаль размышлений, Джеки ещё долго глядела на родителей, устроившихся по соседству с Соней и Джонни, о чём-то с горячностью беседовавших. Девочка склонилась к притихшей подружке, с видом жертвы чревоугодия потиравшей живот, и пролепетала:

— А твои что? Вроде выглядят, — юная Бриггс умолкла, подбирая подходящие слова, — по уши влюблёнными. 

Кэсси встрепенулась, будто её окатили ушатом ледяной воды, и стиснула кулаки до побелевших костяшек. Измученное лицо её побагровело от злости, и усталость оттенило жгучее недовольство. 

— Да задолбали они обжиматься везде! — понизив тон голоса, роптала девочка. — Не пойму, что с ними не так. 

— Так тебе следует… Ну, радоваться. Разве нет? — осторожно осведомилась Джеки, дабы не расстраивать импульсивную подругу. 

— Ага, как же. Я сегодняшней ночью слышала такое, о чём тебе лучше не знать, — выпалила она, отчего Джеки смущённо поморгала и стыдливо уставилась в свой бокал со сладким напитком, не найдя более смелости говорить о родителях Кассандры. 

Луна ещё не вошла в зенит, когда мерцающее полотно застлала пелена предупреждающе громыхавших антрацитовых туч. Над кромкой простиравшихся вдали покачивающихся пальм заискрились извилистые змейки молний. И вскоре они роем поползли вперёд, угрожающе приближаясь и раскалывая небо на мелкие части. С мягких кресел раздалось фырканье Кейджа, который с великим удовольствием при порыве студёного ветра укутал жену в свои согревающие тесные объятия. 

— Тыковка! Мы хотим насладиться праздником подольше! Попроси своих божков отогнать тучки, — обратившись к дочери, пошутил подвыпивший Джонни, и все, кроме неё, дружно прыснули со смеху.

Кассандра скучала по лордам: в последний раз она виделась с ними в начале лета и тренировалась со всем упорством и рвением, которые нашлись в её маленьком, но крепком теле. Поскольку дружба с богами не угасла, она преобразилась в откровенный предмет для отцовских шуток: он беззлобно припоминал дочери, как рьяно в детстве она рвалась к божествам и с рёвом закатывала истерики, не получая желаемого. 

— Очень остроумно, — нахмурилась Кэсси и, прихватив с собой пару тарелок, заскочила в дом. 

Пока семьи убирали посуду, погода разыгралась неумолимым штормом: мощь небес обрушилась на райский городок грозой. На уговоры Джонни остаться в гостевых комнатах, Бриггсы упорно отвечали отказом, хотя Джеки явно была не равнодушна к этой заманчивой идее. И всё же всем пришлось остаться в комфортном тепле большого особняка, ибо снаружи разыгрался оркестром настоящий шторм — и любой, кто отважился бы сунуться на улицу, тут же насквозь промок бы до ниточки. 

Спустя пару часов, когда посуда была вымыта, а взрослые приложились к очередному бокальчику вина, девочки перебрались на второй этаж, чтобы приготовиться ко сну. Прихватив позаимствованную у подруги пижаму, Джеки поспешила принять душ. Кассандра же устроилась у окна в своей спальне с кружкой горячего шоколада, заботливо приготовленного Верой, и неотрывно следила за трескучими вспышками во тьме ночи. 

Вспоминала грозовой взгляд, прошибавший её разрядами тока, жаром истомы растекавшийся внизу живота. Медовая нега окаймляла тело, хлестала бурлящим потоком внутрь, заполняя до краёв. Девочке нравилось это странное, преследовавшее её чувство — его природа была ей не до конца понятна, но в одном Кэсси уверилась точно: она была бесповоротно и безоговорочно влюблена. Она ведь Кейдж — не удивительно, что позарилась на само божество. Усмешка слетела с растянувшихся в улыбке губ: когда-то судьба столкнула отца со Старшим богом, а теперь, следуя по стопам папочки, Кассандра взяла поменьше калибром. Правда, в совершенно другом смысле. 

Пасмурная высь проливала горючие слёзы, а солнце под девичьими рёбрами жгло испепеляющими лучами, разрастаясь по коже будоражащим мандражом. Кэсси так увлеклась рисованными фантазией красочными картинками, что позабыла, где она находится, мысленно телепортируясь в желанную охапку сильных и больших рук. 

— Тыковка, — из иллюзорных мечт её вывел шёпот, раздавшийся в дверном проёме. 

Кассандра ошалело подскочила, озираясь по сторонам пойманным с поличным злоумышленником. Всех богов она благодарила в этот момент за то, что чашка с напитком стояла на подоконнике, а не покоилась меж её ладоней. 

В ярком свете ночника и развешанных над кроватью гирлянд девочка разглядела приближающийся к ней выразительный прямой стан мамы. Кэсси потёрла веки, снова обращая утомлённый взгляд на зигзаги молний, пронзавшие зацементированные облака. Соня тоже воззрилась на грозное представление, когда поравнялась с дочерью. От женщины едва различимо пахло алкоголем — привычка не напиваться до беспамятства у неё осталась с юношеских времён, — но более всего от неё исходило благоухание отцовских духов. 

Как же Кэсси хотелось нарочно съязвить, отпустить глупую и неприличную для её возраста шутку, но сарказм вместе с приподнятым настроением уполз из комнаты и чинно закрыл за собою дверь. 

— Знаешь, — промолвила неожиданно Соня, прозвучав чрезмерно тихо для полковника спецназа, — ты родилась в грозу… И плакала громче, чем бушевала буря снаружи, — она усмехнулась, предаваясь дорогим моментам былого. 

Обычно всезнающая, любопытная Кассандра, заваливавшая тонной вопросов окружающих, позволила своим бровям уплыть в свободное плавание вверх по лбу. Она с молчаливым удивлением посмотрела на мать: никто ей раньше не рассказывал, в какой день она родилась. Да имело ли это значение? Её родители не были суеверными, рассчитывали на холодную логику и здравый смысл — и Кэсси была такой же.

Предчувствие укололо грудь: Соня не понимала, откуда оно взялось и о чём было, но явью, которая сбудется, оно настойчиво тарабанило её по затылку. Она покосилась на молчаливую дочь и вздохнула, одёргивая себя от того, чтобы болтать несусветную чушь. 

— Во Внешнем Мире многое наладилось. Прежний правитель был свергнут и трон занял новый, с которым мы уже заключили мирный договор, — сказала женщина, отчего девочка навострила уши. 

Подаренная Бо'Рай Чо энциклопедия была щедро переведена и переписана богом грома, и теперь оба экземпляра красовались корешками на полке с книгами в комнате Кэсси, как доказательство того, что она души не чаяла в любых сведениях о незнакомом мире. Мастер ещё не единожды появлялся в обители, и девочка не раз выпытывала из него недостающую информацию, уточняя детали, о которых в томике не говорилось ни слова: так она выяснила, что во Внешнем Мире даже не изобрели первый фотоаппарат — существование жителей было завязано на магии, в то время, как Земное Царство шагнуло в технологиях вперёд. От Бо'Рай Чо она также разузнала, что императрицей Внешнего Мира была дочь Шао Кана — Милина, но о недавнем государственном перевороте Кассандра слышала впервые. 

Но её любопытство сегодня не было удовлетворено. 

— Я хотела сказать, — продолжала Соня, заполучив всё внимание дочери, — что мне дали отпуск, — вынудили взять, если быть точнее — трудоголик из Блейд, как и солдат, был бесподобный. — Твой отец уже всё спланировал, так что… 

— Отпуск?! — воскликнула оцепеневшая девочка, выбрасывая всё прочее из головы. 

«Так вот почему папа такой довольный!» — догадалась она, осознавая причину таяния ледников в родительских отношениях. — «И почему они мне раньше не сказали?»

— Не вопи, Кэсс, — женщина поморщилась, оглушённая звонким голоском дочери. — В общем, мы полетим на острова и отдохнём от суеты до сентября. 

— Это круто, но… Вы же не будете с папой обжиматься круглые сутки? — уточнила Кассандра, с подозрением поглядев на мать. 

Но Соня ей не ответила, подперев кулаком подбородок и многозначительно улыбнувшись. 

✧ ✧ ♡ ∞ ∞ ♡ ✧ ✧

— Ну расскажи! — затребовала Кассандра, как только по наступлению следующего дня зашагала по мощёному двору небесного храма в компании бога ветра. 

Она притащила бы с собою Джеки, но, ссылаясь на необходимость сделать какие-то важные покупки, её подружку не отпустил отец, даже вопреки увещеваниям Фуджина, которого нашёл приятным собеседником. Лорду же, в свою очередь, пришлось по нраву общение с мистером Бриггсом и его милой женой, и человеколюбивый бог пообещал навестить их семейство при первой же возможности. Джакс был осведомлён о том, что дитя Кейджа с юных лет тренировали божества — для мужчины это было баловством девочки в чистом виде. Не желая повторять ошибок своей бывшей коллеги Блейд, мужчина запретил Джеки даже думать о посещении божественной обители. Уж его воспитание дочери было строже и правильнее.

— Терпение, — спокойно отозвался бог, отчего Кэсси цокнула и с разбегу прыгнула в образовавшуюся впереди выемку в каменной кладке. Из лужи полетели брызги во все стороны, пачкая подол бледно-василькового одеяния Фуджина. Шаткий вздох слетел с его губ, но лицо его осталось всё таким же бесстрастным и беззлобным. 

Кассандра взрослела с неизбежной быстротой, и он не мог оставаться равнодушным к пролетавшим мигом летам. Скоро на смену круглолицему и невинному дитя придёт статная, молодая девушка: из непоседливого подростка Кэсси превратится в сдержанную юную деву. И лорд, привыкший к ней в обличье ребёнка, потеряет связывавшую их особую нить. Вне сомнений, в утешение ему останется дружба, но исполнившееся желание бога ветра о радости отцовства всегда перевешивало любые доводы рассудка. Как и теперь: оно перекрывало кислород, когда Фуджин косился на надувшую от обиды губы Кассандру, глядящую ввысь на серость кучкующихся туч. 

— Я заварю чай, — начал было он, но сразу же добавил: — с лимоном, — девочка одобрительно кивнула и, не сбавляя шаг, повернулась к лорду. — Можем посидеть на балконе, а потом потренироваться. 

Кэсси задумчиво смерила взглядом божество, всё ещё не уверенная, принимать его условия или нет, но, как только через долю секунды на её веснушчатый нос приземлилась капля дождя, она поморщилась и отрицательно мотнула головой. 

— Погода с тобой не согласна, — она указала пальцем в хмурое небо, без предупреждения расплакавшееся горючими слезами. Бог и девочка скользнули под навес и, подгоняемые пронизывающим потоком ветра, наконец попали в тёплый холл.

— Всегда можно попросить Рейдена не утомлять местность дождём, — сказал Фуджин, поправляя выбившиеся пряди волос из длинной серебряной косы. От звука заветного имени у Кэсси затарабанило под рёбрами, настаивая срочно на том, чтобы увидеть объект обожания. 

— Ну… — она пролепетала, следуя за лордом вглубь длинных коридоров и лестниц. — На поле всё равно будет слякоть, даже если выйдет солнце, — девочка сцепила ладони в замок за спиной и, наклонившись к божеству, с притаённым любопытством прошептала: — А где Рейден?

Он весело улыбнулся: пусть Кэсси росла, всё же одно обстоятельство было неизменно с годами — её детская симпатия к громовержцу. С ним ей было интереснее, да и тренировалась она охотнее и серьёзнее с богом грома. Порой в Фуджине проявлялись порочные ревность и зависть: он недоумевал, как к его безучастному старшему брату можно было найти подход — но лучезарная девочка находила, — как было возможно, что этого чопорного, педантичного затворника до мозга костей любили больше, чем его — открытого, приветливого, всей душой тянущегося к смертным созданиям…

— Не знаю, — ответил он. — Где-то в храме.

Кассандра огорчённо вздохнула: где-то в храме было понятием растяжимым. До сих пор девочка не изучила каждый закоулок этого величественного строения, ибо потеряться здесь было проще, чем казалось на первый взгляд: идентичные залы, уставленные свечами и факелами, похожие внутренние дворики с терракотовыми идолами и почти одинаковые полупустые комнаты с каминами — некоторые из них отличались обилием полок, забитых не разобранными пергаментами и древними свитками. 

Понимая, что поднимать тему поиска громовержца бессмысленно, Кэсси более не напрягала Фуджина, проследовав с ним сначала до служившей пристанищем для сна спальни, чтобы отложить её рюкзак, а затем до финальной цели — одного из редких помещений, имевшего выход к длинному балкону с потрескавшейся и потемневшей каменной балюстрадой. В занавешенное плотной чёрной шторой окно уже стучал ливень, а разыгравшееся не на шутку ненастье грохотало, сотрясая обитель. 

Девочка уселась на разложенные на полу подушки за невысоким столиком и поёжилась, потерев оголённые предплечья, и кожу её обдавало холодной сыростью ровно до тех пор, пока бог не разжёг большой камин. В озарившейся пламенем комнате стало жарче, а когда обострённое голодом обоняние Кэсси уловило запах заваренного чая, ощущение уюта забралось в каждую клеточку девичьего тела.

Прежде чем затеять беседу, Кассандра взяла свою кружку и повертела её в ладонях, отпивая немного горячей жидкости и увлажняя рот, готовый дотошно вопрошать обо всём на свете, пока интерес девочки не будет удовлетворён. Она выжидающе посмотрела на Фуджина и затараторила:

— Ну? Расскажешь? — Кэсси не стала поздним вечером донимать родителя и упрашивать её поведать о случившемся в другом мире. Зачем, ежели у девочки был более надёжный рассказчик? — Что там во Внешнем мире? Кто правит теперь? Куда делась Милина? Её убили? 

— Боги, Кэсси! — поднёсший было ёмкость с ароматным напитком к губам, лорд прокашлялся. — Не всё сразу, — в следующую минуту он дегустировал отвар, чинно медленно делая маленькие глотки и всякий раз усмехаясь над постукивавшей ноготками по чашке девочкой. — Итак, — привлекая внимание Кассандры, заговорил Фуджин, — как тебе известно, во Внешнем мире случился государственный переворот. Причины его мне не до конца ясны, но многие, в том числе Бо'Рай Чо, поговаривают о заговоре верхушек против Милины, — предрекая поток вопросов, лорд рассказывал всё, что ему было известно. — Где она сейчас — никто не знает. Говорят, что она сбежала вместе с таркатанцами и теперь скрывается в пустошах Внешнего мира. Скорее всего, она будет восстанавливать силы, чтобы попытаться вернуть трон, — размеренное повествование божества не усыпляло дитя, скорее наоборот, раззадоривало её пыл. Фуджин заметил, как девочка хотела спросить о чём-то, и бескомпромиссно продолжал: — Что же до нового императора… Им стал один из представителей Внешнего мира из расы Ош-Текк…

— Ош-как? — перебила Кассандра.

— Ош-Текк, — повторил он и на её немое замешательство пояснил: — Их покорил Шао Кан. Они используют магию солнца и крови. Разве в книге, которую подарил тебе мастер Бо'Рай Чо, не написано об этом? 

— Не-а, — она огорчённо стиснула кружку, заглядывая в омут кипячённой воды. Кэсси-то полагала, что знает всё, но об этой расе в фолианте не было ни слова. Да и мастер никогда не упоминал о них — оно и неудивительно, во Внешнем мире было столько рас и завоёванных народов — и жизни не хватило бы для их перечисления и подробного описания каждого. 

— Видимо старое издание, — пожимал плечами лорд. — Теперь Ош-Текк привилегированная раса благодаря Коталь Кану. Он был бывшим советником Милины и принял активное участие в её свержении. Мы уже заключили с ним мирный договор, Коталь Кан подаёт большие надежды. 

— Значит, он предал свою правительницу? Какая бы она ни была, он ведь клялся служить ей… — сделав вывод, наконец подала голос Кэсси, впитывавшая информацию, как губка, и поглощавшая недостающие знания с безудержным любопытством. — Думаешь, этот Коталь будет лучшим Каном, чем злобный клон?

На устах бога ветра заиграла ухмылка — дитя была совсем далека от политики, но стремилась рассуждать на эту тему и оценивать правителей по каким-то собственным детским критериям. Фуджин выпил чай, растягивая секунды молчания и прислушиваясь к треску поленьев в огнище камина. 

— По крайней мере, он не сотрудничает с Чёрным Драконом, и в случае войны с Преисподней Коталь, в отличие от Милины, займёт сторону Земного Царства и поможет нам спасти ревенантов.

Кассандра недоумевала, почему судьба была так несправедлива: почему клон принцессы Китаны со страшными таркатанскими зубищами был жив, в то время, как истинная наследница была мертва? Запертая в сущности ревенанта, как и Лю, Лао и иные воины… Неужели не мог закончиться этот круговорот боли и страданий? Почему те, кто имел власть и мог что-то сделать, не делали ровным счётом ничего? Да, мама ей уже объясняла, но спустя годы эти доводы казались несущественными, и их было недостаточно. 

— Эх, жаль я не могу пока помочь вам, — понурив голову, прошептала с грустью Кэсси. Она возложила подбородок на острые коленки, покрытые синеющими пятнами от пары полученных ею ссадин во время ночных дурачеств с подружкой. 

Увидев мелькнувшее в зрачках дитя отчаянье, Фуджин с небывалой тоской вздохнул: она была ещё ребёнком, а уже упорно обучалась боевым искусствам и рвалась решать вечные конфликты бытия. Он мог только представлять, какая блестящая воительница вырастет из такой трудолюбивой девочки. 

— Ты ещё успеешь стать воином, Кэсси. Наслаждайся детством и юностью, — вразумлял её бог, потянувшись к чайничку и утешительно подливая жидкость в её кружку, на поверхность которой всплыл янтарный диск лимона. 

Кассандра обняла себя руками, препятствуя полезшему внутрь дискомфорту. Она ещё длительное время не притрагивалась к напитку, болтая о пустяках с поднимавшим её настроение лордом — у него это успешно получалось, — а затем она залпом опорожнила сосуд, промывая остывшим чаем иссушённое долгими разговорами горло. Встав размять ноги, Кэсси выглянула за шторку: за окном громыхало, раскалывавшаяся от рыданий аспидная бездна неба содрогалась и ревела на всю округу, и невозможно было понять, сколько прошло часов и близилось ли время к вечеру или к ночи. 

Заскучав и отпросившись у Фуджина, девочка спустилась по лестничным пролётам храма, но не в свою комнатку она направлялась. Любившая бродить по коридорам и уноситься в занудные мысленные распри, она быстро заплутала, стоило ей свернуть не туда. И, хоть пустой закоулок казался ей знакомым — как и все прочие, — Кэсси ошалело вертела шеей, чтобы найти хоть какой-то ориентир, кроме одинаковых частых факелов в железных бра. Она была совсем не против потеряться, потому что знала, что её отыщут божества, но настал её черёд находить их, ибо перед девичьим взором предстала старая дубовая дверь. Не колеблясь ни секунды, Кассандра схватилась за мощную ручку и потянула, открывая проход в тёмное помещение. 

Её встретили шершавые стены тесного помещения и унылая полутьма с ярким нимбом посередине — на длинном столике нашли пристанище неугасающие свечи, восковым водопадом струящиеся по керамическим подставкам. В нос забилась пропитавшая воздух скорбь благовоний, въедавшаяся в кожу и облеплявшая лёгкие удушливыми лианами сожалений, от которых делалось дурно. По мрачным углам скопился ворох пряжи паутин, трещинами разрастались участки облупившейся краски, а средь них висели частично выцветшие портреты воинов. 

У Кассандры подскочил пульс, виски попали в ловушку ледяных щипцов, готовых в любой момент сжать и раздавить. Её взгляд намертво приковался цепями к величественной фигуре в божественных одеяниях. Девочку вела дорога наития, и её внутренние ощущения не ошиблись, доставив её к желанной цели — в гробовой тиши бог грома возвышался исполинской статуей. 

Его сожалеющий взор был направлен на осуждающие моложавые лики покойников, отправившихся в мир иной не по своей воле. Лазурь очей лорда потухла, сменившись глубинными озёрами раскаяния, его могучие широкие плечи поникли, а ладони накрепко сложились воедино в молитвенном жесте. Рейден взглянул на вошедшее дитя, но не торопился прогонять её или заводить разговор, позволяя пространству утонуть в угрюмом безмолвии.

— Что ты делаешь? — неловко поинтересовалась Кассандра, покосившись на изображения Лю Кана, Кунг Лао и других воинов. 

— Молюсь Старшим богам, — в его голосе не было прежних ноток серьёзности, наставнической мудрости и прорывавшейся наружу теплоты. На их место приползла безнадёжная тоска, устроившаяся саднящим комом в горле. 

— И… — Кэсси была не уверена, что не отвлекает громовержца своим присутствием, но видеть его подавленным, не успевшим вернуться в состояние непоколебимого покоя, в коем он всегда пребывал, ей было невыносимо. — Они слышат твои молитвы?

— Да, — просто сказал Рейден, — но не отвечают. 

— Тогда какой в этом смысл? — она уточнила, ища в словах лорда суть. 

«Религиозной чуши мне не хватало», — рассуждала Кассандра, хотя объект множества молитв смертных стоял перед ней — во все времена люди поклонялись богу грома и чествовали его по-разному, — и он сам молился высшим созданиям. Если бы она произнесла это вслух, то прозвучало бы, как несусветная глупость, но Кэсси существовала в этой реальности с рождения. 

Ей, определенно, повезло?

— Чтобы снять камень с моей души… — проговорил лорд, вновь воззрившись на портреты погибших учеников. 

Рейден приходил за советом к Старшим богам, просил их помощи и наставлений, и порою надоедал им молебнами. Проводимый им ритуал очищал его разум от гноящихся сомнений и даровал ему надежду на скорейшее избавление бывших учеников от скверны. Спустя столько канувших в бездну лет, лорд верил, что решение проблемы снизойдёт до него провидением Старших богов или… 

Хотя бы чудом. 

— Но ты ведь ничего плохого не сделал? — пролепетала непонимающе девочка, но Рейден многозначительно промолчал. Кассандра замялась, переминаясь с ноги на ногу, и пробормотала, снедаемая любопытством: — И тебе это помогает? 

— От чтения молитв наравне с медитацией мне становится легче, — прошептал бог, опустив руки по бокам и окончательно повернувшись к смущённой гостье. Та закивала, поглядев задумчиво по сторонам и более не посмев забрасывать его неудобными вопросами. — И давно ты здесь, Кассандра? 

— С обеда, — сказала она, обрадованная тем, что с деликатной и сложной темой было покончено, и внимание божества переключилось на её персону. — Вообще-то, мне нужно собирать чемоданы, но папа и мама разрешили мне навестить вас, пока они со своими делами разбираются… 

— Вы переезжаете? — спросил Рейден, озадаченный её словами. 

— О, нет-нет, — затараторила девочка, — мы всей семьёй летим в отпуск и вернёмся только в начале сентября. И я… — её пухлое личико приняло оттенок спелого помидора. — Буду очень скучать по вам. 

— Что ж, — лорд мягко произнёс, преодолев расстояние до Кэсси, казавшейся подле него маленькой и низенькой, — тогда я заранее желаю вам хорошо отдохнуть.

Кассандра во все тридцать два зуба заулыбалась, ободрённая его напутствием. Она тоже уповала на беззаботное времяпрепровождение с родителями. 

В кои-то веки могли все окружающие быть счастливы? 

✧ ✧ ♡ ∞ ∞ ♡ ✧ ✧

Расположившийся на ясном небе яркий слепящий шар миновал зенит и новыми лучами жара опалил белоснежный пляж. В бирюзовом море стоял полный штиль. Тихие волны ласкали раскалённый берег, успокаивая местность трогательным шумом столкновения двух стихий. Ветерок невесомо изредка колыхал длинные русые волосы и чёлку, щекотал загорелую кожу, покрытую веснушками.

Кэсси нежилась на солнышке, усевшись прямо у аквамариновой пенящейся воды, что с прибоем лобызала её ножки. Золотую макушку её украшала молочного цвета шляпка, а переносицу мамины солнцезащитные очки, вечно спадающие с ещё детского носика вниз. Девочка зарылась пальцами в приятно шуршащий песок и случайно нащупала в нём крохотный панцирь. Маленькая ручка достала находку и подняла на уровень лица, чтобы изучить вблизи, попутно очищая от грязи — пред ней была переливающаяся в каплях влажная лазурная ракушка. Подобных — правда, все они были перламутрово-розовыми, — Кэсси уже насобирала целый чемодан за четыре недели, которые она с родителями провела на райском острове.

Девочка повернулась к вечнозелёным пальмам, за коими скрывался арендованный папой домик. Она представляла, в какую кругленькую сумму ему вышел отдых, но всё ещё не до конца понимала, каким образом буквально живущая на работе мама взяла отпуск. У неё ведь всегда были преступники, которых нужно было кропотливо искать и сажать за решётку — хотя чаще всего вынужденно справедливо карать. Что изменилось сейчас? Неужели договор, заключённый с новым правителем Внешнего Мира, заставил её мать возжелать покоя? А как же лидер Чёрного Дракона, за которым, сломя голову, Соня гналась все эти годы?

Впрочем, Кассандру удивлял и факт неземной любви, вспыхнувшей между родителями. Никогда прежде она не видела чуть ли не мурлыкающую маму в объятиях отца. Кэсси до сих пор раздражали их откровенные поцелуи и крохи внимания к её персоне: ей часто приходилось в одиночестве купаться в море, оставляя взрослых наедине в доме. Она всем своим существом ощущала, что идиллия продлится недолго: не мог же вечно длиться их второй медовый месяц?

Как бы ни сердилась Кэсси на родителей за их сошедшую бурлящим потоком лавы страсть, она так же боялась, что в один день слащавый мираж рассеется мутной дымкой, открывая вид на суровую реальность: при первой же возможности мать увязнет в бесконечных миссиях, позабыв о ней. На подобный исход событий у девочки уже был заготовлен план: она была уверена, что переживёт любые напасти и будет принимать взвешенные и обдуманные решения. Ведь так поступали все взрослые, а она уже была одной из них, потому что ей стукнуло двенадцать. 

Кассандра старалась брать наглядный пример с рассудительного и справедливого бога грома. У божеств были выполняемые ими обязанности: поддержание порядка и урегулирование конфликтов между Царствами; защита храма, где находился источник силы Джинсей; охрана важных секретов и тайн, о коих боги предпочитали умалчивать. И это лишь малая часть, о которой девочке было известно. Ей не было ведомо, как лорды справлялись, как умудрялся громовержец быть нерушимой, непоколебимой горой — непокорённой и не ослабленной, как находил Рейден вместе с Фуджином время для тренировок с ней. Одно Кэсси было известно наверняка: она необыкновенно скучала по наставникам.

Тяжёлый вздох слетел с её губ, она прикрыла веки и, обжигая спину, легла на песочек, потёрла в пальцах ракушку, улыбаясь пришедшим в сознание мыслям — с безграничной теплотой Кассандра вспоминала о дорогих ей божествах. Размышляя о том, что Рейдену точно отпуск не помешал бы, она усмехнулась. 

«Интересно, как он расслабляется?» — подумала, уже было запрягши делом фантазию. 

— Кэсс! — но её вывел из пучины несбыточных мечт женский возглас, раздавшийся неподалёку. 

Девочка вздрогнула и перевернулась, удерживая слетающую шляпку и взирая из-под очков на источник звука — остановившуюся в десятке ярдов от неё Соню, разодетую в идеально подчёркивающее её стройную фигуру кремовое, хлопковое платье с тоненькими бретельками. 

Видеть маму в таком наряде — очередное новшество, к коему дочь ещё не привыкла. 

— Да? — откликнулась она.

— Ты там не перегрелась? Иди обедать!

Ни секунды не медля, Кэсси поднялась, не забыв прихватить найденную ракушку, и подлетела к матери, с довольным выражением лица отдавая ей головной убор и очки на хранение. Соня с дочерью вместе направились в домик, сливавшийся с местностью и будто выросший из земли. Стены его были из бетона, венчался он соломенной крышей, забиравшей под гигантскую тень окружающие жилище высокие кусты и калитку.

Дойдя к входной двери первой, девочка открыла её и пропустила маму в большой холл. Скользнув следом за ней, Кассандра бегло оглядела длинный широкий коридор слева, ведущий в гостиную и душевую — такая же располагалась на втором этаже, — а затем свернула вправо, огибая ведущую к спальням лестницу наверх и врываясь в светлую столовую. 

На овальном столе из мрамора стоял свежевыжатый апельсиновый сок в графине, были разложены фрукты и самые разнообразные морепродукты, начиная от устриц и заканчивая крабами. От этого аппетитного зрелища у девочки заурчало в животе, и она метнулась к еде, чтобы утолить разрастающийся голод, но мать вынудила её притормозить. 

— Кэсси, ты хоть переоденься, — Соня неодобрительным взглядом смерила купальник дочери. — Так садиться за стол неприлично. 

Она закатила глаза и уже готовилась возразить, но отец, вышедший с присоединявшейся к кухне веранды, как по волшебству урегулировал не успевший зародиться конфликт, вручив Кэсси халат — она мигом нырнула в него и победно ухмыльнулась. С небывалой скоростью она вымыла руки и заодно ракушку, сунув её мокрую в карман, и уселась на стул. Стеклянная ёмкость заполнилась соком, а чистая тарелка всевозможными яствами, которыми девочка принялась набивать рот. Приподнятое настроение сошло на нет, как только взор её обратился к обжимающимся в проходе родителям. 

«Им что, других комнат мало?!» — кричал от возмущения внутренний голос. 

— Ну давайте не при мне! — пробормотала она с надутыми, как у хомяка, разрумянившимися щеками. 

Джонни отпрянул от жены, пылко чмокнув её в губы, и весело поглядел на объедающуюся дочь. 

— Ого! — присвистнул он. — Какой голодный ребёнок!

— Я уже не ребёнок, — Кэсси фыркнула, с остервенением отгрызая зубами мясо кальмара. Её недовольство росло по мере движения отцовских ладоней по талии матери. Неужели они не могли потерпеть и минуты без телячьих нежностей?

— Ребёнок, и ещё какой, — Соня утвердительно закивала, отчего девочка недовольно цокнула. 

Она в пару глотков осушила стакан с напитком и встала, облизывая пальцы, рывком выскользнула из халата и торжественно вручила его застывшему в недоумении папе. 

— Ну всё, я пошла купаться и загорать, — сообщила она и поспешила добавить: — Только осторожнее, тут в кармане ракушка. Выложите её в моей комнате лучше.  

— Ты и пяти минут с нами не провела, тыковка, — огорчился Джонни, протягивая к дочери руку. Она вовремя улизнула, не желая толпиться с родителями в дверном проёме, и по пути подхватила с пуфика солнцезащитные очки и шляпку. 

— А чего мне тут делать? Смотреть на ваши сюсюкания? — произнесла девочка уже у выхода, намереваясь покинуть дом любой ценой. 

— Хоть поешь нормально, — сказала Соня, но Кэсси только махнула рукой. 

— Я наелась, — и, более не говоря ни слова, она выскочила из дома. 

— С ума сойти, как у неё скачут гормоны, — мужчина вздохнул. 

Как же быстро пролетали годы: он оглянуться не успел, а из вопящей крохотной ляльки его дочь превратилась в зачаток бунтующего подростка. Иногда Кейджу казалось, что это он сделал что-то не так: неправильно воспитал, слишком сильно разбаловал дочурку — он ведь многое позволял ей, а теперь пришла пора пожинать плоды.

— Вспомни себя в её возрасте, — говорила жена, и её речи были единственным для него утешением. Тогда поедавшие его черви сомнений замирали, переставая копошиться в черепной коробке.

— Мальчишки взрослеют гораздо позже, — Джонни усмехнулся, и его руки по инерции сдвинулись к бёдрам женщины — на своё законное место. Супруги переглянулись, искра вспыхнула без свечей, без спичек, без огня. И это пламя невозможно было потушить ни сожалениями об ушедшем, ни слезливой тирадой о неумолимо взрослеющей тыковке. 

И всё-таки Кейдж был счастлив, что его уговоры взяли вверх над упрямством Сони: ведь это он боготворил жену и завоёвывал её, как неприступную крепкость, которую тяжело было взять даже штурмом. Это он уверял её в том, что она и без него прекрасно знала — семья нуждалась в ней.

Хоть раз в жизни у неё может быть удачный отпуск? 

У них? 

— Ммм… — Соня задумчиво протянула, хитро стрельнув глазками на широкоплечего мужчину — он был единственным, пробуждавшим в ней первобытную жажду. И когда эта железная леди в ней успела размягчиться? Думать времени не было. В её небесных радужках отчётливо заблестел разрастающийся пожар, охвативший уже треть обсидиановых зрачков. Она игривым тоном зашептала: — Тогда правильно ли я поняла, что мой муж по уровню развития всё ещё…

Джонни не позволил жене договорить, припав требовательным поцелуем к её устам — именно этого она и ждала. 

✧ ✧ ♡ ∞ ∞ ♡ ✧ ✧

За день у Кассандры было всего два дела, которые она непременно и с радостью выполняла: купание в море и уплетание всех обожаемых ею вкусностей и деликатесов, запримеченных на кухне. Не страдавшая до сей поры обжорством, в компании воркующих родителей девочка поужинала с лихвой, ибо обед её вышел коротким из-за чрезмерной спешки. Покончив с лакомствами только спустя полтора часа, проведённых за столом, Кэсси кое-как выползла из помещения, поклявшись себе отказаться от губительного чревоугодия, ставшего в последнее время плохой привычкой.

Охая и ахая, она с трудом дошла до ванной комнаты, возложив ладонь на слегка округлившееся пузико, в котором образовалась странная тяжесть. Кассандра приняла душ, попеременно бросая укоризненные взгляды на своё отражение в мутном от клубов пара зеркале. На неё смотрела миловидная девочка с мокрыми, длинными пшеничными волосами, обрамлявшими овал лица. В разуме сразу возникал образ Бо'Рай Чо и навязчивое сравнение с его тучной фигурой — от таких мыслей ей хотелось немедленно сесть на диету и больше не объедаться. 

Покинув душевую кабину и наскоро вытеревшись полотенцем, Кэсси натянула пижаму, состоявшую из шорт и футболки — духота ночью стояла невообразимая. Довольная собой, она добралась до спальни: ветерок пробивался сквозь распахнутое окно, запутываясь в складках полупрозрачных штор, не заправленная постель уже готова была принять свою хозяйку, но девочка не торопилась ложиться. В гостиной её ждали родители, устроившиеся на диванчике перед громко вещавшим плазменным телевизором и открывшие вторую бутылочку вина — первую они, перебрасываясь шутками, опустошили ещё за вечерней трапезой. 

Прихватив с собой восседавшего на подушках в изголовье кровати зелёного динозавра, с которым она неразлучно продолжала спать вопреки её заверениям о том, что она не ребёнок, Кассандра нашла минуту, чтобы полюбоваться ранее найденной ею лазурной ракушкой. Она переливалась в свете лампы на прикроватной тумбе, напоминая девочке прекрасные небесные радужки, объятые божественным светом. Она улыбнулась, но почти сразу поморщилась из-за судорожного спазма в нижней части живота. От резкого дискомфорта закружилась голова, и Кэсси скрючилась, в глубине души надеясь, что ей не придётся провести до утра в уборной. 

Меж ног стало слишком влажно, но она не обратила на это внимания — выделения на белье она не без конфуза замечала и прежде. Спустя долгие мгновения, она покосилась на пол и обомлела: меж её босых стоп на полу поблескивала свежая багровая капля. 

«Откуда, чёрт побери, она там взялась?» — выругалась Кэсси, возрадовавшись тому, что не произнесла это вслух при родителях. 

Она осмотрела себя — конечно, девочка часто могла порезаться, ушибиться и заполучить здоровенный синяк, а потом и вовсе забыть об этом, — но не обнаружила ничего подозрительного, пока её ляжку не защекотало что-то влажное. 

Цепенея от ужаса Кассандра наблюдала за тонкой, насыщенной рубиновой струйкой, берущей исток в промежности — там, где медленно расползалось по шортам пятно — и скользящей прыткой змейкой по внутренней стороне бедра к голени в поисках устья. 

«Откуда кровь?» — стучал молотком по затылку вопрос, натягивая истончёнными струнами нервы и заставляя виски пульсировать до помутнения рассудка, обрабатывавшего тонны поступающей в мозг информации. — «Этого не может быть», — но как только Кэсси поморгала и неистово потёрла пальцами веки до жжения глазных яблок, настигнувшая её жестокая реальность никуда не исчезла, неумолимо прокладывая мокрую дорожку к щиколотке. 

Не веря в происходящее и лихорадочно ловя воздух ртом, дрожащей рукой Кассандра приспустила шорты, чтобы удостовериться, что ей не померещилось. По белью растекались багрянцы клякс, пачкая чистую ткань и пропитывая её насквозь. Разверзшийся алый ручей уже достиг пола и обернулся в покрытую трещинами пустыню. Боль в животе усилилась, трепыхалась под кожей щупальцами агонии, хватающими и сжимающими внутренности до цветастого калейдоскопа под закрытыми веками. Логичное умозаключение въелось в детскую голову, и у Кэсси спёрло дыхание от волнения. 

Вот и всё? 

Так нелепо и закончится её жизнь? Она ведь ещё ребёнок, не успела толком пожить и… 

А как же мама с папой? 

Кассандра натянула шорты обратно и на ватных ногах вышла из комнаты. Плюшевый динозавр, которого она всё это время неосознанно удерживала за лапку, рухнул на лестнице и кубарем скатился до первого этажа. Мысли вели девочку к родителям, в носу предательски защипало и на щёки пал град горючих слёз, застилавших обзор. Она слышала, как нескромно отпускал шутки отец и как мама отвечала ему тихими смешками, и следом чокались их бокалы, заполняя уши Кэсси оглушительным звоном.

Свернувшимся пополам призраком она предстала на пороге гостиной, всхлипывая и неистово цепляясь за края футболки пальцами. 

— Папочка… — тихо позвала она надломанным голосом. Не прошло и секунды, как Джонни настороженно взглянул на трясущуюся бледную дочь, и веселье улетучилось из ставшего непривычно тихим помещения. Как будто даже у телевизора выключили звук. — У меня кровь… 

Мужчина подскочил, опрокинув недопитый бокал, и на белоснежном ковре тут же образовалась винная червоточина. Он опустился на колени перед девочкой, тревожно оглядывая её в поисках ранений. Джонни не сразу обратил внимание на возникшую проблему, но когда заприметил, по венам его разлилось что-то липкое и гадкое — не отвращение, но коченеющий страх. С выражением крайнего беспокойства, Соня отставила свой бокал и поднялась, ошалело вперив взор в засохший ручеёк меж ног дочери. Её грудь будто прострелили насквозь и кислород выкачали из лёгких, принуждая задыхаться от осмысления ситуации. 

— Я умираю? — сипло спросила Кэсси, снедающий стыд сдавил её лёгкие. 

— Нет, — взор ореховых глаз отца забегал по расстроенному, заплаканному личику дочери, — конечно нет, тыковка… Это… — он сглотнул, пытаясь понять, как растолковать Кэсси, что за женская напасть с ней приключилась. — Это нормально, это естественно. Это случается с каждой девочкой рано или поздно. Тебе нечего бояться, милая, — Джонни смахнул слезинки с её залитых краской щёчек.

Она громко шмыгнула носом, в её разуме не укладывалось утверждение, что истекать кровью — нормально. Как мог быть естественен жуткий водопад меж её ног? И эта ноющая непрекращающаяся боль… 

Рикошетящая тишина влезла в гостиную, упрямо воцарившись меж собравшихся. Соня всё ещё возвышалась неподвижной статуей с застывшим смятением на лице. Русые пряди чёлки съехали, заслонив подёрнутые пеленой потухшие голубые очи. Спиртное улетучилось из её организма как по щелчку, и на плечи упала неподъёмным грузом трезвость. 

Это была катастрофа. 

— Я разве не говорила… — растерянно начала женщина и тут же замолкла, встретившись с огорчённым до глубины души взглядом мужа. 

— Серьёзно? Ты должна была об этом позаботиться давно, — горел он праведным гневом, ибо поступок жены был выше его понимания.

Святым долгом родителя было оберегать своё дитя, проводя за ручку на ранних ступенях жизни и отпуская в путешествие во взрослый мир. Соня даже не заполучила благосклонность дочери: малышка не делилась личными секретами, многословно не распространялась о делах в школе и о том, какие ей нравились мальчики. Кассандра не доверяла маме в полной мере, оставаясь всецело папиной дочкой, но… Как женщина могла забыть, что обязана была сказать своей родной и единственной дочери о важнейшем этапе её девичества? 

Какая она мать после этого? 

Плохая — всплывало на периферии сознания. 

Вина пронизала Соню, насадив её крепко сложенное тело на колья. Раскаяние цунами накрыло её и потопило под многотонной армадой воды. Она всегда стремилась сделать всё правильно — как лучше, — но по итогу получалось хуже.

— Мне так жаль… — всё, что ей удалось промолвить под пристальным взором мужчины.

— Жаль? — негодовал Джонни, чем заслужил неодобрительно хмурящуюся жену. — Наша дочь подумала, что умирает. Она напугана! — он в последний раз обратил внимание на дрожащую, как осиновый лист, Кэсси и поднялся, медленно приближаясь к Соне. 

Джонни был из тех жертвенных отцов, отдающих ради чада, если потребуется, даже свою жизнь. И как могла эта женщина, будучи его женой и матерью его ребёнка, так спокойно относиться к детскому потрясению и звучащим из уст дитя словам о смерти? Кейдж не мог это оставить безнаказанным и жить дальше. Боль, накопленная за отсыревшие на плёнке воспоминаний дни, недели и месяцы отсутствия Сони, готова была выплеснуться девятым валом в гостиную, похоронив под собою всё, что стало налаживаться в этой семье.

— Ты тоже мог сказать ей, — взбешённая справедливыми упрёками натура вылезала наружу, желая найти хотя бы крупицы оправдания — только бы не мириться с прилипшим клеймом плохой матери. 

— Чёрт побери, я мужчина! — захваченный в плен ярости, выпалил Джонни. Уши заполонила настойчивая какофония возгласов жены, вечерние песни сверчков и коробящий шум всё ещё включённого телевизора. 

— Боги! — Соня впервые позволила себе проявить удушающее её раздражение, более не в силах сдерживаться. — Какие же вы, мужчины, нежные! От слова «менструация» вы, случайно, в обморок не падаете? — защищаясь, она переходила в наступление.

— Обычно мамы объясняют такое! Это же ваши женские дела, — Кейдж активно жестикулировал. — И я думал, что ты, как ответственная мать, проинформировала нашу дочь об этом. 

— Я забыла! — выкрикнула Соня в раскалённой обстановке, небрежно отбрасывая за спину растрепавшуюся золотую косу. 

— Это элементарные вещи, — разводил в недоумении руками мужчина. Его прекрасный, нетронутый морщинами лоб, поразили глубокие впадины гнева. — Тебе стоит больше внимая уделять семье, мы говорили об этом не раз. Неужели в твоём загруженном расписании не нашлось времени на собственную дочь?!

Джонни захлёбывался, тонул в этой женщине, что безжалостно обошлась с его не знавшим привязанности сердцем, он возводил жену на пьедестал, был учтив и раболепен, как её покорный слуга, жаждущий любви. 

И что он получил взамен? 

Холод стали, блеснувший в очах, и сведённые от накала эмоций скулы с плотно сжатыми губами, которые Соня больше не позволит ему целовать — будет сыпать из них сноп обвинений в его адрес. 

Искра, проскочившая меж ними, опалила старые незажившие раны, с которых в один миг содрали ненадёжное покрытие — обугленную корочку, заставив вновь кровоточить.

— Я работаю на благо Земного Царства, на серьёзной, мать его, работе, — убедительно старалась парировать женщина. Супруги, наконец, поравнялись, Соня грубо ткнула пальцем в напрягшуюся грудину мужа, — а не кривляюсь перед кинокамерами! 

Кассандра стояла на подрагивающих ногах, вцепившись в футболку и глядя на ругающихся родителей, и уже не вдавалась в подробности их разгорающейся ссоры. По бёдрам давно растёкся позорный океан кровавых брызг, приливы жгучего отчаяния омывали опухшие щёки. Кэсси хотела бы пролепетать, что она в порядке — хотя это была ложь, — но в горле застрял не склизкий и мерзкий тошнотворный ком, а целая горсть битого стекла, режущая чувствительные внутренности.

Родители скандалили из-за неё. 

Из-за неё они сейчас затрагивали погребённые конфликты прошлого, перескакивая с темы на тему и целясь ливнем колких стрел в уязвимости друг друга. 

Она разрушила их рай.

Если бы не её дурацкая кровь, то всё было бы как прежде: Кэсси бы спустилась к родителям посмотреть очередной боевик и заодно поплеваться от их лобзаний. Они бы шутили над её реакцией, она бы закатывала глаза и отвечала сдержанным смехом. Но этого больше не будет. 

Это её вина. 

Задыхаясь от сдавившего грудную клетку приступа, Кассандра не помнила, как покинула дом, выскочив на обдавший лёгкие адским пламенем воздух. Помнила лишь, что у лестницы подобрала распластавшегося на полу зелёного динозавра и крепко прижала к себе — будто он мог утешить её, — а ещё она помнила, как в сапфировой вышине рассыпались звёзды, очерчивая нимб диску молочной луны. Остывший рыхлый сахар шуршал меж босых ног, впитывая разразившийся из-под полуприкрытых век девочки дождь. Внутри неё что-то с хрустом ломалось, трещало по швам, сердце едва успевало качать кровь. Кэсси не стеснялась рыдать в забытье громко и надрывно — всё равно никто бы её не услышал. 

Она едва добрела до кромки воды, рухнув в мокрый песок от сковавшей мышц боли и усталости. И долго лежала выброшенной на пляж кучкой никому не нужного хлама, всматриваясь в мрак сгущающихся теней в утробах разбушевавшегося, манящего за собою моря, накрывающего берег тоской.

Кэсси хотела отмотать время назад, поступить иначе, не статься причиной разлада родителей и чуть что сразу помирить их, не позволив разгореться пожару скандала. Она мечтала о несбыточном: чтобы в этот момент её приласкали и подбодрили, забрав в охапку умиротворяющих божественных объятий; чтоб унесли подальше и заверили, что всё будет хорошо и что произошедшее оказалось лишь дурным мороком. 

Но она была одна. 

Свернулась ракушкой в пене морской, лизавшей дразнящими касаниями усыпанную мурашками кожу прохладой, и остервенело сжимала до побелевших костяшек пальцев игрушку. Горькая истина разливалась слезами сожаления, смешиваясь с солью волн, а нутро разрывало от надсадной истерики, скребущей когтями по глотке. 

В какой-то миг Кассандре показалось бессмысленным всё: меж сном и явью замаячило безмятежное спокойствие, и она поддалась на его чарующий зов. Темнота схлопнулась над ней, и онемевшие детские ладони обмякли.

И её любимого зелёного динозавра утянула на беспросветное дно водная синь.