I. Рождённый в шутке
В гнилом от болезней и страха городе, где грязь забивалась в трещины мостовых, а люди были готовы убить за кусок чёрствого хлеба, родился мальчик, которому было суждено стать кошмаром.
У него не было имени. Возможно, когда-то мать назвала его, но её лицо он не помнил — лишь слабый, надломленный смех, который она издавала, когда засыпала в холоде, прижимая его к костлявой груди.
Он рос на улицах, где царили хищники, и понял простую истину: мир — это нелепая, злая шутка. Правила писались теми, у кого был нож, сила или деньги. Остальным оставалось только подчиняться или погибнуть.
Но он выбрал третий путь.
Он понял, что страх — это инструмент, а смех — его лезвие.
Сначала это были мелкие шалости. Он подбрасывал дохлых крыс в сумки торговцев, мазал дверные ручки грязью, подменял свечи на куски плоти, которые чадили и воняли. Люди пугались, злились, но никто не знал, кто это делает.
А потом он понял главное: самые смешные шутки — это шутки над людьми.
I. Разбитые маски
В городе жил богатый купец, который любил надевать маску добродетели. Он раздавал милостыню, но всегда с такой улыбкой, будто требовал благодарности. Однажды мальчик подложил ему в мешок с деньгами мёртвую кошку. Когда купец достал монеты перед толпой, труп свалился ему под ноги. Люди засмеялись, купец покраснел, но тут же забыл об этом.
Тогда мальчик пошёл дальше.
Он подговорил нескольких нищих сказать, что купец продаёт мясо собак и кошек. Горожане взбесились. А когда ночью в лавке купца действительно нашли свёрток с кровавым мясом (подложенный, конечно же, самим мальчиком), его забили до смерти на площади.
Мальчик наблюдал за этим, прячась в тени.
И смеялся.
Это было прекрасно. Он не ударил купца ни разу, не сказал ни слова, не потратил ни монеты. Он просто подтолкнул мир туда, куда хотел.
И понял — власть принадлежит не сильным. Она принадлежит тем, кто умеет рассказывать истории.
И он начал рассказывать их чаще.
III. Цирк уродов
Однажды его поймали.
Он залез в чужой дом — чисто из любопытства, но хозяин оказался быстрее. Побои были страшными, но его не убили. Вместо этого его отдали в цирк.
Цирк… Это было худшее место в его жизни.
Люди в этом месте не были людьми. Они были товаром. Их выставляли напоказ:
— «Девочка-змея», чья кожа была сплошь покрыта чешуёй из-за болезни.
— «Человек-волк», просто парень с густыми волосами.
— «Мальчик без улыбки» — он сам.
Директор цирка заметил, что он никогда не смеётся. Ни над чем. И это было уникально. Люди платили деньги, чтобы смотреть на его пустой, бесстрастный взгляд.
Но он не страдал.
Он наблюдал.
Он понял, что этот цирк был миром в миниатюре — тем же самым грязным местом, где сильные глумятся над слабыми.
И он решил, что изменит правила.
Первым делом он научился смеяться.
Это было нелегко. Он наблюдал за клоунами, слушал, как зрители хохочут, и понимал, что смех — это не просто эмоция. Это оружие.
Он начал использовать его.
Он шутил над сильными. Маленькие, почти незаметные шутки. Подменял плётки дрессировщиков на верёвки, которые рвались при первом ударе. Добавлял слабительные в еду охранников.
А потом перешёл на людей.
Однажды он уговорил акробата встать на канат с завязанными глазами. «Ты и так знаешь, как идти, верно?» — сказал он. Тот кивнул и шагнул… но каната уже не было.
Толпа ахнула, когда человек разбился об арену.
Но мальчик смеялся.
Он начал понимать — люди сами загоняют себя в ловушки. Им только нужен небольшой толчок.
Но его жизнь изменилась в тот день, когда в цирк пришёл Человек в Красном Плаще.
IV. Дар безумия
Человек в Красном Плаще не смеялся.
Он наблюдал.
Мальчик подошёл к нему сам.
— Кто ты? — спросил он.
— Я просто путешественник, — ответил тот. — И я вижу в тебе потенциал.
— Потенциал?
— Ты понимаешь мир. Ты знаешь, что всё — шутка. Но тебе не хватает силы рассказать её до конца.
Человек протянул руку.
На его ладони сидела крошечная стрекоза, светящаяся золотым светом.
— Возьми её.
Мальчик не знал, почему он так легко подчинился. Он протянул руку и коснулся насекомого.
И мир взорвался.
Jaster King родился.
Мальчик открыл глаза. Вокруг всё изменилось.
Цирк… был искажён. Дрессировщики теперь были животными, звери — людьми, а зрители замерли, застыв в вечной овации.
Он стоял в центре этого хаоса.
И смеялся.
Теперь он знал, что он — Бог Смеха.
И он хотел рассказать миру свою шутку.
V. Встреча с Дио
Он путешествовал долго.
Менял города, страны, разрушал реальность, создавал из неё нечто новое.
Но однажды он услышал имя, которое повторяли снова и снова.
Дио.
Он заинтересовался.
Когда он нашёл его, первое, что он почувствовал, было странное… уважение.
Дио был другим. Он не боялся хаоса.
— Ты — странный человек, — сказал Дио, когда они впервые встретились.
— А ты слишком серьёзный, — усмехнулся Шут.
Долгие часы они говорили о мире. О власти. О хаосе.
— Ты не похож на остальных, — признался Шут. — Я не могу изменить тебя.
— Потому что я уже сломал себя сам, — ответил Дио.
Шут засмеялся.
Это была самая лучшая шутка, что он слышал.
— И что мне теперь делать? — спросил он.
— Останься, — сказал Дио. — Здесь будет представление, которое ты оценишь.
И он остался.
Потому что в этом мире был только один человек, которого он не мог изменить.
И это было чертовски смешно.
VI. Король в шутовском колпаке
Шут оставался с Дио долгое время, наблюдая за его амбициями, его жаждой власти, его тиранией. И хотя многие боялись Дио, Шут лишь смеялся. В нём не было страха, не было подчинения. Он не преклонялся перед вампиром, но и не бросал ему вызов.
Дио это устраивало.
— Ты не похож на остальных, — сказал он однажды. — Тебе не нужно править, чтобы чувствовать себя великим.
— Конечно, — усмехнулся Шут. — Потому что я знаю главный секрет: правители скучны. Их заботят налоги, войны, дипломатия… Фу, какая тоска.
— Но у тебя ведь есть сила, чтобы получить всё, что захочешь, — заметил Дио.
— А мне ничего и не нужно. Всё, что мне интересно — ломать мир. И наблюдать, как люди сами завязывают петлю у себя на шее, пока смеются над собственной глупостью.
Дио улыбнулся.
— Тогда, может, тебе стоит получить своё королевство?
Шут наклонил голову.
— Королевство?
— Да. Твоя собственная страна. Где ты будешь творить всё, что пожелаешь.
Шут задумался. Это был интересный вызов. Он всегда играл с чужими мирами, чужими судьбами. Но создать что-то своё?
Это было забавно.
И он согласился.
VII. Театр становится государством
Он выбрал небольшой город-государство, затерянное среди пустынь и скал. Там не было великих армий, не было легендарных воинов. Только обычные люди, скучные, предсказуемые, живущие по законам, которые придумали задолго до них.
И он начал свою игру.
Сначала — слухи. Люди начали говорить о «Шуте, который меняет реальность». Горожане смеялись, но вскоре их смех превратился в нервные смешки.
Потом — мелкие изменения. Улицы изменяли расположение по ночам, двери вели не туда, куда должны были. Дети исчезали, а возвращались другими — с глазами, полными смеха, который не прекращался даже во сне.
А затем он пришёл сам.
Ему не пришлось завоёвывать этот город. Он просто сделал так, что люди перестали понимать, что реально, а что нет. Они не знали, когда они едят настоящий хлеб, а когда жуёт пыль. Они не знали, кто их соседи — люди или их отражения.
И вскоре они сами вручили ему корону.
Не потому, что боялись.
А потому, что больше не знали, кому ещё её отдать.
Так Шут стал Королём Смеха.
Его дворец не был из золота. Он был из камня, но выглядел, как огромный цирковой шатёр. Его подданные не были ни счастливы, ни несчастны — они просто жили в бесконечном театре, где их судьбы менялись каждый день.
Законы? Их не существовало. Завтра ты мог проснуться богачом, а на следующий день оказаться в клетке и быть частью представления. Никто не знал, когда он живёт, а когда играет роль.
А Шут наблюдал за этим.
И смеялся.
Потому что он знал: это не королевство.
Это величайшая шутка, которую он когда-либо рассказывал.