Что-то здесь не так.

Ладно, больше, чем обычно.

Годжо Сатору знает, что его фишка — быть беззаботным, вечно веселым и, возможно, немного опрометчивым (НЕМНОГО!), но он знает, когда следует быть предельно серьезным.

И, похоже, сейчас самое время отказаться от шутовского образа.

— Ты сегодня не в форме, — с любопытством комментирует Маки, уперев руки в бока и глядя сверху вниз на распростертого на земле потрепанного товарища. — Обычно ты держишься как минимум на пять минут дольше, — говорит она небрежно, слегка наклоняясь, чтобы протянуть руку своему дальнему родственнику. Ее тон непринужденный, но в нем кроется едва уловимая тревога.

Мегуми негромко рычит, словно замечая это, но все равно берет Маки за руку, заставляя себя подняться. Сатору вздыхает, проводя ладонью по волосам.

У его любимого ученика не ладится с тренировками. На самом деле, у него ничего не ладится уже как минимум две недели. Выносливость Мегуми резко снизилась, он продолжает допускать элементарные ошибки во время спаррингов, и кажется, что большую часть занятий находится в прострации. Сатору знает это: он наблюдал за тренировками Мегуми, когда впервые возникло подозрение, что что-то… не так.

Сегодня, безусловно, худший результат Мегуми, который он когда-либо демонстрировал. Сатору мог ожидать подобное от новичка, который понятия не имеет, что делать. Кроме того, после миссий он постоянно возвращается, покрытый кровью и синяками. Это вызывает беспокойство, особенно учитывая, что он маг второго ранга (скоро его переведут в первый!). Он не должен выглядеть так, будто находится в пяти минутах от смерти, сражаясь с проклятием четвертого уровня.

Остальные ученики младших и старших классов тоже заметили это. Юджи и Нобара, в частности, очень встревожены: они «достают» Мегуми (его слова, а не Сатору), постоянно спрашивая, что не так и что он должен открыться им. Все напрасно. Взамен они получают абсолютно ничего. У Сатору не хватает духу сказать ученикам, что их попытки совершенно безнадежны. Мегуми, как правило, полностью замыкается в себе, когда его что-то беспокоит, и требуется почти чудо, чтобы он вообще что-то сказал. Его самоуничижительная натура приводит к мыслям, что он всегда будет обременять людей своими проблемами, даже если те отчаянно пытаются помочь.

Сатору уже почти десять лет является его официальным опекуном и знает подопечного как свои пять пальцев. Он не психолог, но у него есть основания полагать, что мальчика гложут некие… тревожные мысли. Он знает, что все маги отчасти безумные, но безумие Мегуми (если вообще можно так назвать) ощущается по-другому. Его проклятая энергия всегда ощущалась по-другому.

Шесть глаз Сатору делают его особенно чувствительным… нет, не так, настроенным на чужую проклятую энергию. Негативные эмоции, такие как ревность, гнев, разочарование, печаль — безусловно есть у каждого человека. Иногда они колеблются, даже весьма резко из-за неприятных событий. Это совершенно нормально. Но… Мегуми…

Его энергия всегда непомерно тяжела. Постоянно колеблется между бурным гневом и печалью. Подавляющая. Настолько, что временами Сатору кажется, будто он находится в присутствии настоящего проклятого духа, а не человека, обладающего проклятой энергией. Это ненормально для шестнадцатилетнего подростка. И сейчас, как никогда, его энергия больше похожа на проклятие, чем на энергию его одноклассников.

Сатору мимолетно задается вопросом, стоит ли мальчику с кем-то поговорить. Например, с профессионалом. Это абсолютно нелепая, глупая мысль. Что он мог бы сказать психотерапевту, чтобы его не поместили в психушку, учитывая их жизнь? Должно же быть что-то еще, что можно сделать. Может быть, антидепрессанты? Нужно спросить у Секо. Потому что такими темпами, учитывая, каким неосмотрительным он стал, Мегуми в конечном итоге погибнет в результате несчастного случая…

Или…

Желудок Сатору внезапно скручивает, и он едва сдерживает тошноту. Он трясет головой, пытаясь прогнать непрошеную мысль. Потому что это еще более глупо.

Я знаю Мегуми, — повторяет Сатору про себя. Он бы не стал.

… Не стал бы.

Но ощущение возвращается, теперь еще сильнее. Потому что в голове его ученика творится что-то действительно плохое. Даже если Мегуми отрицает это сто раз. Двести. Сатору знает. Но он не может продвинуться дальше. Как, черт возьми, он может помочь, если Мегуми не говорит, что происходит?

Сатору не нравится чувствовать себя неуверенным в том, что делать. Тягостное напряжение заставляет его скрипеть зубами.

И не то чтобы он не пытался. Он дважды предпринимал попытку поговорить, стараясь вести себя непринужденно (он знает, как легко спугнуть юного мага). Это был полный провал, но, честно говоря, он этого ожидал. Но черта с два

он бросит своего ученика. Особенно если учесть, насколько тяжела ситуация.

С вихрем бурных мыслей в голове Сатору издает протяжный свист, направленный на учеников на тренировочном поле.

Вдруг в третий раз повезет?

— Эй, Мегуми.

Мальчик с колючими волосами оборачивается, бросая свирепый взгляд на Сатору. Но подобное никогда не останавливало его прежде, не остановит и сейчас.

— Пойдем со мной, — просто говорит Сатору, засунув руки в карманы и указывая в направлении своего кабинета. Мегуми скрещивает руки на груди, напрягаясь всем телом. Не похоже, что он намерен слушаться.

— Мне и здесь хорошо, — звучит язвительный ответ. — Я все еще тренируюсь с Маки-семпаем.

— Это не предложение, — тихо заявляет Сатору. Угрожающе. Он знает, что звучит угрожающе, потому что таково было его намерение. У Мегуми нет в ответ остроумных возражений, и он скованно направляется к учителю.

Сатору ждет, пока ученик не окажется на шаг позади, а затем начинает идти. Путь до его кабинета проходит в тишине. В напряжении. Мегуми не глуп, он знает, зачем его позвали.

Наконец они подходят к двери, и Сатору входит в комнату, не удостоив взглядом стоящего за ним мага — ему это не нужно. Нравится Мегуми или нет, но он ответит на его вопросы.

Раздается вторая пара шагов. Сатору пересекает свой слишком большой кабинет и, наконец, поворачивается и опирается на стол. Он рассматривает сутулую осанку ученика напротив, болезненную бледностью его кожи и темные кругами под глазами. На данный момент они конкурируют с Секо. Он плохо спит, если вообще спит. Он также похудел. У мальчика от природы худощавое телосложение, но он никогда не страдал от дефицита веса. Сатору смотрит на него еще какое-то время, не произнося ни слова, и выражение лица Мегуми становится неловким. Оно быстро переходит в раздражение.

— Я знаю, зачем мы здесь. И я уже говорил, что со мной все в порядке. У нас уже дважды был этот раздражающий разговор. Это пустая трата времени, Годжо-сенсей, и я…

— Остановись, — командует Сатору. Мегуми так и делает, явно пораженный, окончание фразы застряло на кончике языка.

— Ты злишь меня, Фушигуро, — грубо продолжает Годжо, стискивая пальцами красное дерево. Темно-синие глаза Мегуми расширяются, губы приоткрываются, словно он хочет что-то сказать, но не может издать ни звука. Он выглядит потрясенным. Что вполне объяснимо — Сатору редко использует такой строгий тон в разговоре с ним, практически никогда. Мало того, он использовал его фамилию вместо имени, чего никогда не делал прежде.

— Мне все равно, сколько раз ты говоришь, что с тобой «все в порядке», когда совершенно очевидно, что это не так. Твои показатели в боевой подготовке ужасны, даже академические оценки падают ниже, чем я мог представить. Не буду вдаваться в подробности твоего общения с другими, я знаю, что ты никогда не был общительным человеком, но, Мегуми… ты даже не пытаешься поладить с одноклассниками. Заводишься по малейшему поводу. Ты отдалился даже от Нобары и Юджи.

Мегуми вздрагивает при упоминании Юджи, что невозможно не заметить. Первая подсказка, которую он пока получил. В остальном Мегуми молчит, словно труп. Его глаза опущены, и, похоже, он не знает, что делать со своими руками.

— Я не говорю, что ты должен довериться конкретно мне о том, что происходит. Но мне нужно, чтобы ты доверился кому-то, — подчеркивает Сатору. — Об этом нужно поговорить. Что бы ни происходило, оно съедает тебя заживо.

И снова абсолютное молчание в ответ.

Но потом…

— Тц, — Мегуми фыркает и закатывает глаза. — Как будто кто-то сможет мне помочь.

Хотя отношение Мегуми его раздражает, у него также есть зацепка, с которой можно работать.

— Значит, ты признаешь, что проблема есть, — спокойно отмечает Сатору.

— Я ни черта не признаю, — рявкает его подопечный. На мгновение это застает Сатору врасплох. Мегуми нечасто ругается, а значит, он уже на взводе. Проклятая энергия продолжает становиться все темнее и тяжелее.

Сатору вздыхает и снимает повязку, его глаза мгновенно привлекают внимание ученика. — Я знаю, что дела… обстоят тяжело. Ты через многое прошел, Мегуми, я понимаю. Я не знаю, терзают ли тебя события прошлого или происходит что-то еще, но я считаю себя хорошим слушателем…

Мегуми смеется, цинично и почти невозмутимо. — Ты ведь шутишь, да? — он качает головой. — Почему, черт возьми, все не могут оставить меня в покое? Всегда одно и то же: «Фушигуро, что случилось, ты неважно выглядишь», «Фушигуро, излей мне душу», «Фушигуро, я от тебя не отстану», Фушигуро то, Фушигуро се, вы все меня достали, как стая жужжащих комаров, которых невозможно прихлопнуть! Как будто вы действительно пытаетесь свести меня с ума. И ты… Ты в том числе. Может, ты делаешь это не так часто, как другие, но у меня нет возможности послать тебя, потому что я могу получить выговор. И ты выдаешь эту дурацкую, душещипательную речь, которая должна растрогать меня до слез и заставить излить самые сокровенные мысли? Ты не знаешь, о чем говоришь.

Пауза. Сатору чувствует, как внутри него что-то надламывается.

— Конечно, не знаю. Потому что ты не говоришь мне, что, черт возьми, происходит, — отвечает Сатору резким голосом.

Мегуми смотрит на него холодным, суровым взглядом. — Перестань притворяться, будто ты мой отец, Годжо. Это не так, как бы ты ни старался.

В комнате воцаряется гнетущая тишина. Время словно остановилось. В воздухе витает обида. В голове Сатору сейчас столько всего, что хочет вырваться, например: «Я никогда не говорил, что хочу быть твоим отцом, мелкий засранец». Или: «Поверь, я знаю свое место, в отличие от твоего никчемного папаши-убийцы».

Однако он ничего не говорит. Трещина внутри становится шире. После некоторого времени полной тишины и более напряженной позы, чем когда-либо, выражение лица Мегуми слегка меняется. Оно уже не такое бесстрастное. Как будто он сам удивлен тем, что сказал, словно думает: «Мне не следовало этого говорить». Его проклятая энергия становится более интенсивной.

— Ты прав. — Сатору пожимает плечами. — Я не твой отец. Наверное, я переступил границы, — его тон игривый, но звучит фальшиво. И, судя по лицу его ученика, он уверен, что тот тоже так думает.

Сатору отталкивается от стола и неторопливо обходит его, чтобы сесть на стул. — Отлично поболтали. Думаю, на этом мы закончим. Ты можешь идти, Фушигуро, — он говорит небрежно, с излишней жизнерадостностью.

Мегуми застыл на месте. В его глазах мелькает целый калейдоскоп эмоций, за которыми почти невозможно уследить: замешательство, гнев, разочарование, беспокойство.

Возможно, он выдает желаемое за действительное, но ему хочется сказать, что он видит в них и вину.

— Пожалуйста, закрой дверь, когда будешь уходить.

Последняя фраза выводит его из задумчивости, и Мегуми выходит из кабинета, резко хлопнув дверью.

Сатору снова вздыхает. Поставив локти на стол, он утыкается лбом в сцепленные ладони. Не удалось. Его третья попытка вновь закончилась неудачей, более плачевной, чем предыдущие.

С Мегуми всегда было тяжело. И, вероятно, так будет всегда. Быстро соображает, легко злится, тут же нападает и очень острый на язык. Сатору знает это, ведь он практически вырастил его. И это даже не первый раз, когда тот выдает что-то подобное. Просто… последний раз это было более трех лет назад. Он думал, что они уже прошли через раздражающее подростковое дерьмо. Очевидно, он ошибался. Он качает головой.

Достаточно. Это ни к чему не приведет. Отбросив надоедливые мысли, Сатору начинает мыслить более объективно.

Он все еще ребенок. Даже если я делаю вид, что это не так. Я его законный опекун, и я должен вмешаться, независимо от того, будет он меня презирать в конце или нет.

Хотя его попытки поговорить не дали многого, они не были бесполезными. Он все же почерпнул кое-какую информацию из их диалога. Незначительную, но хотя бы что-то. Мегуми вздрогнул, когда он упомянул Юджи. Это должно что-то значить. Сатору пытается вспомнить и найти что-то необычное во взаимодействии двоих своих учеников, что могло бы стать еще одним ключом к разгадке.

И он действительно кое-что вспоминает. На самом деле, многое. Теперь, тщательно анализируя воспоминания, он понимает, что Мегуми избегал разговоров с Юджи больше, чем это было нужно. Он также быстрее отстраняется от мальчика с розовыми волосами, чем от Нобары — физически, вербально, социально. Во всех смыслах этого слова. Вероятно, именно поэтому Юджи так настойчиво допрашивал друга о том, что случилось, чем они занимались ежедневно в течение недели. Сатору не знает, почему ему потребовалось так много времени, чтобы сопоставить факты — теперь это казалось невероятно очевидным. Он полагает, что был слишком поглощен Мегуми, потому не смог увидеть всю картину целиком и то, как один конкретный человек выделялся на фоне остальных.

Сатору встает и отправляется на поиски второго своего ученика. Ему нужно как можно скорее поговорить с Итадори Юджи.

***

Не требуется много времени, чтобы найти Юджи в его комнате. Как только Сатору открывает дверь, то сразу переходит к делу, даже не позволив ученику радостно поприветствовать его, как обычно. — Когда ты заметил, что Мегуми стал избегать тебя?

— Э-э-э… — произносит Юджи, его улыбка быстро исчезает из-за неожиданного вопроса. Сатору выжидает, видя, что застал его врасплох. — Хм. Это так очевидно? — наконец, печально произносит он, снова и снова качая головой, определенно расстроенный. Сразу после этого он берет себя в руки и бормочет: — Где-то две недели назад.

— Почему?

— Честно говоря, я понятия не имею, сенсей. Я не знаю, что я такого сделал, чтобы так разозлить Фушигуро, — каждое слово звучит печальнее предыдущего, темное облако неприятия нависает над головой его ученика.

— Когда в последний раз ты помнишь, чтобы Мегуми вел себя нормально рядом с тобой?

— Думаю, все началось вскоре после миссии с проклятием особого уровня. Не сразу. Может быть, через пару дней. Нет, подождите… Вообще-то, я помню, — Юджи щелкает пальцами, — прошло больше пары дней. Две недели. Мы смотрели фильм в моей комнате, я и Фушигуро. Кугисаки была с Маки-сан, они устраивали девичник. Я заснул на середине фильма. На следующий день я проснулся в своей постели, и, что странно, все мое тело болело, я имею в виду — сильно болело. Это запомнилось мне, потому что теперь мало что может причинить мне боль. Так что это очень странно. Я до сих пор не знаю в чем дело. И Фушигуро… он стал, как призрак.

Сатору кивает. — Продолжай.

— Мне казалось, что он избегает меня. Но он хорошо это скрывал, так что было трудно сказать, правда это или нет. Он легко находил оправдание для любой моей просьбы. Как будто это просто совпадение. Его никогда не было в своей комнате, когда я был в своей, мы никогда не пересекались, он всегда был слишком занят, чтобы тусоваться со мной, просто… он всегда находил оправдание! Так обидно…

— Мегуми довольно умен. Он способен без труда находить разумные объяснения всему на свете. Я нисколько не удивлен, — небрежно замечает Сатору, глядя в пространство, как будто размышляя вслух. Его внимание снова переключается на Юджи. — Значит, что-то произошло в тот вечер кино. Если это последнее, что ты помнишь о привычном общении с Мегуми, то в том вечере не хватает ключевого фрагмента. Ты упомянул, что ничего необычного не произошло? Только когда ты проснулся?

— Да, сам по себе вечер кино прошел абсолютно нормально! Но я проснулся в постели, а не на татами у кровати, где мы с Фушигуро сидели. В смысле, я всегда отключаюсь там, Фушигуро никогда не относит меня в постель. Если честно, я не думаю, что у него хватит на это сил. Я довольно тяжелый, — смущенно говорит Юджи. — И боль… Я никогда в жизни не чувствовал такой боли. А в тот день я даже не тренировался!

— И ты абсолютно уверен, что больше ничего странного не произошло?

Юджи кивает. — Это все. По крайней мере, больше ничего важного.

Хм.

— Расскажи мне все, даже если считаешь, что это не имеет отношения к делу.

Юджи хмурит брови. — Ну, я действительно не думаю, что это как-то связно с Фушигуро…

— Все равно рассказывай, — Сатору перебивает его.

— Я имею в виду… когда я проснулся, то заметил, что окно открыто. И что само оконное стекло треснуло. На дверце шкафа тоже были щепки. А еще чувствовался странный запах хлорки, довольно сильный. Это не имеет смысла, правда.

— Ты проснулся и увидел, что в твоей комнате что-то разбито? Без всякой причины?

— Э-э… да. Это был незначительный ущерб.

Сатору хмурит брови, глубоко задумавшись. Может ли быть…

— Сукуна говорил что-нибудь необычное?

— На самом деле, он довольно тих. Не то чтобы он хранит гробовое молчание, но хотя бы больше не морочит мне голову всякой ерундой. Как ни странно, он стал более спокойным, — через несколько секунд глаза Юджи резко расширяются. — Сенсей, вы… Вы думаете, Сукуна имеет к этому какое-то отношение?

— Это возможно, — сообщает Сатору ученику. — Как думаешь, Сукуна мог бы сейчас появиться?

Юджи собирается кивнуть, но тут же морщится. — Эм, Сукуна только что накричал на меня, чтобы я отвалил, так что сомневаюсь, — он держится за голову, как будто та раскалывается от боли.

Ничего не дается легко.

— Спасибо за помощь, Юджи. Думаю, это может оказаться весьма полезным.

— Нет проблем, сенсей! — радостно отзывается Юджи с теплой улыбкой на губах. Она слегка меркнет, когда он продолжает с очевидной тревогой в голосе. — Пожалуйста, дайте мне знать, все ли в порядке с Фушигуро. И если я могу еще чем-то помочь. Я правда беспокоюсь за него.

— Я буду держать в курсе, — Сатору кивает ему и уходит.

У него растет подозрение, что Сукуна определенно как-то связан с происходящим. Он просто не знает как и почему. Может, тот заставил Мегуми дать связывающую клятву?

Было бы неплохо поговорить и с Нобарой. Возможно, ей тоже есть что сказать.

***

Нобары нет в комнате, как Сатору и предполагал. Но ему не приходится долго искать, поскольку он встречает ее на общей кухне, где та готовит себе перекус.

— Йо! Нобара. — Сатору небрежно машет рукой. Она отрывается от своего занятия и слегка машет в ответ.

— Доброе утро, сенсей.

Как и с Юджи, он не теряет времени даром.

— Что ты думаешь о Мегуми в последнее время? Его состоянии? Общении с тобой?

Она поджимает губы, выглядя озадаченной. — Я не знаю, что происходит с Фушигуро, но это что-то серьезное. С каждым днем он разговаривает все меньше и меньше. Мне кажется, я его почти не вижу. Я пытаюсь что-то из него вытянуть, но это все равно что разговаривать с кирпичной стеной! Почему мальчишки так скрытны в своих чувствах? — вслух размышляет Нобара. — Ты ведь знаешь, что он также избегает Итадори? — продолжает она.

Сатору кивает. — Да, мне рассказали.

— Он недавно сказал мне, что все настолько плохо, что Фушигуро даже не ходит в общий душ после тренировки, если он там.

— Раньше с этим не было проблем, — задумался Сатору. Юджи не упоминал об этом.

— Да! Это так странно. Итадори весь день уплетает мороженое, будто они расставшаяся парочка или типа того, — бормочет Нобара.

— А как насчет тебя? Он делал или говорил что-нибудь необычное?

Нобара на некоторое время замолкает, явно пытаясь вспомнить, и колеблется. — Не думаю, что что-то такое было. Но… я вижу, что он напуган. Словно параноик. Знаешь, как солдаты, которые возвращаются с войны в ужасном состоянии. Фушигуро напоминает что-то подобное.

— Понимаю…

— Есть еще кое-что. Его больше нельзя трогать, кроме как на тренировках. Даже случайно. Он так вздрагивает, как будто ты ударил его по лицу. Недавно я коснулась его локтя, чтобы что-то сказать, это было неосознанно, а он отшатнулся от меня, как от огня. Он выглядел испуганным. Как будто перед ним какой-то монстр, который вот-вот сожрет его заживо. Я никогда не видел, чтобы Фушигуро был так напуган.

Нобара замолкает, выражение ее лица становится грустным. — Если честно, меня это тоже немного напугало.

***

Вот уже три дня, как он наблюдает за саморазрушением Мегуми. Но с дополнительным бонусом — его избегают, как и Юджи.

Сатору было невыносимо это делать, но в итоге он отстранил своего ученика от участия в будущих миссиях из-за обоснованного страха за его жизнь. Его могли убить. Не то чтобы Сатору за это поблагодарили. Мегуми, вероятно, проклинал его даже во время своего небольшого промежутка сна.

Сатору расстроен до невозможности. Он не знает, что еще можно сделать, чтобы все исправить. Вчера Секо сообщила ему, что Мегуми отказался даже рассматривать возможность приема лекарств, сказав, цитата: «Я НЕ в депрессии!».

Когда Сатору спросил ее мнение по этому поводу, она пожала плечами. — Трудно сказать. Единственное, что я могу подтвердить, это то, что он говорит правду.У мальчика нет депрессии. Я не психиатр, но… по его поведению у меня сложилось впечатление, что он скрывает травму.

Это застало Сатору врасплох. Травма?

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу говорить о том, чего не знаю.

Вот черт...

Он не любит привлекать начальство. На самом деле он ненавидит это делать и избегает любой возможной ценой, но сейчас он серьезно подумывает о том, чтобы прибегнуть к такому варианту. Особенно учитывая, что его коллега/друг советует или даже требует от него сделать это.

— У тебя нет выбора, Годжо, — огрызается Нанами Кенто, в очередной раз выслушав его жалобы на состояние ученика. — Я знаю, что ты терпеть не можешь общаться с начальством, но сейчас ты не в силах повлиять на ситуацию. Фушигуро похож на ходячий труп. Он долго не протянет, если продолжит в том же духе.

— У вас с Мегуми схожие характеры, вы на одной волне. Может, если бы ты попытался наладить контакт, он бы открылся тебе…

— То, что мы оба с трудом переносим твои выходки, не означает, что мы «на одной волне», — раздраженно заявляет Нанами.

— Но не помешало бы попробовать…

Громкий стук прерывает разговор. Нанами и Сатору резко поворачивают головы к двери. — Сенсей?

Глаза Сатору расширяются.

Мегуми.

Он слышал их?

— Ты занят? Можно… Можно мне войти?

Многозначительная пауза. — Да, конечно. Входи. — Сатору наконец-то вспоминает, что нужно что-то ответить.

Нанами бросает на него загадочный взгляд. Сатору не совсем уверен, что он хочет им сказать. Нанами лишь негромко произносит: — Пожалуй, я пойду.

Мегуми очень медленно открывает дверь и сталкивается лицом к лицу с выходящим учителем. Маг первого ранга приостанавливается, слегка кивает ему и выходит из комнаты.

— Нанами-сан, — кланяется Мегуми его удаляющейся спине, хотя тот не может этого видеть.

— Береги себя, Фушигуро. — уходя, отвечает Нанами, звуча отдаленно.

Услышав это, Мегуми застывает на месте на пару секунд. Немного помедлив, он все же закрывает дверь.

Сатору немедленно снимает повязку с лица в присутствии ученика. Он не уверен зачем. Это кажется необходимым. Мегуми никогда не просит поговорить с ним наедине. Может быть, он здесь, чтобы высказать ему за отстранение?

Мегуми делает пару шагов к центру комнаты, засунув руки глубоко в карманы школьных брюк. Сатору выпрямляется, не уверенный, стоит ли ему что-то говорить. Наступает неловкое молчание.

— Так… как дела, Мегуми-тян? — осторожно спрашивает он. И снова пытается говорить непринужденно. Мегуми не смотрит на него. На самом деле, он смотрит куда угодно, только не на учителя. Все его тело выражает беспокойство. Волнение. Он нервничает?

Мегуми внезапно отвешивает ему низкий поклон.

— Я хотел бы извиниться за свое отвратительное поведение на днях. Такое неуважение недопустимо по отношению к вам, Годжо-сенсей. Пожалуйста, простите меня за мой проступок.

Одинокая белая бровь приподнимается. Как официально. Хорошая тактика по отвлечению внимания. — Проступок, значит? Хорошо. Извинения приняты. Итак, зачем ты здесь на самом деле? — он устремляет на собеседника взгляд, пристальный и напряженный. — Ты пришел, чтобы сказать что-то еще.

Мегуми резко выпрямляется, глядя на учителя, испуганно, как олень в свете фар. Вероятно, он не думал, что тот сразу перейдет к делу без всякого предупреждения. Он нервно облизывает губы.

— Я… — он пытается сказать, но слова не выходят. Мертвая тишина.

— Ты…? — побуждает Сатору.

Мегуми закрывает рот. Сатору видит это прямо перед собой — выражение его лица. Он замыкается в себе. Он собирается сбежать.

— Неважно, — фраза произносится шепотом, и Мегуми разворачивается, уже делая несколько шагов, чтобы подальше убраться отсюда.

— Мегуми.

— Ничего особенного, извини, что отнял время…

— Мегуми. Пожалуйста. Не уходи, — Сатору умоляет, в голосе слышится отчаяние. Он должен все исправить, не допустить еще одного провала. Мегуми так близко, нужен лишь небольшой толчок, чтобы добраться до сути. — Ты собирался поговорить о том, что происходит, верно?

Это заставляет Мегуми замереть на месте. Он не решается обернуться.

— Если ты сейчас здесь, в этой комнате, то это потому, что ты чувствуешь необходимость поговорить. Мегуми, позволь мне выслушать тебя…

— Я не могу.

Сатору сглатывает. — Можешь объяснить, почему?

— Я ПРОСТО НЕ МОГУ, ПОНЯТНО? — Мегуми, крича, поворачивается, чтобы посмотреть на него, кулаки сжаты так сильно, что белеют костяшки пальцев.

Сатору громко выдыхает. — Ладно. Хорошо… Что, если… вместо того, чтобы ты говорил, я попробую угадать? Все, что тебе нужно сделать, это сказать «да» или «нет». Так пойдет?

Мегуми издевательски смеется. — Ты серьезно? Хочешь поиграть в угадайку? Какой будет приз, если ты выиграешь, сенсей? Не сделать ли нам ставку?

Сатору невозмутимо смотрит на него. Вот она — еще одна попытка защититься.

— Я не воспринимаю это как игру. Не когда речь идет о благополучии и безопасности моего ученика, — говорит он серьезно. Ответа нет. Даже кивка или покачивания головы. Сатору не знает, хорошо это или нет. Но Мегуми не уходит, поэтому он воспринимает это как победу.

— Я начинаю, — предупреждает он. Снова тишина.

— Это как-то связано с Юджи?

Резкий вдох. Мегуми сердито закрывает глаза, но качает головой. — Нет. Юджи не имеет к этому никакого отношения, просто прекрати. Хватит. Неважно, скажу я что-нибудь или нет, ты думаешь, что простой разговор волшебным образом все исправит, но это не так, это никуда не денется, это все равно останется, я все равно не забуду, я все равно… — он говорит все быстрее, с каждым словом звуча взволнованней. Он резко обрывает себя, глаза становятся невероятно большими, как будто он только что осознал, что сказал. Сатору замечает, что его тело слегка дрожит.

Еще со стольким предстоит разобраться. Он невольно вспоминает разговор с Секо. Она была права. Мегуми пережил нечто ужасное.

— Что ж… для меня это прозвучало как «нет». Я собираюсь высказать еще одно предположение, — он снова делает паузу, ожидая, не пошлет ли Мегуми все к черту и не убежит прочь.

После довольно долгого момента тишины Мегуми все еще здесь, примерно в шести шагах от него. Он выглядит совершенно ужасно, какофония негативных эмоций снова проявляется в виде энергии, бурлящей внутри него, он в трех секундах от того, чтобы прокусить нижнюю губу, но он все еще здесь. Это должно что-то значить.

Сатору чувствует, что это знак продолжать. Он делает еще один медленный вдох и выдыхает. — Это связано с Сукуной?

Глаза Мегуми резко расширяются, губы приоткрыты. Кромешная тьма проклятой энергии поражает Сатору, как удар в живот. Черт. Ему даже приходится на мгновение закрыть глаза, чтобы прийти в себя.

Он открывает их и снова видит Мегуми. По спине Сатору бежит холодок, внутренности переворачивает, потому что глаза Мегуми такие стеклянные, полные слез, и он дрожит как осиновый лист, и, черт возьми, что, мать вашу, происходит?

Дело не может быть в связывающей клятве. Это… это нечто гораздо хуже.

Как только мальчик понимает, что Сатору заметил его состояние, он тут же отворачивается и смотрит в пол. Он ничего не говорит. Сатору все еще видит, как слезы стекают с его подбородка. Один. Два. Три-четыре-пять — и падают на пол.

Сатору может припомнить только два случая, когда он видел, как Мегуми плачет. Первый: когда его сестра впала в кому, вызванную проклятием; второй: когда он разговаривал с ним после смерти Юджи. Сейчас уже третий.

В животе образуется черная дыра. Страх скапливается глубоко в сердце, в его легких. Такой ужасный страх, потому что он боится того, что может сказать его ученик. Не хочет, чтобы это соответствовало тому, что нарисовал его разум.

Он хочет вторгнуться в его личное пространство, инстинкты требуют потянуться к Мегуми, но Сатору остается на месте. Он вспоминает слова Нобары о том, что Мегуми не хочет, чтобы к нему прикасались. Все может рухнуть, если он не будет держать свои импульсы под контролем. Он должен продолжать.

— Что он сделал, Мегуми?

— Не надо, — звучит хриплая просьба, произнесенная дрожащим голосом. Он по-прежнему отказывается смотреть на Сатору, никогда прежде не выглядя таким хрупким.

— Что он с тобой сделал?

— Заткнись. ЗАТКНИСЬ, ПЕРЕСТАНЬ БОЛТАТЬ… — он закрывает лицо руками, дыхание сбивается, и кажется, что он вот-вот начнет задыхаться.

— Он причинил тебе боль?

И тут Сатору слышит это. Один единственный всхлип, который вырывается из глубины сердца мальчика, из глубины его души… постепенно переходящий во все новые и новые всхлипывания.

О нет.

Внутренности Сатору словно превратились в пюре.

О боже.

— Мегуми, пожалуйста, посмотри на меня.

Мегуми падает на колени, отчаянно царапая руками глаза. Сатору видит тонкие струйки крови, уже выступившие из-под острых ногтей.

— Черт, нет, прекрати… — на этот раз инстинкт побеждает, и он бросается к ученику, присев на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним, обхватив руками тонкие запястья. — Прекрати делать себе больно, Фушигуро Мегуми…

— НЕТ! — раздается громкий крик прямо перед лицом Сатору. — Не называй меня полным именем, НЕ ДЕЛАЙ ТАК БОЛЬШЕ, ПОЖАЛУЙСТА…

Сатору, наконец, удается оторвать пальцы от израненного, окровавленного лица, но вместо этого он прижимает их к своей груди. Мегуми яростно пытается отцепить конечности от учителя, но у него нет сил, ничего не выходит. Он в ярости. Однако по щекам текут ручейки слез. Все его лицо в пятнах — смесь слез и крови. Стекающие красные и прозрачные капли образуют жуткую лужу прямо перед его коленями.

— Почему я не могу причинить себе боль, когда захочу?! Почему другие диктуют мне, что я должен или не должен делать со своим телом?! Это мой гребаный выбор, и ничей другой, по крайней мере, я КОНТРОЛИРУЮ, когда я этого не хочу, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, У МЕНЯ ЕСТЬ НЕКОЕ ПОДОБИЕ СВОБОДЫ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, Я МОГУ ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ ДУМАТЬ, ЧТО ОН НИКОГДА НЕ СМОЖЕТ…

Мегуми поднимает голову и смотрит прямо в глаза Сатору. Его покрасневшие глаза широко раскрыты, блестят, полны гнева и все же…

За долю секунды они меняются. Они опустошены, как чистое горе.

— … не сможет… отнять это снова, — его надломленный голос становится таким тихим, таким побежденным, что сердце Сатору замирает, а душа уходит в пятки.

Его любимый ученик, его ребенок, один из немногих людей, о которых он заботится больше всего на свете, такой стойкий, невозмутимый, вечно недовольный… Сатору предпочел бы, чтобы он злился на него, чтобы Мегуми кричал, как ненавидит его, что хочет, чтобы он умер, потому что это причинило бы меньше боли. Эти надрывные звуки ломают и его, постепенно.

И Сатору знает, каков будет следующий вопрос, но он не хочет его задавать, он не готов услышать ответ, потому что тоже так много рискует потерять…

— Что он у тебя отнял?

Мегуми выглядит так, будто не понимает вопроса. Он опирается на ноги, полностью садясь. Его дыхание прерывистое и хриплое. Лицо совершенно пустое, глаза остекленевшие, но все еще переполненные слезами. Как будто его сейчас здесь нет, словно он где-то в другом месте, отрешенный от окружающего мира. Он даже не выдыхает, неподвижный, как статуя.

Щелчок.

А потом все разлетается вдребезги.

Мегуми разбивается на части, крича так, словно у него вырывают сердце. Как когда маленький ребенок становится свидетелем смерти своих родителей. Как когда ты теряешь все и всех, кто был тебе дорог. Как когда тебя вынуждают убить твоего единственного.

Голова Сатору пуста. Он видит, как его тело движется без участия мозга, как он заключает Мегуми в крепкие, возможно, болезненные объятия, вцепляясь пальцами в иссиня-черные волосы, а другой рукой обхватывает его тело, удерживая в вертикальном положении.

Он тут же жалеет об этом, потому что знает, что лучше уважать чужое пространство и не трогать мальчика, и ожидает толчка, крика: «Отвали от меня», но этого не происходит.

Вместо этого Мегуми просто обмякает. Он прижимается к Сатору, зарываясь лицом в шелковую рубашку и так же крепко обнимая его. Одежда быстро намокает, и Сатору прижимает Мегуми еще крепче, потому что тот так сильно дрожит.

Его ребенок совершенно раздавлен. Он не может перестать кричать от невыносимой боли, не может перестать рыдать от горя, потому что они никуда не денутся, они останутся с ним, ЕГО образ останется с ним, он прав. Он совершенно прав. Он…

Черт.

Сатору видит макушку черной колючей головы, замечает капли воды, падающие на волосы, зрение размыто. Теперь он чувствует жжение в глазах. В своих венах.

— Я никуда не уйду. Я здесь, — он шепчет ему в волосы.

Теперь Сатору понимает. Когда он обнимает своего ученика, прижимаясь к нему почти всем телом, слегка покачиваясь взад-вперед снова и снова, он знает. Когда он слышит, как Мегуми плачет так сильно, что у него начинается приступ кашля, от чего Сатору проводит пальцами по волосам в попытке утешить, он знает.

ЧЕРТ.

Он знает, почему Мегуми так опустошен.

Сатору безумно зол. Он так взбешен, что слезы, стекающие с его белых ресниц, это слезы чистой ярости. Воздух наэлектризован от его гнева, почти как искры молний.

Как… как он посмел?

Как, черт возьми, он посмел причинить боль ребенку? ЕГО РЕБЕНКУ?

Ему нужно…

Ему нужно разорвать Сукуну на части.

Ему нужно уничтожить его шаг за шагом. Пытки слишком хороши для него.

ОН ЗАСТАВИТ СУКУНУ ПОЖАЛЕТЬ О ТОМ, ЧТО ОН ВООБЩЕ ПОЯВИЛСЯ В ЭТОМ БОГОМ ЗАБЫТОМ МИРЕ…

— Годжо-сенсей, — приглушенный, дрожащий голос Мегуми, подавленный и усталый, отвлекает его от задуманного убийства. — Пожалуйста. Не трогай Итадори, — он бормочет в рубашку, словно читая мысли.

— Я не собираюсь вредить ему, — шепчет он. Только Сукуне.

— Ты бы сделал это.

Сатору умеет читать между строк: «Причинив вред Сукуне, ты причинишь вред и Юджи».

Сатору не знает, что на это сказать. Он смотрит на Мегуми и видит, что тот больше не дрожит. Его рыдания стихли, время от времени вырываются короткие всхлипы. Кажется, он вымотался до предела, и, похоже, вот-вот заснет у него на руках, если ему позволят. Он действительно долго плакал.

Слава Богу, каждая комната звукоизолирована. Он знает, что Мегуми не хотел бы, чтобы кто-то еще его услышал.

— Давай я отведу тебя в более удобное место, Мегуми-тян, — он крепко держит ученика за талию, а другой рукой подхватывает под колени, чтобы нести как новобрачного. Держи он так Мегуми в другой ситуации, юный маг, вероятно, вспылил бы от раздражения и смущения, но он слишком устал и истощен, чтобы протестовать. Все равно долго это не продлится.

Сатору активирует свой ритуал и оказывается прямо на краю кровати Мегуми.

— Уф… голова кружится, — единственное, на что тот сонно жалуется. Сатору осторожно укладывает ученика на кровать, не забывая укрыть его одеялом.

— Отдыхай. — Сатору знает, что сейчас определенно недостаточно темно, чтобы ложиться спать. Судя по положению солнца, он бы сказал, что всего около шести часов вечера. Как бы там ни было, он уверен, что ребенок заснет как убитый.

— Ты можешь… пожалуйста, остаться? Пока я не засну? — бормочет Мегуми, уже почти засыпая.

Сатору улыбается. — Конечно.

Он подходит к ярко освещенному окну и опускает занавеску, чтобы отфильтровать самые резкие солнечные лучи, и вспоминает слова Юджи. О треснувшем оконном стекле.

Внутри все переворачивается от отвращения. Он… не хочет этого знать. Нужно ли ему знать? Мегуми не в состоянии обсуждать детали. Он не готов, он рухнет к его ногам, гораздо хуже, чем раньше.

Сатору быстро набирает сообщение на своем телефоне, уведомляя Юджи, что временно он будет пользоваться новой комнатой в другом конце крыла. Оправдание заключается в том, что они нашли клопов. Юджи отвечает почти мгновенно, но Сатору убирает телефон и смотрит на мага перед собой, выглядящего таким спокойным. Безмятежным.

Обсуждение подождет другого раза. Потому что это еще далеко не конец. Мегуми не оправился. Он не в порядке. Сатору не знает ничего, что хоть как-то могло улучшить ситуацию. Возможно ли это вообще на данный момент? Мегуми, вероятно, больше никогда не будет в порядке, по крайней мере, не так, как раньше. И долг Сатору — защищать его.

Защищать его.

Безграничная ярость Годжо Сатору, поглотившая все его чувства, испаряется и сменяется еще более сильным.

Чувством вины.

Это моя вина.

Сатору понимает.

Я не защитил тебя. Я не смог сделать что-то настолько само собой разумеющееся, настолько элементарное, чтобы защитить тебя от вреда. Я также не смог защитить твою сестру. Я не справился с обязанностями вашего опекуна по отношению к вам обоим. И теперь Цумики в коме, под воздействием проклятья, и ты, сломленный до неузнаваемости… травмированный до такой степени, что это непостижимо… Я обрек вас обоих на жизнь, полную страданий. На погибель.

Он чувствует, как его засасывает все глубже.

Я оставил Итадори Юджи в живых, хотя все говорили мне этого не делать. Ты решил спасти жизнь мальчику, и я согласился, потому что ты прав, Юджи не должен умереть из-за демона, живущего внутри него. И все же решение не казнить его привело к… этому.

И, зная это сейчас, Годжо Сатору пришел к выводу, что совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Дерьмо! Черт!

Его зрение снова затуманивается, он запрокидывает голову, резко вдыхая, и с силой прижимает ладони к глазам.

Прости, Мегуми. Прости, что подвел тебя.

Сердце буквально разрывается от одной мысли об этом. Он давит на глаза так сильно, что в непроглядной тьме мелькают зеленые блики. Будь у него возможность вернуться в прошлое, в то время, когда Юджи съел всего один палец, он бы, не колеблясь, казнил его с самого начала…

— Сенсей, — голос Мегуми пугает его, выводя из вихря мыслей. Он смотрит на фигуру на кровати и видит, что на него обращены глаза с тяжелыми веками. — Спасибо. За спасение Итадори. За то, что исполнил мое желание. Я знаю, у тебя были большие проблемы из-за этого.

Я не хочу, чтобы ты сожалел о его спасении.

Глаза Сатору расширяются от удивления, потому что, серьезно, этот парень что, умеет читать мысли? Однако он заставляет себя говорить более спокойно и собранно, стараясь подавить легкую дрожь в голосе. — Тц, что они могут мне сделать? Они неудачники. В конце концов, я сильнейший.

Похоже, Мегуми не закончил.

— Спасибо, что помешал моей продаже клану Зенин. Ты был прав. Там мы были бы совершенно несчастны.

Сатору требуется мгновение, чтобы отреагировать. С чего вдруг такой разговор?

— Ах, ну, раз ты так счастлив рядом со мной, Мегуми-тян, — поддразнивает он, но внутри все клокочет, пылая от угрызений совести.

— Больше, чем показываю, — едва заметная улыбка появляется на губах мальчика, пока все его лицо медленно не расслабляется. Сердце Сатору наполняется теплом, и он снова чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Дыхание Мегуми становится намного медленнее и глубже.

Он наконец-то засыпает.

Несмотря на это, Сатору пока не хочет уходить. Что, если с его ребенком что-то случится, когда он уйдет? Что, если его не будет рядом, чтобы защитить?

Что, если Сукуна вернется и будет искать его?

Черт возьми. Он не хочет знать, но теперь понимает, что должен быть в курсе. Сколько раз это происходило? Был ли это единичный случай? Почему Сукуна так поступил? Что он от этого выиграет?

Он не знает почему. Или как. Но он считает вполне вероятным, что этот дикий зверь попытается снова.

Сатору хочет сообщить Секо, он знает, что есть определенные медицинские процедуры, которые можно провести, чтобы получить доступ к… повреждениям, и возможное лечение, поскольку Мегуми все еще может быть травмирован. Это могло бы объяснить, почему его физические показатели были такими ужасными, но он знает, что Мегуми никогда больше не доверится ему и, возможно, никогда больше не скажет ему ни слова, если Сатору так поступит.

И вот он снова между молотом и наковальней. Он принимает решение подождать, пока маг проснется, и спросить его об этом. После этого им нужно будет поговорить более подробно. Это будет тяжело и болезненно, но ему нужно быть сильным. Он должен быть сильным ради своего ученика.

Хм. Возможно, он поторопился, отослав Юджи в другую комнату. Ну что ж. Сатору снова достает свой телефон и звонит.

— Добрый вечер. Это Годжо Сатору. Мне нужно, чтобы ученик Фушигуро Мегуми переехал в преподавательское крыло. Да. Да, я уверен. Нет, я ничего не путаю. Фушигуро будет располагаться прямо рядом с моими апартаментами. Я отдаю себе отчет. Да, я знаю. Пусть думают, что хотят, мне все равно. Начальству всегда есть на что пожаловаться. Не беспокойтесь об ответных мерах, можете скинуть вину на меня.

Он вешает трубку, даже не дав собеседнику договорить. Он слегка ухмыляется. Похоже, у Мегуми тоже завелись клопы.