Пятому удалось настоять на семейном собрании. Клаусу, в свою очередь, удалось настоять на том, что собрание можно провести и после того, как Пятый поспит ещё часов десять и сможет передвигаться не по стеночке. Слышать это было немного обидно, но и не согласиться с ним было невозможно.

В конце концов, какой от собрания будет толк, если Пятый даже стоять ровно не может?

После того как Пятый смог запихнуть в себя немного риса и запить это приторно сладким чаем, Клаус отвёл его обратно в его номер.

– Я буду дежурить под дверью, пока Виктор не придёт.

– Чтобы что? – Пятый тяжело опустился на кровать и посмотрел на брата снизу вверх.

– Чтобы ты не сбежал обследовать отель без присмотра.

– Я могу телепортироваться, ты в курсе? Ты даже не узнаешь, что меня нет в номере.

– Ты это делаешь с очень характерным хлопком, так что, поверь мне, я узнаю. И начну голосить, как банши в истерике.

Пятый устало закатил глаза. Потом сгорбился и потер переносицу.

– Ладно. Я буду в номере. Прекрати гундеть.

– Вот и славно, – Клаус разве что не подпрыгнул от восторга. Потрепал Пятого по волосам: – Отдыхай! – и скрылся за дверью.

– Вот придурок, – пробормотал Пятый себе под нос и нехотя растянулся на кровати. Уставился в потолок и принялся прокручивать в голове события всех последних дней. Тех, которые он помнил, по крайней мере.

Впрочем, хватило его ненадолго. Похоже, Клаус был прав, и восстановился Пятый ещё не полностью, так что достаточно быстро он снова задремал.

Проснулся он от стука. Дверь приоткрылась, в номер заглянул Виктор.

– Клаус сказал, что ты пришёл в себя.

Пятый сонно моргнул. Приподнялся на правом локте и едва заметно кивнул.

– Вроде того.

– Я рад, – Виктор скользнул внутрь и закрыл дверь за собой. В руках у него был металлический судочек с бинтами и медицинским спиртом. – Я пришёл поменять повязку.

– Ладно, – Пятый сел, снова спустив ноги на колючий ковёр. – Почему ты?

– Что «почему я»? – Виктор сел рядом. Поставил судочек между ними и достал из кармана упаковку резиновых перчаток. Надорвал её.

Пятый следил за каждым его движением.

– Почему перевязкой занимаешься ты?

– Потому что я помогал Маме латать наших братьев и сестру, когда тебя не было, – Виктор поднял на него взгляд.

Пятый стушевался. Он читал его книгу столько раз – знал её наизусть. Но всё равно забывал, насколько потребительским было отношение к нему семьи.

– Тебе лучше не смотреть, – сказал Виктор. Он уже натянул перчатки и теперь коснулся левого плеча Пятого.

– Рано или поздно придётся.

– Да. Но не многовато ли потрясений для одного дня? – Виктор взял его за подбородок и отвернул, чтобы Пятый смотрел только перед собой.

Злость поднялась в Пятом лишь на мгновение.

Он не мог злиться на Виктора. На кого угодно мог, но не на него.

– Как скажешь.

Виктор касался его осторожно, почти неощутимо. Пятый чувствовал только, как разворачивается повязка у него на культе. Как начинает ныть место, где его рука теперь заканчивалась. Холодное и щиплющее прикосновение тампона с медицинским спиртом. А потом такие же быстрые движения, заворачивающие его культю в свежий бинт.

– Мне очень жаль, – сказал Виктор, – что так вышло с рукой.

– Переживу, – Пятый так и не повернулся к нему, но слабо качнул рукой. – По крайней мере, я всё ещё жив.

Впервые за всё это время он по-настоящему задумался о том, что произошло. Они потеряли Лютера. И Эллисон, похоже, тоже. Их больше никак не вернуть. Их место в семье теперь навсегда будет только зияющей пустотой. Которую не сможет заполнить никто – ни ребята из Академии Воробьёв, ни кто бы то ни было ещё.

– Как Слоан? – вместо каких-либо ещё слов спросил Пятый. По крайней мере, она по-настоящему любила Лютера.

А ещё, кроме него, она потеряла практически всю свою семью.

– Постоянно плачет, – Виктор закрепил повязку у него на руке и начал снимать перчатки. – Немного реже, чем в первые дни, и всё же… Не думаю, что могу её осуждать.

– У неё больше всех причин горевать, – Пятый кивнул. И, наконец, снова повернулся к Виктору. – Ты тоже не расскажешь мне ничего по делу?

– Мы ничего не знаем, Пятый, – Виктор покачал головой. – Отдохни, пожалуйста. Не хотелось бы потерять ещё и тебя, потому что ты загнал себя как лошадь.

– Что на вас всех нашло? – Пятый криво улыбнулся и выгнул брови. Никого, кажется, раньше не волновало, сколько лет у него не было передышки.

– Мы потеряли брата и сестру, – ответил Виктор. – Можно сказать, это немного вправило нам мозги.

Пятый опустил голову. И едва заметно кивнул.

– Отдохни, пожалуйста. А завтра можешь стать обычным собой, – Виктор сложил грязную повязку и использованные перчатки обратно в судочек и поднялся, держа его в руках.

Пятый кивнул ещё раз.

– Ладно. Уговорили.

Виктор улыбнулся уголками губ, щёлкнул рычажком на стене, выключая свет, и вышел, оставив Пятого в тишине и темноте.

Наедине с теми тысячами, десятками тысяч мыслей, которые роились в голове Пятого, будто осы в гнезде.

Но вскоре Пятый всё равно уснул. В этот раз крепко. И в этот раз никто его не будил.