Я остаюсь стоять возле двери, вцепившись дрожащими пальцами в ручку, словно бы действительно верю, что успею убежать, уйти от него, спрятаться, чего за все прошедшие годы мне ни разу не удавалось. Он настигал меня еще до того, как успевала сказать еще хоть слово или дернуться. Вот и сейчас его глаза смотрят на меня так внимательно и пронзительно, что у меня перехватывает дыхание.

— Ты так на меня смотришь… — он усмехается, не скрывая своего удовлетворения моей реакцией. По спине проходятся мурашки. — Примерно так ты смотрела на меня почти год назад в том мотеле… до того, как мы оказались в одной постели…

— Ты так хорошо запомнил тот день, — произношу скорее в насмешку, чем из желания сделать ему комплимент. Мой голос звучит холодно и немного язвительно.

— Я помню каждую нашу близость, детка… Могу перечислить даты, места и даже то, во что ты была одета… хоть и недолго, — его губы снова растягиваются в хищной ухмылке, что заставляет мои щеки вспыхнуть. Остается надеяться, что царящий в этой части комнаты полумрак не позволяет ему это увидеть. — Но тот день был особенным, ведь это единственный раз, когда ты не сбежала от меня утром…

Мое дыхание становится неровным и сбитым, ведь мыслями я снова возвращаюсь в тот дождливый осенний день, после того как проснулась в его объятиях ранним утром…

« — Так говоришь, наше время истекает? — насмешливо переспросил он, уже когда я взяла с кресла свою куртку и собиралась уйти. Мне пришлось обернуться, хоть собственная интуиция настойчиво подсказывала, что нужно хватать все вещи и бежать. Но я остановилась, и это было моей огромной ошибкой. — Что, если я скажу, что готов предоставить тебе фору, скажем, в три или четыре месяца? До конца зимы я не стану ни искать, ни выслеживать тебя, не стану напоминать о себе и появляться в твоей жизни…

— Звучит заманчиво, — хмыкнула я, ведь на тот момент это действительно было выгодным предложением. Он находил меня всё быстрее и быстрее, не вмешиваясь открыто, но всячески отравляя мою жизнь своим присутствием. Мне приходилось буквально вырывать у судьбы возможность доучиться семестр, чтобы затем возобновить учебу в другом универе, и это все больше превращалось в проблему. — Но что ты потребуешь взамен?

— Этот день, — отозвался он совершенно серьезно, из-за чего я почувствовала, как сердце пропустило удар. За те годы, что прошли с моего побега, мы лишь изредка делили вместе ночи, которые казались особенно холодными и мрачными, ведь каждый раз ассоциировались с моей собственной слабостью. Да и то я чаще всего сбегала еще до того, как за окнами успевал загореться рассвет. — Подумай хорошо, детка, всего один день взамен почти сотни…

Он пошевелился на кровати, привлекая внимание к своему сильному телу, едва прикрытому тканью покрывала, из-за чего я чувствовала одновременно смущение и желание, что так отчаянно пыталась в себе подавить. Взгляд скользнул по коже, усеянной татуировками, которых становилось все больше с каждой встречей, как и угасало в нем что-то человеческое, из-за чего он походил на хищника и монстра, но едва на того, кому я когда-то признавалась в любви…

— Брось, ты ведь хочешь этого… Рина, — мое имя всегда звучало из его уст с какой-то особой интонацией, заставляющей сердце дрогнуть. Зверь сел на постели и внимательно посмотрел на меня, словно бы гипнотизируя этим темным взглядом, забирая волю и заставляя подчиниться ему. — Подойди.

Помедлив, я повиновалась, возвращаясь к кровати. Его голос был низким, рычащим и притягательным, а глаза смотрели с вожделением, из-за чего казались почти черными. Я остановилась рядом с ним, вновь засмотревшись на рисунки татуировок, часть из которых была посвящена мне.

Больше всего выделялся солнечный диск слева на груди, прямо там, где находится сердце. В отличие от остальных частей его тела, где татуировки уже понемногу наслаивались одна на другую, несколько сантиметров кожи вокруг этого рисунка были чистыми, а внутри него, в самом центре, была набита первая буква моего имени — Р. Он сделал ее, еще когда мы были вместе, и с тех пор она служила самым ярким напоминанием обо всем, что между нами было.

— Ты останешься, — продолжил Зверь убедительно, поймав мой взгляд, из-за чего я снова покраснела, ощутив себя застигнутой врасплох. Он совершенно точно знал, о чем я думаю, и умело пользовался этой уязвимостью. — А еще сделаешь сегодня всё, что я тебе скажу.

Я отрицательно покачала головой, но он только усмехнулся. Его сильные руки легли на мои бедра, притягивая еще ближе, а глаза посмотрели прямо в глаза.

— Снимай эту чертову рубашку и поцелуй меня, детка, — рыкнул Зверь требовательно, притягивая меня еще ближе. Я задрожала, но совсем не от страха. — Обещаю, этот день никто из нас не забудет…»

Я трясу головой, изо всех сил пытаясь прогнать навязчивое воспоминание, которое никак не хочет покидать мои мысли. Зверь усмехается, словно бы понимая, о чем я на самом деле думаю, вновь представляя во всех красках его крепкое обнаженное тело, но усмешка гаснет, как только наши взгляды встречаются. В темных глазах загорается недобрый огонек.

— Так зачем ты пришел? — спрашиваю, прерывая молчание, которое кажется мне угнетающим. Впрочем, слова Зверя тревожат меня ничуть не меньше.

— Говорю же, соскучился, — улыбается он, но в его улыбке нет и намека на теплоту. Наоборот, она кажется мне звериным оскалом, и я инстинктивно вжимаюсь спиной в закрытую дверь.

Он преодолевает расстояние между нами стремительно, словно бы одним прыжком. Его темный взгляд прожигает, а мимолетное касание кажется таким обжигающим, словно бы вот-вот оставит следы на коже. Я выставляю перед собой руки в защитном жесте, но Зверь только усмехается, одним резким движением вжимая меня в дверь своим телом. От него исходят давно знакомые запахи сигарет и алкоголя, и я чувствую, как начинаю задыхаться.

— А ты? — рычит Зверь, заглядывая в мои испуганные глаза. Его руки в одно мгновение оказываются по обе стороны от моей головы, и я вздрагиваю, увидев его лицо прямо перед собой. — Ты скучала по мне… Рина?

Мое имя сочится ядом из его уст, а тело охватывает дрожь, которую я никак не могу унять. Он словно бы призрак из прошлого, который кружит, не отпускает, сжимает меня в ледяных объятьях… Только он на самом деле куда хуже призрака, ведь соткан из крови и плоти, его слова отравляют, а прикосновения сжигают дотла.

— Нет, — шепчу я, но голос звучит так тихо и хрипло, будто бы и не мой. Зверь усмехается, снова склоняя голову набок, изучая меня цепким, безумным взглядом.

— Врешь, — шипит он, протягивая руку и обхватывая меня за подбородок. Его взгляд впивается в меня тысячей иголок, и я дергаюсь, делая бесполезную попытку отстраниться. — Уверен, ты думала обо мне каждую ночь и каждое утро, представляя меня каждый раз, когда кто-либо к тебе прикасался. Но никто из них не был к тебе так близок, как я… Я бы ни за что этого не позволил.

— Поэтому ты пришел? — спрашиваю, невольно сглатывая, когда его рука опускается ниже, к горлу. Он нежно гладит пальцами кожу, но я знаю, что хватит секунды, чтобы хватка сомкнулась вокруг шеи. — Из-за Стаса? Он…

Слова обрываются на вдохе, потому что парень одним движением перекрывает кислород. Он усмехается, наблюдая, как я хватаю ртом воздух, но все же ослабляет хватку, позволяя мне вдохнуть, превращая это в очередную изощренную пытку.

— Не хочу даже слышать о нем, детка. В твоей жизни может быть только один Стас, и это я, — чеканит он с холодной вежливостью. Зелень его глаз заметно темнеет, словно перед грозой. — Но я не поэтому потревожил тебя в разгар учебного года. Ты знаешь, что в этом году наше время истекает. Тик-так, тик-так, милая… Ты же не думала, что я забуду об этом?

Отрицательно машу головой, цепляясь пальцами за его руку, которая все еще слегка сжимает горло. Но Зверь вдруг в одно мгновение ослабляет хватку на шее, лишь для того, чтобы схватить меня за запястье. При виде кольца на пальце его бледное лицо озаряет улыбка.

— Ты все еще носишь его, — произносит он, рассматривая кольцо с зеленым камнем, как самое драгоценное сокровище. Мне хочется одернуть руку, но парень не позволяет. — Мой подарок.

— Оно просто… не снимается, — произношу первое, что приходит в голову, ведь сама не знаю, почему все еще ношу его. Я порывалась выкинуть это кольцо множество раз, но всегда останавливала себя тем, что смогу продать его в случае нужды. Но оно не так уж и много стоит, да и носить его в этом случае необязательно.

— Врешь, — вновь повторяет Зверь, но уже гораздо спокойнее. Черты его лица смягчаются, и на пару коротких секунд передо мной оказывается тот самый парень, которого я полюбила шесть лет назад. Но видение быстро рассеивается, и я снова вижу его — холодное безжалостное чудовище, преследующее меня в кошмарах. — Ты носила его, потому что ждала моего возращения… Вот я здесь.

— Тот, кого я любила, уже не вернется, — шепчу, чувствуя, как голос начинает дрожать. Мне хочется обнять себя руками, но Зверь по-прежнему сжимает мое запястье. — Отпусти меня.

— Ты боишься меня? — хмурится он, отпуская мою руку, чтобы коснуться пальцами щеки — легко и нежно, провоцируя волны мурашек по коже. Но я не позволяю этой нежности ввести меня в заблуждение и тут же отвожу взгляд. — Посмотри на меня, детка.

Вскидываю подбородок и заглядываю парню в глаза, ведь на самом деле совсем не боюсь его. Даже таким. Скорее я боюсь того, какой я становлюсь рядом с ним, а это может помешать мне в нужный момент сделать правильный выбор. Все уже решено.

— Разве я обидел тебя? Разве я напугал тебя? — продолжает Зверь, и в его голосе слышится искреннее беспокойство. Я чувствую, как моя непроницаемая оболочка вновь дает трещину и пытаюсь отвернуться, но он не позволяет. Его пальцы грубо сжимают подбородок, а голос заметно ужесточается. — Я как чертов Волан-де-Морт давал тебе доучиться каждый семестр, хотя всегда с самого начала знал, где ты находишься! Я, черт возьми, уважал тебя, я о тебе заботился, а ты из года в год пыталась оставить меня в дураках! Неужели так поступают в твоем идеальном мире, Рина?

— Если бы ты обо мне заботился, то оставил бы в покое, — отзываюсь я резко, повышая голос. Гнев захлестывает меня, проливаясь словами. — Ты думал только о себе и о том, что отец сделает тебя преемником в случае нашей свадьбы!

Заканчиваю фразу и тут же осекаюсь, потому что даже воспоминания об этом болезненно ранят. Мы были помолвлены с моих семнадцати лет, мы планировали пожениться, но все рухнуло в один момент, когда я узнала, что мой отец… совсем не тот, кем я его представляла. Стас оказался таким же, и вынести этого я не смогла. Мне нужно было бежать, скрыться от них, пока они не превратили меня в такое же чудовище, как они сами.

— Мне плевать на твоего отца и на его наследие, мне нужна только ты! — он почти кричит, но мое лицо остается непроницаемым. Я не верю ни единому его слову. Все, что окружало меня до побега, было ложью. Наши чувства были ложью. — Я люблю тебя, и ты это знаешь. Мы будем вместе, и я уничтожу все, что окажется у меня на пути.

— Только не моего отца, — возражаю я, и на моих губах загорается легкая безумная ухмылка. В этот момент я словно бы становлюсь его отражением, но мне все равно. — У тебя осталось всего два месяца, чтобы выполнить ваш договор, а время утекает сквозь пальцы. Тик-так, тик-так, милый… Уж лучше я погибну, чем позволю тебе довести начатое до конца.

Он качает головой, но в этот момент раздается стук в дверь, и я слышу обеспокоенный голос Оли, которая спрашивает, все ли у меня в порядке и не нужно ли вызвать полицию. Я отвечаю утвердительно, и глаза Зверя вспыхивают гневом, но я понимаю, что в этот раз он бессилен.

— Я еще вернусь, — произносит парень с ухмылкой, и в следующую секунду грубо стискивает мой подбородок, чтобы прижать к себе и коснуться губ поцелуем — быстрым, порывистым и болезненным, но оставляющим глубокий след в моей израненной душе. Я не успеваю воспротивится, как он отстраняется, а затем резко открывает дверь, чтобы пройти мимо испуганной и растерянной Оли.

— Все в порядке? — интересуется она, очевидно, заметив, мое побледневшее лицо и дрожащие плечи. Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы вернуть прежний самоконтроль.

— Да, — киваю, поправляя растрепавшиеся пряди. Губы все еще хранят вкус поцелуя Зверя, и я сдерживаю порыв коснуться их пальцами. — Это просто призрак из прошлого…

После его ухода никак не могу прийти в себя. Я лежу на кровати, сжавшись в комочек и обнимая себя руками, пока Оля суетится вокруг, предлагая мне то воды, то чаю, то теплый плед. Вежливо отказываюсь от всех предложений, ведь не хочу обидеть ее просьбой оставить меня в покое. Но мне нужно хоть немного побыть наедине с собой и как следует все обдумать.

— Пожалуй, пойду, прогуляюсь, — бормочу, поднимаясь с постели, чтобы накинуть кардиган и выйти из комнаты. Но Оля неожиданно становится у меня на пути.

— Поздно уже, — возражает она мягким, но настойчивым жестом заставляя меня присесть обратно на кровать. Девушка выглядит решительной, и у меня нет сил с ней спорить. — Вдруг этот парень вернется. Вид у него был… жуткий… Это и есть тот самый бывший, о котором ты рассказывала?

Машинально киваю, кутаясь в кардиган, и Оля хмурится, но затем отстраняется на пару секунд, лишь для того, чтобы подать мне чашку с чаем. Она кажется обжигающе горячей, но я продолжаю сжимать ее с каким-то особым мазохистским удовольствием, словно бы пытаюсь физической болью выжечь душевную.

— Теперь понятно, почему ты не хочешь говорить о нем, — бормочет Оля, опускаясь на соседний стул. Я так и не решаюсь поднять голову и посмотреть на нее, ведь все мои мысли вертятся вокруг того, какой ужасной опасности я ее подвергаю. Ее и всех ребят, которые живут в этом общежитии. Они даже не представляют, во что ввязываются, общаясь со мной. — Псих какой-то.

— Давай не будем обсуждать это, — произношу я резче, чем мне хотелось бы, после чего делаю глоток обжигающего напитка. Мне нужно перевести дух, прежде чем я скажу то, что должна: — Давай лучше вообще будем поменьше общаться. Я приехала в общежитие не для того, чтобы заводить друзей. Мне нужно учиться, а это лучше делать в тишине.

— О, — Оля вспыхивает, и я чувствую, как у меня сжимается сердце. Но так будет правильно, ведь стоит ему почувствовать, что мне кто-то дорог, как он тут же это отнимет. Лучше мне вообще не иметь привязанностей. — Прости. Мне говорили, что я бываю навязчивой, но…

— Дело не в тебе, — выдыхаю, надеясь хоть немного смягчить ситуацию. Меня захлёстывает чувство вины. — Просто я… такой человек. Мне лучше поменьше общаться с людьми и побольше времени проводить в одиночестве.

Я словно добровольно подписываю себе приговор, вновь поступая так, как того желает Зверь. Он снова победил, а я проиграла, но мне хочется верить, что конец борьбы уже близок. Осталось каких-то пару месяцев потерпеть, и я стану свободной.

— Так бы и сказала сразу, что ты интроверт! — фыркает Оля, закатывая глаза. Хочу было возразить, но она не дает мне вставить и слова. — А я тебя к ребятам сразу потащила, вот идиотка! Ты наверняка устала от такого количества общения и теперь меня за это ненавидишь. Мне так жаль.

Она смотрит на меня так открыто и искренне, что в горле застревает комок. Ну почему я не могу обзавестись друзьями, как все нормальные люди? Почему мне вечно приходится отталкивать окружающих, лишь бы только им не причинили вред?

— Нет, ты не виновата, — качаю головой, опустив взгляд, чтобы скрыть застывшие в уголках глаз слезы. Я так не хочу, чтобы она страдала из-за меня. — Это все я. Мне тяжело быть в окружении людей, но люди в этом не виноваты.

— Завтра же скажу ребятам, чтобы поменьше тебя доставали, — обещает Оля, и я благодарно улыбаюсь, потому что это будет как никогда кстати. Им лучше держаться от меня подальше. — А сегодня я обеспечу тебе покой. Наверное, даже пойду ночевать к Мариночке из сто сорок седьмой, чтобы ты могла отдохнуть.

— Это не обязательно, — возражаю я, но девушка только качает головой, спешно складывая вещи в пакет. Мне не хочется создавать ей неудобства. — Это ведь даже больше твоя комната, чем моя.

— Ничего страшного, тебе ведь больше некуда пойти, — отмахивается Оля, заканчивая сборы. Она осматривается в комнате, проверяя, все ли взяла. — Мариночка все равно давно меня приглашала, а у тебя как раз будет время отдохнуть. Надеюсь, завтра тебе будет лучше. Сладких снов.