— Выглядишь воодушевлённым. Не мог дождаться? — в голосе Гэвина читалась язвительность, но какая-то беззубая. Безобидная.

Прошла неделя с их последней встречи, когда Гэвин согласился на разговор. В тот же день он попросил отсрочку из-за загруженного расписания, а набивать тату и одновременно рассказывать про своё отношение и опыт он не хотел — любил фокусироваться на процессе. Ричард не стал напирать — не имел права, — а подождать неделю, пока у Гэвина появится свободное время, в тот момент казалось простой задачей. На деле выяснилось, что лишь казалось, ведь каждый день ожидания Ричард вспоминал что первый разговор, что последний, думал, анализировал, изучал записи, строил предположения или просто любовался тем по-родительски нежным взглядом, которым Гэвин обвёл свою татуировку в день знакомства. Так хотелось понять, что же чувствует человек, влюблённый в своё дело.

Понять и попробовать найти что-то настолько же привлекательное для себя.

Поэтому сейчас — Гэвин был прав — Ричард чувствовал воодушевление, любопытство, почти такое же сильное, как в первые дни девиации, когда только начал познавать эмоции и мир вокруг. Как ребёнок, который в первый раз увидел интересный механизм или игрушку, а теперь смотрел с восторгом и сыпал вопросами, доставая родителей. Ричард пока не сыпал, но ощущал нечто похожее, хотя и был уверен, что держал мимику и запрограммированные невербальные реакции под контролем, выглядел равнодушным, как и всегда.

— Обычно даже андроиды не могут понять, что я чувствую и о чём думаю. Как вы догадались?

— Прочитать тебя проще, чем ты считаешь, Ричи. Рожу кирпичом могут сделать многие, но по глазам всё равно видно, — он усмехнулся, собрал использованные салфетки со стола и начал скручивать провод от тату-машинки. Последний на сегодня клиент ушёл всего пять минут назад, другие мастера давно закончили работу, и Гэвин был единственным сотрудником в тихой и пустой студии. 

— Вы устали? — спросил Ричард, когда Гэвин с хрипом потянулся, хрустнул шеей и облегчённо вздохнул.

— Заебался. Должен был закончить два часа назад, но клиент попросил добавить орла, потом ещё деталей и под конец надумал добавить цвет в несколько участков. В итоге имеем, что имеем, освободился только в десять вместо восьми, — ответил Гэвин и поднял взгляд.

Сейчас, с тенями под глазами, неаккуратной линией щетины и бледной кожей Гэвин был похож на свою фотографию в полицейском профайле.

— А говорили, что больше не работаете по ночам, — припомнил Ричард.

— Ещё не ночь. Но ты прав, обычно я не задерживаюсь позже восьми. — Гэвин поднялся, сделал шаг и пошатнулся. Ричард на автомате подхватил его под локоть. — Отпусти, я в порядке, — бросил он резко и, хромая, пошёл к стойке со средствами для уборки и санитайзерами.

«Насколько же сильным было ранение, что он хромает даже спустя два года?»

— Нет шанса на то, что ваша нога восстановится полностью?

Гэвин вздрогнул от вопроса, дёрнул уголком сухих губ и посмотрел потемневшим взглядом из-под сведённых к переносице бровей, под которым стало неприятно находиться даже Ричарду. Наверное, таким же взглядом он смотрел на преступников во время работы детективом.

— Нет. — В ответе не было и намёка на надежду.

— По одному из дел я встречался с отличным доктором, могу дать его…

— Не нужно, — грубо перебил Гэвин, а программа показала повышенное сердцебиение и растущий уровень стресса. — Каким бы хорошим он ни был, мне он не поможет. И хватит об этом, лезешь, куда не следует.

— Простите, — тириумный насос на секунду сбился с привычного ритма и послал к голове большую порцию тириума, а на скине автоматически воспроизвёлся румянец. Ричард редко испытывал стыд или неловкость и старался не допускать ситуаций, в которых появлялись эти чувства, вызывающие ряд мелких, но неприятных программных сбоев.

— Сядь туда, — Гэвин махнул в сторону ближайшего кресла, — и не отсвечивай. Меньше болтаешь не по делу, быстрее я закончу с уборкой и займусь удовлетворением твоего любопытства.

Спорить было бесполезно, Гэвин нашёл рычажок давления, а Ричард не хотел рисковать возможностью пообщаться. Кресло, в которое он опустился, оказалось удобным, повторяло естественные изгибы тела, не было слишком твёрдым или мягким — отличный вариант для салона, пусть и не самый дешёвый. Исходя из цены на сайте производителя, Гэвин не экономил на мебели, чтобы что клиенты, что мастера чувствовали себя комфортно. «При этом прайс не сильно выше среднего по городу», — Ричард уже успел сравнить, но через пару секунд снова переключил внимание на Гэвина.

Наблюдать за ним оказалось интересно. Он двигался уверенно, спокойно, без лишней суеты, при этом не тормозил. Каждое движение — заученный паттерн, доведённый до автоматизма. Гэвин не особо всматривался в инструменты, определял их на ощупь и так же, не глядя, рассортировывал по ящикам, коробочкам, а что-то ненужное выкидывал в корзину для мусора. Сведённые к переносице брови постепенно расслаблялись с каждой убранной вещью, снятой с проводов тату-машинкой или плёнкой с клиентского кресла. Губы при этом оставались чуть сжатыми, вероятно, не из-за плохого настроения, а из-за привычки. В расслабленном состоянии, как успел заметить Ричард за время их коротких встреч, Гэвин не выглядел довольным или дружелюбным, скорее — отталкивающим, но стоило ему улыбнуться, открыть рот и начать рассказывать о салоне, татуировках или общаться с клиентом, как что-то неуловимо менялось, открывалась небольшая дверь, ведущая в его внутренний мир, наполненный страстью к делу, жужжанием маленького моторчика, который приводил в движение иглы с чёрной краской, линиями, покрывающими кожу, и особым типом боли, который терпели люди, лишь бы украсить своё тело. 

«Или же я сам придумал то, чего нет», — Ричард проводил взглядом широкую спину, скрытую под чёрной футболкой, когда Гэвин понёс блок питания от машинки к одному из стеллажей.

— Настолько не терпится? — внезапно спросил он.

— Я ждал неделю, — тихо ответил Ричард и посмотрел обратно на рабочее место Гэвина, — подожду ещё пару минут, пока вы закончите.

— Пять, — поправил он и забрал последнюю коробочку с вещами. — Сигареты меня тоже заждались.

— Можно курить и говорить одновременно.

— Я предпочитаю наслаждаться никотином в тишине, так что потерпишь, — судя по наглому оскалу, Гэвин больше хотел поиздеваться, чем покурить.

— Вам просто нравится меня мучить, я прав? — Ричард состроил несчастную гримасу и с грустью, которую позволяла сыграть мимика, заглянул в зелёные глаза.

— Не прикидывайся страдальцем, Ричард, актёр из тебя не очень. Если хочешь, можешь постоять рядом, пока я курю. Помнится, в первую встречу ты чуть ли не всего меня взглядом облизал, так что можешь порадовать свои визоры и сегодня.

— Невероятная щедрость с вашей стороны, — сарказм был жалкой попыткой скрыть внезапное смущение, ведь Ричард не ожидал подобного двусмысленного замечания. Но отказываться от предложения не стал и тихо проследовал к выходу.

На улице, несмотря на поздний вечер, было тепло, а датчик температуры показывал двадцать градусов. Гэвин отошёл чуть в сторону от входа, медленно, наслаждаясь, вдохнул остывающий воздух улицы, прикрыл глаза, подставив лицо под слабый ветер, и выудил из пачки сигарету. Прикуривать не торопился, словно смаковал момент или специально продолжал тянуть время, пока Ричард снял с руки браслет и начал перебирать пальцами бусины, чтобы утихомирить взбесившийся насос.

«Успокойся», — простой приказ собственной системе, только вот с момента, как стал девиантом, такой способ не работал. Лишь ручная калибровка процессов позволяла снизить градус напряжения.

— Я думал, что андроиды гораздо терпеливее, — с негромким хмыканьем сказал Гэвин. Он так и не открыл глаза полностью, смотрел лениво, прищурившись, приподнял уголки губ в подобии усмешки и ждал реакции. А потёртая «Зиппо», которую он достал из кармана и начал вертеть в пальцах, стала последней каплей.

— Терпеливее, — согласился Ричард, — но свой предел есть и у нас. — Он шагнул вперёд, выхватил зажигалку, а второй рукой забрал сигарету, обхватил фильтр губами, чуть коснулся кончика языком, чтобы собрать образец слюны Гэвина, и только после этого прикурил.

Нагло и дерзко. Раньше Ричард подобного себе не позволял.

— Борзый ты парень, Ричи, — довольно оскалился Гэвин и забрал протянутую сигарету обратно. Губами. И чуть зацепил пальцы, из-за чего скин расползся в стороны, лишь бы сенсоры лучше считали касание.

— Как и вы, — выдохнул, ошарашенный ответным действием.

Это можно было принять за флирт, но заигрывания с андроидом — последнее, чего стоило ожидать от Гэвина Рида.

— Будто ты не знал, — коротко бросил в ответ и сделал глубокую затяжку.

Огонёк вспыхнул ярче, бумага зашипела, тлея, дым задержался в лёгких на пару секунд и после оказался на свободе.

— Как же заебись, — с облегчением просипел Гэвин. — Четыре часа об этом мечтал.

— О порции отравы? — спросил Ричард и смахнул с главного интерфейса результат анализа воздуха.

— Именно. Что теперь, прочитаешь мне долгую, нудную лекцию о вреде курения?

— Вы достаточно умный человек, чтобы и без моего участия знать о последствиях. Моя лекция не поможет вам бросить курить, а система прогнозирует восемьдесят три процента обратного эффекта. Тем более, вам… подходит.

— Чего, бля? — он даже закашлялся от неожиданности.

— Вам идёт сигарета, подчёркивает вашу тату, смотрится продолжением вашего тела. Рисунок на вашей руке и так словно живой, — Ричард протянул руку, не касаясь кожи, повёл по изгибам татуировки, — а в сочетании с настоящим дымом он особенно красивый.

— Это самый странный комплимент моей татуировке, который я когда-либо слышал. — Он затянулся снова, веки, ресницы дрогнули, словно Гэвин хотел прикрыть глаза и отвлечься от мира вокруг, но сдержался, после чего выдохнул сизый дым через нос. — И самый необычный. Вы, — он обвёл рукой абстрактный силуэт, — андроиды, часто ляпаете что-то в таком духе, но ты переплюнул всех. Похвалить через сигарету… — Усмешка раскрасила сухие губы и быстро испарилась.

— Но вам понравилось, я прав?

Ричард и без подтверждения знал ответ, видел его в спокойном, чуть заинтересованном взгляде, в размеренном дыхании и открытой позе, в редких улыбках и усмешках, слышал в низком голосе, который так и не смог назвать приятным.

— Нравится, я и не скрываю, — новая затяжка, спокойный с прищуром взгляд, который прошёлся от кончиков волос до чистой, словно только сегодня купленной обуви. — Ты интересный, Ричи, забавляешь меня. Хоть я и привык к подобным перлам от вашей братии, контраст начинки в твоей башке и детской неловкости просто нечто. Уникальная, блядь, снежинка.

— Рад слышать. Значит, вам будет проще открыться мне.

— Мечтай. Ты попросил поделиться моим увлечением, а не изливать всю душу. — Он ловким щелчком отправил бычок в урну.

Небезопасно, учитывая количество бумажного мусора внутри, но Ричард промолчал. Ответ Гэвина отрезвил, вернул из мира собственных фантазий и надежд в реальный, туда, где Гэвин не друг, не хороший знакомый, а человек, с которым пересеклись чисто случайно. Его согласие поговорить не значило ровным счётом ничего, просто одолжение по доброте, из-за возникшего любопытства или по каким-то ещё неочевидным для Ричарда причинам.

«Я для него никто, просто очередной знакомый, про которого он забудет сразу же, как только расскажет всё, что я хочу услышать. Или хотя бы то, что он сам захочет рассказать».

— Чего загрузился, мистер детектив? И не говори, что все окей, по глазам вижу, что ты расстроился.

— Никогда не думал, что меня будет раздражать, когда кто-то так легко будет понимать мои эмоции. 

— Что ж, добро пожаловать в мир людей. Обычно это вы, андроиды, чуть ли не мысли читаете, а это пиздец как бесит. Во всяком случае, меня бесило. — Он повернулся к двери и кивнул, приглашая вернуться в салон. — Сейчас привык, хотя особо приставучих приходится осаждать. Так что, хочешь чем-то поделиться перед тем, как я начну пиздеть?

— Нет, я пришёл, чтобы слушать. Расскажите, с чего началась ваша любовь к тату. — Ричард сел на диван недалеко от входа, поднял взгляд на Гэвина и широко улыбнулся. — Хочу знать всё.

Гэвин промолчал. Обошёл помещение салона, чтобы выключить пару кольцевых ламп и декоративную подсветку недалеко от своего рабочего места. Делал всё раздражающе медленно. Будь Ричард человеком, физически бы ощутил, как натягиваются нервы подобно гитарным струнам, как скрипят под давлением, едва удерживаясь от того, чтобы порваться. Издевательство. Чем дольше Гэвин тянул время, тем сильнее казалось, что затеял всё зря. Вряд ли в его истории будет что-то настолько интересное и необычное, из-за чего стоило высиживать в предвкушении, но, даже понимая это, Ричард не уходил. Сидел, утонув в мягком диване, ловил каждое движение, каждый взгляд, брошенный словно случайно, и чувствовал себя собакой, которая ждёт хозяина, долбаным Хатико, который до последнего не терял надежды.

Ричард не любил собак. За эту слепую верность и искреннюю беспричинную любовь к людям особенно; он предпочитал кошек — свободолюбивых, своенравных и немного вредных. Поэтому сейчас он злился на себя, ведь понимал, что торчал бы из копчика пушистый хвост, то вилял бы им во всю.

— Первую я набил в шестнадцать. — Голос Гэвина выдернул из мыслей так резко, что Ричард едва заметно вздрогнул. — Хорошо, что батя разрешил только мелкую, потом проще было делать кавер. Я в те годы угорал по «Рику и Морти» и нахерачил на ноге огурчика Рика, которого сам же перед этим нарисовал, — он похлопал по левой, той самой, на которую сейчас хромал. — Дебилом был, что сказать. Мало того, что я себе говно, а не эскиз сделал, так ещё качество самой работы было настолько ублюдское, что сейчас я бы такому мастеру руки вырвал и в жопу запихал, ведь там им самое место. Линии кривые, светотень нулячая, бонусом — скретчер попался, за несколько дюймов татухи мне кожу в хлам убил. Но это я сейчас понимаю, а тогда от радости чуть не ссался, ведь первый рисунок, ещё и с любимым персом. 

Гэвин горько ухмыльнулся, выкатил из-за стойки администратора кресло и сел в него.

— Зато та ошибка научила меня внимательнее выбирать мастера и поселила мысль о том, что если бы ту тату бил я, то сразу бы объяснил клиенту, что херня идея. Короче, к восемнадцати я впервые серьёзно задумался о том, чтобы самому стать татуировщиком, а через полгода заказал свою первую машинку и искусственную кожу для тренировок.

Чем дольше Гэвин говорил, тем заметнее расслаблялся, растёкся в кресле, как желе, прикрыл глаза, будто собрался спать, и продолжал. Но в обманчиво открытой и незащищённой позе Ричард видел готовность защищаться, подскочить в момент опасности, а взгляд из-под опущенных ресниц цепко осматривал окружение. Несмотря на два года перерыва, профессиональные рефлексы Гэвина не покинули.

— До двадцати одного я тренировался сам: осваивал машинку, подбирал иглы, пытался по видосам на «Ютуб» и всяким статейкам понять, как бить лучше, а чего стоит избегать. А потом решил попробовать нанести тату на человеческую кожу. — Взгляд расфокусировался, ушёл влево вверх, пока Гэвин вспоминал те далёкие дни. — Я не хотел кому-то оставить портак, поэтому начал с себя. До огурчика Рика я бы удачно не дотянулся — он был чуть выше лодыжки — зато изъебнулся, чтобы набить на бедре.

— Покажете? — голосовой модуль воспроизвёл вопрос, который Ричард предпочёл бы оставить неозвученным.

— Ты ещё и шалун, Ричи? — Похабная ухмылка на сухих губах. — Мы едва знакомы, а уже хочешь залезть ко мне в штаны.

— Нет, я не… 

«Не это имел в виду» треснуло и помехами разлетелось по интерфейсу, когда программа преконструкции воспроизвела, как и в каких позах можно рассмотреть ещё одну татуировку, скрытую под плотным слоем ткани.

— Расслабься, Ричард, просто шутка, а то покраснел, блядь, как девственник в первый секс. Тебя слишком просто вывести из равновесия, так себе особенность для детектива. — Гэвин закинул ногу и ногу и едва заметно поморщился. Смущение, нагрузившее систему, не помешало считать примерное местоположение двухлетней травмы: где-то в районе щиколотки.

— Обычно меня сложно застать врасплох, у меня лучший самоконтроль среди сотрудников отдела. Но рядом с вами что-то идёт не так, словно в моей системе что-то ломается, отказывается подчиняться стандартным процессам и идёт наперекор заложенным алгоритмам. Как девиация, только в меньшем объёме. Позже, когда мы закончим, я постараюсь найти причину проблемы и пофиксить её, а пока что прошу вас, Гэвин, немного потерпеть. Я постараюсь внимательнее следить за тем, что говорю и делаю.

Пока переключился на объяснения, получилось успокоиться, стереть имитацию румянца с лица, запереть эмоции, вызывающие раздрай в строчках кода, чтобы сосредоточиться на Гэвине, его словах и движениях, а не собственных ощущениях.

— Расслабь булки. Не представляю, что тебе нужно ляпнуть или сделать, чтобы хоть как-то напрячь или смутить меня. В остальном мне даже нравится, когда появляется возможность тебя подразнить, — сказал Гэвин чуть севшим голосом и закашлялся. — Нужно горло просушить, давно так долго не пиздел. Ща вернусь, — добавил и поднялся налить воды из кулера рядом со стойкой администратора.

— А вот я представляю, — шёпотом под нос, чтобы Гэвин не услышал. Потому что лучше ему не знать, что успел сконструировать Ричард.

— Моим первым клиентом, если можно так сказать, стал сослуживец. С учёбой в универе у меня не сложилось, поэтому в двадцать два я подписал контракт и пошёл в армию, два года не возвращался на гражданку даже в отпуске — не к кому было, зато начал практиковаться и раскрашивать парней из роты. Денег не брал, так что мне платили сигаретами и жрачкой. Я… — он отвлекся, посмотрел на пальцы с огрубевшей кожей на подушечках и несколькими мозолями из-за постоянного контакта с машинкой, обвёл их подушечкой большого. Разглядывал чуть удивлённо, будто в первый раз так близко и внимательно рассматривал собственную руку. — Я смутно, но всё ещё помню это чувство, когда впервые взял бритву, чтобы убрать волосы с его руки, как закашлялся от запаха санитайзера, настолько мерзкую отдушку добавляли в армейские средства. Как перенёс эскиз на кожу, смазал вазелином. Не знаю, каким чудом, но я тогда даже перчатки достал, чтобы всё было заебись, настолько боялся занести вместе с краской какую-нибудь дрянь. Зато стоило включить машинку, как я отключился, будто выпал в астрал, действовал на автомате, пока наносил контур, убирал подтёки краски и вёл линию дальше. Я уже забыл, какую тату ему бил, зато до сих пор пор могу воссоздать тепло чужой влажной кожи, выпирающий шрам на внутренней стороне запястья и вибрацию от машинки.

Снова низкий чарующий голос, который осторожно, но уверенно взял под руку и повёл за собой в глубины памяти Гэвина. Все системные процессы замедлились, чтобы не отвлекать от самого важного — звучания, которое нельзя было назвать красивым, слов и мыслей. Взгляд Гэвина, направленный куда-то вглубь себя, потеплел, орлиная цепкость, ещё недавно видневшаяся в зелёных глазах, испарилась, оставив несвойственную, казалось, чужеродную, теплоту. Пальцы с жёсткой кожей на кончиках неосознанно огладили контур рисунка, двинулись от запястья до локтя, безошибочно очертили изгибы ненастоящего, но готового ожить дыма. Как под гипнозом, Ричард следил за неторопливыми поглаживаниями и тоже хотел прикоснуться. Снять бы скин, чтобы сенсорам ничего не мешало считывать текстуру, исследовать кожу, найти мелкие шрамы, которые не различались из-за чёрной краски, понять, отличается ли татуированная кожа от обычной, без стеснения изучить всё выше, тот участок, что скрыт коротким рукавом футболки. Дальше — больше, снять мешающую вещь, чтобы наконец-то увидеть татуировку целиком, узнать, куда сворачивает дым, к спине или груди, рассеивается ли или остаётся таким же чётким и графичным.

От желания, которое наполнило каждую деталь в теле, каждый процесс и строчку кода, ладонь побелела, а пальцы дрогнули в предвкушении контакта, когда Ричард потянулся вперёд.

На фоне заиграла мелодия, мир резко обрёл привычную чёткость, когда перед глазами всплыл вызов из участка.

— Простите, — перебил рассказ Ричард и резко одёрнул руку, надеясь, что Гэвин не заметил движения. — Поступило новое дело, мне нужно идти.

— В такие моменты я даже рад, что больше не полицейский, — прозвучало в ответ с едва различимым нотами досады.

«Словно он не хотел прерывать рассказ».

— Когда мы снова сможем увидеться?

— Кто знает, детектив Найнс, из нас двоих только у тебя нестабильный график, — посмеялся Гэвин и поднялся с кресла. — Напиши мне дни, когда ты свободен, попробуем выбрать удобный для нас обоих. Даю разрешение взять мой номер из базы данных полиции, — сказал он ясно и разборчиво, глядя в лицо.

— Спасибо. — Ричард улыбнулся и пожал протянутую руку. — И спокойной ночи, Гэвин.

Когда он вышел из салона, сенсоры всё ещё хранили тепло и сухость ладони Гэвина Рида.