Третий этаж особняка выглядел заброшенным и использовался, как склад старой мебели. Но ещё стало понятно, почему сюда никого не пускали, а дверь пришлось выламывать. На стенах висели всё те же сиреневые светильники и бликами мерцали колдовские символы, похожие на те, которыми когда-то сковали Инну ведьмы.

Выходит, Безглазые возвращением Далилы из Бездны хотели не только выгадать себе большие знания, но оставить ведьму в должницах. Вот только она не захотела ей быть, тянула время при помощи Брианы, а потом и сбежала в Дануолл ради своей цели – изменить мир, где не стало бы никаких препятствий для её мечтаний.

Двери в маленькие комнаты отсутствовали, мерцали знаки, уродливые письмена, но только ни один символ не напоминал те странные символы из бумаг, найденных в особняке Тоцца. Похоже, этот язык, правда, был забыт или же запретен для секты, раз сам Чужой использовал его для Метки. Или же они опасались писать на нём, не зная их обозначения.

Звон цепей раздался неподалёку, но почему-то прозвучал приглушённо. Кто бы ни сидел взаперти, он ждал встречи и жаждал её.

Единственная дверь нашлась в центре коридора, Томас изрядно нервничал, на лбу проступила испарина. Инна прекрасно его понимала, чем дальше они шли, вязнув в паутине начертанных ворванью знаков, тем тяжелее становилось дышать, ощущался холод, а мрак казался живым. И если девушка ещё могла отделить мороки от реальности, то вот Томасу приходилось тяжелее, он часто шипел и хватался за плечо. Видимо, горели начертанные на спине знаки, а вот вязь на её руках погасла, хотя кожа нестерпимо чесалась.

– Может, подождёшь снаружи?

– Нет, на этот раз я одну тебя не оставлю, – прошипел он, внимательно вглядываясь в закрытую дверь.

Оттуда раздался звон, шуршащий звук волочения, а потом и полный боли стон. Решившись, Инна взялась за ручку и распахнула створку, не давая себе времени на раздумья. Увиденное заставило замереть на месте, несдержанно выругаться и подавить желание убежать прочь.

– Я впервые хочу прочесть Запреты, – выдохнул задрожавшим голосом Томас, застывая на месте.

Это оказалась большая зала, вычищенная до блеска. Никакой мебели, даже пылинки не витало вокруг, но на полу, стенах и потолке виднелись всё те же символы, нарисованные так плотно, что составляли один сплошной рисунок. В самом центре сидело существо, язык не поворачивался назвать его человеком, хоть тот и сохранил его черты.

Сложно сказать, мужчина это или женщина, поскольку лицо наполовину окаменело так, что клыками за спину торчали наросты. Глаз с застывшей стороны сверкал жёлтым и был в два раза больше нормального, второй – на ещё человеческой стороне лица – подернулся черной дымкой так, что не разобрать цвета. Грудь и часть шеи тоже сковывал камень, на животе виднелись лишь мелкие выступающие из плоти осколки, а вот ноги больше походили на два сталактита – острых, сужающихся внизу. Руки у него всё ещё были человеческие и те сковывали кандалы. Цепи крепились к двум сочащимся чернотой камням, видимо, доставленных прямо из Бездны, они то и дело мерцали красным и синим.

Инна в этот момент зашипела, чесотка на руках прекратилась, став нарывать болью, проявляя рисунки так ярко, как, наверное, никогда. Томас тоже скривился, но на него окружающее колдовство действовало всё же меньше.

– Ты пришла, – с надеждой сказало существо перекошенным ртом.

Выглядело это до ужаса жутко. Губы с каменной стороны лица почти не двигались, а вот с человеческой даже изогнулись в подобии болезненной улыбки.

– Освободи меня, избавь от мучений, я так больше не могу, – просило оно, дернув цепями.

Те мигом ослабли, упали на пол, но тут же снова натянулись, разводя руки пленника в стороны.

– А у меня предложение неожиданнее – позвать смотрителей, чтобы они выжгли это гнездо ереси, – зло проговорил Томас.

Его трясло от магии, копившейся здесь, от тщательно скрываемого ужаса при виде этого жуткого существа. У него в голове не укладывалось, что подобное может сотворить с человеком Бездна, а знания эти в руках безумных сектантов, поклоняющихся ей. И многие годы в молодости он желал владеть этой силой и владел благодаря Дауду, и никогда не подозревал, насколько дорого это может обойтись.

Инна стояла и старалась ничем не выдавать беспокойство от того, как внутри снова заворочались осколки камней. Но что делать с существом, понятия не имела, она одновременно боялась и жалела его. Оно явно страдало, но искажённое тело – лишь внешнее проявление измученной в край души и утонувшего в безумии разума. Сколько лет оно здесь находится? Сколько его терзает паразитом камень, вгрызаясь глубоко в разум и искажая его, а цепи превратили в источник силы для мнимой предсказательницы.

– Что ты хочешь? – спросила девушка, стараясь не показывать волнения и желания поскорее сбежать от страшного собеседника.

– Убей меня. Отправь, наконец, в Бездну, окончи мои мучения, – взгляд вдруг затуманился сильнее, снова тот опустил руки, но цепи опять натянулись, не выпуская из захвата.

– Сперва ответь на вопросы.

– На какие смогу, на какие нет… Задавай, пока я ещё могу говорить, – неизвестно могло ли это существо дышать, но как-то всё же говорило. Оно мучилось, видно, что когда-то пыталось выбраться, но, похоже, эти отчаянные попытки только больше уводили его в черноту Бездны.

– Что в Метке Чужого? Что это?

– Клеймо на душе избранного, – прозвучали слова. – Связь с Бездной, которую, однажды нанеся, может порвать только он.

Живая половина лица дернулась в сумасшедшей улыбке, а потом раздался хриплый кашель.

– Только одна потом смогла это сделать, – продолжило оно. – И то, потому что не боялась себя. А ты – тень самой себя, всё ещё боишься, оттого страдаешь.

Томас кинул взгляд на Инну, до боли сжимая рукоять кинжала. В этой жуткой атмосфере только неровности эфеса немного возвращали душевное спокойствие.

– Я не об этом спрашивала, – отмахнулась девушка, постаравшись сформулировать вопрос конкретнее. – Что означает Метка Чужого для него? Что в ней зашифровано?

– С первым вопросом помогу – она для него всё. Он ждет, отчаянно ждёт, что хоть кто-то поймёт её истинный смысл, но люди слишком зациклены на себе и своих проблемах. Он перестал надеяться много веков назад и потому теперь просто развлекается, соблазняет, любопытствует, но всё ещё ждёт.

Повисла тишина, долгая, гнетущая и вязкая. Среди паутины колдовства безумец говорил загадками, как и Хозяин Бездны. Никто не мог совладать с её природой, давать загадку, дать лазейку, но оставлять человеку самому думать над решениями.

– А что со вторым вопросом? – не удержался Томас, сглотнув ком в горле.

– Шифр? Вы думаете, это – шифр? – издевательская полуулыбка тронула полуживое лицо. – Нет, это ответ. То с чего всё началось и чем должно закончиться. Подсказка, которую никто так и не смог разглядеть, понять её истинный смысл.

– Так что это? Что это за символы? – теперь уже Инна теряла терпение, но уходить без ответов не собиралась. Не для того она столько вынесла, не для того пережила столько, чтобы теперь очередной сумасшедший не дал хотя бы часть ответов.

– То, чем клеймят люди друг друга. То, чего его лишили, когда извратили душу Бездной, превратились в то, чем он стал. Звуки, которые он знает, но не помнит, звуки, что соткали ему другое клеймо. А прошлое он способен лишь нанести, но не прочесть, лишь меченым то дано, но человеческий век так короток, так короток…

– Это мы уже слышали. Ты не дал нам ответов.

– Я не могу говорить иначе, – человеческий глаз увлажнился. – Я бы хотел, но не могу. Мой разум искажён, больше я ничем не помогу. Умоляю, убей меня. Сейчас только ты можешь это сделать.

– И как же я убью тебя? Ты мне не кажешься живым, но и мёртвым ты не являешься, – Инна боялась использовать на непонятном существе свои силы. Никто ведь не мог предугадать, что потом произойдёт.

– Пока ещё частично я человек, а значит, могу умереть от ран. Мне всё равно, какую смерть ты для меня изберёшь, но только сделай это, я не могу больше так жить.

Инна оглядела помещение, переплетение колдовских символов и еретических знаков, жадный блеск ворвани и жуткое свечение кровавых слёз в чёрном камне.

– Убить тебя просто так нельзя, кто бы тебя ни заточил, он постарался сделать так, чтобы ты отсюда не вырвался.

– Разбей цепи, ты сможешь, у тебя рядом с сердцем его часть.

Оно с брезгливость оглядело себя, медленно обводя взглядом живого глаза руки, потом тело, всё, что могло увидеть.

– Тебя ведь наказали, – внезапно заговорил Томас и на это пленник дёрнулся, словно от удара.

С живого глаза даже немного отступила чернота, а жёлтый вспыхнул ярче. Взгляд стал мгновенно осознаннее, пальцы сжались в кулаки.

– Да, меня сделали Толкователем, – оно буквально выплюнуло это слово. – Нет дороги больше в Бездну, и нет места среди людей. За оскорбление, за ошибку, за отказ от пути секты.

– Хорошо, – Инна сделала шаг, но Томас вдруг вцепился в её плечо так, что девушка зашипела от боли.

– Ты реально веришь ему? Или кто там оно?

– Оно страдает и я намерена дать то, чего он хочет, – она попыталась стряхнуть его руку, но не смогла.

– Я тебя близко к этой твари не подпущу.

– Не заставляй меня применять силу. Не ты ли говорил, что если я что-то решила, то с этого меня уже не сдвинешь?

Они оба были на взводе и казалось, одно неосторожное слово и вспыхнет пожар вражды. Темное колдовство всё же касалось разума не только ужасом перед бесконечной чернотой и сводящим с ума сиреневым маревом, а ещё вытаскивая наружу все низменные чувства, которые только есть у человека.

– Торопись, – попросило существо. – Времени мало.

Томас сцепил зубы, ощущая как с чего-то ему хотелось достать оружие и не просто пригрозить ей. Окружающее колдовство подтачивало разум, им нельзя оставаться здесь дольше, иначе просто поубивают друг друга. На спине будто вспыхнул пожар, опалив шею и затылок, вернув способность мыслить ясно. Он понял, что эффект временный, но утащить девушку просто закинув её на плечо не сможет, она просто не позволит ему это сделать. Пальцы, казалось не слушались и разжались не с первого раза.

Инна боязливо приблизилась, оглядывая тонкие ноги, а так же худые руки заключённого. Она видела, как натягивались эти цепи, мгновения пленнику хватит, чтобы схватить её за шею и свернуть её.

– Цепи, порви их, тогда моя душа сможет покинуть это место, – умоляло оно.

Инна силилась понять, как нужно это сделать. В металле змеился тот самый черный камень, сдерживающий мощь чудовища. Огонь песни затеплился внутри, загорелся, призывая порвать эти железки, в ушах зазвенел шум прибоя и штормовой ветер. Девушка схватилась за звенья, стала их тянуть, но те не поддавались, лишь кусали кожу холодом и молниями.

Красные следы в камне загорелись ярче не собираясь отпускать добычу. Металл не поддавался, колдовство крепко держало пленника, а тот беспомощно обвис, ожидая, когда его мучения закончатся.

Злость, ярость, слезы бессилия заполняли глаза, заставляя плакать, и кричать от напряжения и вот пожар внутри загорелся, камни в ключице снова задвигались, задрожали, мешая концентрироваться. Инна уже знала, что надо просто отпустить эту силу перестать усмирять заключённую в груди мощь. Она сожжёт и осыплет пеплом душу, оставив лишь холодное ничто, если не дать ей, наконец-то волю.

С губ сорвался крик, безмолвный, но оттого не менее страшный, песня рвала сердце, камни в плече, казалось, заплясали, разрывая мышцы, пронзая сосуды и выпуская кровь, даруя большие силы. Ведь Бездна – это боль, это порушенные надежды, голодный зев, которому всегда мало.

Кусающий холод отступил перед властью божества, звенья порвались легко, будто превратились в бумагу, а пленник упал на пол, поскольку ровные длинные ноги не имели колен. Подбежав ко второй цепи, Инна снова отпустила силу, давая воле капризного бога затмить разум, вслушаться в горящую последней надеждой песню, поглотить себя на секунду, чтобы разорвать творения рук человеческих.

Существо упало на пол с глухим звуком, как самый настоящий камень, вздыбив из-под ссохшегося паркета забитые туда клубы пыли и грязи.

Что делать дальше, Инна решительно не знала. Как убить то, что и не живёт вовсе, а лишь существует только благодаря извращённой воле сектантов и силы Бездны? Но выпускать его на волю нельзя, в безумии оно пойдёт крушить всё на своём пути и только смотрители будут в силах его остановить, а может, и нет.

– Что делать? – не понимала она.

– Забери то, что забирают подобные тебе, так, как это умеете делать только вы.

Песня. У каждой души она своя, возможно кто-то назовёт её банальной, но у каждого своя мелодия, свой поток эмоций, памяти и сознания, что проносится среди бескрайних просторов Бездны, застывает, уносится вдаль и потом всё начинается заново. В бесконечном водовороте черноты, среди кусков безжизненных скал, где бродит забывший нечто важное мальчишка и клеймя тех, кто достоин его внимания.

Положив руку ему на лоб, Инна закрыла глаза, стараясь прислушаться к его песне, но увиденное нельзя таковым назвать. Поток бессвязных воспоминании, рассеянных мелкими осколками. Своей мелодией она старалась до них добраться, коснуться, убрать из измученной оболочки, оставшейся между мирами. И единственное, что их соединяло – боль. Несбывшиеся надежды и мечты, разбитая жизнь и представления о мире, разочарование в выбранном пути, а затем и наказание, которое, по его мнению, не заслужил.

Боль собирала воедино разбитую душу, лоскутами сшивая измученный разум и устремляя его вслед песне, что уводила его в черноту, туда, куда он так отчаянно стремился и туда, куда так боялся попасть. Столько противоречий, страхов и невысказанных слов, страдания плоти и истерзанного разума, подтачиваемого каждый день жестоким колдовством культистов, отринувших человеческое в угоду потустороннему.

И вот это существо замерло, символы в комнате потухли, став лишь бледным подобием себя, а камень Бездны рассыпался пеплом, и растворился словно его и не было. Существо теперь лежало на полу недвижимое, желтый глаз потух, а человеческий больше не смотрел на мир из-под черного тумана.

– Пойдём отсюда, – услышала она голос Томаса, а потом почувствовала, как тот поднимает её за плечи. – Хватит с нас этого места.