«Я сижу на твоём корабле и допиваю твой виски. Знаешь, а ведь это не так уж и плохо.» Аудиограф замер, перфокарта выскочила из паза, Билли потянулась к рычагу, чтобы ещё раз прогнать послание, но остановилась.

Сколько уже она слушала эти прощальные слова, короткие и отрывистые, искренние. Такие, какими он никогда не разговаривал ни с кем. Так необычно ощущать щемящую боль в сердце от странной и так несвойственной теплоты его слов и реветь яростью от того, что не смогла попрощаться. Да, она выполнила поручение, но видела, как ему становилось тяжелее с каждым вздохом, чувствовала благодаря проклятым подаркам Чужого. Бездна забирала последнее, терзала тело, поглощала последние осколки души, оставшиеся в нём.

Взмах руки-протеза и из каменного вихря соткался Двудольный Нож. То самое оружие, что когда-то породило Чужого, то самое оружие, которым его, вероятно, можно ранить. И в погоне за артефактом, она оставила Дауда на «Падшем Доме» в глубине души зная, что по возвращении застанет его мёртвым, но всё же надеялась показать клинок, увидеть его одобрительную улыбку. Он всегда едва заметно приподнимал уголок губ, удовлетворённый выполненным заданием. И вот теперь этого больше не будет.

Странная штука – смерть. Столько лет она находилась в плавании, путешествуя от одного порта к другому, так ни разу и не остановившись. Она напоминала себе акулу, для которой остановка это гибель. Но иногда, вспоминая учителя, радовалась, что он где-то там, живой, здоровый, пусть не рядом с ней, но у него всё в порядке. Он прав, остались лишь воспоминания, негативные обрывки и ошибки отошли на второй план, выпустив на свет только хорошее.

Билли вздохнула и пошла на выход из квартиры. Район вокруг Кунсткамеры оказался оцеплен Аббатством, они ходили по домам, вламывались в закрытые квартиры, выводили людей и утаскивали на допрос. Оставалось надеяться, что вставший теперь у власти Корво не позволит им бесчинствовать. Кому, как ни ему знать, на что способны фанатики, стоит сбросить с них цепи служения.

Ладаном воняло даже на улице, жара и застывший воздух, казалось, усиливали запах. Поправив куртку и нацепив капюшон, женщина выскользнула тенью и мягко приземлилась во дворике перед зданием. Стоящие на страже смотрители занимались описью найденных артефактов, подливали масла в кадильницы, а ещё стоял гул Запретов.

Она знала, что внутрь можно проникнуть через тайный ход и надеялась, что слепые сёстры его пока не нашли. Но ещё страшнее попасться им на глаза, протез из камня и металла, а так же осколок вместо глаза мигом выдадут в ней еретичку. Да и без этого её тут же попытаются схватить и отправить на допрос. Пусть никого не обманывал повязанный на глаза красный шарф, эти женщины прекрасно видели, но не так, как обычный человек.

Всплеск воды в фонтане отвлёк на пару мгновений, а когда на парадной лестнице появился смотритель, Билли нырнула в живую изгородь. Мелкие ветки лезли в лицо, но сейчас нельзя шевелиться, время есть и она им воспользуется сполна.

Мужчина глядел на дворик минуты три, сложно сказать из-за маски, куда именно он смотрел, но Билли рисковать не стала. Не хватало ещё, чтобы поднялась тревога, и все эти твари в масках кинулись на неё. Служителя окликнули, он развернулся, Билли выбралась из укрытия и тут же прикрыла глаз рукой. Мигом зрение изменилось, всё вокруг заплясало эфиром и искрами света.

Нужный кирпич высвечивался механизмом, Билли тут же подбежала, надавила на него, и узкий проход отворился. Хорошо она была худощавой и смогла спокойно протиснуться, а вот идти, обдирая одежду, не слишком удобно.

Запах ладана усилился, рвал горло, и хотелось кашлять и чихать одновременно. Но оказавшись внутри, ощутила смрад чёрной магии. Даже не обладая «подарками» Чужого не почувствовать холодные эманации на коже невозможно. Сейчас их приглушили молитвы Запретов и окуривание помещений, женщина боялась представить, что тут творилось, когда здание посещали Корво с Эмили. Еретические ритуалы заставили даже стены сочиться гнилью Бездны. Чтобы полностью очистить его, потребуется ни один месяц.

Первый этаж встретил запустением, а холл больше напоминал склад. Ящики с маркировкой и торчащие из досок гвозди вызывали ассоциацию с конфискацией имущества. Так и было, но с нюансом…

Наверху, с галереи второго этажа разносился стук каблуков, слышалось эхо разговоров или молитв. Надо пробраться в кабинет Брианы, Билли не сомневалась, что сведения могли остаться там. Всё же ведьма не являлась идиоткой и не могла не предвидеть облаву смотрителей и свой проигрыш. Она наверняка все самые компрометирующие сведения прятала. Весь вопрос в том, как далеко и насколько надёжно. Со слепыми сёстрами Китобои никогда не сталкивались, но недооценивать врага – шаг к смерти.

Лестница оказалась пуста, женщина снова прижала руку к глазу, и её сознание призраком полетело вверх, оставляя за собой путеводную нить. Осколок иногда вибрировал и отдавал болью в голове, видимо, задерживаться тут всё же не стоило, ритуалы Аббатства действовали губительно на её силы.

Скользя между перекрытиями, осматривая местность, заметила ещё одного человека. Женщина не походила на слепых сестёр, хотя и носила их одежды. Красный шарф с символом Аббатства был завязан плохо, висел на глазах, а причёска слишком небрежна для строгих сестёр. К тому же её тело сияло жемчугом среди сонма одинаковых призрачных фигур.

Видение погасло, и Билли крадучись пошла по лестнице. Держаться теней здесь проблематично, стеклянная крыша освещала здание насквозь, заливая золотистым цветом каждый уголок открытых галерей.

– Еретички осмелились использовать кости наших сестёр! – услышала Билли оракулов и замерла, но прислушалась. – Вот почему Пелагея занервничала, вот почему наши видения были столь нечёткими.

– Ничего, скоро мы удалим эту заразу. Как только сестра Роузвин завершит ритуал, мы сможем вновь похоронить их со всеми почестями.

– Никогда бы не подумала, что черным колдовством будут пропитаны останки наших сестёр. Но почему сестра Роузвин вызвалась лично проводить ритуалы очищения? Она ведь ближайшая сподвижница Верховного Оракула, это мог сделать и кто-то иной.

Билли сильнее вжалась в стены, обращаясь в слух и молясь, чтобы никто не показался на лестнице.

– Не дело это – сплетни разносить, – голос оракула перешёл на громкий шепот. – Но я слышала, что пару лет назад сестра Роузвин не доглядела за своими подопечными. Одна из них пала в грехе, а когда ту заперли, чтобы молилась и каялась, сбежала, прихватив с собой ещё одну.

– Так вот почему Пелагея сразу одобрила её кандидатуру? Роузвин хотела искупить свой грех, что не увидела ереси тогда?!

– Только никому, слышишь?! Ещё не хватало, чтобы брат Кордоза обвинил её в Блуждающем Взоре и Рассеянном Уме.

– Хорошо, но нужно быть готовыми ко всему.

Послышался стук каблуков, женщина вышла из маленького крытого павильона, откуда невыносимо несло ладаном.

– Сестра, что с тобой? – с другой стороны показалась та самая небрежно одетая оракул. – На тебя кто–то напал, почему ты одета так?..

Договорить та не успела. Подошедшая девушка схватила её за шею и сорвала шарф с глаз. Женщина отвыкшая от солнечного света мигом замотала головой, попыталась оторвать руку от шеи, но не получалось

Билли услышала звуки песни в голове, Осколок отозвался едва заметной вибрацией.

– Ты какого тут делаешь? – прошипела Билли, мигом поняв, кто это.

В этот момент задыхающаяся оракул задела одну из стоек, звякнуло стекло, привлекая внимание.

– Что там случилось? – послышался голос её товарки.

Билли мигом потянулась лентой видения вперёд, схватилась за пустоту, как за нечто осязаемое и мигом оказалась в проходе между стеллажами. Оракул успела только втянуть воздух, когда женщина пронзила ей сердце Двудольным Ножом.

Тело повалилось на пол, Билли едва смогла оттащить его в открытую подсобку, где, похоже, хранились вещи для ведьмовских ритуалов. Вторая жертва в этот момент затихла, придушенная Инной и теперь валялась на полу.

Шарф девушка сняла с глаз и смотрела на распластанное у ног тело с такой ненавистью, что Билли не решалась несколько мгновений голос подать.

– Ты что тут забыла? – зашипела на Билли, едва сдерживаясь, чтобы не убить эту наглую девчонку. Удерживало только данное Дауду слово, что та не причинит ей вред.

– Может, мы сначала и это тело спрячем? – деловито осведомилась Инна.

Не треснуть её по голове оказалось довольно сложной затеей, но всё же Билли согласилась утащить оракула в подсобку к её убитой подруге.

Стоило им запереть коморку, Билли схватила Инну за шкирку. Вернее она попыталась эта сделать, тут же получив когтями по руке. Ткань затрещала, и теперь на рукаве куртки красовались порезы, Двудольный Нож соткался из осколков и теперь смотрел девушке в грудь.

– Я хочу сохранить обещание, но, если ты будешь вести себя так, то я точно тебя прирежу. Ещё раз повторяю, какого чёрта ты здесь?

– Так понимаю, мы здесь за одним и тем же – логово Безглазых.

– Тебя это не касается, Дауд доверил это мне и…

– Они похитили Томаса, – осадила её Инна.

– Что? Как?

– Напало несколько человек, не знаю, ранен ли он или нет, но они утащили его в своё логово и я его найду.

– А откуда тебе знать, что он жив.

Инна протянула руки и показала красивый рисунок на пальцах, переходящих на тыльную сторону ладони. Похожие Билли видела на стеклах иллюминаторов, когда «Падший Дом» приставал к портам Тивии. Двудольный Нож внезапно дернулся в её руке, отвечая проблесками красного и синего. Такие же, что змеями переплетались на руках нави.

– Они теплые, а значит, он жив. Они хотят превратить его в Толкователя, но могут это сделать лишь в логове, где грань между нашим миром и Бездной тонка. Я попаду туда, чего бы мне это ни стоило.

– Быстро же ты переключилась, – ехидно заметила Билли, убирая клинок.

– Он – твой друг, неужели, в этой мелочной склоке ты готова загубить его жизнь?

Билли с Томасом никогда особо близка не была, оба держали друг друга на расстоянии, но смерти или участи похуже она точно ему не желала. Но вот тащить за собой сирену… Она же всё испортит! Дауд говорил, что та пыталась его остановить, твердила об ошибке и о загадках Чужого. Может, в этом есть зерно истины?

– Ладно, лучше буду держать тебя в поле зрения, – скрепя сердцем согласилась она. – Но учти, лишнее движение, и я церемониться не стану.

Инна пропустила мимо ушей её пренебрежительный тон, даже наоборот, удовлетворённо кивнула. Билли пошла вперёд, прячась среди стеллажей, чучел и выставочных стендов.

В кабинете Брианы царил беспорядок, большинство бумаг лежали в опечатанных коробках, две сестры, осматривали помещение, безошибочно следуя только одним им понятным маршрутам, пролистывали книги, аккуратно складывали в разные стопки. Видимо, старались отделить обычную натурфилософскую литературу от еретической. Обе нарушительницы только хмыкнули, поскольку не понимали, как слепые сёстры могут это определить, если из обители своей почти никогда не выходили. А из писаний видели лишь священные и разрешённые Аббатством тексты.

Если бы ковен Далилы не решился давить на Орден при помощи останков оракулов, то и с этим разбиралась бы мужская часть Аббатства. Билли указала на одну из сестёр, Инна кивнула и, пригибаясь, пошла к указанной.

Она напали почти одновременно, Билли просто ударила оракула головой об стену, а Инна придушила её тивианским захватом. Значит, Дауд всё-таки преподавал ей свои уроки, а не только использовал по прямому назначению. Или же то был Корво, он тоже знал это приём. Билли тряхнула головой, отгоняя вновь возникшую ревность, Дауд мёртв, он бы этого точно не одобрил.

Запах ладана усиливался, нос чесался, горло драло так, что хотелось чихать и кашлять.

– Брат Кордоза, – услышали они вдруг.

Верхняя часть кабинета Брианы, части лаборатории и гербария, лежали по коробкам и опечатанным деревянным ящикам. Оракул стояла на пороге первой и говорила со стоящим к ней спиной смотрителем.

– Сестра Роузвин ожидает вас, она хочет, чтобы вы забрали еретический архив и предали его огню. Церемонию нельзя прерывать.

– Хорошо, передайте, что я скоро буду.

Билли кинулась по лестнице, врезалась в оракула. Женщина ударилась об стену не успев издать и звука. Инна же метнулась в лабораторию, но смотритель находился слишком далеко, он успеет бросить гранату или поднять крик.

Спокойная песня сорвалась с разума, очаровывая душу и проникая глубоко в сознание. Копаясь в его воспоминаниях, девушка ощутила отвращение. Она видела яркие обрывки картин недавнего прошлого, этот святоша с удовольствием смотрел на пленных ведьм, что сейчас сидели в подвалах. Звуки проклятой музыки корёжили их тела, вырывая из горла хрипы, жёсткие кожаные стяжки врезались в запястья и лодыжки до крови. А он при этом испытывал вожделение, переходящее в экстаз.

Ощущения эти шли столь ярко, фантазии были такими живыми, что Инну едва не вырвало, мигом она почувствовала себя грязной. Она-то думала, что переплюнуть Таддеуса Кемпбелла, в своё время оборудовавшего будуар для своих эротических игрищ прямо в стенах Аббатства, никто не сможет. Но, воистину, нет предела человеческой мерзости.

Билли огрела мужчину по голове и аккуратно опустила на пол. Песнь прервалась, а вставший в горле ком никуда не желал уходить.

– И что теперь? Будет отбивать еретический архив? – спросила девушка.

– Есть идея лучше? – Билли поднесла руку-протез к голове Кордозы.

Его лицо посмертной маской соткалось в руке Билли, а тело женщины оплыло. И вот уже перед Инной стоял двойник лежащего на полу смотрителя.

– А теперь постарайся без резких движений, хорошо?

Билли видела взгляд Инны, та едва держалась, чтобы не разорвать глотку лежавшей на галерее женщине. Магия долго длиться не будет, потому Билли постаралась скрыть волнение, и пошла навстречу сёстрам.

Те соорудили помост, поставили курительницы с ладаном и молились. Лена Роузвин сидела на пьедестале, ещё четыре сестры стояли на коленях по углам помоста и шептали молитвы очищения. Билли даже усмехнулась, ведь видела подобные ритуалы у ведьм Далилы, когда пришла к ней впервые и попросила покровительства. Так чем отличаются слепые сёстры от тех, кто призывает Бездну? Ничем. Ведь и те и те используют её силу, смотрят в неё и через неё.

– Брат Кордоза, наконец-то, – Лена Роузвин встала с колен.

Эта женщина выглядела на пятьдесят, хотя Билли готова поклясться, она моложе лет на десять, а то и на пятнадцать. Бледная кожа почти никогда не видела света, короткие волосы выцвели от темноты келий монастыря, преждевременно состарив женщину.

– Я изучила архив и в особенности, эту сребрографию, – она протянула темный не проявленный лист Билли, не почувствовав никакого подвоха.

– И что ты выяснила? Чем она так важна? – Билли старалась говорить односложно. Внешность обманет, даже голос теперь принадлежал Кордозе, раз сестра Роузвин ничего не заметила, но вот манера речи могла выдать.

– Это мерзость, которую следует уничтожить, ей нельзя попасть в руки злодеев, сожги, пока мы здесь.

– А ты почему не можешь этого сделать?

– Я должна завершить ритуал, души наших сестёр запятнаны нечестивым колдовством и я намерена их освободить.

– Ясно, я выполню твою просьбу, сестра.

– Подожди, пойду с тобой, – вдруг сказала та и выпрямилась.

Стоящие на коленях оракулы прервались на мгновение, но продолжили читать молитвы, а для Билли такое поведение женщины стало неожиданным.

– Есть что-то ещё? – деловито осведомилась она, чувствуя, как маскировка облетает пеплом в руках, ещё немного и лицо брата Кордозы обнажит настоящую сущность.

– Да, – нерешительно сказала Лена, спрыгивая с помоста. – Надо… надо проверить кое-что.

Поведение оракула никак не вписывалось в нормальное, её разум будто туманился, поскольку Билли видела в её лице удивление. Она сама не знала, почему вдруг решилась пойти за смотрителем.

Опасаясь, что сейчас в разграбленной лаборатории увидят Инну, удивилась, что её там не оказалось. Тем временем маскировка осыпалась, оставалось всего ничего прежде, чем сестра Роузвин увидит истинное лицо, но бессознательного смотрителя в лаборатории не было.

– Мне нужно спуститься в подвал, вы говорили, что тамошние ведьмы упоминали тайник.

– Да, – тут же подхватила Билли. – Но, возможно, они просто хотят прекратить попытки их спасти.

– Ничего, я помогу им раскрыть душу.

Она отвернулась и пошла к лестнице, Билли едва успела юркнуть за шкаф, когда морок рассыпался прахом. С чего это вдруг оракулу понадобилось в подвале? И куда исчезла Инна? Впрочем, это были сугубо её проблемы, сейчас следовало проявить так заинтересовавшую их сребрографию.

Сестра Роузвин шла, будто в тумане, в голове колокольным звоном стучала уверенность, что внизу найдёт ответы на пучившие её все эти годы вопросы. А ещё всколыхнулось чувство вины за утраченных послушниц.

Пелагея Фемида тогда приказала прочесать весь Орден в поисках Нины и Лиры. Последняя запятнала себя нарушением Запретов, но вот первая вызывала в последнее время сомнения в приверженности догматам Аббатства. Она всё чаще задавалась вопросами, подвергала критике священное писание. И только потому, что была на хорошем счету, старшие сёстры относились к ней лояльно и старались убедить в порочности её суждений уговорами, не прибегая к жёстким наказаниям. Исчезновение Лиры из запертой кельи убедило, что Нина пала в ереси и утянула за собой неопытную молодую послушницу.

Эти воспоминания о расследовании внутри Ордена отдались в душе Лены неожиданной болью и тоской. Ведь она была ответственна за обеих девушек и обе пропали.

Подвал встретил сильным запахом ладана, а потом и скрипом лежанок. Две ведьмы забились в уголок испуганными птахами, их взгляды не выражали ничего, кроме подступающего ужаса и сумасшествия. Запястья и лодыжки красовались синяками и содранной кожей, повязки обвисли грязными тряпками, вот только Лена чувствовала, что сейчас источником их страха была вовсе не сестра-оракул.

– Кто здесь? – спросила Лена, а её эхо зловеще отразилось от стен подвала.

Только сейчас она поняла, что слишком тихо. Удушливый, но такой привычный запах ладана сейчас вызывал панику, засевшую в мозгу. Оракул схватила булаву, оглянулась, но никого не нашла. Ведьмы заверещали в клетке, а стоило повернуться, как получила удар в шею, а потом чудовищный звук, напоминающий скрежет костей вонзился в разум.

Перед глазами заплясали темные мушки, прорезало зрение и всполохи молний. Не совсем соображая, что творится, она почувствовала, как её толкнули. Упав в кресло, попыталась вырваться из цепкой хватки. Булава оказалась перехвачена и откинута в сторону, испуганные визги ведьм вонзались сверлом в мозг. А руки и ноги стали ватными, их трепали, фиксировали, сквозь затуманенный взор она чувствовала холод манжетов и видела мелькающее, но очень знакомое лицо.

И только через пару минут она смогла скинуть наваждение, оказавшись прикована к креслу напротив шарманки и слепящего прожектора. Неизвестная отвернула лампу и внимательно посмотрела на сестру Роузвин.

– Лира? – она свой голос едва узнала, когда увидела в одеянии слепых сестёр знакомое лицо. И только пристальнее приглядевшись, поняла, что сходство лишь в общих чертах – золотистого цвета волос, да форме глаз и носа.

По приезду в Орден тогда ещё маленькая девочка говорила о старшей сестре, оставшейся в Дануолле, но это не могла быть она, слишком молодо выглядела. Ей едва ли больше самой Лиры на момент исчезновения.

– Нет, – ответила девушка, а голос её отражался странным эхом в голове. – Я её сестра.

– Этого не может быть, ты слишком молода! – Лена попыталась вырваться из пут, но не могла. – Немедленно отпусти меня и сними с себя священные одежды! Ты оскорбляешь Орден Оракулов, нося на плечах его облачение.

– Вы не в том положении, чтобы показывать зубы, сестра. И всё, что сейчас вас волнует – моя одежда?! Я бы больше беспокоилась о том, для чего я привела вас сюда и что собираюсь сделать.

– Отпусти меня, иначе прогневаешь Аббаство! Как ты смеешь поднимать на меня руку?

Глаза девушки загорелись неестественной зеленью, и оракул поняла, что перед ней очередная ведьма, видимо, поэтому та сохранила молодость. Лена мигом зашептала слова Запретов, но мысли стали путаться, теряться среди звуков шелеста волн, громовых раскаты, треске молний и шума ливня.

– Ты виновата, Лена, – произнесла ведьма.

– И в чём же? – она решила потянуть время, кто-нибудь обязательно спустится, сестры поймут, что её слишком долго нет, и отправятся искать.

– Ты не уберегла мою сестру, – голос ведьмы наполнился горечью и тоской, раскрывающейся цветком огня в груди. Лена ощутила жар и застонала от боли в сердце и опалённых легких. – Я доверила её вам, думала, что там, в вашей обители, она будет в безопасности. Но я вижу твои воспоминания. Ты предпочла забыть, спрятаться за ширмой служения, снять с себя ответственность и жить дальше.

– Для оракула важно служение и прорицание, чтобы такие, как вы не смогли разносить заразу ереси по Островам, – высокопарно ответила Лена в очередной раз дёрнув наручники.

– И отпускание грехов, какими бы они ни были. Мою сестру убили такие же, как эти две твари! – девушка указала на сжавшихся ещё больше ведьм. – Они содрали с неё кожу, вырезали из неё куски, наполняли кости её воплями и криками, страданием, чтобы достать меня. Ты даже не представляешь, в каких муках она умерла. А ты, её куратор, была так слепа, что не заметила ведьму, пробравшуюся в ваши ряды.

– Раз она пошла следом за ними, соблазнилась их речами, значит, ей не место в Ордене, её дух оказался слаб.

– Что ж, тогда и тебе в нём не место.

Девушка пододвинула стол с шарманкой.

– Что ты собираешься делать? Музыка заставит страдать тебя. Я чиста.

– А вот в этом я сомневаюсь.

В руках ведьмы соткался шар, переливающийся оттенками стихий, вспыхивал огнём, трещал молниями, а потом плескался водой. Короткий взмах руки и этот шар вонзился в грудь Лены. Та согнулась пополам, ощущая, как внутри растёт яд Бездны, магия пульсировала в теле, заставляя сжимать челюсти в бесплотной попытке дозваться до Запретов. Её мысли поглощались звуками стихии и шепота потустороннего мира.

– Посмотрим, как твои Запреты исцелят тебя.

Девушка пошла к лестнице, уже подойдя к ней, взяла две банки и метнула в шарманку. Первая пролетела мимо, зато вторая попала в цель. Рычаг отпустило, и шарманка заработала, исторгая на свет колдовскую музыку, призванную гасить магию.

Лена выгнулась, пыталась закричать, но из горла теперь вырывался лишь булькающий звук. Засевшая паразитом сила вцепилась в кости, угнездилась между рёбер и теперь музыка, должная защищать, рвала тело оракула на кусочки, а та ничего не могла сделать. Ей казалось, что её душа в ловушке плоти, и та отчаянно пытается вырваться из неё, мотая тряпичной куклой на месте. Чем сильнее ведьма, тем болезненнее она переносила эту процедуру, так говорили их братья-смотрители.

Девушка, назвавшая себя сестрой Лиры, ушла, оставляя Лену биться в агонии, а сидящих в клетках ведьм так же стенать от боли. И никого из них ей было не жаль.