– Ну что, атаманша, славно мы порезвились, да? – плотнее сжав её в своих сильных руках, хохотнул Регонгар.

Терис хотелось наорать на полуорка и назвать последним психом, но изо рта с бульканьем вырвалась лишь ещё одна порция крови. Она заливала подбородок густым горячим потоком и летела красным туманом с губ. Грудь разрывало огнём, а сверху будто уже давила тяжесть могильной плиты.

– Эй! Ты это, не вздумай тут помереть. Ты же не хочешь, чтобы все запомнили, как тебя убил какой-то придурок с рогатой черепушкой на башке? Сейчас наша красна девица тебя подлатает, – на последних словах голос Регонгара перерос в рык.

Терис смотрела в глубину низкого серого неба широко распахнутыми болью глазами, и в голову лезли совсем не те вещи, которые сейчас хотелось вспоминать: мерзкие насмешки отца; страх, что властвовал над ней большую часть жизни; уроки, которых она не хотела, и поступки, за которые всё ещё грызла вина. Её жизнь была такой беспросветно несчастной и жестокой, что и перед смертью вспомнить было нечего? Или всё дело было в открывшейся ей истории Рогача? Такой пугающе знакомой, как и вязь шрамов на его запястьях, что Терис вздумалось попытаться достучаться до главаря бандитов. За что она и поплатилась пробитой насквозь грудью.

– Нельзя, атаманша, с такими говнюками разговоры разговаривать. Сперва руки-ноги отруби, а потом уже тряси информацию, – будто слыша её мысли, рассуждал где-то рядом Регонгар.

Вдруг тела Терис коснулось ласковое тепло. Оно пошло разливаться волной, гасить боль и облегчать вдох. Воздух никогда ещё не казался Терис таким сладким, пусть и пах он железом, потом, грязью и гарью. Голова неожиданно прояснилась, и Терис села, резко вырвавшись из поддерживающих её рук Регонгара.

– Ну, не зря мы всё же таскаем с собой эту принцессу, – удовлетворённо хмыкнул полуорк.

Тристиан, стоящий рядом с Терис на коленях, мягко улыбался, будто совсем не замечая колкостей в свой адрес. Божественное свечение медленно гасло, оставляя красивое лицо жреца, обрамлённое растрёпанным золотом длинных прядей, бледным, как ранний снег. Терис вновь подумалось, что такую неземную внешность парень никак не мог обрести хотя бы без капли ангельской крови.

– Спасибо, – только и смогла выдавить она не своим от хрипоты голосом.

– Милость Сарэнрей безгранична ко всем, кто борется за правое дело, – устало сказал Тристиан, всё ещё не отнимая рук от её раны.

– Где Рогач? – встрепенулась Терис.

– Во, другое дело! Кровь с лица ещё не стёрла, а уже снова в бой рвётся – это наша атаманша, – довольно гоготнул Регонгар, поднимаясь с земли. – Но можешь расслабиться, Терис. Ты его своей лианой как жука раздавила. Кровища аж по всей стене разлетелась.

Тристиан тут же мученически скривился, не то от кошмарных подробностей, не то от радостного задора в голосе полуорка. И тут к ним, с грохотом чеканя величественные шаги, подошла Валери. Доспехи воительницы были грязны, наверное, первый раз на памяти Терис, а лицо расцветало несколькими свежими кровоподтёками, но ещё никогда прежде на нём не было такого воодушевления.

– Лагерь очищен. Все разбойники мертвы или бежали. Рогач… уничтожен. Поздравляю тебя, Терис, со славной победой.

***

Терис застыла у прутьев клетки. Она вдыхала липкую вонь рвоты, испражнений и давно не мытого тела, но кривилось её лицо вовсе не от них. Скрючившийся на гнилом тюфяке мужчина раскачивался из стороны в сторону, не прекращая лепетать потрескавшимися губами:

– Он придёт. Снова придёт бить. Он снова пьёт и зовёт свою богиню. Она не придёт, а он будет бить за это меня.

Темнота и вонь маленькой комнатки наваливались на Терис, заставляли вспоминать и ненавидеть. Вспоминать свою прежнюю жизнь и ненавидеть совершенно незнакомого человека.

– Что ты собираешься с ним делать? – мелодичный голос и горький запах полыни разрезали пульсирующий у неё в груди узел гнева. 

Терис обернулась. Тристиан в своей молочной мантии смотрелся здесь слишком инородно и нелепо.

– А что предлагаешь ты?

– Милосердие, – выдохнул он так, словно это было единственным очевидным ответом.

– Ты хоть знаешь, кто он?

– Несчастный избитый старик.

– Хочешь почитать, что он делал со своим сыном? Хочешь узнать, как появилось то жестокое чудовище, что все называли Рогачом? – Терис протянула жрецу замызганный, потёртый временем дневник, страницы которого хранили ужасные истории появления всех видимых и невидимых шрамов Рогача.

– Мне это ни к чему, – смиренно покачал головой жрец. – Я вижу, что сейчас этот человек измучен и, быть может, безумен. Для моего милосердия этого достаточно. А для твоего, Терис?

– Знаешь почему Рогач его не убил? – спросила она, посмотрев прямо в глаза Тристиана, такие ясные, что, казалось, они никогда в жизни не прикасались к грязи и боли этого мира.

– Ради того, чтобы издеваться над ним? Мстить за то, что он с ним сделал? – пожал плечами жрец.

– Нет. Он просто не смог убить своего родного отца. Каким бы он ни был. Рогач всё ещё боялся его… и любил.

Терис знала, о чём говорила, ведь её собственный отец тоже до сих пор дышал. Но это был не он. И рука Терис не дрогнула, без малейших сожалений перерезав старику горло.

– Печально, что ты приняла такое жестокое решение, – грустно произнёс Тристиан, но в голосе его не слышалось и намёка на осуждение.

– Печально то, что этот урод сошёл с ума и даже не мог осознать своей вины, – холодно ответила Терис, вытерла кинжал и поспешила покинуть вонючую, тёмную комнатку, так похожую на ту, в которой прошло её детство.