– Ты заключил с ним сделку? – стоящий рядом Гейл уставился на вампира так, будто готов был его уничтожить на месте.

– Успокойся, Гейл, никаких контрактов мы не заключали. Пока, – Рафаил издевательски сделал ударение на последнее слово. – Он, как и ваша славная команда, всего лишь окажет мне услугу, а я окажу ему. Всего-то делов.

– А с нами посоветоваться, значит, никак?

– Хватит отчитывать меня, Гейл! – не выдержал вампир. – Я знал на что иду, к тому же ты всё равно бы мне не помог.

– Откуда ты знаешь?

– Хватит, – прикрикнула на них Иша, будучи не в восторге от этой ссоры, а вот дьявол с удовольствием за ней наблюдал. – Уже всё произошло, поздно кричать.

– То есть ты знала? – вступила Шэдоухарт. – Почему не сказала?

– Потому что с уважением отношусь к доверенным мне секретам.

Жрица тут же осеклась и опустила взгляд, вспоминая, как и она поделилась кое-чем личным не так давно.

– Как прекрасно, когда среди столь странной компании летят искры, но надеюсь, они не настолько большие, чтобы устроить пожар, – улыбнулся Рафаил, всё не снимая с лица снисходительно-насмешливого выражения.

– А что? Ты о нас беспокоишься?

– Всего лишь защищаю своё добро. И кстати, – он перевёл взгляд на Ишу, – моё предложение насчёт тебя всё ещё в силе.

– Обойдусь.

– Жаль, ты многое теряешь, в частности – упускаешь прекрасную возможность отделаться от моего внимания столь дешёво. Впрочем, то – твоё желание, навязываться не буду. И, тем не менее, я решил, что будет справедливо предупредить о таящейся внутри опасности.

– И какая же опасность нас может поджидать в старом пыльном склепе?

– О, вы даже не представляете, сколько тайн скрывают кости Тормов, впрочем, об этом вам предстоит узнать самим. Я же здесь, чтобы немного отодвинуть завесу тайны. Разумеется, помешать вам туда проникнуть было бы глупостью с моей стороны, но я могу подготовить сцену и помочь выступить в своей роли.

– Говори, – рьяно потребовал Астарион, на что дьявол ухмыльнулся ещё больше, явно наслаждаясь моментом.

– Видишь ли, там, глубоко во тьме есть сцена, где в своё время замерла великая драма.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы не закатить глаза и посмотреть на него раздражённо. Конечно, чтобы дьявол выражался более понятно просто так, несмотря на явную заинтересованность в успехе их предприятия, было бы глупо.

– Актёры до сих пор бродят там, утомлённые мизансценами, вынужденные играть их изо дня в день. Но если, на ощупь блуждая в темноте, разбудишь ты зло, что дремало во сне… – он снова перешел на рифму, здорово играя на нервах всей компании.

Карлах не терпелось пустить в ход топор, а Лаэзель сжимала рукоять меча. Астарион и Гейл силились понять, что хочет сказать Рафаил, но получалось, судя по лицам, скверно.

– Зря спешишь распахнуть эту дверь. Свежих могил будет немало, поверь.

– А более ясно ты сказать не можешь? – не выдержала Карлах. – А то вот мне что-то не верится, что тебе нужна эта самая услуга. Тут за каждой дверью свежих могил может стать больше.

Рафаил опустил глаза на её грудь, прищурился, заинтересованный больше красным свечением изнутри, чем её бюстом. Карлах в первую секунду попыталась закрыться, но потом гордо расправила плечи, мол, любуйся, раз так хочется.

– Что ж, изволь, раз тебе так не терпится снова применить топор, который ты так часто пускала в ход ради Зариэль.

– Ах, ты! – Карлах сделала шаг вперёд, но её удержал Уилл.

К счастью теперь к ней можно прикоснуться и не обжечься. Слова всё-таки горячая во многих смыслах тифлина игнорировала. Рафаил, удовлетворённый эффектом, всё же соизволил сказать более развёрнуто.

– В непроглядной тьме и глухой тиши скрывается некое существо, кое подобно мне, обладает дьявольским даром убеждения. И если оно выйдет через дверь, которую вы пытаетесь вот-вот необдуманно распахнуть, считайте, что подвергли мир на ужасные страдания. Это создание – воплощение кровопролития, так что если тебе повстречается этот дьявол, о котором я говорю, убей его, – он неожиданно свёл брови и зарычал, совсем не как человек. – Даже не думай, что могут быть другие варианты.

– То есть нам надо убить для тебя другого дьявола? – изумилась Шэдоухарт. – И что ему надо в склепе Тормов?

– Так и быть, поделюсь немного личным. Мы с ним давние знакомцы. Признаю – в моих интересах, чтобы он и дальше гнил в этих темных подземельях, а лучше – лишился головы. Мне бы очень не хотелось встретиться с ним снова, скажем так. И, конечно же, – он указал на Астариона. – Это будет твоя плата за то, что я готов рассказать, отродье.

– Хмм, – качнул головой вампир. – Довольно выгодно.

– Ты меня обижаешь, я никогда не предлагаю невыгодных сделок. Не будь я уверен, что тебе и твоим товарищам такое по силам, не стал бы даже помыслить о подобном. Сделай это и вся правда о твоих шрамах раскроется тут же. Я буду ждать…

Щелчок пальцев, ударивший в нос запах серы, яркая вспышка адского огня и Рафаила след простыл.

– Какие шрамы? – удивилась Лаэзель.

– Идём, – зашипел вампир и первым направился в склеп Тормов.

Иша тоже не стала ничего отвечать. Это – его тайны, она-то о них бы никогда не узнала, не решись принять его предложение. Он бы так и прятал эти странные рубцы под рубашкой. Интересно, какого же дьявола им надо убить?

Рафаил сказал, что он – воплощение кровопролития, но это применимо к очень многим демонам и демоническим созданиям.

Первое, что ударило в нос – запах мертвецов и потревоженной пыли. Огромный склеп уходил вглубь горы, выдолбленный многими поколениями семьи Тормов. Но самое жуткое – кости и вездесущая некротическая энергия. Не то, чтобы кости – нечто странное для склепа, но Иша сомневалась, что Тормы погибали в таком количестве, и у них было столь много родственников.

Останки на первый взгляд лежали хаотично, но в них проглядывался некий символизм. Идя по главному коридору, они видели выложенные из костей и черепов знаки, аккуратные круги, а внутри фигуры разных форм: звёзды, треугольники или же черепа сложенные пирамидой.

Несколько раз они видели выложенные при помощи позвонков и ребёрных костей нечто вроде кресел. Никто, правда, пробовать столь жуткое сидение не спешил. И надо сказать даже Астариону здесь было жутко, даже больше, чем под мраком Шар.

Последние захоронения находились прямо по центру склепа. Надпись на первой покрылась толстым слоем пыли, но не стёрлась, и её можно было прочесть: «Здесь покоится Мелодия Торм, любимая жена и мать».

– Похоже, супруга Кетерика, – заметила Шэдоухарт, подойдя к закрытому саркофагу с изображением женщины в саване и скрещенными на груди руками. – Он пришёл к Шар, когда у него уже не было семьи.

– Откуда тебе знать? – процедил Гейл.

Всем было не по себе, и волшебник произнёс вопрос громче и яростнее, чем хотел. Однако жрица, похоже, этого даже не заметила, её взгляд неуловимо менялся, движения стали отдавать благоговением, ступала она всё тише.

И никто не понимал, почему она так себя ведёт, поскольку царящая атмосфера жути напоминала о себе не только выложенными в фигуры костями, но и мощной некромантией, витавшей здесь столь густо, что казалось она могла разъесть кожу.

Гейл был прав, подобным могли обладать только личи или очень сильные некроманты. Значит, предостережение пикси – не преувеличение маленького озорного существа. И от каждого неясного шороха вскидывались все, даже вечно изображающий спокойствие Астарион остро реагировал на каждый звук. Но что за ритуалы проводил здесь Бальтазар? Ради чего потревожил кости семьи Тормов и не только их?

Нечестивая магия разъедала глаза, здесь даже не страшно теневое проклятие, поскольку эманации смерти просто не давали ему сюда проникнуть.

– Вот же мерзкий ублюдок! – вскричала Шэдоухарт, когда слегка отклонилась от главного коридора.

– Что такое?

– Как он мог?! Как он мог променять её на него!

Праведный гнев Шэдоухарт был направлен на эмблему в виде черепа, напоминающую о символе Абсолют, но эта выглядела немного иначе. Череп Абсолют изображался без нижней челюсти и треугольник смотрел вниз, а не вверх. Не хватало трёх полос сверху, а ещё по всем граням чуть закруглённого треугольника шли точки.

– Миркул, – ошарашено проговорил Гейл. – Повелитель Костей. Никогда не думал увидеть его эмблему, да ещё и напитанную силой.

– И чем он так примечателен? – в раздражении развела руками Лаэзель. – Цк-ва! Сколько ещё богов встретятся у нас на пути? Почему вы не можете жить под одним? Почему каждый выбирает каких-то своих богов?

– О, поверь, Лаэзель, ты ещё и половины не знаешь, – мотнул головой Уилл. – Те имена, которые ты слышала всего лишь маленькая часть из всех.

– Не хочу даже слушать об остальных. Мне хватает и тех, что сделали нас марионетками ради достижения своих эгоистичных целей.

– Боги может и эгоистичны, но они, как это не парадоксально, одновременно сеют хаос и порядок на Ториле. Без этого его бы давно разодрали войны, – слабо усмехнулся Гейл.

– Не хочу вас прерывать, – из темноты вынырнул Астарион.

Вампир выглядел озадаченным и не торопился шутить.

– Вам это надо увидеть самим.

Шэдоухарт пришлось потрясти за плечо, чтобы та пришла в себя и отправилась дальше. Во всяком случае, они узнали, кому служит Кетерик. Вряд ли ближайший сподвижник генерала смог бы устроить такое в фамильном склепе его семьи без дозволения.

Но что Миркул мог предложить Избраннику Шар, раз тот не побоялся отвергнуть её силу? Одно дело, когда от бога отворачивается послушник и совершенно другое, когда подобное совершает глас бога. Гейл прав, тьма и смерть часто идут рука об руку, но это – не одно и то же. Даже под тяжёлым одеялом теневого проклятия имеется жизнь, хоть и извращённая.

Следующий зал был сделан последним, судя по кладке. Стоящий в центре саркофаг так же на крышке имел изображение женщины в саване, вот только он был разбитым и пустым. И причём эта комната имела особое значение.

Каменный гроб стоял чуть ниже, к нему вели невысокие ступеньки, а ещё на стенах красовались фрески. И первая, которую они увидели, войдя в зал – генерал Кетерик Торм в облачении темного юстициара и черным кругом Шар, закрывающем свет луны.

Шэдоухарт явно едва сдерживалась, что не сплюнуть на пол, поскольку всем уже было известно о его предательстве Госпожи Утрат. Ещё две фрески прятались по бокам – вздымающаяся ввысь громада Лунных Башен и снова Кетерик Торм, стоящий в серебряном облачении перед могилой Мелодии. Над её надгробьем робко выглядывала луна, освещая печаль на лице несгибаемого генерала.

– Вот почему он ушёл в объятья Шар, – догадалась жрица, всматриваясь в его фигуру на фоне саркофага. – Он хотел забыть боль от потери супруги, наверняка проклинал лунную ведьму за то, что она допустила её смерть. И Госпожа Утрат услышала его молитвы…И после того, как она дала ему это, он ушёл под крыло Повелителя Костей!

– Милая наша жрица, это ещё не самое интересное в зале, – напомнил Астарион и указал на разбитую крышку гроба.

– И что? Пустой саркофаг в склепе, наполненном некромантией, что может быть более естественным? – не понимала та.

– Прочти эпитафию.

Иша была ближе всех к плите. Она раскололась, как и весь саркофаг, мелкие трещины мешали разглядеть имя, да и время не пощадило её. Несколько камней вылетели, не давая увидеть пару букв, но в целом надпись вполне читалась:

– «Здесь покоится Изобель Торм», – прочитала Иша и все в этот момент застыли на месте. – «Любимая дочь и отрада отца».

– Изобель? – Уилл отошёл от шока первым, не обращая внимания на ехидную улыбку вампира. – Погоди, та самая Изобель, что сейчас защищает «Последний Свет?»

– Неужели Клиночку Фронтира известна какая-то другая Изобель поблизости? – вопрос был риторическим и, тем не менее, по спине пробежал холодок.

Всё сходилось. Внезапное появление селунитки на проклятых землях, её речи перед тем, как их компания отправилась сюда. И явное вранье о том, будто она не знала, зачем понадобилась Кетерику непременно живой.

– Миркул вернул ему дочь? – Шэдоухарт свела брови, стараясь, видимо, придумать хоть какое-то оправдание измене Шар.

– Я только надеюсь, что это яблочко упало подальше от породившей её гнилой яблони.

– Тогда это объясняет, почему генерал хотел похитить Изобель, а не убить, – подтвердила догадки Лаэзель. – И почему, даже будучи уверенным, что мы – Верные, отдал этот приказ.

Все посмотрели на Шэдоухарт и на её уже достаточно пыльное облачение, на символику Шар у неё на груди и плечах.

– Он слишком хорошо знает энергетику Госпожи Ночи, – продолжила её рассуждения Иша. – Думаю, понял, что та может попытаться забить силу паразита. Ведь чтобы стать темным юстициаром надо убить селунита, а Изобель, похоже, истово верует в Лунную Деву. Да и без этого, вряд ли Шар простит его за предательство, а в совпадения он, похоже, тоже ни капли не верит.

– Как он мог?! – снова разъярилась жрица, не слушая их рассуждений. – Утрата – это дар. Шар даровала ему забвение о смерти жены. Его дочь умерла, но это нормально, все вокруг умирают, и эта утрата должна была сделать его сильнее. Несгибаемый генерал, ха!

Её голос сквозил яростью и злобой. Она искренне ненавидела Кетерика и теперь уже не считала его равным даже себе.

– Избранник Шар, – она подошла к дальней фреске, где генерал был изображён в одеждах юстициара.

Она взглянула на свои руки, закованные в легкие перчатки с кольчужными кольцами, на плечи, где изогнутыми формами обрамлялись пустые круги – символику Госпожи Утрат.

– Она дала тебе всё, – выругалась та, указывая на изображённое лицо. – А ты отверг её дары, ради возвращения того, что было утрачено. Шар преподнесла тебе испытание, а ты не выдержал его. Ты слабак! Убежать от Селунэ, стоило потерять жену, а стоило потерять дочь, как ты тут же переметнулся к Миркулу!

Она будто выговаривала ему это всё в лицо и странно, но под ногам ощущалась вибрация, как при слабом землетрясении. Некротическая энергия дрожала, волнами отлива отпускала присутствующих, чтобы уступить место холоду. Жрица не замечала этого, а остальные молились про себя, чтобы тряска не усилилась и их тут всех не похоронило.

Проникновенные и исполненные истовой веры слова лились из Шэдоухарт. Она никогда так не молилась Госпоже, никогда в её словах не было слышно столько твёрдости и решительность, как сейчас.

– Ты жалок, Кетерик! Твоя вера ничтожна. Ты променял божественных сестёр на вонючий труп Миркула! Я покажу тебе, что значит вера! Я покажу, что значит служение. Во славу Госпожи Ночи, с благословлением пустоты и тьмы, ты станешь лишь пылью у её ног!

Иногда кажется, что слова, сказанные от всего сердца, могут сдвинуть горы. И в этот момент все готовы были этому поверить. Мощный порыв ветра, несущий холод и слепоту на мгновение заставил всех замереть.

Изображение Кетерика-юстициара пошло трещинами, символ Шар засочился темно-фиолетовой дымкой, гася ореол нарисованного лунного света. Послышался стон камней, полетела пыль, разложенные вдалеке кости задребезжали. Только сейчас все обратили внимание, что в усыпальнице Изобель не было ни единого упоминания или следа обрядов миркулита.

Фреска раскололась, камни упали внутрь не задев жрицу. Шэдоухарт замерла на месте и смотрела куда-то сквозь открывшийся проход, будто прислушивалась к чему-то.

Иша уже сделала шаг, как её остановили холодные прикосновения к плечам. Тень уж слишком сильно сдавила их, будто хотела о чём-то предупредить. Легкий запах корицы и даже странный шепот у уха заставили занервничать даже больше такого сильно прикосновения. Тень будто пыталась что-то объяснить или уверить в чём-то. Увы, ни одного слова понять невозможно. Потом ощущение прикосновения пропало, медленно растворилось, а не резко исчезло, как было всегда.

– Идёмте, – твердо произнесла Шэдоухарт. – Что бы ни задумал Кетерик и чего бы ни собрался добиться Бальтазар, нам нельзя дать этому случится.

– Всё в порядке? – Астарион оказался рядом, когда все прошли немного вперёд.

– Да, нормально, просто тень…

– Она тебя напугала, – голос вампира впервые звучал с искренним беспокойством.

Иша даже хотела пошутить насколько он сейчас мил, но повернув голову, заметила в его взгляде не только беспокойство, но и самый настоящий страх.

– Это просто очередное предупреждение, не волнуйся.

– На этот раз он задержался.

Дроу улыбнулась, подалась вперёд и тихо прошептала:

– Я в порядке, идём.

Чародейка поспешила пройти сквозь развалившуюся кладку и не поломать ноги об кирпичи, Астарион двинулся следом, пытаясь высмотреть во мраке движение, но ничего не замечал. Иша держала голову, не показывая, как на самом деле ей самой в этот момент стало страшно. Что бы ни ждало их внизу, следовало ещё больше держать ухо востро.