Вдох пришёл с хриплым кашлем, шея болела и будто всё ещё скована ледяным прикосновением. В глазах щипало, будто туда насыпали песка, дышать было трудно, воздух спёртый, а при попытке подняться заныла раненая накануне рука.

Иша смогла встать на ноги не сразу, поскольку в глазах долго стоял туман. Но, спустя несколько мгновений обнаружила себя в окружении парящих скал и бесконечном темном мареве. Среди осколков скал виднелась тропа, уводящая вниз, к большой чаше с горящим кругом Шар. Магические письмена по его краям обдавали смрадом смерти даже на большом расстоянии. Мало того, этот островок удерживали огромные цепи, вырастающие из самой тьмы, видимо, чтобы он не уплыл куда-либо. Что бы там ни спрятал Кетерик Торм, туда надо добраться раньше Шэдоухарт.

Тропа раскалывалась на куски, тьма клубилась вокруг, Иша знала, стоит упасть в этот водоворот, и из мрака не выбраться никогда, становясь пищей для теней на радость Шар.

Шэдоухарт она заметила чуть выше, та могучими прыжками перемещалась среди обломков, а возле неё вырастали тени юстициаров. Они явно что-то шептали, подначивали, гнали вперёд, поскольку жрица бежала так, будто настал последний день. Несмотря на тяжёлую ткань и железо на плечах, она рвалась вперёд к магической тюрьме со всех ног.

Иша не знала, как её перехватить, но сделав шаг, ощутила, что едва не оторвалась от земли, став лёгкой, как пёрышко. Значит, добежать можно, не тратя силы и не используя магию, это уже хорошо.

Силы тьмы стягивались, недовольное ворчание богини слышалось в голове, трясся в сумке позабытая за всеми событиями призма, будто предупреждала не поступать опрометчиво, но гость из снов молчал. Или же не мог что-либо сказать из-за Шэдоуфелла.

Разбег, прыжок, ощущение полёта над бездной и ужас от того, что в любой момент Шар смахнёт эту лёгкость в теле, давая упасть в темноту. Не передать, как счастливо она себя почувствовала, стоило ощутить под ногами неровности и впившиеся в ноги сквозь подошву камни скал. Ещё один разбег, снова полёт и танцующее на руках заклятие перемещения. Богиня тьмы наверняка следила за всем происходящим, но отчего-то не препятствовала.

Чем ближе дроу становилась к магическому кругу, тем отчётливее видела там ходящую туда-сюда фигуру. Шэдоухарт была уже близко, и у Иши росло ощущение, что она может совершить самую страшную ошибку в своей жизни.

Ещё один прыжок, ударивший в лицо ветер из теней, нога подкосилась, когда она приземлилась и упала возле ловушки реликвии.

– Что ты тут делаешь? – голос жрицы не предвещал ничего хорошего.

Ярость, конечно, не застилала ей глаза, но та явно была недовольная присутствием чародейки.

– И кто же решил посетить Песнь Ночи?

Третий голос окончательно выбил из колеи.

В магическом круге вышагивала рослая, высокая и широкоплечая женщина. Босоногая и одетая в лохмотья, она, тем не менее, смотрела на гостей с величием и гордостью. Кожа испещрена золотыми вставками, будто вплавленным металлом, а серый цвет выглядел очень нездорово, светлые длинные волосы развевались на ветрах тьмы. Создавалось впечатление, что перед ними в ловушке круга заперта мраморная статуя, что потрескалась и ожила.

– Песнь Ночи? – удивилась Иша, понимая, что Джарлакс может даже не рассчитывать получить эту… реликвию.

Дроу чувствовала, что внутри ловушки скрывается какое-то грозное создание. Её облик обманывал, это вовсе не оборванка, энергетика тьмы и некромантии гасили её силу, поглощали энергию, что её можно ощутить лишь слабым отголоском. Невозможно представить, кто это на самом деле, раз Кетерик Торм запрятал её в Шэдоуфелле и всеми силами стремился её отсюда вытащить. Вот только гневающаяся на бывшего Избранника Госпожа Утрат не давала Базльтазару проникнуть сюда.

– А… Вы пришли отдать меня этому подлецу? Или же будущему юстициару? – женщина подошла к границе круга, грозно надвигаясь на Шэдоухарт.

Однако ей удалось сделать только один широкий шаг, когда воздуха соткались полупрозрачные руки, они схватили её поперёк плеч и торса, заломили руки, оттаскивая обратно от границ круга.

Песни Ночи пришлось отступить и только тогда волшебные руки исчезли и больше не сковывали движений.

– Ты, идущая снискать милость своей подлой богини. Пришла, чтобы пронзить клинком моё сердце.

– Не клинком, – прорычала Шэдоухарт, стряхивая оцепенение и вновь взывая в сердце свою веру в богиню тьмы. – Копьём. Копьём моей Госпожи.

Иша не знала, что делать. Ей надо забрать отсюда Песнь, но вытащить её из тюрьмы не получится просто так, да к тому же она – не обычный человек. А уж чтобы доставить её Джарлаксу и речи быть не может. Кто бы ни сидел в клетке, это создание могло смести с пути кого угодно.

И всё же она говорила о юстициаре. Значит, эта женщина – селунитка, последний шаг, чтобы Шэдоухарт, наконец-то, исполнила свою мечту, служить Шар, как её верный рыцарь. Если истово верующая в Лунную деву Изобель не подошла на такую роль, то кто был в круге?

– Не мешай, – приказала Шэдоухарт. – Госпожа передала её жизнь в мои руки, и теперь осталось немного.

– И тем самым ты предашь себя, – голос Песни смягчился, выдавая её усталость и боль. – Стать темным юстициаром – это изгнать из своего сердце всё, кроме утрат. Ни любви, ни радости – лишь рабское служение. Разумеется, до того неминуемого дня, когда твоя богиня не вышвырнет тебя за ненадобностью. И это – далеко не всё, что она от тебя скрывает. Стоит сделать шаг, один шаг, и ты заплатишь ужасную цену крови, которая падёт на тебя и после смерти.

Шэдоухарт казалась непоколебимой, она стояла прямо, готовая сделать всё ради служения Шар, но глаза выдавали другое. Жрица вздрогнула, паразит впервые за много времени зашевелился, обдавая сомнениями, что терзали чужой разум столь долго.

В голове жрицы всплыл их разговор на темных улицах Рейтвина. Об утратах, потерях и оставленных на алтаре Шар воспоминаниях лишь ради лучшего служения ей. Взгляд упал на Песню Ночи, её душу опаляла ярость, равной которой не могла продемонстрировать и Карлах. И всё же, во взгляде ясных серых глаз читалась обречённость пополам с надеждой.

Её судьба на весах богов, в руках ничтожной смертной, принесшей сюда единственное оружие, способное оборвать её жизнь. Эта селунитка особенная, эта жертва не просто посвящение, она – нечто большее.

И её слова неожиданно сильно ударили по самой Ише. Она знала, что такое служить в ваули тьмы, не видеть ничего, кроме страшного идола и раболепного поклонения ради благословения и улыбки богини. И сейчас, когда паук остался в материальном мире, чувствовала, что точно так же колебалась и Шэдоухарт. Но служение – вся её жизнь, пусть сомнения и оплетали её душу, но это – единственное, что она знала, единственное, что ей позволили помнить.

– Ты уверена, что хочешь этого? – купол тишины разбился вопросом Иши, ведь с каждым мгновением Шэдоухарт колебалась всё больше, хотя старалась не показывать этого.

– Я… не знаю. Я всю свою жизнь к этому шла, но…

– Копье, с которым она послала убить меня, копьё, что пронзит сердце дочери богини, – вдруг снова заговорила Песнь. – Ты хоть знаешь, кто я? Ибо я знаю, кто ты. Девочка, заблудившаяся в лесу и испугавшаяся волков.

– Что? – маска решимости не просто осыпалась, она мгновенно слетела с лица жрицы. – Но ты не можешь этого знать! Откуда?

– Я знаю о тебе всё, а ты знаешь только то, что тебе положено знать. Та, кем тебя научили быть, та, что стала такой не по своей воле.

Жрица отступила, часто задышала и упёрлась руками в колени, лишь бы не упасть. Несгибаемая, гордая Шэдоухарт тяжело дышала, все копившиеся сомнения вокруг единственного воспоминания сбивали с ног. Похоже, её вера шаталась и до того, она лишь делала то, что делала всегда, плыла по течению, убеждая себя в правильности пути.

– А ты, – Песнь перевела взгляд на Ишу. – Ты здесь, чтобы расплатиться со своими долгами, но им не суждено закончится, и ты это знаешь. Вокруг тебя вьются сети, из которых тебя не выпустят добровольно, и порвать их можешь только ты сама. И всё нужное у тебя уже есть, осталось только дождаться момента и не упустить его.

– Что мне делать? – Шэдоухарт, казалось, не слышала этих слов, снова выпрямилась, хотя плечи её дрожали. – Она ведь не могла тыкнуть пальцем в небо, она что-то обо мне знает!

Иша снова глянула на заключённую. Та молчала, поскольку уже дала то, что нужно – сомнения. Её слова дали росткам расцвести, забраться в давно укрытое тьмой сердце и теперь бежать по венам, расчищая путь для истины.

– Это можешь решить только ты, – дроу не собиралась брать на себя такую ответственность. Каким бы ни было прошлое Шэдоухарт, что бы ни отняла у неё богиня, изменить свою жизнь или сломать её окончательно, отбрасывая сомнения, должна только она сама.

Чтобы сейчас ни случилось с Песней Ночи, Джарлакс не получит её по объективным причинам. Это, правда, не оправдание, этот паук, действительно, не отпустит Ишу. Она знала, что такое могло случиться, когда сбегала из Мензоберранзана и готова принять последствия своих решений и ошибок.

И Шэдоухарт сейчас должна или ошибиться, или сделать решительный шаг сама.

Снова засверкал магический шрам, фиолетовым цветком сияя на руке жрицы и более не обжигая болью. В руке соткалось то самое копье, которое Шар забрала у неё из рук. Темный металл, символ тьмы у наконечника, дрожащее остриё, готовое впитать кровь жертвы.

Жрица скривилась, схватилась за древко обеими руками. Взгляд приговорённого к смерти и его палача встретились. На секунду Иша увидела со стороны себя и лежащего на алтаре Кивейна, покорно ждущего своей участи. Несколько мгновений, стук сердца в висках, заглушающий вой клубящейся тьмы.

Раздался крик, он потонул в ветрах Шэдоуфелла, затем резкий взмах и копьё с глухим звоном ударилось о камни, прокатилось по ним и отправилось в бесконечный полет сквозь тьму.

Шэдоухарт с ужасом осмотрелась вокруг, ожидая, когда же Шар обрушит на неё свой гнев, закричит, прихлопнет, как назойливое насекомое, разочаровываясь ещё и в ней. Но Шэдоуфелл по-прежнему кружил в танце тьмы и теней, будто сейчас не случилось ничего важного.

– Я… Я сделала это, предала её, – голос Шэдоухарт дрожал от ужаса, пальцы дергались, она смотрела на свои руки и не могла поверить, что позволила сомнениям взять верх над собой. – Что со мной будет?

– Не что с тобой будет, а что ты сама решишь делать. – Песнь Ночи подошла к краю магического круга, настолько, насколько могла, чтобы магическая хватка снова не оттащила её внутрь. – Твоё прошлое не утрачено навечно, а будущее не определено. И теперь мы должны сделать то, ради чего ты здесь.

Пленница встала на колено.

– Там, за пределами этой клетки, меня сотню лет ждёт битва. Протяни мне руку помощи, освободи меня, и я брошусь в бой, расколю небо и уничтожу того, кто все эти годы пьёт из меня соки.

– Кетерик Торм, – эта была не догадка, скорее констатация факта.

Руки Шэдоухарт до сих пор дрожали, мгновения вечности в водовороте тьмы и смерти, под взором богини, с чьего алтаря бежит добыча.

Касание к плечу, едва заметное, робкое, странное, и ловушка лопнула. Она разметала крошку, камни, брызнула в лицо смрадом смерти и гнили. Тяжелый дух некромантии и теней освободил из заточения свет, дал ему вздохнуть полной грудью, мотыльками собираясь на теле пленницы.

Она закричала, взывая к Лунной Деве, сбрасывая подлое имя вещи. Лохмотья пропали, заковывая тело в светящиеся латы, сквозь тьму проявилось и оружие, а потом взметнулись белоснежные крылья, разгоняющие мрак.

Вот бессмертие Кетерика Торма, вот вся его неуязвимость. Иша никогда не думала увидеть хоть одного из этих созданий, слепящих божественным светом, но всё-таки имеющих слабости людей.

Аасимар. Получеловек-полубог.

Она вздохнула, серые глаза сверкали белизной, теперь она не походила на оборванку, теперь это готовый к схватке воин.

– Ты преподнесла мне великий дар, маленькая воительница, – сказала она Шэдоухарт. – Тебе удалось невозможное, освободить меня от целого века страданий. Я не забуду этого, и расскажу всё, что знаю. В тебе есть силы изменить всё, что с тобой сотворили, вернуть утраченное и оружие должно быть тебе под стать. Лунная Дева дарует его, так говорю я, а значит, так и будет.

Она обвела обеих взглядом, остановилась на каждой, всматривалась, но без раздражения, а с молчаливым покровительством и величием, какого не было ни у одного из королей. Иша боялась представить, что испытывал Гейл, как он себя чувствовал в обществе Мистры, если ей рядом с полукровкой хочется преклонить колени и робко опустить взгляд, хоть та этого и не требовала. Ведь тогда на горном перевале видела лишь отражение в его воспоминаниях, а теперь стояла под взглядом небесного создания и её мощь, действительно, могла расколоть небеса.

– Готовы ли вы?

– К чему? – не сразу поняла Иша.

– Убить Кетерика Торма.

Песнь Ночи распахнула крылья, чародейка слишком поздно заметила, как сзади подобралась тень, но она ничего не сделала. Аасимар взмыла в темноту, в пол ударил столб света, открывая путь прочь из Шэдоуфелла.

– Бежим отсюда, я не хочу оставаться во владениях Шар и почувствовать на себе её гнев.

– Для гнева она ведёт себя подозрительно спокойно, – заметила дроу, всё ещё не чувствуя никаких возмущений в окружающей обстановке.

– Вот это-то меня и пугает. Пошли!

Шэдоухарт прыгнула в столб света, Иша взглянула на сверкающую звезду удаляющейся Песни Ночи. Опустив голову, едва не отпрыгнула, когда обзор загородила золотая маска. Тень стояла близко, глядя ей в глаза, без осуждения и враждебности, но всё же, горящие фиолетовым пламенем глаза её пугали.

Она протянула руку, в ладони загорелась искра света и разлетелась лепестками, являя воздушное, длинное белоснежное перо. Тень кивнула, передавая добычу из рук в руки, а потом отступила, дроу набралась смелости и всё-таки схватила её за плечо.

– Прости меня.

Прикосновение когтей к пальцам, острые грани едва не ранили кожу, но Иша не отнимала руку. Точно так же безмолвно тень растаяла во всполохах царства Шар.

Перо осталось в руке, невесомое, каким и положено ему быть. Пусть Песня Ночи осталась на свободе, но Абсолют никуда не делать и аасимар – несравненный союзник в этой борьбе. А перышко с её крыльев – достойный утешительный приз для Джарлакса. В конце концов, он умел извлекать выгоду даже из таких мелочей.

Снова перо обратилось в небольшую искру, а потом и вовсе пропало. Нечего дразнить подобным других, да провоцировать вопросы. Ей и без того будет достаточно проблем, потому больше раздумывать не стала и кинулась в портал.

Полет оказался недолгим, секунда и вот она уже упала на землю, вздыбливая пыль.

– Вот ты где! – Карлах тут же подняла с земли Ишу.

– Что? Где мы? – удивилась чародейка, окидывая взглядом косое плато, и покрывало теней, заслонивших Рейтвин.

– Это мы у тебя хотим спросить, – Гейл выглядел скорее озадаченным и полным энтузиазма, нежели напуганным. – Мы просто ждали вас с Шэдоухарт, как вдруг ослепли на секунду и вот мы здесь.

– Я…

– Гляньте! – Карлах указала куда-то вверх, где едва проглядывался купол мавзолея.

Над ним воспарил знакомый крылатый силуэт, звездой сверкая на фоне окружающей тьмы. Даже Лаэзель, не признающая никакой красоты и величия, кроме могущества красного дракона, заворожено глядела на фигуру.

Яркий свет вспышкой озарил белые крылья, тьма с воем отпрянула. Бросок вперёд, полотно теней и марева смерти распадалось на лоскуты, отступало перед сиянием луны, беспомощно гасло. Приглушённый вой призраков послышался впереди, рассеивался черный туман проклятия, расползался нитями, беспомощно уползал в Шэдоуфелл.

В ночи засияли звёзды, показалась луна, следуя за зовом дочери к Лунным Башням.

– Невероятно, никогда не думал увидеть аасимара, – выдохнул Уилл, глядя на то, как Песнь Ночи удалялась.

– А может, мы зададимся более насущным вопросом, – вывел всех из красоты момента Астарион. – Где Шэдоухарт?

Иша стала озираться, глядеть на спутников, но среди них не оказалось жрицы. Вопросительно посмотрев на всех, те только могли пожать плечами или покачать головой в ответ. Даже Лаэзель выглядела на удивление обеспокоенной судьбой Шэдоухарт.

– Она прыгнула в портал передо мной, – сердце бешено колотилось от волнения, неожиданно яркого и заставляющего вспотеть ладони.

Нет. Она не могла остаться в Шэдоуфелле!