Прошло еще несколько недель. Световой день стал длиннее, погода теплее, и в какой-то момент весь интернет — и его братья — целый день терроризировали его устаревшими мемами с Джастином Тимберлейком, чтобы напомнить, какой именно месяц наступит завтра. Следующие пару часов были посвящены экспресс-курсу по бойз-бендам из середины девяностых и культуре мемов для Кейси. Потому что, очевидно, ни музыка, ни порожденные интернетом иероглифы не выжили в апокалипсисе. День, учитывая все факторы, не плохой.

Все физические травмы Лео полностью исцелились, частота панических атак сократилась, хотя Донни и осознает, что в данном аспекте его статистика имеет серьезные провалы. Его деликатные поползновения представить ему счетчик сердечного ритма были раскрыты и решительно отклонены. Это значит, что единственный источник его данных о панических атаках — его собственное наблюдение (и документирование, разумеется, после того, как он помогал Лео обрести некоторую устойчивость) и также сбор данных о тех, о которых ему решили доложить Раф или Майки. Сам Лео явно не готов делиться информацией добровольно. А после того, как Донни однажды наблюдал, как остервенело Лео пытался из всех своих сил и средств сдержать одну из таких, не позволить ей взять верх, а когда это стало невозможно, попытался скрыть сам факт от своей семьи, — у Донни просто не хватит решимости спросить. Раз возможности для сбора информации урезаны, навыки наблюдения — и сеть камер наблюдения, и помощь братьев — восполнят все.

Раф показывает куда более значительные улучшения; хоть в спарринге он до сих пор сдерживается и мнется, а в плохие дни и вовсе отказывается от некоторых приемов, к нему вернулось желание первым идти на физический контакт с младшими братьями. С тех пор, как алгоритм Оповещения О Дистанции Относительно Семьи Рафаэля молчал на протяжении десяти дней, хотя хотя работал без осечек, большую часть недели он отныне отключен. Обнимашки Рафа снова стали частью семейной терапии.

(И они очень помогают в дни, когда Донни просыпается от кошмаров и до сих пор чувствует под кожей тентакли, как они щупают его панцирь, несмотря на то, что поверх он носит боевой. Временами та часть его мозга, что до сих пор чувствует призрачные прикосновения щупалец, обманывает его и рисует руки Лео или Майки за них; широкие ладони и крепкие руки Рафа никогда не будет спутать с щупальцами корабля крэнгов, и когда объятие Рафа накрывает его постоянным крепким контактом на панцире, это отгоняет и развеивает худшие предательства его мозга. И хоть они теплые и всеобъемлющие, Донни всё еще в них не нуждается, потому что Донни В Порядке.)

В руках Майки появилось намного больше твердости, особенно после того, как им удалось убедить его принять помощь на кухне на постоянной основе. Алгоритм Прогноза Состояния Рук Микеланджело требует постоянной доработки на основе поступающих данных, и Донни не против; не после того, как каждое значение, вписанное в алгоритм, роняет предполагаемое число плохих дней ниже и ниже. Среднее состояние остается на уровне тремора, но количество плохих дней сокращается, его заменяет число совершенно стабильных дней — хороших дней.

Семья держится на пути к выздоровлению — порой делает рывки вперед, порой спотыкается, но держится на правильном пути.

И Донателло был занят.

Украденные заметки Эйприл оказали неоценимую помощь, частично их дополнили дальнейшие изыскания, выуженные обычным фишингом из базы данных колледжа (особенно из дропбокса одного профессора; неужели они вообще не слышали про цифровую безопасность?), что значительно упростило воспроизведение формулы, как только были добыты основные составляющие. Теперь в хранилище его лаборатории лежат галлоны гербицида, надежно запечатанного, разложенного и поставленного на учет вместе со специально разработанными пульверизаторами и насосами высокого давления для распыления на дальние дистанции.

(В какой-то момент Майки поймал его за работой и подверг допросу, над чем это он тут трудится. В какой-то момент ему пришлось остановиться и создать для всех эквивалент водных пушек его собственного бренда с единственной целью — чтобы не быть пойманным на лжи. Хотя бы все пообещали дождаться лета и только тогда задействовать их, а если условие не будет соблюдено, он не станет участвовать в водных баталиях.)

Когда вооружение было создано и протестировано (с водой, он же не маньяк; ну, как минимум не такого пошива маньяк), он перешел к адаптации формулы к разным типам материй. Несколько баночек с маслом для нанесения на оружие перед битвой присоединились к хранилищу, хотя их полезность остается под вопросом, особенно потому что высока вероятность нанести вред себе или союзнику, да и битва с крэнгом на близком расстоянии — в лучшем случае неоптимальная затея. Также он создал герметичные баллончики с аэрозольной формой гербицида. Дымовые шашки, если дым сможет отразить вторжение инопланетян.

Впервые с той холодной, долгой ночи на Статен-Айленде Донни чувствует себя готовым ко всему.

И тогда, через два месяца с самого короткого апокалипсиса в истории человечества, его поисковая ищейка откапывает слово Крэнг.

Это алгоритм, который должен рыть глубоко, пропуская поверхностное празднословие Реддитов всего мира и заныривая в разговоры, которые никто не должен был увидеть. Правительства, переписки в даркнете, сделки на черном рынке — всё, чему предназначалось остаться зашифрованным и никогда не выйти на обзор общественности, всё это сразу стало его целью. Алгоритм посылал еженедельные сводки, в некоторых из них сообщалось о более общих беседах с неясным контекстом, дальнейшее изучение которых не дало ничего, кроме горстки ложных флагов; точных совпадений не было.

До сегодня.

Он смотрит, силой воли заставляя руки и дыхание оставаться размеренными, а уведомление высвечивается на экране и демонстрирует, видимо, строку из правительственного отчета: оно называет себя Крэнгом.

Кто там, черт возьми, разговаривает с Крэнгом…

Он тут же оказывается у клавиатуры, раскрывает уведомление и переходит по ссылке. Оно защищено — ну разумеется оно защищено, вы посмотрите, где копает алгоритм, — и он прорывается через эту защиту, файерволлы и пароли тают под его пальцами. Всё происходит быстро и незаметно — потому что оказаться пойманным или оставить за собой след опасно в той же степени, как и в деле ниндзя, — всё должно происходить дотошно, и вот парой минут позже он вошел.

Комплекс раскрывается перед ним, опции рассыпаются перед его глазами во множестве окон на нескольких экранах. База данных и шифрование. Данные системы безопасности, видео и аудио. Схемы строения. Записи. Пароли. Местоположение…

Это к северу от Нью-Йорка, в глухомани, которая находится достаточно далеко от каких-либо больших городов, чтобы быть просто Половиной Пути До Другого Места. В этом и цель — это место не должно засветиться ни на одной карте. Ни на одной карте, к которой есть доступ у общественности, разумеется.

Это тайный научный комплекс правительства.

Он открывает документы — доклады о выполнении миссий, ежедневные отчеты, личные дела сотрудников, что угодно достаточно большое и общее, чтобы дать ему понять, куда рыть дальше — и достаточно скоро он находит искомое. Это не просто место удержания заключенных, которых правительство не хочет видеть винтиками системы; это специализированная тюрьма.

В заглавии документа проскакивает слово «ксенобиология» — по тому, сколько внимания он уделяет этому документу, его можно было бы просто обозначить неоновой вывеской — а весь остальной текст просто исчезает. Кто-то заметил нечеловеческую активность в Нью-Йорке — кто-то, обладающий достаточной властью, влиянием и четкими железобетонными доказательствами, чтобы что-то с этим сделать. В Нью-Йорке есть своя собственная маленькая Зона 51 со своими камерами и охочими до знаний учеными, и всё это менее чем в двенадцати часах езды от города.

Донни поддерживает в своей лаборатории идеальную температуру: здесь достаточно тепло, чтобы он мог работать в оптимальном режиме, но не слишком жарко, чтобы машины не изнашивались. Внезапно ему становится очень, очень холодно.

У него есть миссия. У него открыто досье. Он должен искать Крэнга–

Он перетаскивает окно в сторону, останавливается на минуту, чтобы перестали трястись руки — прекратить, он в порядке, он просто ищет информацию — и закапывается глубже.

Папка Известные объекты выглядит многообещающе. Он получает заряд адреналина, достижимый обычно только в бою. В этой папке досье заведено на всех. Потный Свин. Гипно. Рипо Мантис. Большая Мамочка — досье не полное, но они явно пометили ее отель как рассадник активности. Барон Драксум, хотя в документе его текущее местоположение помечено грифом неизвестно — очевидно, школьная столовая стала идеальным укрытием. Есть подпапка, названная Квартет, и он открывает ее и видит…

Еще досье. В алфавитном порядке по цветам. Красный. Оранжевый. Синий. Фиолетовый. И, доказывая ошибочное название папки, пятый файл, обозначенный как Дополнительно. Известные соучастники. Он дышит, заставляет дрожь уйти из рук. Проводит курсором над файлом Фиолетовый–

Потом над Синий–

Все варианты одинаково ужасны. Он не хочет знать. Он должен знать. Знание — это сила, а он не окажется бессилен перед лицом новой угрозы. Никогда более.

Он крепится и кликает на Фиолетовый.

… это он. Ну конечно это он. Его встречают фотографии себя же — с камер наблюдения, с дронов, скрытых камер, его собственной странички в интернете как он мог быть таким ТУПИЦЕЙ — и подробное досье. Поведенческие модели. Предпочтения в оружии. Боевые приемы. Часто посещаемые места. Известные сообщники. Психологический портрет, основанный на информации выше. Множественные предположения о местоположении логова, слишком близкие к правде, чтобы чувствовать себя спокойно, и что еще более тревожно — последние наблюдения и предположения, что судя по вышеописанным поведенческим моделям, логово сменило дислокацию. Итог, подведенный в самом низу, несколько утешает: несмотря на то, что они известны как нарушители спокойствия, квартет — его семья — доказал, что решает ксенобиологические проблемы и защищает человечество, и приказ такой: на данный момент только наблюдение.

Только наблюдение. Как будто тот факт, что все его понятия о безопасности и приватной жизни вырваны у него из рук, можно назвать утешением.

(Последний раз файл — и вообще вся папка — были обновлены девять недель назад, как он замечает. Очевидно, вторжение инопланетян и его последствия сказались на занятости ксенобиологов.)

Он закрывает свой файл, пододвигает курсор слишком близко к папке, принимает одномоментное решение и открывает Дополнительно. Известные соучастники, боясь увидеть…

Это Эйприл. Он знал, но не хотел рассматривать как возможность. И ее файл куда более полон, чем его. Ну разумеется, она ведь зарегистрированный человек с документами, с номером социального страхования, медицинскими и школьными записями, а также историей поиска в интернете — всё это выложено в ее досье. Ее адрес. Имена ее родителей. Ее общий балл успеваемости в школе и в колледже. Расписание занятий. Тут есть всё. Если правительство захочет добраться до Донни или его братьев, всё, что понадобится, — это всего один человек с не лучшим моральным компасом и приказом взять Эйприл…

И они бы так никогда бы и не узнали, пока не заметили бы отсутствие сообщения, что она успешно добралась. Или же они заставят ее разблокировать телефон и будут отписываться за нее — не то чтобы сообщения были слишком длинными или подробными — и они бы вообще никогда не узнали…

Он отталкивается от экрана, и стул катится на колесиках, а его разум барахтается. Они бы никогда не узнали– Эйприл в опасности– они все в опасности– он должен был знать– это же он голова, он гений в семье, единственный, кто понимает в кибербезопасности– он должен был знать– это его вина– все в опасности и это его вина– они– он– он–

Он подтягивает ноги к груди, обвивает руками и зарывается лицом в колени, хватая ртом воздух, пока сердце грохочет в ушах, мозг летит бесконтрольно, пойманный в цикле вины и нависающей неизвестности, и он–

Он теряет время.

Понемногу его дыхание выравнивается. Его сердце успокаивается. Мир понемногу возвращается и становится различимым и понятным.

Это его вина, и он всё исправит. Потом. После того, как разберется с Крэнгом. Приказ на наблюдение означает, что они не собираются делать первый шаг, а он может установить программу, которая уведомит его, если это когда-нибудь изменится, так же, как если что-либо изменится в других досье. Предупрежден — значит, вооружен, и он вооружится так, чтобы они пожалели, что вообще подумали прийти за его семьей…

Но пока они не собираются. Приоритеты. Он в норме — он в порядке — ему просто нужно сосредоточиться.

Он закрывает досье Эйприл, закрывает подпапку, с удовлетворением замечает, что ни на папу, ни на Кейси дело пока не завели (хорошо. он должен убедиться, что всё и останется именно так), закрывает папку вообще. Он открывает по центру экрана дело с Крэнгом и снова вчитывается. Продолжительная беседа с особью дает мало фактической информации, в основном со стороны особи поступают угрозы побега и последующего насилия, ни одну из которых особь пока не применяет. Ясен только один факт: оно называет себя Крэнгом и прибыло из-за пределов известного космоса. Дальнейшие запросы на информацию были отклонены. Похоже, что оно способно поддерживать жизнь самостоятельно; в интересах удержания не предпринималось никаких попыток обеспечить его пропитанием, однако образец остается совершенно здоровым, за исключением травмы глаза.

Он отодвигает досье, открывает папку записей с камер наблюдения и достаточно быстро находит единственную занятую камеру. Открывает видео, и там Крэнг–

Он хлопает обеими ладонями по столу, пытаясь заставить себя унять дрожь, дышит глубоко и размеренно, но получается слишком быстро– это живой Крэнг, на территории штата Нью-Йорк, меньше чем в двенадцати часах езды от города он живой он двигается он…

За стеклом, он заключен в капсулу едва ли достаточно большую для него, колотит по стеклу щупальцами и, предположительно, орет. Донни решает не включать звук. Он едва держит себя в руках, просто глядя на него; он не хочет слышать его голос…

Крэнг поворачивается к камере левым боком, и Донни с ужасом видит, что его рожу проела глубокая прореха, как будто кто-то просто взял и вынул глаз и что было вокруг да так и оставил.

Я подарила одной из них весьма уродливую подтяжку лица…

Это Крэнг, которую Эйприл атаковала гербицидом. Это произошло несколько недель назад, а травма не зажила. Гербицид не просто работает; похоже, эффекты необратимы, а у него в хранилище сложено столько, что Крэнга можно в нем утопить дважды.

Его дыхание становится спокойнее. Напряжение уходит. Он снова замирает, когда Крэнг долбится в стекло плечом (впрочем, отсутствие плечей у крэнгов превращает ее движения скорее в бросок всем телом, если это имеет хоть какое-то значение). Стекло не поддается, она с рыком отскакивает от стекла, и Донни снова расслабляется — понемножку, но это считается.

Он может победить.

Он может победить.

Всё, что ему нужно, это незаметно проникнуть в секретную базу правительства, которая уже прекрасно осведомлена о его существовании, уничтожить последний существующий на данной планете экземпляр инопланетянина, который жаждет уничтожить всё, и выбраться оттуда так, чтобы ни комплекс не узнал, что он там был, ни чтобы его семья заметила его отсутствие.

Легкотня. Ему лишь нужен план. Всё будет хорошо.

Следующие две недели превращаются в смерч подготовки и планирования — как минимум со стороны Донни, и всё это под строжайшим секретом. Непросто балансировать это с просьбами братьев провести время вместе и походами на обычные миссии, но братья вполне привыкли, что он часами сидит в лаборатории и работает над новым проектом, и они позволили ему спокойно работать, лишь изредка требуя выйти поесть и чекиниться. Он изучил устройство резервуара, в котором содержат Крэнга, определил лучший способ ввести туда гербицид и синтезировал больше аэрозольной версии — это самый простой способ ввести гербицид, не рискуя разгерметизировать резервуар. Последнее, чего он хочет — это дать Крэнгу шанс ударить в ответ. Он не победит в прямом столкновении. Он совершенно точно восторжествует благодаря изобретательности и планированию.

Изучение условий содержания Крэнга также стало в некотором смысле экспозиционной терапией его отношения к самому Крэнгу. Он больше не вздрагивает, видя ее резкие движения; он даже включал аудио и оставлял так в наушниках, пока вопли Крэнга не стали фоновым шумом для рабочего процесса. Крэнг больше не пугает его; на самом деле, он едва ли чувствует что-то, наблюдая за ней или работая над путем ее уничтожения. Значительное улучшение.

Способ пробраться в комплекс — совсем другая часть планирования. Он выработал оптимальный путь подхода, на котором его не засекут, учел проселочные дороги и точную зону покрытия камер наружного наблюдения и огня на поражение. Он запланировал миссию на ночь, дважды проверил рабочее расписание персонала и сделал три зацикленных записи видеокамер, одну запись охранника, у которого в назначенную ночь будет смена, и по одной на каждую камеру, что окажется на его пути отступления. Он поместит их в систему, и его передвижения останутся незамеченными. Сам охранник будет лежать без сознания — маленький аэрозольный состав должен обеспечить ему несколько часов бессознательного состояния и впоследствии ощущение, будто он отлично вздремнул. Это даст Донни более чем достаточно времени, чтобы выполнить миссию. Если он сделает всё правильно — а он обязан сделать всё правильно, иначе он рискует навлечь беду на всю свою семью — никто никогда не узнает, что он там был. Ситуация будет выглядеть так, будто ночью Крэнг взяла и исчезла. (Четвертая запись для камеры подтвердит такое развитие событий.)

Однако же он подготавливает план и на случай непредвиденных обстоятельств. Если что-то пойдет не по плану и его там поймают, никто его не отпустит — в этом он совершенно уверен. Он встроил в логово протокол безопасности. Если он сработает, логово будет закрыто для всех посторонних и откроет один конкретный путь побега. Братья знают про протокол и как активировать его в чрезвычайных ситуациях; о чем они не знают — так это об аварийном выключателе, который он установил на срабатывание через пару дней после миссии. Если он не вернется… они получат сообщение. В сообщении они узнают всё и ничего, и он надеется, надеется, что это убережет их. Ради него они прочешут каждую крышу Нью-Йорка и каждую яму Скрытого города; они никогда даже не подумают попытаться найти его где-то за пределами цивилизации. Самостоятельно они никогда не найдут комплекс. Они не получат четкого объяснения, но хотя бы они будут в безопасности.

(Единственная задоринка во всем его плане — это пострадавший график сна. Кошмары о возвращении Крэнгов, как они поглощают его, как они разрывают город на части — это уже привычное. А вот кошмары о внезапном появлении агентов правительства, о том, как они похищают его семью, привязывают к столам, проводят вивисекцию во имя науки, а он может лишь беспомощно наблюдать, зная, что это он не смог их защитить, — ну. Это что-то новенькое.)

(Разумеется, в единственную ночь, когда он решает поспать в своей комнате, а не в лаборатории, они с Лео оба подрываются с криком — разные кошмары с одним первоисточником. С разных концов логова раздается какофония воплей ужаса, и все, кто оказался между ними, просыпаются. В ту ночь Эйприл разрабатывает и насаждает семисторонний пакт: все будут, цитата, «проговаривать свое крэнгоговно». Никто больше не будет скрывать панические атаки, никто больше не будет сбегать от добра и ласки других, никто больше не делает вид, что всё в порядке. Все будут проговаривать свои проблемы.)

(Донни с готовностью соглашается. В конце концов, его крэнгоговно всем давно известно — ну, те части, из-за которых ему снятся кошмары, разумеется. Тайный научный комплекс — другое дело, а в пакте ничего не сказано о паранойе, вызванной правительством. К тому же, он в порядке. Он вполне переживет, что преследование его цели имеет некоторые побочные эффекты.)

Наконец наступает вечер перед запланированным днем, и Донателло запускает план в действие — начиная, разумеется, с тщательно спроектированной лжи. Сегодня семейный киномарафон, и только что закончились титры классического фильма Лу Джитсу. Пока никто не успел включить следующий фильм или отлучиться, Донни решительно встает и достаточно громко, увесисто прочищает горло.

— Прошу вашего внимания. Пользуясь случаем, хочу уведомить вас, что завтрашним утром я собираюсь уехать, — прежде чем продолжить, он дает пару минут на то, чтобы возгласы удивления и непонимания утихли. — В Олбани проходит эксклюзивная технологическая конференция для самых светлых и талантливых умов, и как самый светлый и талантливый ум, я, разумеется, буду присутствовать. Полагаю, я уеду на несколько дней, отправлюсь на черепамоте. Если обнаружится, что конференция не дотягивает до моего уровня, могу вернуться раньше.

Нависает пауза, пока объявление оседает в головах семьи.

— Техническая конференция, — неверяще тянет Лео, распластавшись по дивану. — В Олбани.

— Ну, да. Когда не хочешь, чтобы к тебе с улицы забредал всякий плебс, то мероприятие устраиваешь там, где средоточение плебса ниже.

Следом Эйприл вздергивает бровь.

— И как ты собираешься отбиваться, когда там появятся Пурпурные Драконы?

Донни вздергивает бровь в ответ и присовокупляет к ней самодовольную улыбку.

— А кто, по-твоему, перехватил их приглашения? — он расчетливо подразумевал, что имеет какое-то отношение к перехвату приглашений, что технически ложью не является, — никаких приглашений не было выслано ни ему, ни кому-либо вообще, по той простой причине, что ни приглашения, ни конференция не существовали. Взгляд, которым она пригвождает его к месту, говорит, что она не поверила до конца, но аргументов, чтобы перебороть и расколоть его, недостаточно. Хорошо. Победа у него в руках.

— Ну не знаю, Донни. Ты уверен, что хочешь отправиться в одиночку? — разумеется, Рафа снедает тревога; в эти недели (уже месяцы), как пришел и прошел апокалипсис, он пристально контролирует всех вокруг себя, и вполне логично, что сама идея путешествия в одиночку ему не понравится.

— О, конечно, — Донни легко соглашается. — Скорее всего, я буду на конференции несколько суток напролет, и ночи тоже, и тот, кто решится поехать со мной, может… попробовать занять себя чем-нибудь. В Олбани.

Более продолжительная пауза — все присутствующие просчитывают, что Олбани предлагает — точнее, что более важно, не предлагает. Никто не может выдержать Статен-Айленд, так с какого счастья кто-либо — кроме Донни и его конференции — захочет отправиться в Олбани, если можно остаться в нормальном городе?

Донни почти готовится провозгласить победу, когда голову поднимает Кейси.

— Я поеду с тобой.

Ох. Ох, он не принял в расчет, что Кейси может оказаться дикарем в достаточной степени, чтобы на самом деле насладиться Олбани–

И Эйприл, сама того не зная, спасает его.

— Ооооо нет. Ты пока не готов оказаться в современном городе в одиночку, даже если это Олбани. Сперва мы приучим тебя к Нью-Йорку, а потом можешь ехать куда-то еще.

— Ага! Идеально! — Донни светлеет, пока никто другой не успел влезть. — Кейси получает ускоренные курсы по проживанию в современном городе, а Донателло получает путешествие на конференцию собратьев по уму, чьи глаза не будут стекленеть при обсуждении тонкостей схемотехнической сварки и черных ходов, встроенных в операционные системы, ранее считавшиеся безопасными. Итак, я выеду утром, скорее всего до того, как кто-либо встанет— я отмечусь по прибытии, — это сказано напрямую Рафу, который успел открыть рот и закрыть, когда его тревогу удовлетворили, — … и вернусь где-то через три дня. Загруженность дорог и средний показатель интеллекта окружения в расчеты не включены. Никому не заходить в мою лабораторию; ничего не трогать в моей лаборатории; я поменял пароль, — последовавшие за этим заявлением стоны подтвердили его гипотезу, что остальные, едва дождавшись, пока он выйдет за порог, вломятся и зароются в его компьютер в поисках информации о его планах или с целью учинить иное бедствие. Не сегодня. Не когда-либо еще, если он сделал работу правильно, а он на 99,8% уверен, что сделал всё правильно.

Он собирается уже совершить четко рассчитанное отступление, когда Отец прочищает горло со своего кресла. Примораживает Донни к месту пристальным взглядом. После маленькой паузы говорит:

— Будь осторожен, сын мой.

На мгновение мир накреняется, Донни теряет баланс. Он же не может знать, куда Донни отправляется на самом деле? Всем известно лишь, что это простая поездка в северную часть штата на конференцию, от которой все остальные в комнате начали бы зевать, — затея весьма малоопасная.

Апокалипсис был не так давно, замечает тихий, часто игнорируемый голос в голове, и они едва не потеряли Лео. Конечно, Отец беспокоится.

Мороз сходит, мир выправляется, и к Донни возвращается голос, даже если он чуть тише, чем раньше.

— Буду, Папа, — лжет он.

Отец кивает, возвращает свое внимание к телевизору и бросает остальным куда живее:

— Кто готов ко второму заходу?

Его встречают ответные восклицания — потому что никто из присутствующих не откажется от еще одного фильма Лу Джитсу, особенно когда это означает, что Кейси познакомится с очередной классикой — и Донни тихонько ускользает в свою комнату, чтобы начать сборы.

Черепамот остался на добром расстоянии от камер наблюдения и патрулей. Зацикленные записи внедрены, всё работает без проблем. Охранник ушел на незапланированный (для него) перекур. Донателло вошел в комплекс и передвигается, придерживаясь теней. В данный момент в учреждении ночной режим сбережения энергии, и это предоставляет ему широкую свободу действий. Он минует коридоры и защитные экраны — тут реально хорошо подготовились к агрессивным вторженцам — пока не достигает нужной ему камеры.

По ту сторону двери содержится Крэнг.

Он думал, что от такого осознания его будет трясти. Одно дело наблюдать за Крэнгом в неволе издалека; совсем другое — оказаться по ту сторону двери от камеры, где его содержат, зная, что толстое стекло — это единственная преграда между ним и внезапной — нет, зная этого Крэнга, медленной, и мучительной, и оглушительно громкой — смертью. Он думал, что к этому моменту уже как минимум один раз переживет паническую атаку. Он подготовился к такому развитию событий — без особого желания, но тем не менее. Его эго куда менее важно, чем безопасность его семьи.

Но он… ничего не чувствует. Как будто все его тело пропиталось прохладой загородной нью-йоркской ночи. Он спокоен. Он, что удивительно, не боится. Он хладнокровен, насколько хотел казаться хладнокровным тогда, уверяяя Эйприл в ту ночь.

Он в порядке.

Он открывает дверь, проскальзывает внутрь и запирает замок. Зажигается автоматическое освещение, и через комнату доносится громкий бух — это Крэнг незамедлительно бросается плечом на стекло, как будто в миллионный раз ей повезет.

— ОТПУСТИ МЕНЯ, ЧЕЛОВЕЧЬЯ МЕРЗОСТЬ…

Вопли смолкают, когда она замечает его, и вместо пронзительного голоса комнату наполняет противный зловещий смех:

— ТЫ! Я тебя помню! Ты и твоя братия виноваты в том, что победный марш Крэнгов задерживается! Вернулся закончить начатое, маленькая рептилия? Освободи меня, и я покажу тебе цену твоей ошибки!

Донателло молчит — только наблюдает, как Крэнг тараторит, и смотрит прямо в ее оставшийся глаз. Если всё пройдет по плану, то можно надеяться, что это последний раз, когда он видит живого Крэнга во плоти. Он не хочет смаковать этот момент, он не хочет повторять глупые клише из дурацких экшен-фильмов, которые обычно происходят в последний момент перед финальной битвой. Скорее, он хочет убедиться, что это мгновение реально. Что это происходит на самом деле.

Потому что это не финальная битва. Это изничтожение.

— СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ, ГНУС!

О, так это он в данной ситуации гнус. Забавно.

Он продолжает удерживать зрительный контакт с Крэнгом, пока его боевой панцирь раскрывается. Механические руки достают оттуда баллончик за баллончиком и выставляют в ряд на ближайшем столе. Всего их восемь, и еще два лежат на дне боевого панциря на случай, если придется привести в действие один из множества запасных планов.

Резервуар, в котором содержат Крэнга, в целом герметичен. С его основной системой вентиляции соединяется отрезок стеклянной трубы, разделенный на части множеством отсекающих клапанов и запоров. Небольшой круглый клапан в одной из самых верхних секций, также в настоящее время закрытый, обеспечивает соприкосновение воздуха в резервуаре с воздухом в помещении. Донателло сомневается, что этот клапан часто использовали, если использовали вообще; скорее всего, он нужен на случай, если в этот резервуар поместят что-то, что имеет бóльшую нужду в кислороде. 

(Он не думает о том, для каких еще живых существ может быть предназначен этот резервуар. Он должен сосредоточиться.)

Одна из механических лапок занимается решеткой, выкручивает гайки и откладывает решетку в сторону. Другая подбирает первый баллончик, снимает печать и вливает гербицид в трубу. Он ждет, пока показатель баллончика не сигнализирует, что он пуст — в конце концов, молекулы гербицида тяжелее воздуха, — потом открывает клапан, и гербицид переплывает в нижний отсек трубы. Этот отсек он запечатывает; механическая рука запечатывает баллончик и подбирает полный; процесс начинается с начала.

— Что ты делаешь? — требовательно спрашивает Крэнг, колотя по стеклу рядом с трубой. — Я требую объяснения, гнус! Что ты делаешь?

Донателло не удостаивает Крэнга взглядом; не поддается на ее требования обратить на себя внимание; не смотрит, как она ежится перед неизвестностью. Пока еще нет. Вместо этого он удерживает свое внимание на процессе, пока в трубе не скапливается четыре полных баллончика аэрозольного гербицида. Механические руки убирают клапан и запечатывают отверстие, а затем поворачивают рычаг для следующей, самой нижней секции трубы. Через тридцать секунд он запечатывает и ее, затем открывает следующий, позволяя гербициду двигаться вниз по трубе. Всё это время он оставляет вопли всё более озлобленного Крэнга без внимания. Он открывает следующий клапан, и потом последний, соединяющийся напрямик с резервуаром Крэнга. Крэнг радостно гогочет и вонзает в открывшийся проем острое щупальце…

И щупальце просто исчезает, испаренное высокой концентрацией гербицида в трубе. Крэнг шарахается прочь, воя от неожиданности и внезапной адской боли. Донателло на мгновение опускает гогглы на глаза, чтобы убедиться, что гербицид проникает в резервуар, оседает на вопящем Крэнге; после чего подымает их обратно. Он засвидетельствует это своими глазами.

Крэнг кричит, пока молекулы гербицида оседают по всему резервуару, шипят и шкворчат, соприкасаясь с ее кожей, как будто ее сунули в кислотное облако.

— ТВАРЬ! — воет она. На ее плоти появляются щербинки и извилистые борозды, они разрастаются до неравномерно разгорающихся дыр, отделяют щупальца от тела. Крэнг похожа на скульптуру из сахара, которую кто-то поставил под капающий кран, и теперь она медленно тает под каплями. Похоже, тело Крэнга имеет единую структуру как снаружи, так и внутри, безэмоционально замечает про себя Донателло, наблюдая, как она медленно дезинтегрируется. О внутренних органах даже речи не идет. Ее стоило бы изучить, если бы она не представляла опасность мирового масштаба.

— ГНУС! — визжит она снова. Прорехи и желобы углубляются, вгрызаются в плоть. Уже больше половины ее плоти разъедено аэрозольным гербицидом. — МЕРЗОСТЬ! — оставшееся глазное яблоко разъедено. Оно явно такое же плотное, как и вся остальная плоть, не лопается, не брызжет жидкостью, ничего. — МЫ ТЕБЯ НАЙДЕМ… — последние слова Крэнга обрываются, жизнь в ней затухает, оставив после себя горстку розовой слизи, которая продолжает потихоньку испаряться. Донателло наблюдает, как исчезает последняя капля этой слизи, как ее уничтожает гербицид. Резервуар остается совершенно пустой и чистый.

Он следит еще на протяжении целой минуты — просто на всякий случай, потом снова опускает гогглы на глаза и сканирует резервуар на каждой возможной частоте. На нескольких он замечает молекулы оставшегося гербицида, до сих пор парящие в резервуаре. Ни на одной он не обнаруживает и следа от Крэнга.

Механическая рука выуживает из боевого панциря девятый, прозрачный баллончик. Клапан открыт, баллончик опустошается в трубку; клапаны открываются, и по трубе в резервуар течет нейтрализующий агент. Через гогглы он прослеживает, как гербицид распадается на другие вещества — по большей части безвредные, разве только немного едкие — по мере того как нейтрализующее вещество поглощает его. Гербицид опасен и является доказательством того, что здесь кто-то побывал; лучше убрать все следы. Крэнга больше нет; пестицид нейтрализован; все баллончики возвращены в боевой панцирь. И Донателло уходит тем же путем, что пробрался сюда, тенями, проскальзывает мимо того же всё еще сопящего охранника и закрывает за собой все двери. Зацикленные записи будут проигрываться до тех пор, пока на службу не вступит утренняя смена. Никто не узнает, что он тут был. Он успешно завершил миссию и аккуратно подобрал все хвосты. В конце концов, Донателло не терпит незаконченные дела.

Он тихо продвигается по сельской местности Нью-Йорка, пока не находит снова черепамот ровно там, где он его оставил. Доводит его до дороги, после чего мотор взревывает, и он начинает четырехчасовую поездку домой.