— Чувствуешь?

Джейсон непонимающе хмурится, глядя на Салима.

— Чувствую что?

— Воздух, — поясняет Осман, жмурится, подставляя лицо солнцу, едва-едва обретшему тепло. Джейсон видит носом, принюхиваясь (всё равно непонятно), и поднимает бровь:

— Ну… да? Я дышу им каждый день. Пахнет грязью, — Салим усмехается, лениво приоткрывает один глаз и качает головой, будто Колчак сморозил несусветную глупость. Чёрный хвост мелко стучит по жестяному боку фургона, издавая глухой звук.

— А чем ещё?

Джейсон закатывает глаза. Ну что этому иракцу присралось внезапно нюхать воздух? Он не умеет дышать или как? Вокруг пахнет чем угодно, от чьих-то потных носков, оставленных в казарме (Колчек морщится, Осман усмехается снова и говорит не напрягать нюх так сильно) до пряного аромата, исходящего от Салима. Вот это вкусно, но Осман явно не на себе хочет сосредоточить внимание Джейсона, раз смотрит по-прежнему выжидающе. Что Колчеку нужно уловить? Аромат новых шин да бензина в баке? Или, может, талой воды, птичьих гнёзд, мокрой земли?

Джейсон прикрывает глаза. Дышится словно легче. Колчек делает ещё вдох, ощущая, как по венам начинает быстрее бежать кровь, пробуждаясь после зимнего застоя.

— Я же говорил, что почувствуешь, — раздаётся рядом мягкий голос, к плечу прислоняется тепло, утыкаясь носом в висок. - Первый день весны, понимаешь?

Понимаю, кивает Джейсон.