Как и следовало ожидать, вечер испарил из Римуса остатки физических и моральных сил. Они просидели в «Трех метлах» несколько часов к ряду. На барной стойке, помимо постоянно пополнявшихся запасов опустошенных бокалов и кружек стояла крохотная елочка. На ней уместилась парочка зачарованных шаров, менявших цвет с красного до бледно-голубого. 

После третьей кружки сливочного пива Римус ловил себя на том, что засматривается на это мерцание. 

Они пытались расколдовать Сириуса, но ничем хорошим их попытки не кончились. Боясь сделать еще хуже или натворить непоправимое, никто из ребят не рискнул пробовать трасфигурацию. 

— Все не так плохо, — пыталась утешить его Марлин. — Кто бы он ни был, он мог бы, знаешь, изменить твое лицо и вообще… Превратить, ну, в жабу. 

— Из него получилась бы замечательная жаба, — добавил Джеймс, и они рассмеялись. 

Римус гадал, кто мог быть тем загадочным человеком. Какой-нибудь старшекурсник, талантливый в разного рода магии. Тот же, кто заколдовал Сириуса вчера? Да и какую цель он преследовал? В шалостях не просматривалось ничего личного, они были слишком просты и неказисты, несмотря на сложную магию.

Если бы Сириус серьезно с кем-то повздорил, и этот кто-то решил так на нем отыграться, это выглядело бы по-другому. Римус не мог объяснить себе, как именно, он просто это чувствовал. Возможно, сказался опыт их противостояния со Снейпом. 

Значит, ничего серьезного. Эта мысль, учитывая способность Сириуса влипать в неприятности, успокаивала. И тем не менее… 

— О чем задумался? — вырвал его из размышлений голос Мэри, которая сидела рядом. 

— Да так, — ответил Римус, переводя взгляд со светящихся шаров на подругу. Ее щеки слегка порозовели от алкоголя. Он решил поделиться. — Не понимаю, кто пытается отомстить Сириусу.

Тот сидел напротив, и его зеленые растрепанные волосы забавно качнулись, когда он повернул голову на звук своего имени. 

— Я и сам не понимаю, — признался он. 

— Ты уверен, что ни с кем не ссорился и никому не грубил? — спросил Римус, просто на всякий случай.

— Лунатик… — от его тона сердце пропустило удар. 

– Нет, – тут же решил уточнить он. – Я не про… нас. Эти розыгрыши… Они такие мелочные. Я не понимаю, кому может быть толк от этого, – выпалил Римус, указывая ладонью на болотного цвета макушку. 

Сириус не успел ничего ответить, когда его опередила Марлин. 

– У Блэка личные счеты с самим Рождеством, – в шутку сказала она, после чего повернулась в его сторону. – Плохо вел себя весь год, а?

Да, пожалуй, единственное разумное и правдивое объяснение. Римус больше не хотел думать об этом. Он присоединился к обсуждению планов на каникулы: Джеймс уже похвастался, что это Рождество мародеры проведут вместе в доме Поттеров.

— После той дискотеки, которую я устроил матери летом, она слышать обо мне не хочет, — сказал Сириус, пресекая поток вопросительных взглядов в его сторону. Сейчас он говорил об этом легко, пожимал плечами и ухмылялся. Но Римус помнил, как ему потребовалось терпение и сочувствие всего мира, прежде чем Сириус сказал хоть что-то спустя месяц. 

Мэри уезжала с родителями к родственникам во Францию, Марлин, как и Лили, собиралась провести все праздники дома в кругу семьи. Когда они выходили из бара, готовые возвращаться в замок, Лили поймала Римуса за плечо.

— Римус, вы будете вместе все праздники? — спросила она. Прямые ярко-рыжие волосы обрамляли ее лицо, а выразительные ярко-зеленые глаза блестели в свете уличных фонарей. 

— Да. А что? 

— Не мог бы ты дать мне домашний адрес Поттера? — протараторила она. — Я бы хотела прислать вам новогодние открытки. 

Римус тихонько рассмеялся.

— Даже после того, что мы сегодня устроили? 

Он не рассчитывал, что Лили ответит, но она, кажется, восприняла его вопрос достаточно серьезно. 

— Вы придурки, — выдохнула она. Римус хотел было начать возмущаться, но Лили тут же продолжила. — Но вы — мои друзья. Поттер… Вместо того, чтобы поговорить со мной лично, он вечно что-то вытворяет. Надеется, что я его замечу. Его трудно не заметить, знаешь! — она все продолжала и продолжала, и Римус не хотел ее останавливать. — Я уже просто хочу, чтобы он подошел и своим ртом пригласил меня куда-нибудь. Понимаешь?

— Кажется, да, — кивнул Римус. В голове снова засела зудящая мысль, которой он пока не мог дать название. 

— Спасибо, Римус. Только не говори ему, ладно? — она подняла на него умоляющий взгляд. 

Он не собирался, о чем ей и сообщил. Улыбаясь, она потащила его в сторону остальной их компании, которая шумела где-то впереди. Они шли по улицам Хогсмида, украшенным неприличным количеством гидрлянд, и направлялись к выходу из деревни. Им снова посчастливилось встретиться с поляной, на которой они не так давно оставили полчища снеговиков. Только теперь они молчали и не двигались.

Римус вдруг почувствовал щемящую тоску в груди. Он любил своих друзей. Он любил Сириуса. И ему было тяжело представить, как сложится их судьба, когда они выйдут за стены Хогвартса. 

*

На следующий день, в четверг, Сириус чуть не проспал завтрак. Друзья не удосужились растолкать его. Его волосы были точно такие же мертвенно-болотистые, какими он запомнил их вчера. Удручающее зрелище. Смирившись с тем, что ему предстояло провести в таком виде как минимум первую половину дня, он наспех умылся, оделся и побежал вниз.

Естественно, как только он вошел в Большой Зал, то сразу собрал на себе заинтересованные взгляды всей школы. Став олицетворением фразы «игнорируй, пока не исчезнет», он с гордо поднятой головой дошел до гриффиндорского стола. 

— Какого хрена? — сказал он вместо приветствия. 

— Ты так сладко сопел, — подал голос Джеймс.

— Классный образ, Блэк! — послышался чей-то крик с другого конца зала. Сириус не обратил внимания. 

— До Зелий пятнадцать минут, — сказал Римус. Он тоже выглядел катастрофически невыспанным.

Сириус понял намек. Друзья дождались, пока он второпях закинет в рот сэндвич, после чего вместе направились в подземелья. 

Как оказалось, день с самого начала обещал быть суетным. Под конец года все будто сошли с ума. Каждый профессор считал своим профессиональным долгом уточнить, что у Сириуса с волосами. В какой-то момент, на пятом, кажется, вопросе подряд, у него закончились идеи для забавных небылиц в качестве оправдания. 

А еще выяснилось, что у него не сдана домашка по Арифмантике. Просто прекрасно. 

— Я не хочу начинать следующий семестр с отработки, — пожаловался он в воздух, когда они шли на обед. — Придется ее сделать. 

— Тебе нужна помощь? — поинтересовался Римус. — Я сдал ее в прошлом месяце, но думаю помню, о чем там.

— Спасибо, — кивнул Сириус с надеждой. — В библиотеке после уроков?

— Да. Возьму свои записи.

— Сириус! — Джеймс резко крикнул. — Твои волосы! Они снова нормальные! 

Сириус почувствовал, как у него свалился с плеч тяжеленный камень. Единственная хорошая новость за сегодняшний день: он не напортачил с заклинанием и прическа восстановилось. Он бы не пережил, если бы что-то пошло не так.

Остаток занятий он провел в мыслях о предстоящем разговоре в библиотеке. Сириус был уверен, что они поговорят. Домашка вторична, даже если грозит отработкой в первый день весеннего семестра. 

Что он ему скажет? Римус сказал, что ему не важны испорченные пластинки. Это правда? У Сириуса не было ответа. Что ж, это казалось хорошим началом для диалога. А в зависимости от ответа он постарается придумать, что говорить дальше. 

Римус думал, что он намеренно игнорировал его? Смешно, но Сириус думал точно так же. Как глупо.

Придя в библиотеку, Сириус выбрал свой любимый стол у большого окна. Уже стемнело, и пропало всякое преимущество естественного освещения. Но это место все равно ему нравилось: скрытое за стеллажами, оно дарило иллюзию уединения. 

Не дожидаясь, пока Римус устроится напротив, Сириус одним взмахом палочки наложил заглушающее. Не то чтобы в этом закутке было много лишних ушей, но он решил перестраховаться. 

Римус, видимо, почувствовал окутавшую их плотную магию. 

— Давай сначала разберемся с твоей домашкой, — категорично предложил он, чем заслужил полный недоумения взгляд.

— Есть вещи, которые волнуют меня сильнее домашки.

Щеки Римуса вспыхнули розовым. Очаровательно. Мысли Сириуса галопом понеслись по всей библиотеке, из замка в сторону озера. Видимо, чтобы утопиться. 

— Ладно.

— Ты сказал вчера, что дело не в пластинках. Я не понимаю. 

Пришлось подождать с минуту, прежде чем Римус нашелся с ответом. 

— Я имел в виду, что… Я был в ярости, когда увидел тебя с обломками в руках. Я взбесился и не дал тебе возможности объяснить, а потом все стало… Как-то запутанно. Мне жаль.

— Ты? Извиняешься передо мной? — Сириус только сейчас понял, как сильно билось сердце. — Это я должен. Я испортил твои вещи, Лунатик. 

— Я давно простил тебя за пластинки, — выдохнул Римус и ответ взгляд. — Это всего лишь куски пластика. 

Сириус услышал скрываемую боль в его тоне. В этих словах было что-то неправильное.

— Это не так. Скажи мне правду. 

— Я правда простил тебя за них, — твердо повторил Римус. Так, чтобы эта мысль укрепилась в сознании Сириуса. — Но… Короче, если бы там были только мои, я бы, не знаю, злился чуть меньше. Там были твои подарки. 

О. Сириус совсем забыл об этом. Чувство вины и стыда захлестнуло его с новой силой. Как и воспоминания: день рождения Лунатика, прошлое Рождество, позапрошлое, первый учебный день в этом году, просто хороший день осени. Сириус никогда бы не подумал, что Римус придавал его подаркам такое значение. 

— Мне жаль, — выдавил он из себя, пристыженный. Он любил дарить подарки, особенно ему. — Мне даже в голову не приходило, что они важны для тебя.

— Сириус, — он накрыл своей ладонью его. Воображение ли это было или реальность, но Сириус почувствовал легкое покалывание в месте касания. Случись какой-нибудь конец света прямо сейчас, он ни на что бы не убрал руку. Сириус боялся поднять взгляд. Боялся, что дальше скажет Римус. — Конечно, они важны. И я ужасно расстроился, когда понял, что ты не вспомнил об этом. И долго не мог успокоиться, но ты в этом не виноват.

— Я почти сразу же понял, что ужасно облажался, — в свою защиту попытался Сириус, его рука в чужой руке. — Я хотел найти тебя и попросить прощения, но ты отстранился, и я не знал, что мне делать. Мне казалось, ты не хотел меня видеть.

— Я… Не могу сказать, что это неправда. 

— И? 

— Знаешь, я очень много хотел тогда тебе сказать. И хочу сейчас. Но я не… могу. 

Сириус почувствовал, как сжалась его рука. Он перевел на нее взгляд. 

— Я тоже. Почему? 

— Я не такой смелый, а? — посмеялся Римус. Сириус бы поспорил, потому что Лунатик был одним из самых смелых людей, которых он знал. — Твоя домашка. 

— Да какая домашка! Ты мне доверяешь? Если да, то скажи мне правду, Лунатик. 

Упрямство было одной из тех черт Римуса, в яркости которых он мог бы переплюнуть даже самого Сириуса. Порой он бывал катастрофически невыносим, и приходилось чуть ли не клешнями вытаскивать то, что у того творится на душе. Особенно, если оно было чем-то по-настоящему глубоким и ценным. 

Вдруг стало ясно, что разговор касается их недавней ссоры уже очень отдаленно. 

Сириус почувствовал, как грубая подушечка большого пальца вычерчивает круги на его запястье. 

— Можно мы отложим это на завтра? — спросил он, и Сириус, подняв голову, увидел, что тот пожирает взглядом их сцепленные руки. — Ты меня утомляешь. 

Это могло бы прозвучать грубо. Но нет. Наоборот, звучало почти нежно и невыносимо бережно. До боли в груди бережно. Мерлин, и как Сириус раньше не понял? 

Он испустил полный страдания вздох. 

— Хорошо. Но я устал от бесконечных переносов. 

— Никто не говорил, что разговаривать — это легко, — рассмеялся Римус. 

Ничего страшного. У них будет все время мира, чтобы постичь это изысканное искусство. Узнать друг друга еще на ступеньку ближе, затем еще на одну, и еще. 

*

Последний учебный день года должен был быть днем, когда все отдыхают. Да, формально сидят на уроках, но по факту… Ладно, они всего лишь записывали домашку на каникулы и то, что нужно освежить перед весенним семестром, но Сириус изнемогал. Он сдал вымученную домашку по Арифмантике – вчера Пинс гнала их из библиотеки, когда до отбоя оставалось десять минут. Сидя на последнем – последнем! – в этом году уроке, Сириус считал минуты до того, как этот кошмар закончится и он на неделю станет свободным от обязательного образования человеком. 

Дверь в кабинет резко распахнулась. Через секунду в ней показалась декан Гриффиндора в своей неизменной остроконечной шляпе.

– Сириус Блэк, – ее звонкий голос отразился от каменных стен. – Пройдите в мой кабинет. Сейчас.

Есть еще что-то, что он забыл сдать до Рождества? Вроде нет. Макгонагалл резко по нему соскучилась? Тоже нет. Сириус старался не сильно паниковать, но шестое чувство подсказывало, что ему не светит ничего хорошего. Никаких подарков на Рождество уж точно. 

Обменявшись с мародерами обеспокоенными взглядами, он наспех закинул пергамент и перо в сумку, покинул класс и поплелся вслед за профессором. Дорогу до ее кабинета Сириус знал так же хорошо, как все тайные ходы из Хогвартса. Смог бы дойти и с закрытыми глазами. 

— Мистер Блэк, — сказала Макгонагалл, усевшись в свое кресло. Сириус стоял напротив, склонив голову точно нашкодивший щенок. — Если вы считаете возможным использовать школьное имущество как собственный склад, вынуждена Вас огорчить. 

Она подняла на него прожигающий взгляд исподлобья: учительская строгость вперемешку с дружеским беспокойством. Внутри бурлило желание назвать его «материнским», но возникающие в сознании ассоциации были уж больно неприятны.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы, профессор.

И она пустилась в объяснения. Сириус был весь внимание. 

— Некоторые из наших учеников во главе с мистером Филчем сегодня утром были отправлены на уборку в хозяйственный сарай запасных метел для квиддича вблизи поля. В процессе была обнаружена мантия — ваша, насколько можно судить по инициалам на бирке. И еще некоторые… занятные вещи. 

Его мантия? О Мерлин, его мантия! Так вот куда она исчезла, а Сириус уже попрощался с ней навсегда.

Но ведь если нашли мантию, значит ли, что?..

— Профессор, — резко сказал Сириус. — Что было еще? Кроме мантии? 

— Кажется, я вам уже сказала, мистер Блэк, — брови Макгонагалл изогнулись в недоумении. 

— Они еще там? Могу я пойти и… забрать? Свои вещи. 

Мысль о том, что их могли уже убрать, или унести, или уничтожить пришла с опозданием. Но это неважно, он все равно должен был спросить. Сириус редко чувствовал, что делает что-то настолько правильное. Сердце вдруг забилось с удвоенной силой.

Макгонагалл, видимо, углядела на его лице… что-то, и ее скептический взгляд смягчился. Она поправила свои крошечные очки-полумесяцы.

— Я сказала мистеру Филчу оставить все подозрительное за сараем, — Сириус услышал достаточно. Ноги сами понесли его прочь из кабинета, через сугробы и мимо поросшего льдом озера к полю для квиддича. К блядскому, мать его, сараю. — Это не освобождает вас от отработки в следующем семестре, юноша! 

— Я знаю. Спасибо! — крикнул он напоследок и вылетел прочь. 

*

На обратном пути Сириусу пришлось раз двести обновлять согревающее заклинание. Задним умом он понимал, что было не очень хорошей идеей вот так вылететь прочь из замка. Но вес сумки на плече значительно прибавлял уверенности.

Он промотался около часа, может, полутора часов. Солнце к этому времени стремительно клонилось к закату. Обед давно закончился, значит, в Большом Зале Сириус его не найдет. 

И карты у него с собой нет. Хорошее начало. 

Решив попытать удачу в гриффиндорской башне, Сириус поспешил в главный вестибюль замка. С улицы, со стороны площади у главного входа в замок, доносились голоса. Послышалось, как кто-то позвал его по имени. 

— Сириус! — крикнула Мэри, ныряя в пространство вестибюля. — Тебя все обыскались, идем! 

— Куда ты меня тащишь? 

— Так конец семестра же! 

Девчонки лучше любой, даже самой зачарованной карты. Они могут найти тебя где бы ты ни был. Могут найти вообще что угодно, если сильно захотят. Без капли магии. Поразительно. 

Так Мэри нашла Сириуса и за ручку привела его к остальным: к Питеру, Лили и Марлин, к Лунатику. В их кружке по интересам не хватало одной лохматой детали.

Джеймс кружил на метле вокруг столпившихся школьников. На нем была ярко-красная шапка, такая же шуба, а впереди метлы… 

Впереди метлы неслось стадо северных оленей. Ну, ладно, не неслось и не совсем стадо. Из-под копыт туманных рогатых вырывались снопы искр и конфетти. Джеймс запускал своей палочкой маленькие фигурные фейерверки. Толпа скандировала «САНТА ДЖЕЙМС! САНТА ДЖЕЙМС!» и, казалось, была в восторге.

— Где ты пропадал? — сквозь ликование толпы прокричал Римус.

— Давай найдем место потише, — улыбаясь, ответил Сириус. Он поймал взгляд Джеймса и показал ему два больших пальца вверх. Тот помахал ему в ответ. 

Сириус схватил Римуса за руку и повел мимо толпы в сторону моста. Взмахом палочки наложил согревающее еще раз, как раз когда пошел снег. Отойдя достаточно далеко, чтобы всеобщая радость от окончания семестра погасла в воздухе, он остановился. 

— Представляешь, домашка по арифмантике не спасла меня от отработки в следующем году.

— И почему я не удивлен? — спросил Римус и коротко рассмеялся. — Что хотела Макгонагалл? 

— Она… Она сказала, что вещи, которые я исчезал… Короче, они нашлись. В сарае для метел. 

Римус какое-то время молча смотрел на него в ответ. 

— Я думаю, — продолжил в итоге Сириус, — это все чертовы журналы Джеймса. Квиддич, заброшенное место, понимаешь? Тогда я еще был весь в мыслях о предстоящей игре.

— Ага, — Римус кивнул. — И что в итоге? 

— Ну, я сразу помчался туда.

— В таком виде? Сириус, зима на улице! Напомню, что пару дней назад ты был ходячей простудной катастрофой.

Отчасти это правда. Несмотря на то, что там были всего лишь безобидные чары, Сириус следующие несколько часов чувствовал себя по-настоящему паршиво. 

Но он не мог удержаться, чтобы не возразить. 

— Эй! Во-первых, я теперь отлично владею согревающими чарами. Во-вторых, у Бродяги толстый зимний подшерсток. В-третьих, от переохлаждения не простужаются!

— Ты помчался туда в образе Бродяги? А если бы тебя увидели? — Римус выглядел по-серьезному обеспокоенным. 

От его тона и взгляда чашка с теплотой и нежностью внутри Сириуса грозилась разбиться вдребезги. Так было всегда? Лунатик и раньше так искренне о нем беспокоился? 

Сириус такой дурак, раз не замечал этого. 

— Только туда, — ответил он и отвел взгляд. Под ними разверзалась бездна, а они стояли на мосту, вдвоем, на пороге чего-то… Чего-то. 

Хлопья снега мягко опускались на гранитные перила. 

— В общем, — Сириус покопошился в сумке, вытащил обломки винила и протянул их Римусу, — вот. Поэтому я не смог починить их. Некоторые части испарились.

Римус осторожно принял кусочки в сложенные лодочкой ладони. Осмотрел каждую часть под изучающим взглядом Сириуса. Все можно исправить. Они вернутся, они починят пластинки. Только бы Римус не избавился от тех осколков, что тогда остались в спальне.

— Их можно восстановить, Лунатик. 

Римус сжал кулак и отправил винил в полет. Далеко и безвозвратно. В бездну под ногами. 

Сириус не сдержал ошарашенного вздоха. 

— Что ты творишь?! — он себе весь мозг проел этими чертовыми пластинками, а Римус! Вот так взял и выбросил. 

— Набираюсь храбрости, — ответил он. Легкая улыбка тронула его губы. — Я скажу тебе, что не сказал вчера. Сначала я был очень расстроен и зол, я уже говорил. И мариновал эту злость в себе несколько дней.

Сириус не хотел перебивать его. Слишком много времени и недосказанностей ушло на эту идиотскую ссору. Лучшее, что он мог сделать сейчас — это выслушать. 

— Сначала я не хотел с тобой говорить из-за этого. Но потом понял, что мне тебя не хватает. Да, ты можешь быть ужасно раздражающим, но я скучал. По нашей дружбе, разговорам, времени вместе. 

Римус говорил очень тихо. Он весь — оголенная магия. Дотронься — обожжешься и никогда больше не сможешь увидеть. Не сможешь почувствовать. 

— А потом я увидел, как ты весело проводишь время, — его плечи поникли. — Словно тебя вся эта ситуация совсем не беспокоит. Ты улыбался, шутил, смеялся с остальными, совсем забыв обо мне. Я все спрашивал себя: «почему?». И из-за этого снова разозлился. Я думал, что все само наладится и пытался успокоиться. Говорил себе, что не должен так себя чувствовать, но ничего не мог с этим поделать.

Римус замолчал. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, но мыслями он был весь в себе. Отчаянно хотелось его поддержать. Позаботиться. 

— Лунатик, — сказал Сириус, подходя ближе и становясь плечом к плечу. Он повернул голову в его сторону и наткнулся на точеный профиль: заостренные скулы, нос с горбинкой, белесые шрамы. — Я понимаю. Ты не виноват. Поверь. Я тоже по тебе очень скучал. Какая разница, с кем я шучу между делом, если по-настоящему я могу говорить только с тобой. 

Что-то дрогнуло на лице Римуса после этих слов; Сириус бы не заметил, не смотри он так пристально. 

— Я много раз хотел начать этот разговор, но не мог подгадать правильное время, — признался он. — Пришлось импровизировать. И сейчас мне так же легко, как и до смерти волнительно. Прости, что я забыл про подарки. Мне очень не хватало тебя рядом, — он остановился, чтобы сделать глубокий вдох и постарался вложить в свои следующие слова всю искренность, на которую был способен. 

— Знаешь, совсем не обязательно постоянно говорить о чем-то, смеяться или ругаться. 

— Достаточно просто быть, да? — ухмыльнулся Римус, наконец повернувшись к нему. 

Была во всем этом какая-то неизвестная магия, которая окутывала теплом и заставляла сердце биться чаще. Она накрыла Сириуса такой мешаниной чувств и эмоций, что он готов был утонуть, лишь бы они улеглись в нем. Магия момента, чтоб ее. 

Римус повернулся и обнял Сириуса. Его руки сжали влажную от снега рубашку, голова уперлась в изгиб шеи. Сириус едва не охнул, но мгновенно пришел в себя и обнял его в ответ, слегка поглаживая по спине. 

— Все хорошо, Лунатик. Я очень рад, что мы поговорили.

— Я тоже, — выдохнул Римус. От его тела сквозило успокаивающее тепло, пропитывало насквозь. Сириусу отчаянно хотелось взять его лицо и поцеловать так, чтобы он понял, как дорог ему. И чтобы признаться в том, какой Сириус сам был идиот. 

Он крепко держал руки на чужой спине. 

— Из-за последнего в году полнолуния я такая размазня, — сказал Римус, разряжая обстановку. Сириус ухмыльнулся в ответ.

— Не я это сказал, — он оттянул его от себя, взглянул в янтарные глаза, взял холодные ладони в свои. — Пойдем в замок, а то они начнут праздновать без нас.

— Нельзя этого допустить, — подхватил Римус и повернулся в сторону школы, не выпуская руку.