...вернулся опять, что ему я сказать бы могла? Что я ждала, я хотела ждать, пока не умерла.

Эльтибальд не был сумасшедшим: в Туссенте родилась дева в златой короне, что кровью залила русло Сансретуры.

Мне досталась в этой пьесе очень маленькая роль. В ней всего четыре слова: «Мы прорвёмся, мой король!»

И Арсений возвращается, чтобы успеть сделать хоть что-то. В чужих городах он уже насмотрелся на чужую любовь. Теперь садится в последний поезд, чтобы, наконец, увидеть свою.

"Александр хочет, чтобы Джон сейчас был с ними. Или хотя бы чтобы Джон тогда умер у него на руках, и он не искал его в Филипе..."

Коннор наконец изменяет Аманде в своей голове, но желание быть девиантом тоже имеет свою антропоморфную форму - стримера, переживавшего за своего любимца.

Годы проходят, люди меняются, а жизнь та же – всё того же ждут самолёты. Но они не поддадутся, не откроют свою жизнь, пусть фонарики залетают в комнаты глупым молодым волшебникам, а здесь люди знающие живут. Пусть и живут не совсем здесь.

Мы не даем себе даже права представить, что будет, потеряй мы самого близкого себе человека. Мы живем настоящим, проживаем с ним жизнь, мечтаем о будущем. Но что, если этому будущему не суждено случиться? Что, если любой день, проведенный вместе, может стать последним?

Он не пишет Арсению, потому что знает, что тот видел, как эти люди бежали глубже в Россию, потому что знает, что почта может и не догнать Попова. Но скорее всего, он не пишет, просто потому, что хочет, чтобы Арсений вернулся живым.

Если у меня нет сердца, то что разбито?