Хван своими самоуверенностью и самолюбованием бесит до зубного скрежета, хотя отрицать то, что он действительно хорош во всем, глупо. И внешностью привлекательной его природа не обделила, и навыки его до идеала отточены, и изгибы тела в танце… Так, Ли Ёнбок, ты о чем думаешь? Ладно, да, отрицать то, что его к Хёнджину влечет, тоже глупо.

Чимин — сторонний наблюдатель происходящих событий вокруг, которые вдохновляют его писать, но затем понимает, что было бы неплохо и самому стать объектом для собственных же исследований, ведь из-за количества проблем, свалившихся на него, становится сложно жить.

Сегодня. Завтра. Навсегда — в унисон звучат сердец бита.

Впервые я встретил его, когда мне было восемь лет.

[Шок, шок, ужас, ужас, неужто правда думал, что взрослеть будет просто?]

Кэйл выглядит стоическим и надёжным, как и всегда. Его бровь чуть приподнята с немым вопросом и снисхождением, но на глубине глаз можно разглядеть каплю беспокойства. Протянутая бледная рука является жестом приглашения, а Он мнётся, сомневаясь и не решаясь протянуть руку в ответ.

Или: Кэйл устроил праздничный вечер, пригласив всю семью, а Он боится веселиться и показаться несерьёзной.

Но Ши Цинсюань не успевает договорить, а Му Цин — ничего сказать, потому что в зал заходит ещё один парень. Ну как заходит… тот распахивает дверь так, что она ударяется об стену с ужасающим грохотом. Он пропевает строчки из песни, и из-за этого Му Цин еле заметно кривится: этот парень совершенно не умеет петь. Но спустя секунду, осознание какие именно строчки пропевает мужчина, ударяет ему в затылок. — Скажи, что ты поймаешь меня, когда я упаду...

Тяжело осознавать, что влюбился в парня, еще тяжелее, когда он твой друг и к тому же вы в одной группе. Чонгук решает бороться с этим чувством, но получается очень и очень плохо, поэтому он пытается выплеснуть всё через музыку.

эта ночь обещала быть такой же, как сотни других до неё. она должна была стать печалью; лунным светом, слабо освещающим тесную комнату; одинокой тенью, блуждающей по стенам до тех пор, пока сабо не оттанцевал бы свой вальс, как всегда, один. но что-то сподвигло его, наконец, превратить её в особенную, отличающуюся от обычной – холодной, тоскливой; все вокруг стало другим, и эта ночь обратилась вдруг нежностью и тихими разговорами полушёпотом.

Там, на сцене, он дорогая, редкая канарейка, дразнящая своей красотой и недоступностью, а здесь, скрытый от чужих глаз, становится птичкой, загнанной в ловушку, и её подрагивающие перья Антон гладит каждый раз, как в последний, потому что когда-нибудь, наверное, птичка станет смелее и перестанет нуждаться в том, чтобы он своим ключом открывал её золотую клетку.

{AU, где Арсений — танцор ночного клуба, завораживающий каждого, а Антон — единственный, у кого есть ключ к нему за кулисами}

Эти замедленные движения бедрами, мягкие волны руками, всё та же девушка в платье цвета индиго, поднявшая глаза на своего партнера, в то время как Он смотрит в сторону судейских столов. На Чонгука.