Ответственность, ошибки и провалы, лицемерие, смирение и ожесточение – приправленное алкоголем.

Небольшое AU, когда Дазай после смерти Оды не сразу покидает мафию.

Накануне все шло так вот мерно и спокойно, и он даже не испытывал какого-то смятения, ничего не желал менять, это смирение было приятно и надежно. А потом Дазай из-за совсем уж нередкого случая зубной боли, что, видимо, доказывало, что он тоже живой человек, буквально смел его, утянув за собой, – Чуя до такого был слишком восприимчив, не мог просто так с невозмутимой физиономией принять.

Всего-то обычная простуда с потоками соплей, но кто бы мог предположить, что она отрубит способность Чуи да еще и в самый неподходящий момент - во время длительного перелета домой, тем самым вызвав приступ аэрофобии, что явно удивило его самого, поставив заодно в тупик и Дазая, которому - без вариантов - со всем этим придется иметь дело.

Любит! — кричат ей, Джулс сжимает гладкую ткань мини-юбки и пытается дышать. Она сжигает себя ответственностью и, в конце концов, сгорает.

Ямато понадобилось несколько лет, чтобы понять, что Какаши, на самом деле, не был солнцем. Он был луной. Свет, исходивший от него, не был его собственным, а лишь отражением света настоящего солнца, которое Ямато поклялся найти. С одной стороны, ему было больно оттого, что кто-то другой делал Какаши лучше, добрее, искреннее, но с другой стороны, ему было ужасно интересно узнать, кто же это был, увидеть источник света своими глазами.

Жизнь начала приносить лишь боль. Со временем жизнь угасала в глазах Томаса, а Джеймс ничего не мог сделать. Они оба были обречены.

гэвин отшатывается

дергается, как ошпаренный

резко тащит тебя в переулок

"там стреляют по андроидам, а ты светишься как херова гирлянда"

ему снилось темное. золотое. яркое-яркое что-то, будто осенний лес. потом темное. и больно. но не в своем теле больно, в чужом. как иголки. как будто два тела прошивают, чтобы сделать одним. и это агония.
и артур. только непонятно, сон или нет. видел. большие глаза. пока не наступила темнота. все смотрел.

За двадцать часов до окончания «каннибализма» Рампо звонит писателю из Гильдии, говорит весело, холодеет внутри: «Агентство в беде, и мне нужна помощь». Но в трубке тишина, и она длится вечность.

и все, что ты сейчас можешь — просить о помощи.