Вэй Усянь очень целеустремлённая в заботе о своей омеге

Шан Цинхуа любил то, каким собственником был Мобэй-Цзюнь. Это было великолепно — быть желанным. Но это было не так великолепно, когда Мобэй-Цзюнь решил наглядно продемонстрировать то, каким собственником он может быть, перед всем собранием. Разве одного мёртвого лорда, боровшегося за внимание Шан Цинхуа, не было достаточно?

Запах фруктового пива, горький дым дешевых сигарет и давно остывшая пицца в картонных коробках — Киллуа не знает куда деться от чересчур громкой музыки и собственной докучливой ревности.

Горбач не особо любил, когда его стихи читали. Не только из-за того, что считал, что выходят они у него не так уж хорошо, но и потому что боялся, что кто-то заметит в этих стихах что-то, что написано было про него и для него.

Денджи думает, что девушка скоро признается ему в любви. Ёсида предлагает научить его целоваться.

(Но это часть его плана, основанного на ревности и одержимости, чтобы наконец-то сблизиться с Денджи.)

- Лололошка... Тоже мне, нашёл себе учителя. – он запахнул полы своего плаща, что зацепился за стул при очередном его круге по библиотеке, – Я закончу это прямо сейчас. И он будет только мой. Только мой.

Чуя ревнивый. Настолько, что, кажется, может прямо сейчас встать и перевернуть обеденный стол, за которым они сидят.

У Гарри никогда не было никого своего.

— Кэй? Почему этот Фатуи тебя… обнимает?

— О, а кто это с тобой? — тот, кого назвали Аяксом, посмотрел на него.

Дилюк не успел ничего ответить, как рядом появился ещё один человек.

— Аякс, ты так быстро сорвался с места, что-то случилось?

— Нет, Сяньшэн, просто встретил старого друга.

Дилюку не нужно было оборачиваться, он знал этот голос хорошо. Человек, для которого он вёз бутылку вина, нашёл его сам.

— Здравствуй, Чжунли.

— Что, даже не страшно, придурочный? — поинтересовался Макс со смешком. С нервным таким смешком, будто и сам с ума сошёл в этих ёбаных Топях. — Совсем кукуха больная поехала, а? Так мы тебя это… вылечим, Дэнчик!