Кушель, потерявшая в аварии брата, остаётся один на один с потерявшим зрение сыном.

Шэнь Цзю двенадцать и ему начинают сниться странные сны.

Дети перенимают черты внешности от отца.

Чаще всего. 

Сцена того дня. Стерильно чистая, выжженная на сетчатке глаза, пробирающая до костей. Маэда, шатко стоящий на бортике балкона. Белые шторы, белые облака, белое дерево, белая одежда, сливающаяся с не менее белой из-за бледности кожей, и два зелёных пятна – глаза, испуганно смотрящие на вошедшего, потерявшего дар речи.

У Рина в глазах двоится, в голове - сплошная ругань.

Рин их путает, Рин их различить не может.

Рин знает одно - одинаковые люди одинаковы во всём.

Вероника пытается разобраться в собственных чувствах и понять, кто же она такая

Он хотел, чтобы она убралась из его головы. Он не мог ненавидеть её, он не мог презирать её, он теперь даже едва мог мысленно её оскорблять. Она вызывала у него те желания, которых у него вообще не должно быть. Она поселилась в его мыслях, затуманивая весь оставшийся у него разум. Он больше не желал ей зла, не желал ей боли, не желал ей страданий. Он просто хотел, чтобы она убралась из его головы.

Прошло уже десять лет с тех самых пор, как Сато Юй начала сомневаться в Господе. Чем больше она размышляла об этом, тем меньше видела различий между Отцом Небесным и людьми, безразличными, проходящими мимо, бросающими её людьми.

"Пожалуйста, Господь. Если ты воистину такой всепрощающий, такой милосердный... Спаси меня, Сато Юй. Прости меня, Сато Юй."

"Красный на белом смотрится чудесно". Кейтаро смотрит на кровавые пятна совсем как художник, сделавший пару идеальных мазков, на белоснежном холсте. Какая эстетика, какая красота! Чистое искусство. Жалко, что очень мало людей замечают очарование крови.

Эти лживые сочувствующие взгляды, исполненные жалости, терзали Кейтаро сильнее ножа в его руках, били его сильнее отцовского кулака в живот. Ему не нужна чёртова жалость. Ему не нужна ничтожная компенсация в виде печальных взглядов и вздохов за их неспособность хоть как-то ему помочь.