Все началось в тот вечер, когда один из приютских детей нашел семью. Проводы, радость за родственника и пожелания хорошей жизни — все как обычно. Но что будет, если одна девочка случайно заметит, куда на самом деле отправилась ее сестра?

Что делать, когда тебя вышвырнули за дверь без средств к существованию? Что делать, когда перед твоим подъездом оказывается зарёванный одноклассник и просит о помощи? Что делать, когда твой сын бесследно пропал, а лодка вечной любви, о которой говорили в ЗАГСе, дала течь?

Что если по жизни напрявляет совсем необычный помощник?

Кикимер успевает вытащить Регулуса из озера и переносит его к Сириусу.

Лежишь и думаешь - почему тебе вновь досталось по полной программе? А, точно.

Во всём виновата лишь ты.

- Вы, мальчики, такие глупые... - Мария поднялась с постели, совершенно не стесняясь своей наготы. Штейн проводил оружие спокойным, задумчивым, но безразличным взглядом. - Ты был бы счастлив, если бы на моем месте лежал Спирит. Только ты сказал единственную фразу, которая уязвила нашу болезненно гордую Косу. Так что подумай, как ты можешь это исправить.

— А потом мы бы сбежали, — голос доносится откуда-то далеко, вдруг приближается, становясь отчетливым и до боли знакомым, а затем порывом ветра ускользает. — Из детского дома, оставляя всех и вся. Ты и я. Вместе. Разве ты бы не хотел, чтобы мы были только вдвоем?

Воскресенье медленно сел, голову слегка кружило от дежавю. Галлахер ни капли не изменился. Каштановые волосы Бенни, шрамы-кресты Уолси, малиновые брюки Коллин, вот только… Сколько бы он ни подражал членам Семьи, Галлахер по-прежнему оставался слугой Энигматы. Старым псом на кладбище, Гармония не должна была его защитить.

– Как ты…

Галлахер крутанул колёсико зажигалки.

– Из Небытия меня спасла госпожа Эманатор, сказала, что моё время ещё не пришло. К сожалению, – Галлахер выдохнул дым, Воскресенье изумлённо на него оглянулся. 

Кроме терзаемых собственным чувством вины людей, в Аду есть тот, кому тоже требуется внимание Люцифера.

И он обрек себя на одиночество сам, когда позволил себе быть с ней, потому что обрёл то, что можно было у него отнять.