Мы ненавидим этот пляж, ненавидим когда ветер пробирает до глубин наших душ, обгладывает кости. Мы стоим так, по ощущениям, целую вечность, прижавшись к друг другу.

Это было то, во что Джин верил — красота внутри. Несмотря на то, сколько комментариев он давал по поводу своей внешности, он никогда не переставал говорить всем, кто слушал, что главное — это внутренняя красота.

А потом кто-то плеснул ему в лицо кислотой.

Красный преследует Изуку всю жизнь.

Когда он моргнул, Майки больше не катался на скейте, а сидел на коленях перед ним, мягко улыбался и смотрел тревожно.

— Сенсей?

— Я в порядке, — улыбнулся он. — Прости. Я пропустил твой нолли?

— Нет. Просто… ты выглядишь грустным.

или: сенсей после «желания умереть». что тебе делать, если ты никогда не сможешь вернуться домой?

Апатия – это состояние, когда ничего не хочется. Не просто человек решает, что ему прямо сейчас ничего не надо, а состояние, когда что-то надо, но делать это он не в состоянии.

По бывшему СССР полным ходом катится разруха 90-х. Чтобы уберечь хоть часть маломальски способного молодняка от участи пушечного мяса, директор Колдовстворца, пользуясь павшим железным занавесом и знакомствами, в срочном порядке добровольно-принудительно отсылает профессорскую молодежь подальше в Европу. Приходится бросать все: семью, друзей, работу. Но какой смысл в переезде, если проблемы остались те же самые? Разве что теперь придется учиться жить заново.

Дрим и Найтмер были разлучены на года. Даже столетия. Практически невозможно для кого-то оставаться прежним столько времени. Но Дрим всегда выглядел таковым. Всегда помогал людям. Всегда улыбался. Всегда радовался. По крайней мере, это то, что Найтмер видел.

И лишь после того, как правда раскрылась, Найтмер смог понять... как же мало он знал о своем брате все это время. Он должен был знать, что никто никогда не может оставаться прежним.

Когда Король Проклятий вышел из давно занятого им Хоккайдо и направился со своей армией проклятий вглубь Хонсю, Сатору преследовало ощущение, что им нагло врут о причинах разразившейся войны. И он оказался прав. Их верхушка в очередной раз доказала, что там сидят идиоты. И за их глупость ему приходится расплатиться жизнью Мегуми, которого Король Проклятий потребовал в качестве гаранта мира.

Хрусталь, хрусталь, хрусталь. Перед глазами Альбедо — одна и та же картина: рисунок из мутных хрусталиков, рассыпающихся на остывающем теле. У вздувшихся альвеол, в подсохших слезах, на окровавленной пуле. И, кем бы не был натурщик, художником постоянно приходится быть Альбедо. Он знает: хрусталь есть в каждом человеке, даже в нем самом. Но как он может закрыть глаза, чтобы не видеть, как прозрачная крошка медленно окутывает его самого?

Тошинори будто бы светится.

Но солнце слепит глаза и заставляет плакать.