Маркус - активист, выступающий за права всех угнетаемых меньшинств, а Саймон - бариста, к которому Маркус бегает попить кофе в перерывах между митингами.

Мирабель Марикоса выпадает счастливый билет - учёба в престижнейшем вузе мегаполиса Энканто К.А.С.И.Т.А. Там она знакомится с начинающим актёром Камило Хамел, мечтающим найти путь на большую сцену, и другими студентами разных специальностей. Вместе им предстоит несколько лет учёбы под руководством добродушного декана изящных искусств, сумасбродного декана актёрского мастерства и загадочного декана философии.

Из-за кулис выглянул остальной актерский состав. Топаз покосилась на Бутхилла, после проскользила глазами на внезапную замену Искорки на Аргенти и подняла бровь. Авантюрин понимающе кивнул на подаваемые жесты рук, первый из который просил молчать, второй — что на сцену не нужно выходить и он бы предупредил в таком случае, а третий — сердечко из рук, посланное им обоим в качестве благодарности за понимание.

За спиной довольного Фуллбастера каток, полный парочек и компаний друзей, а в руках уже две пары коньков.

Не убьёт твирин - так убьёт расстояние.

Нацу никогда не любил попсу и музыкальные конкурсы и точно не мог подумать, что позавидует коллеге, отправившемуся на один из них для написания крупного материала. Грей же, в свою очередь, даже не предполагал, что его друг влюбится в девушку, которую всего раз в жизни увидел по телевизору. А вот то, что они оба вскоре встретятся с теми, кто перевернёт размеренную жизнь с ног на голову, известно одной лишь Судьбе. Она-то уж точно не упустит шанса осуществить один из коварных планов.

Юу находил подаренные ему цветы красивыми, но Лави, считал он, ещё красивее. И вслух говорить об этом было совсем не обязательно.

Потому что любое изящество хрупко. Розы без особенных условий не прорастут даже в обогащённой земле, как какой-нибудь репей на обочине автомагистрали. Любое давление на Жуланя приравнивалось к яду, отравляющему всё его существование. Он прекрасно знал сам, в чём он нуждался, и пресекал любое перенасыщение.

Сколько Цзян Чэн себя помнил, на вопрос о своей ориентации он отвечал просто: деньги. Друзья смеялись и переключались, а Цзян Чэну это только на руку. Он понимал, что не хотеть ни противоположный, ни свой пол — не норма для подростков, которым гиперсексуальность — второе имя. Он уже смирился, что деньги правда единственное, на что у него может внештатно встать, как вдруг встретил человека, чья сексуальность эквивалентна числу нулей после единички на банковском счету.

Он ещё никогда так яростно не хотел кого-то убить. Убить, а еще обнять и спрятаться — чтобы ему уже сказали, что всё это дурацкая шутка, что он любим, что в мире действительно есть что-то большее, чем ненависть и выгода. Но сейчас он обнимал отца и прятался в его руках. Он чувствовал, что в мире действительно есть нечто большее, чем весь этот фарс.

Он чувствовал искренность родительской любви. И ему её не хватало.