Они встретились в госпитале в 1914 — простой казак Сенька Седой и княжна Званская, которую между собой солдаты прозвали “царевной”.

Жесткие веревки до боли впивались в несколько огрубевшую, но все еще тонкую кожу смуглых рук. Она чувствовала, что поймана и посажена в клетку, словно птица. Убьют ли ее нынче, или позже; прежде вдоволь, всласть надругавшись над все еще нетронутым ни одним мужчиной девичьим телом?

Казачий курень... горький табачный дым... терпкий запах лошадиного пота... Неужели придется провести здесь, в неволе у кафиров всю оставшуюся жизнь, потеряв свободу, радость и надежду на счастье?

— Митя… пожалуйста… не надо… — чуть слышно проговорила Лизавета.

— Тихо, коханая моя, тихо… небось. — Слезы, брызнувшие из ее глаз не тронули Митю Коршунова, он вовсе не собирался останавливаться.

Елизавета Мохова должна принадлежать ему целиком и полностью.

Анна чувствовала, что сил становится все меньше, она более не могла сопротивляться сильным мускулистым рукам молодого казака, схватившего ее, как вещь, как свою законную добычу. Она не желала отдаваться во власть этого безжалостного человека, но увы, Господь покарал ее за неведомые грехи.