Он был готов пасть пред ней на колени, как обезумевший Судья пред Волей Хонкая, и молить хоть о единственном мимолётном взгляде. Она дурманила сильнее, чем любое вино, он хотел молиться на неё отчаяннее, чем на любого из известных богов.