Может, снова праздновать Рождество не такая уж и плохая идея?

На редком берегу моря можно встретить каменные глыбы, внутри которых бьется сердце. 

Иногда, право, казалось, что Альберих хорош во всем (“да-да, драгоценная, я хорош во всем кроме того, в чем не хорош”), если, конечно, не обращать внимания на то, что полонез с ним всегда был до жути скучен и монотонен. Кэйа грешил — сбегал после первой пары минут, оставляя Ирмин возле стола с закусками, а потом, нагулявшись, возвращался к началу кадрили-лансье. Ирмин в отместку шутила, что остается с ним только из-за того, что Альберих до умопомрачения хорош в танцах (и собой тоже).

Арслан смотрит на потрескавшиеся, еще теплые черные обугленные суки, а потом поднимает задумчиво-обреченный взгляд на небо. Темное, пустое, низкое, продырявленное верхушками деревьев, прошитое сухими ветками насквозь, — будто это не небо, а вата, глухая и неподъемная. Где-то там, в километре от нее, так же сидит пустой Сукуна, но Арслан его не чувствует — пустой ведь. Сейчас, пока он не позовет, она не придет.