Джимин держится за свой спасательный круг до последнего — клавиши фортепиано уже едва слышно, и лишь собственная память позволяет воспроизвести всё то, что учила на этот конкурс. Корчится от невероятной боли в голове и падает, падает, падает...

Пропасть под ногами становится всё ближе и уже совсем не хочется возвращаться.

Мотыльки умирают тихо. Мотыльки умирают мучительно. Летят на свет, сбегают от пустоты, разбиваются, рассыпаются, тлеют...

Растворимый кофе в банке из-под арахисовой пасты заканчивается, дешёвые сигареты догорают, зарытые в песок на детской площадке, а Джемин всё так же пишет о том, как умирают его собственные маленькие бабочки.

Минджон помешалась на звёздах. На больших целях и мечтах, на прекрасном и великом. Она искренне и слепо верит в то, что каждый из нас — часть той огромной Вселенной, о которой пишут красивые книги, о которой рассказывают в школе. Джимин верит только в то, что у неё окончательно поехала крыша. Считает крайне глупой, пусть та и лучшая в её предмете, но всё равно тайно ждёт каждой встречи, прячась в созвездиях, строчках из книг и далёких мечтах Минджон.

У нас с тобой с самого начала ничего не сложилось. Ни прошлой осенью, ни прошлой зимой, ни даже весной. Мы совершенно чужды друг другу и ты это знал. Ещё тогда, когда впервые меня увидел. Но всё равно пообещал, что мы встретимся этим маем. Когда снова зацветёт магнолия.

О писателях, их любви к остывшему кофе, запаху новых книг и одной маленькой девочке, влюбившей в себя человека, который не умел любить.

Как сильно Эри хотелось бы сказать, что у них с той девушкой всё было банально: всеми любимые пирожные с вишней и корицей, ежедневные пустые пожелания хорошего дня по пути в университет и просто никакого общения дальше её непримечательной пекарни. Но Нин Ичжуо отличилась от всех ещё тогда, когда вместо любимого всеми вкуса выбрала невзрачный «Манго-шоколад».