Тогда Саске ожидал, что Карин станет кандидатом на убой. Виднелось в ней слишком что-то сломанное и слабое. Такие обычно не выживают на поле битвы.

В двенадцать лет запястья Саске покрылись россыпью глубоких укусов. От неё зудела кожа, расцветали уродливые синяки, и невидимые прикосновения дрожью пробегали по всему телу. Саске с ужасом наблюдал за этим, и тем больше хотел окунуться в горячую воду: лишь бы содрать со своего тела эти отметины, отскрести узоры железной щёткой.

Армин вздрагивает, тихо всхлипнув. Ему плохо, противно от того, что чужие мужские руки поглаживают его грудь через рубашку, словно это что-то нормальное и естественное — домогаться.

Какаши о слабостях старается не задумываться, но глаза выдают его: цепляются за копну светлых волос Наруто и его улыбку, предназначенную не ему.

За каждым концом следует нечто светлое, ведь так? Вот и Сакура надеется.

Саске видит во сне людей в образе богов. То, что говорит ему подсознание, почти смешно. Под смешным же он подразумевает раздражающе очевидное.