В никогда не останавливающейся, теперь чужой и незнакомой галактике последний протеанский солдат впервые видит мир без Жнецов и войны.

В израненной, искалеченной, но все еще до боли родной галактике некогда многообещающая ученая до сих пор мечтает написать книгу.

Джокер усмехается себе под нос; все идет вполне себе неплохо. Если не думать о возможной скорой смерти, присутствии очень сомнительных людей – и не только людей – на борту и, вероятно, уже несмываемых пятнах на его репутации – он бы даже сказал, что все идет замечательно.

Настолько замечательно, что получается не думать. По большей части. О совсем нехороших вещах.

//

или проще: Джокер, Алкера и рождающееся на ее орбите чувство вины.

Она боится смерти в одиночестве, в вибрирующей темноте бездонного космоса, в самых дальних уголках которого таится враг. Но Шепард держится – за штурмовую винтовку, за свое тихое отчаяние, перерождающееся адреналином боя. За то, как Гаррус смотрит. Ждет ее.

Пока ты еще можешь сражаться, ты жив. И больше ничего не имеет значения.

Газовый гигант, пожирающий каждый корабль, что осмелится приблизиться к нему. Бермудский треугольник систем Терминуса. Кладбище для тысяч несчастных, что решили исследовать планету, но нашли лишь безысходность и голодную смерть.

Шепард находила это место безумно красивым.

Какая такая ностальгия обуяла Шепард, большую часть жизни, с её собственных слов, проведшую на кораблях, Гаррус не знал, но отказывать любимой женщине в походе в оранжерею смысла не видел.

Я не знаю, почему именно я очнулась в её теле.

Я могу и буду делать всё, чтобы эта замена принесла лишь благо.

И я могу только надеяться на то, что тоже когда-нибудь смогу сказать Шепард, что она - лучшее, что со мной случилось.

обложка крупно (кликабельно!)

Гаррус не знал, что такое китайская лапша в коробочках или Blu-Ray диски, а Шепард — что такое пареный тотон или ветви лакрора. И в один момент это могло стать проблемой.

Костяшки разбиты до костей, а душа лежит на дне живота осколками. Но даже такие раны залечат нежные руки любимого турианца.

Шепард и забыла, когда они так отдыхали все вместе, когда никто не думал о том, как всё-таки выжить здесь и сейчас, а о грядущем завтра даже упоминать не стоило. Нет, все заботы потом. А сейчас — заслуженная шумная увольнительная без мысли о проблемах. Тем более, таково задание адмирала Хакета — а кто коммандер такая, чтобы перечить командованию? Верно — никто. Поэтому она целиком и полностью наслаждается этим вечером. А о похмелье Шепард подумает завтра.

Ещё в СБЦ Гарруса злила вечная бюрократия, произвол для бедных и полный карт-бланш на преступления для богатых. Через какое-то время злость переросла в ярость, а потом — в ненависть. Она сжирала изнутри, как болезнь. И на Омеге она выплеснулась наружу, разорвав на части самого Гарруса, не оставив в нём ни жалости, ни сострадания.

Гаррус видел, что ещё чуть-чуть, и давно копившаяся ярость и злость Шепард разорвёт и её.