Антон говорит сам себе: «Пока не увижу тело — не поверю». Опаздывает на похороны, не смотрит на фотографии. Продолжает отрицать.

«Тебе это в жизни очень пригодится», – сказала руководительница театрального кружка, когда Олеже было четырнадцать лет. Сейчас ему двадцать, и чёрт – как же она была права.

А ты всё говоришь и говоришь, о всякой ерунде, о погоде, о новом фильме в кинотеатрах, лишь бы просто говорить. А я всё слушаю и слушаю, и про погоду, и про фильмы, лишь бы просто слушать.

Прозвучавшая фраза разбила таймстоп, да и последние надежды на победу. "Сияй же, "звёздочка"! Сияй кровавым цветом!"

— Олежа умер.

Два слова, которые изменили её жизнь.

Но утро, когда она обнаруживает косу где-то за ухом, заставляет её усомниться в правдивости происходящего.

Я умер.

И что изменилось?

Ничего.

Всё в точности как обычно.

Всё так же не слышит меня никто,

Всё так же никто не видит.

Этот голос лился, словно большая размеренная река, невольно утягивая за собой, обволакивая и проникая прямо в беспокойное сердце. Олежа замер и, кажется, даже перестал дышать. Он просто смотрел на Антона и слушал, пытался уловить каждый звук, каждое слово.

Огонёк зажигалки

Дипломатор — образ, на который хочется равняться. Олежа пытается быть таким же смелым. А вот Антону это даётся плохо.

Линии на руке могут многое сказать о человеке, его прошлом и его будущем. Если, конечно, верить в такие вещи, как гадание по руке. И если, конечно, верить в такие вещи, как будущее.