чонгук — приличный и благопристойный президент класса, а тэхён — с мотоциклом и репутацией «плохого мальчика».

обычно тэхён насмехается над парнями вроде чонгука, но где-то за тысячу шагов между вокзалом и школой тэхён влюбляется.

AU где Тэхён — самая известная звезда братства СНУ, которая, как известно, каждую ночь готовится к новым победам.

Мало кто знает: это не новая победа каждую ночь, а каждый раз один и тот же человек — Чонгук, его дорогой школьный возлюбленный.

Любить Бога, думает Тэхён, все равно что любить того, кто никогда не

полюбит тебя в ответ.

— Да, тебе может даже признаваться не надо. Подойдёшь, скажешь, мол, это правда, хён, я так сильно влюблён в тебя уже целых три года, но никак не мог в этом признаться раньше, потому что я трус.

Тэхён никогда не думал, что события пятилетней давности, о которых он сожалеет, могут принести столько боли. Когда они встречаются вновь, Чонгук ничего не забыл или #au, где Тэхён — олицетворение внутреннего смятения, а Чонгук испытал достаточно боли, чтоб помнить об этом всю жизнь.

Чонгук и Тэхён вместе. Навсегда. И этот огромный клетчатый шарф Тэхёна (Чонгук подарил ему как-то на день рождения), который стал символом их отношений.

Мин Юнги мимо пробегал.

Это была её история. История её жизни. Она в ней была главной героиней. Жаль, правда, что так случилось. Я знал её. Очень долго знал. Но разговаривал только один раз в жизни.

тэхён на пять лет старше, умней; дурашливый и такой простой, прям как три копейки.

чонгук неопытен в делах любовных, но в омуте чувств к тэхёну, и его ни капельки не смущает просьба о том, чтобы старший назвал его "хёном". так даже интересней, не правда ли?

в глазах твоих сам дьявол управляет людьми. когда ты придёшь в себя, бог будет смотреть на тебя изломленного и растоптанного. а я буду молиться за тебя лишь по одному поводу — чтобы ты никогда не забыл содеянного своей тёмной стороной.

Они любят друг друга, но вместе никогда не будут. Он не тот, она — не та; он внизу, она — наверху. Оставалось лишь смотреть на то, как известность превращалась в наказание, а ржавые цепи оледенело падали на землю, освобождая сердце от оков.

— А разве к мертвым ревнуют?